Давай подумаем об этом завтра

Он, высокий блондин нордической внешности, с бицепсами, прессом и всем остальным, никогда не страдал от недостатка женского, и мужского, внимания: просто такие вещи как пресс ценились всегда и во всех кругах и всегда цениться будут, ну, вы понимаете. Он не был обделен интеллектом и был прекрасным собеседником, увлечение зарубежной и родной, американской, литературой придавало ему легкий налет романтической интеллигентности, в силу профессии он великолепно разбирался в политике, что делало его весьма полезным человеком и сводило с интереснейшими людьми. По части мухлежа в карточных играх или распития виски ему не было равных. Он не помнил случая, когда выглядел недостаточно хорошо, недостаточно идеально: костюм всегда был отглажен тщательнейшим образом, а ботинки — начищены до блеска. Он много курил, иногда не потому, что хотелось, а потому, что с сигаретой в зубах или между пальцами он смотрелся по-настоящему здорово. И это не лесть, давайте признаем, констатация. И какого-то черта он делает здесь, лишь чтобы… Алекс сидит за невысокой перегородкой, отделяющей облюбованный им уголок от остального кабинета, когда в коридоре слышатся шум и чьи-то быстрые нервные шаги. Дверь открывается с тихим скрипом несмазанных петель. — Ликс, не видела Бел? Есть идея для сюжета, - Алекс не видит говорящего, а тот не может видеть его. Но он слышит. Взбудораженный голос и шелест перебираемых ловкими пальцами бумаг. Снова чем-то увлечен, снова напал на чей-то след. Фредди… — Чей это плащ, Ликс? — снова спрашивает голос, не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос. Фредди такой стремительный, такой немного странный и с будто рассеянным, но на самом деле со слишком сконцентрированным вниманием к мелочам и цепким взглядом меняющих чуть что цвет глаз. — Одного частного детектива из Америки, — отвечает потеплевший — Ликс думает о нем? Боже, некоторые инциденты оставляют за собой… — женский голос. — Мистер Флегентов согласился помочь нам с делом о «Джеке-Потрошителе». Тебе с ним, кстати, и работать. — Флегентов? — отрывисто уточняет Фредди. Голос повышается, играет красками: испуг и замешательство, он явно не понимает, какого черта происходит. Алекс про себя отмечает, что даже говорит Лайон не так, как все: более эмоционально, и одновременно задушевно-задумчиво, голос необычный, совсем не жесткий и не низкий, как это обычно бывает у мужчин. — Да, — отзывается Ликс, восхитительная, по его, Алекса, мнению, женщина. — Вы знакомы? И он больше не видит смысла скрываться: выступает из-за загородки, улыбается приветливо, протягивает руку, а пожимая чуть вспотевшие пальцы, тихо, так, чтобы слышал только мистер Лайон, говорит: — Давно не виделись, Фредди. — Я думал, ты русский, — говорит Фредди, чуть хмурясь и прикуривая от его сигареты. — Потому что мы встретились недалеко от границ СССР и у меня русская фамилия? — Алекс как бы недоуменно вздергивает брови и наклоняется ближе, чем это необходимо, чтобы одна сигарета изошла дымом от другой. – Вообще, мой отец был русским. Он ученый и уже сто лет как перебрался в Америку и получил гражданство. Мне от всего русского достались лишь фамилия и имя в честь покойного дедушки, - он пожимает плечами. — Наверное, мне стоило объяснить тебе все это до того, как ты сбежал, оставив меня спящим в номере. — Он тушит недокуренную сигарету о край полной пепельницы. — Почему ты просто не спросил? Испугался ответа? Невозмутимый с некоторых пор Фредди вздрагивает, и Александр понимает, что попал в точку. — Окей, - кивает Лайон. — О более важном: есть мысли насчет дела, ради которого ты здесь, собственно, и находишься? — Есть парочка… Нужно обсудить. Алекс толкает дверь в просторный кабинет, в котором уже сидят полукругом: кто на стульях, кто на столе, а кто чуть ли не на полу, — Ликс, Бел и Гектор, мерзкий тип, разве что не облизывается в сторону Фредди. Бел поворачивается на хлопок закрывшейся за ними двери и с сожалением смотрит ему за спину. Еще одна, влюбленная в мистера Лайона и не решающаяся это признать? Фредди садится рядом с Бел, а он – рядом с Фредди. — Итак? — начинает Лайон и с вызовом смотрит на него. Алекс усмехается и перед тем как выложить на блюдечке свою версию закуривает новую сигарету. Фредди и Ликс, между которыми он оказался, одновременно пинают его под столом. — Думаю, это дело рук кого-нибудь из верхушки. — То есть ты считаешь, что это не просто извращенный способ какой-нибудь больного человека привлечь внимание, имитируя руку известного маньяка. Политика и Джек-Потрошитель в одном флаконе, серьезно? — Бел подается ему навстречу, наклоняется, упираясь локтями в