***
Той ночью я пялюсь в потолок вместо того, чтобы заснуть, раз за разом прокручивая в голове «репетицию» и другие события, которые я бы перенёс из папки «мне показалось» в папку «Арми со мной флиртует», если бы допускал хотя бы малейшую вероятность, что это возможно. Например, иногда я ловлю на себе его задумчивый взгляд, который задерживается на достаточно долгое время, или чувствую лёгкие поглаживания, когда он приобнимает меня, пока я дремлю у него на плече по дороге со съёмок… А три дня назад он вздумал кормить меня персиками за обедом, потому что посчитал, что я мало ем, и он не придумал ничего лучше, чем начать вкладывать мне в рот четвертинки сочных фруктов. Потом он стёр пару капель с моей нижней губы и облизал испачканные соком пальцы, и мне, смущённому в крайней степени, пришлось спасаться бегством из-за стола. Несильно ударяю кулаком по матрасу с тихим и немного отчаянным стоном. Мой член напряжён и требует внимания уже какое-то время, но я держу руки при себе, всё ещё продолжая по-идиотски сопротивляться очевидному факту, как будто могу что-то изменить, продолжив сейчас мучиться со своей эрекцией. Я хочу его. Если бы Арми был просто сексуальным телом, всё было бы проще, но он — намного больше, чем красивое лицо и статная фигура, которые, безусловно, меня привлекают, но с этим я был бы способен бороться, не впервой… Что за чудовищная насмешка судьбы — то, что мне достался в партнёры именно он? Неужели нельзя было найти кого-то…c кем мы не спелись бы, словно разлучённые близнецы, с первого дня знакомства? Кого-то, кто не умел бы смешить меня в самых неожиданных ситуациях. Кого-то, без кого я слишком быстро стал плохо представлять свою жизнь. Или хотя бы кого-то без семьи в анамнезе. В крайнем случае — с правильной ориентацией. Мимо по всем пунктам и никаких шансов на взаимность. Я поочерёдно проклинаю Луку, Вселенную и всех богов, которых знаю. Должен же кто-то, в конце концов, быть виноватым?.. Вспоминаю его руку на своём бедре минувшим днём и со вздохом откидываю одеяло. Если я не планирую клевать носом во время съёмок, я должен решить «проблему» как можно скорее и постараться выспаться. Пузырёк лубриканта и салфетки, видимо, станут моими постоянными сексуальными партнёрами в ближайшие недели. Особенно, когда мы перейдём к сцене первой ночи… против своей воли прокручиваю в голове сценарий и представляю, как ладони Арми скользят вдоль моего тела, забираясь под футболку, как он опрокидывает меня на кровать, прижимая сверху своим тяжёлым телом и настойчиво целует, в процессе стягивая с нас обоих остатки одежды. Воображение меня никогда не подводило, поэтому картинка яркая настолько, чтобы заставить тихо застонать и начать ласкать себя. Мои движения грубые и отрывистые, потому что неожиданно я начинаю злиться. Сначала на себя за то, что никак не могу справиться с этим проклятым наваждением, а после и на него за то, что он появился в моей жизни и собирается превратить её в небольшой филиал ада на ближайшие пару месяцев, сам о том не подозревая. Однако я быстро выдыхаюсь и ненадолго оставляю свой, истекающий смазкой, орган в покое. Раздвигаю ноги в стороны, обильно смазываю пальцы и медленно ввожу в себя кончик указательного. Я довольно долго не занимался этим, и с момента расставания с моим парнем мышцы успели вернуться в привычное состояние, но один палец входит без проблем, а через пару минут я добавляю второй. Хорошо, но мало. Впрочем, мне никогда не бывает достаточно. Долгое время я даже считал, что со мной что-то не в порядке, потому что мне всегда подсознательно хотелось большего. Оба моих парня были обладателями пенисов стандартного размера, но, несмотря на то, что они также были очень чуткими любовниками, моё удовлетворение не было полным даже после самых ярких оргазмов. Кто знает, возможно это не последняя причина того, что уже пятый месяц я один… но не будешь же на первом свидании лезть под стол с линейкой?.. К тому же, начав делать что-то подобное, я бы окончательно расписался перед собой в своей ненормальности. Отношения ведь не строятся на одном только сексе… Лучше уж думать, что я просто ошибся с выбором партнёров в целом. Самый очевидный способ решения моей специфической проблемы лежал на поверхности и несколько раз я пробовал довольно крупные игрушки, но тогда я обнаружил у себя ещё одну особенность, которая явно не облегчала мою сексуальную