to the rhythm of the war drums

Они встречаются посреди дымящихся развалин, среди пламени и пепла; Крэглз перетягивает неглубокую рану, зажав бинт в зубах, и слишком поздно слышит тяжелые шаги. Его группа мертва, остальные солдаты Наследника отступили в лес и увели за собой горожан; теперь здесь только разбойники, мертвые и живые, и он. — Крэглз, — слышит он и поднимает взгляд. Ввулф ни капли не изменился за этот год — только шрамов, кажется, стало больше. Ввулф смотрит на него сверху вниз, опираясь на свой щит, и раньше Крэглза пробрал бы холодный пот от такого взгляда, но сейчас он слишком устал, чтобы бояться. Что будет, то будет. Он всегда знал, что умрет не в постели. — Знал, что найду тебя здесь, — говорит Ввулф и подходит ближе. — Дай угадаю, сам вызвался? Что-то вроде "я все о нем знаю, босс, отпиздим этого ублюдка — и глазом моргнуть не успеете"? Странно, но Ввулф не злится. Ввулф не способен злиться и говорить одновременно; его ярость сжигает города и оставляет несогласных повешенными на придорожных деревьях, и будь он в ярости сейчас — Крэглз бы уже собирал собственные кишки. Вот только он еще жив, и эта темнота в чужих глазах — усталость, а не злость. — На самом деле, это все сказал Наследник, — Крэглз пожимает плечами и не отводит взгляд. — Включая "ублюдка". Мол, ты мой бывший босс, мне и разбираться... Я сказал, что эта херня так не работает, но кто бы послушал. Ввулф хмыкает и поудобнее опирается на щит. Руки у него, замечает Крэглз, чуть заметно дрожат; раньше бы, может, потянулся, взял в свои — будь это хороший день, на него бы даже не рявкнули за "содомитские нежности". Просто... босс не молодеет, вот и все. Несмотря на все случившееся, Крэглзу все равно больно видеть его таким. — Ты садись, — он машет рукой и кривится от боли. Криво наложенная повязка набухает от крови под его взглядом; рану нужно заговорить или хотя бы зашить, но их весталка мертва, а все доктора прячутся в лесах. Честно? Крэглз не уверен, сколько у него еще времени. — Поговорим напоследок. — Может, я пришел тебя убить, — Ввулф хмыкает снова. Его лицо показалось бы непроницаемым кому угодно другому, но Крэглз провел с ним слишком много лет и знает, когда он шутит. Сейчас он видит шутку и хорошо скрытую тоску. — Хотел бы — уже убил бы. Перестань, Ввулф, садись. Ты устал, не говорит Крэглз. Твой щит слишком тяжелый для всего этого дерьма, не говорит Крэглз. У меня осталось минут десять, не говорит Крэглз. Ввулф тяжело вздыхает и садится — прямо на щит, по-южному скрестив ноги. Теперь его очередь смотреть снизу вверх, но Крэглз не чувствует превосходства. Никогда не чувствовал. — Почему ты ушел? — спрашивает Ввулф и смотрит ему в глаза, и Крэглз почти вздрагивает от ничем не прикрытой горечи в темноте зрачков. От этого, а потом — от гнева. — Потому что ты похитил ребенка, Ввулф! — рявкает он и дергается вперед — слишком резко, едва не теряя равновесие. Он выправляется, но все еще видит, как дрогнули чужие руки — будто Ввулф хотел его подхватить. Перед глазами темнеет. — Ребенка! Я не подписывался на такое дерьмо! — Его отец... — В свиной жопе видел я его отца и тебя в придачу! — Его отец — полный уебок, — продолжает Ввулф спокойно, но Крэглз видит в его глазах опасный блеск. Перебьешь меня еще раз, и твои кишки будут собирать по всему городу, говорит он, но Крэглз слишком зол для этого всего. Какое право он имеет... — И прямо сейчас ты на него работаешь. Что? — Что? — Так и думал, что ты не знаешь, — Ввулф кивает. — Понятия не имею, зачем ему нужен был сын... теперь и не узнаю. Оставил его себе. Он в порядке, если тебе интересно. Разумеется, Крэглзу интересно, но прямо сейчас он не может выдавить ни звука. Блядь, он не уверен, что может хотя бы вдохнуть. Кажется, его десять минут только что превратились в пять; кажется, один из этих мудаков все-таки сломал ему пару ребер, а он понял это только сейчас. Охуенно. Просто замечательно. — ...ин? Крэглин, твою мать! — Да, — с трудом выдыхает он и пытается посмотреть Ввулфу в лицо, но все, что видит — тени и отблески пожара. — Я здесь. Пока здесь. Ввулф смеется, тихо и хрипло, но в этом смехе нет ни капли веселья. — Что ты за мудак такой, Крэглин, — говорит он тихо. — Я только понадеялся вернуть тебя обратно, а ты помираешь. Так нечестно. Крэглз правда хочет ответить, но язык не слушается, и сложно дышать. Последнее, что он чувствует — чужие руки, бережно подбирающие его под спину; кажется, Ввулф опять бросил свой щит, думает он, а потом он уже ничего не думает.