колени, обтянутые насыщенной зеленой тканью, и Алекс думает: эта увлеченность и самоотдача у нее от Фредди или у Фредди — от нее? Алекс кивает, пепел падает в чью-то пустую кружку. — Да. Скорее всего, способ отвлечь всеобщее внимание от того, что творится на политической арене. Фредди щелкает пальцами: — Заказная серия убийств. Алекс снова кивает, подтверждая его догадки: — Возможно, русские. У них до черта агентов в каждой стране на любой ступени политической иерархии. Они уже поработали во Франции. И в Восточной Европе, чего уж говорить. Ну, вы знаете. Революция, социализм… Становится тихо до такой степени, что слышно, как кто-то отбивает по клавишам печатной машинки в комнатушке через коридор и две закрытые двери. Конечно, никто не хочет ввязываться в то, из-за чего может не только лишиться жизни благодаря заграничным интригам, но и оказаться под прицелом британских же Ми6. — Ты уверен, Саша? — спрашивает Ликс, произнося его имя с заметным акцентом. Алекс видит, как напрягается Фредди, как его пальцы, вечно находящиеся в движении, постоянно что-то теребящие, с новой энергией начинают нервно крутить карандаш. Он называл его именно так, сокращенным русским вариантом имени, когда они были наедине, а теперь — Алекс, мистер Флегентов. И даже всей его закрытости, замкнутости и отстраненности, накопившейся порядком с тех пор, как они впервые встретились, не хватит, чтобы спрятать эту реакцию, чтобы скрыть, что Лайону совсем не все равно. Ликс очень привлекательна и харизматична. Великолепная женщина. Ты ревнуешь, Фредди? — Думаю, он прав, - встревает Лайон, прерывая его мысли и садясь к нему полубоком, задевая острыми коленками его бедро и не отводя взгляда от задумавшейся Ликс. — Нечто такое вполне в духе этой безумной страны. Они познакомились случайно. Алекс сидел в баре небольшого европейского городка одной из тех стран, которые можно, не набирая скорость, пересечь за несколько часов на автомобиле. История была до смешного классическая и не раз с ним случавшаяся. Фредди сел за стойку рядом с ним, пил медленно и мало, а когда Алекс заговорил с одним знакомым на русском, только зыркнул в его сторону лихорадочно заблестевшими глазами и расправил сгорбленную до того спину: такая уж реакция на любое вражеское присутствие, как Алекс узнал через пару месяцев. В тот вечер — уже после пары бутылок — Фредди рассказал ему, почему он сидит вместе с ним в этом забытом богом месте, а не носится по отделам и конторкам лондонской резиденции ВВС. Рассказал про Ликс, которую Алекс сразу вспомнил по горячим точкам, но промолчал. И про Бел… Через несколько часов они были в одной постели в его крошечной комнатушке, которую он снимал уже пару недель, и Алекс показывал Фредди, как можно забыть обо всем том, от чего Лайон убежал. Просто не думай, Фредди… Не думай. Сосредоточься вот на этом. Тебе нравится? И как-то так получилось той неснежной теплой зимой, что они влюбились… Уж он-то точно. А потом Фредди снова сбежал. На этот раз от него. — Зачем женился, Фредди? Можешь, конечно, не отвечать, но ты ведь понимаешь, что это был по-настоящему глупый безрассудный поступок? Не знаю. Может, ты хотел кому-то что-то доказать? – Алекс идет по коридору на выход, изредка оборачиваясь к наступающему ему на пятки Лайону. Они вываливаются из резиденции ВВС прямо в сугроб. Метель завывает по пустым улицам, пробирается во все щели. Алекс поднимает ворот пальто, закрывая щеки и уши, а Фредди укутывает лицо длинным шерстяным шарфом. Красивый шарф. У Фредди теперь вся одежда красивая, скрупулезно подобранная, как с иголочки. Это еще одна часть маскарадного костюма ныне безупречного мистера Лайона. А что, если его раздеть, содрать всю мишуру, оставить обнаженным, честным и беззащитным? Фредди проходит мимо, задевая его плечом, не сильно, но достаточно, чтобы отвлечь от сладостных мыслей и вернуть в мрачноватую реальность. — А ты не думал, что я мог просто влюбиться? — холодно говорит Фредди, обернувшись в последний момент и покачиваясь с пяток на носок и глубже пряча в карманы зябнущие на пробирающем ветру пальцы. И не дождавшись ответа, скрывается за поворотом. Алекс хмыкает вслед этому маленькому представлению и уже переходит улицу, когда слышит громкий и напряженный, натянутый, словно струна, разве что не звенящий голос: — Саша! Спустя несколько быстрых шагов он уже за спиной Лайона. Фредди неосознанно придвигается к нему в поисках защиты чуть ближе, чем того позволяют правила приличий и границ между одним мужчиной и другим, ничего не говорит, и только через несколько мгновений, когда глаза привыкли к темноте, Алекс видит то, из-за чего любые возможные объяснения теряют свою