жизнь. Все эти вибраторы придавали процессу искусственность и мне чертовски не хватало мужского тела, прижимающегося ко мне, ощущения единения с любимым человеком, без которых всё, в общем-то, теряло основной смысл… Какое уж тут полное удовлетворение. Поэтому, закончив последние отношения, я в некотором роде поставил личную жизнь на паузу, с головой уйдя в работу. Пока не появился Арми… Арми. Медленно сгибаю пальцы внутри себя и касаюсь чувствительной железы, чуть вскидывая бёдра от удовольствия. Представляю, как неожиданно открывается дверь, и он входит в мой номер с каким-нибудь банальным вопросом вроде «эй, Тимми, не напомнишь, во сколько у нас завтра начало съёмок?», но почти сразу видит меня в тусклом свете ночника, полностью обнажённого и трахающего себя пальцами, и осекается на половине фразы. Сексуальные фантазии часто лишены логики, так что в следующий момент я представляю внутри себя уже его пальцы. Они больше и длиннее моих, поэтому ощущения сразу становятся острее. Вторая рука — его в моём воображении и моя собственная в реальности — опускается на мой твёрдый член, начиная двигаться в среднем темпе. Я неплохо знаю своё тело, так что не сомневаюсь, что до оргазма остаётся минут пять, и это — отличный момент для того, чтобы заменить в своих фантазиях пальцы Арми на что-то посущественнее. Весьма удобно, что я не имею конкретного представления о его размерах и могу менять их по своему усмотрению. Убеждать себя, что у него крошечный, когда необходимо хоть как-то прийти в себя после часов, проведённых в его компании, и наоборот, если мне требуется кончить… Что я и делаю прямо сейчас, забрызгивая спермой свой живот и грудь, и выстанывая его имя, будто окончательно признавая своё поражение. Сил куда-то идти уже нет, поэтому я бросаю салфетки прямо на тумбочке, заранее зная, что утром они обязательно напомнят мне о ночи. И о том, что мышеловка, в которую я полез, в общем-то, по своей воле, захлопнулась.***
Очень непросто смотреть в глаза человеку, который главное действующее лицо в твоих бурных фантазиях почти каждую ночь и последний раз это было буквально несколько часов назад, поэтому я надеваю тёмные очки как только вижу его приближающимся к автомобилю. Этого спасительного барьера всегда достаточно, чтобы вести себя непринуждённо весь путь до съёмочной площадки. Сегодня нам опять предстоит целоваться, и я искренне надеюсь, что ночная разрядка поможет мне не опозориться. — Выспался? Что-то мне подсказывает, что съёмочный день сегодня будет длинным, — Арми влезает в машину с двумя стаканами кофе. — Думал, что да, пока не увидел в твоих руках лучшее бодрящее средство на свете, — показательно зеваю, и он со смехом вручает мне горячий напиток, а потом лезет в сумку за изрядно помятыми листами сценария, открывая на нужной странице. Время от времени я бросаю туда взгляд, пока не цепляюсь глазами за строчку, о которой совершенно забыл, мгновенно забывая уже о кофе, и следующие пару минут надрывно кашляю, поперхнувшись, пока Арми с крайне озабоченным видом хлопает меня по спине. — Всё-всё, — убираю его руку и откидываюсь на сиденье. — Всё окей, проехали, — добавляю, видя, что он всё ещё выглядит обеспокоенным. — Ты меня здорово напугал, скажу я тебе, — так мог бы, наверное, сказать кто угодно из моих знакомых, но его встревоженные интонации заставляют урчать моего внутреннего кота, о существовании которого я раньше даже не подозревал, поэтому неудачный глоток кофе моментально становится не таким уж плохим происшествием. Что действительно плохо — это тот эпизод, который следует прямо за поцелуями. И вот, где-то пять часов спустя, я пытаюсь быть Элио, дразнящим Оливера, пока моя ладонь опускается между ног Арми, но все мои актёрские приёмчики оказываются бессильны. Не знаю, что сейчас испытывает он, хотя с вызовом смотрю ему прямо в глаза, маскируя за этим бурю внутри, но надеюсь, что хотя бы не отвращение. Прошло не больше семи секунд с того момента, как моя рука начала своё движение, но мне кажется, что минула вечность. И вот я, наконец, дотрагиваюсь. Небольшое сжатие в ладони, и я частично прощаюсь со своей «успокаивающей версией представления о его размерах». Несмотря на расслабленное состояние, диаметр довольно впечатляющий. Сдвигаю руку пониже, при иных обстоятельствах это спокойно можно было бы счесть за откровенное лапанье, но я под надёжной защитой