Антагонист

А ты был когда-то влюблённым, она — не стервозной и мстительной. Глаза, обведённые чёрным, как будто в разы выразительней, зрачок будто с радужкой слился. Косуха и берцы — агрессия. Надеюсь, ты мне помолился в преддверьи своей первой сессии, пусть я далеко не святая (тебе ли не знать, все грехи мои, что силой не выбьешь Алтая, не скроешь под чёрною схимой). Рисуй же мой лик на бумаге — нимб держат рога золочёные; на поднятом пляшущем стяге глаза мои — чёрные-чёрные. Я знаю, она так довольна, ей в кайф, ей приятно и весело. Когда бы была её воля — она бы меня и повесила, она бы мне резала вены, таблетки пихала участливо. Но с этой печальной заменой мы обе остались несчастливы. То в пальцах её сигарета, то пешки и кони точёные; и в партии шахматной этой фигуры мои — тоже — чёрные. Глаза её блещут в азарте, вот ход, вот ещё — на, пожалуйста. Она — вечный мой Мориарти, ко мне без любви и без жалости. Что ты? Ты живёшь, как и прежде. Ни плакать, ни вскрыться не хочется от рухнувшей наземь надежды моей — не твоей, одиночества — ведь ты не один. Пляшут клетки, здесь пешки, живые и мёртвые — знакомые, гости, соседки — их обувью клетки истёртые. Мой ход — собралась с новой силой. Она и секунды не мешкает. О, если бы знал ты, мой милый, что был, может быть, и не пешкой, но всё же какой-то фигурой… Я сильная, но истончённая, и слева в груди амбразура — дыра, тоже — чёрная-чёрная. Ни шаха, ни мата, ни слова. Пока продолжается партия, нам грызться, сцепившимся, снова. Вот мой дорогой Мориарти — жестокая вроде натура, сторонник войны и насилия, но… Ты был не просто фигурой. Мы обе тебя полюбили. Мы слишком тебя полюбили.