актуальность. В темноте не видно деталей, но сложно не заметить темное кровавое пятно на снегу, разливающееся вокруг бездвижного, покореженного, выпотрошенного тела. Они оба понимают: это — предупреждение. Алекс подходит к телу, садится на корточки. Лицо девушки все еще не утратило, кажется, былые краски. Алекс касается неиспачканной в крови шеи. Пульса нет, но кожа теплая. Даже у мертвой. Даже на таком морозе. Это было совсем недавно. Он поднимается на ноги и разворачивается с единственной целью — схватить замершего словно статуя Фредди в охапку и утащить куда-нибудь подальше, куда угодно. Он уже совсем рядом с Лайоном, когда замечает притаившуюся в тени у выступа стены фигуру с поблескивающим среди темных пятен ножом. Этот некто, поняв, что разоблачен, бросается с испачканным в чужой крови лезвием к стоящему спиной к убийце Фредди. — Фредерик! — выдыхает испуганно Алекс и в несколько долей секунды пересекает разделяющее их расстояние. Он успевает подставить руку до столкновения ножа с лишь вздрогнувшим Фредди. Больно! Ладонь оказывается пробита насквозь. Неширокое, но поразительное острое лезвие застревает между жил, мышц и костей и это адски… адски… адски! Крик застревает в горле, не давая ни выдохнуть, ни вдохнуть. Помутившимся взглядом он видит только, как Фредди разворачивается в его полуобъятии и ударяет ногой нападавшего, валит на скрытый снегом лед, срывает шарф, которым тут же обматывает шею убийцы и тянет шерстяные концы в разные стороны. Такой тощий и такой сильный. Он действует в полубреду, явно плохо осознавая, что делает. Алекс касается его плеча здоровой рукой, и Фредди замирает, постепенно приходя в себя. — Отпусти, — неразборчиво хрипит Саша: голос он сорвал от крика. Непонятно, услышав ли его или просто отреагировав на успокаивающий тон знакомого голоса, Фредди отпускает шарф. Не успевший сбежать маньяк без сознания. Кажется. — Проверь пульс, — командует Алекс. И морщится, случайно задевая рукой пальто. Черт! Черт! Как можно забыть о торчащем в ладони ноже?! — Живой, — шепчет Фредди, глядя на него снизу вверх. — Хорошо, — говорит он и кивает в сторону выхода из подворотни. – Иди, вызови кого-нибудь. — А ты? — Посторожу. Фредди смотрит на него настороженно, а потом почти бегом бросается в сторону входа в резиденцию ВВС. Неужели все закончится так быстро? Из-за чьей-то неосторожности, неспособности наемника скрыться с места преступления вовремя. Черта с два. Все только начиналось. Делу не дали огласки, а через неделю по улицам Лондона снова разгуливал маньяк — мало кто знал, что уже другой. Его руку сберег ангел-хранитель, не иначе. В пробитой насквозь ладони не был задет ни один по-настоящему важный нерв. Кости и мышцы оказались целы. И заживало все очень быстро, действительно, как на собаке. Очень скоро он смог этой же рукой выбить для себя небольшую компенсацию. Фредди, запыхавшийся и опустошенный, мокрый как мышь, пытается вылезти из постели, но Алекс упирается ладонью в чужую грудь, вынуждая непокорное тело распластаться на смятых простынях обратно. Как будто Лайон не знает, что после секса – такого, как у них — нужно полежать и выровнять дыхание. Вместе. Под одним одеялом. Как молодожены или что-то вроде того. — Ты уезжаешь, — не спрашивает, утверждает Фредди. Самолет через пять минут, а он не то, что не садится, а еще регистрацию не прошел. Какого черта Лайон делает в аэропорту? Алекс никого почти не предупреждал о том, что собирается вернуться в Америку. — Точно, — кивает он. Нет, пять минут это он, конечно, преувеличил, но и за оставшиеся пятнадцать нужно очень постараться, чтобы успеть. Возможно, именно поэтому он немного груб. - Тебе от меня что-то нужно? Фредди качает головой, и Алекс видит в его глазах обиду. Ловит за запястье, когда тот собирается уйти со смурными и блестящими от слез глазами, лишь махнув на прощанье полами пальто. Черта с два! Алекс обнимает ломкую фигуру. Как брата или близкого друга. Как это делают многие-многие-многие. Он склоняется к острому плечу, прижимается лицом к широкому вороту и, прячась от любопытных взглядов, быстро, незаметно оставляет легкий поцелуй на своей же метке, уже бледнеющей — через несколько-то дней. — Пока, — говорит он поперхнувшемуся воздухом Лайону и поворачивается спиной. И больше не оглядывается. Фредди не обязательно знать, что у него уже на руках билет на обратный рейс. Осталось в штатах уладить пару дел и можно возвращаться. Открыть дело. А там… кто знает? Может, получить гражданство? Он сможет, если очень постарается. Сделать Фредди окончательно своим? Так, чтобы Камилле, законной жене, доставались лишь дежурные улыбки и редкие виноватые взгляды? Он сможет…