сценария, и поэтому позволяю себе чуть больше. В конце концов, когда ещё я получу такой шанс? Фактически я провожу ладонью вдоль всего члена, пока его рука не накрывает мою, останавливая это медленное исследование. Я знаю, что этот жест продиктован сценарием, но он мог бы обойтись без… да, сейчас он буквально прижимает мою ладонь к своей промежности, глядя этим пронзительным изучающим взглядом. О том, что нужно дышать, я вспоминаю, когда слышу чем-то недовольный голос Луки. Сцену, конечно, приходится снимать заново, но зато у меня появилась новая пища для ночных фантазий. И иссушающее желание увидеть его полностью возбуждённым, которое сразу же отправляется к другим моим несбыточным мечтам. О, если бы я только знал…***
— Если ты сейчас не встанешь, мне придётся тебя поцеловать, — вздрагиваю от шёпота прямо в ухо и распахиваю глаза, постепенно осознавая, что сижу у Арми на коленях и, видимо, делаю это уже какое-то время, потому что даже умудрился задремать. Съёмки в этом фильме размывают личные границы между нами, но это уже слишком. Кому-то из нас следует начать следить за количеством выпитого за вечер… Тем более, что пьём мы часто, это здорово помогает вытряхнуть остатки неловкости после откровенных сцен и вернуться в состояние дружбы. Но сегодня ситуация явно вышла из-под контроля… Я поворачиваю голову и натыкаюсь на его прищуренный тяжёлый взгляд в нескольких сантиметрах от своего лица. Он только что переложил на меня всю ответственность или предлагает мне выбор, но, по сути, отличие только в формулировке. И единственным правильным выходом из этой, несколько щекотливой, ситуации для меня было бы рассмеяться и скатиться с него на диван, обернув всё в шутку, но он сейчас слишком близко, а я слишком пьян, чтобы понимать, что, скорее всего, сделаю себе только хуже. Я выдерживаю его взгляд, явно демонстрируя, что не сдвинусь с места, подкрепляя это молчаливое согласие тем, что кладу руки ему на плечи. Секунда — и он впивается в мои губы с какой-то отчаянной решимостью. Поначалу всё это больше напоминает болезненные укусы голодного вампира, нежели поцелуи, но постепенно Арми замедляется, и я тут же перехватываю инициативу, запуская язык ему в рот. Он слабо стонет, отвечая тем же, водя руками по моей спине и откидывается на диван, не разрывая поцелуй и увлекая меня за собой. Мы целуемся как сумасшедшие, отвлекаясь на редкие глотки воздуха и изредка сталкиваясь зубами. Я не думаю о том, что всё это значит и значит ли вообще, как мы будем смотреть друг другу в глаза с утра и не рискуем ли атмосферой на съёмочной площадке — моя способность анализировать происходящее временно заблокирована. Всё, на что я сейчас способен — прижиматься к Арми теснее и продолжать целовать его так, будто завтра наступит конец света. Чувствовать вкус его губ и руки на своём теле… его, а не Оливера, получать ласки, которые можно будет вспоминать без ярлыка «мы были на съёмочной площадке», пусть и с ярлыком «мы были немного пьяны», но это мы, а не наши персонажи… Нет никакого сценария, он просто целует меня, потому что ему сейчас хочется. И даже если это всего лишь алкоголь, разблокировавший тайные желания на короткий отрезок времени, я не смел и мечтать, что эти желания у него есть. И я буду полным идиотом, если не выжму из этого максимум возможного… Шалею от собственной наглости, спасибо алкоголю, который плещется и у меня внутри, делая меня гораздо смелее, чем обычно, и кладу ладонь на его, что приятно отдельно, напряжённый пах. Даже очень напряжённый для гетеросексуала. Эта мысль вызывает смешок. Гетеро. Ну, разве что, он вообще не осознаёт, кто я… — Мы это уже отсняли, Тимми, — шепчет он, будто отвечая на незаданный вопрос, наконец, оставив в покое мой, практически изнасилованный, рот и тут же впиваясь в шею. Запоздало хихикаю, спустя секунд десять поняв, о чём он. — Могу я?.. — слова вдруг застревают у меня в горле, любое продолжение фразы кажется нелепым, или пошлым, или смешным. Лапаю парня между ног и не могу придумать, как спросить у него разрешения снять с него штаны. И, как это часто со мной случается, я вдруг выпаливаю то, что говорить точно не планировал ни при каких обстоятельствах и уж точно не при нынешних. — Очень хочется проверить одну теорию о размерах… говорят, что у высоких… — прикусываю язык. Ну нельзя же быть таким придурком. Хорошо, что можно всё списать на алкоголь… Арми, к счастью, после этого никуда меня не посылает, а только смеётся. Правда, как-то…немного нервно что ли? Нахожу его губы своими, чтобы не ляпнуть ещё что-нибудь, пока наощупь пытаюсь расстегнуть молнию дрожащими руками. В конце концов у него, видимо, заканчивается терпение, и он, ненадолго оставив в покое мою задницу, которую довольно интенсивно ласкал последние минут пять, приподнимает бёдра и одним движением стаскивает с себя джинсы вместе с трусами до самых колен. Оу. Пауза затягивается и становится неловкой. Я молча пялюсь ему между ног, пытаясь снова обрести дар речи и жду, когда Арми, наконец, отпустит какую-нибудь пошловатую шутку, которая сейчас была бы как никогда кстати. Но он почему-то молчит и вдобавок я чувствую неясное напряжение, повисшее в комнате. — Чёрт, это… — я не могу придумать верное определение, потому что не планирую сообщать ему, что произвёл некоторые математические подсчёты после съёмок той_самой сцены, и, похоже, математик из меня не очень. К моей величайшей радости, если быть откровенным… — Слишком, да? — и в его голосе нет ни намёка на юмор. Что вообще происходит? — Мне знакомо это выражение… Так. Всё ясно. Моё шокированное лицо было в корне неверно истолковано. — У тебя потрясающий член, если что. — Отличная шутка. — А я не шучу, — наверное, во время первого секса, если то, что у нас тут происходит, вообще можно так назвать, люди не сообщают подобные вещи, но я сегодня Тимоти-язык без костей-Шаламе и, пожалуй, продолжу это доказывать. — Он же больше, чем в моих самых смелых мечтах! — в подтверждение своих слов я обхватываю ствол ладонью, помещая вторую над ней, и восхищённо застываю, потому что даже двух моих рук недостаточно для его длины. Идеальный Арми Хаммер идеален во всех местах, чёрт бы его побрал, так что, даже если сегодня — мой единственный шанс просто подержаться за него, всю оставшуюся жизнь я буду обречён на одиночество. Крайне сомнительно, что мне повезёт дважды, а довольствоваться малым после такого — точно не мой стиль… Вообще-то, я никогда не замечал за собой какого-то особенного членопоклонничества, не считая желания заполучить что-то подлиннее и потолще, но в целом я воспринимал их как ещё одну часть тела, с помощью которой можно доставить удовольствие партнёру и себе, но только не в этом случае… Возможно, у меня помутился мозг от его размеров, или я действительно выпил намного больше, чем следовало, но я никогда не видел члена красивее. Не то что бы я видел очень много, но…если бы у него был фан-клуб, я бы точно туда вступил. Грёбаное совершенство, как и его обладатель. Такой ровный и крепкий, симметрично перевитый толстыми венами и увенчанный темно-розовой головкой, которая чуть крупнее ствола в диаметре, хотя, казалось бы, куда ещё… Он просто идеальный. И даже эта трогательная родинка в паре сантиметров от уретры только подчёркивает эту идеальность, а не кажется изъяном… Стоп. Трогательная родинка?! Что, так не терпится потрогать? — с ехидцей спрашивает мой внутренний голос, и я сползаю с колен Арми на пол раньше, чем соображаю, зачем. — Можно я сделаю тебе минет? — выпаливаю я на одном дыхании, продолжая пожирать глазами его член. Арми молчит достаточно долго, и я решаюсь поднять на него вопросительный взгляд. На его лице что-то похожее на изумление. Не верит, что я действительно хочу этого?.. Да кто бы, блин, не захотел… — Так я могу?.. — пробую ещё раз, и он всё-таки кивает, продолжая выглядеть удивлённым. Ладно, с его удивлением я разберусь потом… Если ко мне когда-нибудь вернётся способность адекватно мыслить. А сейчас я получил разрешение, и… чёрт возьми, это должен быть если не лучший минет на свете, то хотя бы такой, чтобы он его помнил, даже если забудет весь сегодняшний вечер. Хочу оставить яркий след в его сексуальной жизни, раз уж больше мне ничего не светит. Провожу ладонью вдоль его члена несколько раз, наслаждаясь горячей бархатной кожей под своими пальцами. Требуется почти в два раза больше времени на каждое движение, чем с моими предыдущими партнёрами, и это снова приводит меня в восторг. Наклоняюсь ближе и вдыхаю запах. Мужской, немного терпкий, без каких-либо синтетических отдушек, как я и представлял. Это заводит ещё сильнее. Рот наполняется слюной, совсем как перед семейными ужинами. Нет, мне определённо не стоит проводить параллели между маминой индейкой и пенисом Арми… Отмахиваюсь от идиотских ассоциаций и делаю то, о чём подсознательно мечтаю последние несколько минут. Касаюсь языком проклятой родинки и ласкаю головку, чувствуя солоновато-пряный вкус. Я действительно делаю это. Стою на коленях перед полуголым Арми Хаммером и собираюсь заставить его кончить. И, судя по тому, как он шире раздвигает ноги от моих незамысловатых ласк, мне не потребуется много времени… Первый минет — всегда немного неуклюжий, но всё же особенный. Ты ещё не знаешь, что любит этот парень, а что нет, и действуешь интуитивно, используя метод проб и ошибок. Сегодня я не хочу ошибаться и, немного подумав, делаю то, от чего тащусь сам. Нелепая мысль, на самом деле, что раз нам нравятся одинаковые фильмы и музыка, то и кончик языка, слизывающий капельки предэякулята и следом практически ввинчивающийся в углубление уретры, придётся ему по душе, но громкий выдох и впивающиеся в бёдра пальцы по обе стороны от моей головы, свидетельствуют о том, что я оказался прав. Продолжаю неторопливо трахать это отверстие языком до тех пор, пока вдохи и выдохи не становятся чаще. Возможно, я смог бы подвести его к самому краю только этим, но мне хочется попробовать кое-что ещё. Пока двигаюсь от головки к основанию, оставляя влажный след вдоль самой выпуклой вены, понимаю, что совершенно забыл о себе. Мой член напряжён не меньше и натягивает ткань так, что это почти больно. Сдёргиваю шорты и боксёры и начинаю мучительно-медленно ласкать себя, второй рукой проделывая то же самое с членом Арми и практически синхронизировав движения обеих рук. Судя по его подрагиванию в моём кулаке и моим собственным, уже почти готовым поджаться, яйцам, ещё какая-то пара минут, и для нас обоих всё закончится. Рановато. Выпускаю оба члена и чуть сжимаю в ладони его тяжёлую мошонку. Арми не парится о внешнем виде и кажется совсем равнодушным ко всяким косметическим штучкам, поэтому я был приятно удивлён аккуратно подстриженным лобком, но ещё больше меня сейчас удивляют гладко выбритые яички, такие крупные и такие нежные наощупь… Не могу и не хочу противостоять своим желаниям. Только не сегодня. Прижимаюсь щекой к его горячему стволу и вбираю в рот правое из них, осторожно перекатывая языком, проделываю то же самое с левым, большим пальцем гладя чувствительное место за мошонкой и получаю в награду протяжный стон. Что ж… похоже, настало время перейти к финальной части… Облизываю член быстрым широким движением, возвращаясь от основания к головке. Ловлю себя на том, что снова залюбовался, какой он чертовски огромный. От желания, наконец, полноценно ему отсосать, разве что, в глазах не темнеет. Возможно, настало время всерьёз начать опасаться за свою психику, но мне уже наплевать. Обхватываю его левой рукой за нижнюю часть и насаживаюсь ртом сверху. О, чёрт. Головка давит на нёбо, а мои губы растянуты до предела, так что я даже не уверен в своей способности безопасно двигаться, чтобы не допустить повреждения этого сокровища зубами. О поступлении какого-либо воздуха через рот можно забыть — я заполнен им полностью. Усиленно дышу носом, пока привыкаю к масштабам катастрофы и размышляю, что собираюсь делать дальше, не забывая ласкать доступную часть члена языком, хотя это тоже довольно проблематично. Помогая себе рукой, принимаю его до половины. О глубокой глотке сейчас можно даже не думать — возможности моего рта, оказывается, не так безграничны, как я предполагал. Каким-то чудом всё же сжимаю губы достаточно плотным кольцом вокруг него и начинаю двигать головой в среднем темпе. Челюсть нещадно ноет от напряжения, слюна тонкой струйкой течёт по подбородку… что я там собирался сделать? Запоминающийся минет? Видимо, сегодня я конкретно облажался… Ускоряюсь, насколько способен, учитывая особые обстоятельства, и вскоре чувствую пальцы в своих волосах и нервную попытку меня отодвинуть. Приятно, что он заботится, даже когда мозг частично затуманен, но я не упущу шанса попробовать его на вкус одним из самых порочных способов. Мне приходится выпустить его изо рта, чтобы не захлебнуться количеством. Что ж… по крайней мере, до оргазма я его довёл, хотя и не блестяще… Вытираю губы, и с трудом решаюсь поднять взгляд. Арми смотрит на меня как на восьмое чудо света. Неуверенно моргаю. Нет, похоже, не привиделось… Не дав мне погрузиться в размышления, он наклоняется и рывком поднимает меня с пола, снова затаскивая к себе на колени и жадно целует. Мой рот всё ещё полностью пропитан его вкусом, поэтому пошлость этого поцелуя немного зашкаливает, посылая электрический разряд мне между ног. — Спасибо, — он произносит это так серьёзно, что я даже теряюсь. — Эм… не за что, — не представляю, что ещё ответить, к тому же, мне сейчас жизненно необходимо разобраться с собой. Прежде чем я успеваю дотянуться до изнывающего члена — не припоминаю, чтобы хоть раз в жизни возбуждался до такой степени во время минета, который делал сам, — широкая ладонь Арми сжимается вокруг него ровно настолько, чтобы позволить мне толкаться в его кулак в течение ближайшей минуты перед тем, как я кончаю, заглушая стон, вжавшись губами в кожу где-то в районе его шеи.***
Открывая глаза, чувствую небольшую мигрень, а ещё острое желание сходить в душ — кожу на животе за ночь неприятно стянуло из-за засохших капель спермы… Потягиваюсь, задевая чьё-то тело, и тут мой мозг окончательно просыпается, демонстрируя мне калейдоскоп вечерних событий. Очень… хм…красочно. И ожидаемо неловко с утра. Мы отрубились на том же самом диване, и теперь мне нужно как-то выбраться из номера, не разбудив растянувшегося рядом на животе Арми. Конечно, мы не сможем просто проигнорировать произошедшее, если только у него не отшибло память, но мне не хочется выслушивать его извинения прямо сейчас. Нужно привести себя в порядок и одеться, а потом я постараюсь пережить неизбежное. Осторожно вылезаю из-под его тёплого бока, одёргивая футболку. Было бы неплохо вспомнить, куда я закинул нижнюю часть одежды, перед тем как заснуть, но вместо этого я стою и пялюсь на голую задницу Арми. Чертовски сексуальную задницу… — Сбегаешь? — раздаётся сонный голос, и я вздрагиваю, поспешно отводя взгляд в сторону, чтобы меня не поймали с поличным. — Избавляю тебя от необходимости извиняться и думать, как бы помягче меня выставить за дверь, — это звучит несколько обиженно, чего я совсем не планировал… Я ведь всё понимаю, и он вообще-то не заставлял меня набрасываться на свой член, поэтому немного поспешно поясняю. — Всё в порядке. Можешь ещё поспать. Сегодня ведь выходной… Вместо этого Арми садится на диване, трёт глаза кулаком, а потом смотрит на меня. Очень внимательно смотрит. — У тебя стояк, — сообщает он обыденным тоном, и я соображаю, что всё ещё стою полуголый. Жар приливает к моим щекам и не только. Идиотская нелепейшая ситуация. Прикидываю, каковы шансы добежать до своего номера без штанов и никого не встретить, но потом понимаю, что ключи в кармане. В кармане проклятых шорт, испарившихся в неизвестном направлении. — Ты, случайно, не видел, куда подевались мои шорты? — игнорирую заданный вопрос и изо всех сил пытаюсь сохранять непринуждённый вид. Конечно, я ведь каждое утро стою с голой задницей у него в номере. Он почему-то усмехается и неожиданно одним плавным движением поднимается, в два шага сокращая расстояние до минимума. Мы стоим посреди комнаты, а ощущение такое, будто он прижал меня к стене, хотя он ещё даже не прикоснулся ко мне. Даже. Наивно думать, что… Когда он встаёт на колени, в моей голове будто врубается пожарная сирена, и я рефлекторно делаю шаг назад, но его руки уже надёжно сжимают мои бёдра, фиксируя на месте. — За мной должок, — говорит он, облизывая губы, и сирена становится оглушительной. Я не хочу ничего такого, не хочу, чтобы он наступал себе на горло из-за каких-то мифических долгов. Не хочу, чтобы между нами всё усложнилось ещё больше, потому что трахнуться на пьяную голову — это одно, а то, что он собирается сделать сейчас — это уже слишком… Мне потом ещё несколько недель с ним вместе работать… — Не надо, — говорю я севшим голосом. — Ты не обязан… — А если мне хочется? — отвечает он, и я окончательно перестаю что-либо понимать. — Но… ты ведь… ты же… — Я же? — он выглядит каким-то слишком весёлым для человека, который жалеет о прошедшей ночи, и я совсем сбит с толку. — Хренов гетеросексуал, вот ты кто! — это звучит почти как обвинение, но он только фыркает. — Сам придумал? — Придумал?.. У тебя жена, ребёнок… — И как это мешает мне, например, быть бисексуалом? — в его глазах прыгают смешинки, и я вдруг чувствую себя полным идиотом. — Я не нашёл никаких сведений о твоих связях с мужчинами, — отлично, теперь я ещё и сообщил ему, что искал их. Круто, Тим, ты делаешь успехи. — Но это же не означает, что их не было, правда? Да что за хрень такая. У меня ведь вчера был чёткий план — сделать ему минет и всю оставшуюся жизнь мечтать о его огромном гетеросексуальном достоинстве, а теперь всё встало с ног на голову и Арми, мать его, Хаммер сообщает мне, что ему нравятся парни, стоя на коленях возле моего полувозбуждённого члена, который мне смертельно хочется засунуть ему в рот, честно говоря, но этого тоже не было в моём плане. Хотя, впрочем, глобально-то этот факт ничего не меняет… — Ты не мог бы…эм…отпустить меня? — Чтобы ты продолжил свой дурацкий побег? — его взгляд из весёлого становится серьёзным. — В чём дело, Тим? — Не хочу, чтобы всё стало ещё сложнее. Он так резко грустнеет, что мне хочется начать извиняться, хотя я не очень понимаю за что, но зато я получаю то, что хотел… или нет?.. В любом случае, он выпускает меня из рук и отходит в сторону, наблюдая за тем, как я ищу одежду по всей комнате. — Значит, я тебе не нравлюсь? — вопрос припечатывает меня к полу в тот момент, когда я обнаруживаю шорты под диваном. Он что, издевается надо мной что ли? — Так, — со вздохом сажусь, всё ещё не одевшись. Вообще-то речь в подобном стиле в моём воображении произносил он, но что поделать. — Мы снимаемся в фильме о двух парнях, влюблённых друг в друга, это накладывает определённый отпечаток… вчера мы перебрали алкоголя и немного…эм-м-м… перешли грань. И, как бы ты мне не нравился, я отлично отдаю себе отчёт в том, что произошедшее — не больше, чем случайность. И мне не нужно, чтобы ты чувствовал какие-то там обязательства. Всё нормально, я… — Ты такой дурак. ЧТО? Прежде, чем я успеваю что-либо понять, он опять рядом, снова на коленях и снова улыбается. Да что за… — К твоему сведению: ты мне тоже нравишься и, на случай, если ты всё же решишь начать вырываться, имей в виду… у меня довольно острые клыки, — говорит он, подмигнув, а через секунду набрасывается на мой член с таким энтузиазмом, что это мигом вышибает из моей головы способность связно мыслить. Охренеть…***
В последующие недели я всё больше и больше убеждаюсь, что языком и пальцами Арми владеет просто виртуозно. И у меня не было бы никаких причин жаловаться, если бы всё это он не пускал в ход вместо другой части своего тела. Той части тела, при мысли о которой меня бросает в жар с нашей первой ночи. И, раз уж мы внезапно нравимся друг другу настолько, что ежедневно трахаемся, хотелось бы попробовать все варианты… — Знаешь, это не может так дальше продолжаться, — заявляю я со всей категоричностью и серьёзностью, на которую способен после очередной демонстрации его умений. — Не нравится римминг? — он валяется рядом на кровати и беззастенчиво дымит сигаретой прямо в потолок своего номера. С некоторым злорадством начинаю мечтать, чтобы дымовой датчик сработал и его отчитали за нарушение правил проживания. Хотя… вряд ли на свете найдётся кто-нибудь, способный устоять перед его обаянием, так что затея заранее обречена на провал. Может, этот датчик вообще отключен по его просьбе… — Ты знаешь, о чём я говорю, — я пытался начинать этот разговор уже несколько раз, но он постоянно умудряется менять тему или просто затыкать мне рот всеми доступными способами, но ванна моего терпения переполнилась и вот-вот зальёт соседей. — В чём дело, Арми? — ставлю вопрос ребром и снова наблюдаю за непонятными метаморфозами в выражении лица своего любовника. Он неопределённо передёргивает плечами и… молчит. Прекрасно. — Я уверен, что достаточно конкретно выражаю свои желания… если ты не хочешь, объясни хотя бы… — Нет, — отрезает он несколько резковато, и я от неожиданности теряюсь. Нет — недостаточно конкретно выражаю? Нет — не буду объяснять? Или просто нет — я не стану тебя трахать?.. У меня было достаточно времени на размышления о причинах, по которым он так явно меня отталкивает, и я сумел придумать только две, которые могут быть препятствием. Первая — если он предпочитает быть снизу. Сильно удивлюсь, учитывая его характер, но иногда с этим бывают сюрпризы… И расстроюсь, конечно. Взаимно влюбиться в парня с самым впечатляющим членом в жизни, и так обломаться… Но, наверное, я мог бы сменить позицию… Во имя любви, чтоб её. Вторая — хуже. Потому как в этом случае он действительно не хочет меня трахать. Точнее, он вообще не хочет трахать парней, потому что на уровне подсознания ему это неприятно. Идиотизм полный, но я когда-то о таком читал. Обнимашки, поцелуи, минет — окей, а дальше никак без курса лечения. Психология, чтоб её. В любом случае, для начала я должен понять, с чем имею дело… И… я не придумываю ничего лучше, чем немедленно начать собираться. — Куда это ты? — мгновенно прищуривается Арми. — К себе. Ты не хочешь меня и не хочешь объяснять, почему… Меня это немного достало, если честно, — натягиваю шорты и поднимаюсь с кровати, осматриваясь в поисках обуви. Мы довольно несдержанны, когда раздеваем друг друга, поэтому в поисках предметов одежды я провожу почти каждое утро. — Не говори чушь о том, что я тебя не хочу. Мы трахаемся как кролики. — Нет, Арми. Мы, блин, НЕ трахаемся, и в этом-то вся проблема, — кеды находятся посреди комнаты, и я сажусь прямо на пол, и начинаю их зашнуровывать. — И, знаешь, скоро я придумаю себе что-нибудь действительно ужасное, если ты так мне ничего и не скажешь, — иду в направлении выхода, отчасти чувствуя себя королевой драмы, но это внезапно приносит свои плоды. — Просто… я… не хочу тебя потерять. Я изумлённо поворачиваюсь, смотрю на него как на сумасшедшего и кручу пальцем у виска. — Ты хоть сам понимаешь, что сейчас ляпнул? Не представляю, что происходит у тебя в голове, если ты думаешь, что осуществление одного из моих главных желаний, уточняю на тот случай, если ты ещё не в курсе, может привести к такому результату, — я возвращаюсь обратно и присаживаюсь на край кровати. Кажется, мы начали разговаривать, а это не очень удобно делать с разных концов комнаты. Тем более, когда разговор принимает какие-то неожиданные обороты. — Это ты не понимаешь… — он достаёт новую сигарету из пачки, зажигает её и глубоко затягивается. — Когда мне было семнадцать, я познакомился с одним парнем… — ещё одна затяжка свидетельствует о том, что он явно не в восторге от этих воспоминаний. — Я, конечно, к тому моменту уже осознавал своё влечение не только к противоположному полу, но и к собственному… но никогда не пробовал. Он был гораздо старше и явно опытнее меня… Когда мы впервые разделись, он сказал мне фразу, которой я сначала не предал особенного значения, но позже я получил печальные доказательства его правоты. Пока он продолжает терзать несчастную сигарету, собираясь с мыслями, я ловлю себя на том, что мне становится не по себе. Я точно не рассчитывал услышать рассказ о чём-то, что случилось больше десяти лет назад, как ответ на вопрос, почему со мной не хотят спать… Это как-то… слишком для меня — разбираться с проблемами с таким сроком давности. — В общем, — неожиданно продолжает Арми немного хрипло. — Он сказал мне следующее: «С такими причиндалами, чувак, ты можешь забыть об активной позиции. Разве что, найдёшь какого-нибудь извращенца и любителя мазохистских удовольствий. Ни один нормальный парень не захочет, чтобы в него засунули…это», — последнее слово он почти выплёвывает, и, хотя он пытается казаться спокойным и отстранённо-равнодушным, я чувствую, что это не так. Я вспоминаю его удивление и неверие в первую ночь, которое я никак не мог объяснить, и всё, кажется, начинает вставать на места, но… не может же он в самом деле… — Ты ведь не хочешь сказать, что какой-то придурок ляпнул тебе гадость сто лет назад, спроецировав свои собственные страхи на всех парней, и ты до сих пор переживаешь по этому поводу?.. — я внимательно вглядываюсь в его лицо, но не могу там ничего прочесть, так что мне остаётся только ждать ответа. — Наши отношения закончились через пару недель. Мне не нравилось…быть снизу. Сейчас я понимаю, что, скорее всего, он просто особо не парился о моём удовольствии, но тогда я принял однозначное решение, что я больше никогда не буду в пассивной позиции. Это его заявление было бы поводом для моей радости, если бы не тревожная атмосфера в комнате и продолжение рассказа, которое сейчас явно последует. — Следующие несколько моих попыток закончились, толком не начавшись. Они округляли глаза и сбегали под разными предлогами, двое сказали прямо, что не готовы к такому. Я был близок к отчаянию, когда встретил Люка. Он француз по отцу, как и ты, — зачем-то уточняет Арми, а я очень надеюсь, что это наше единственное сходство с этим Люком. — Нам было очень здорово вместе, его ничего не смущало… До тех пор, пока однажды я, наконец, не решился… конечно, после определённой подготовки, но… — он резко садится на постели, поворачиваясь ко мне спиной. — У меня до сих пор перед глазами стоят его слёзы. Я вошёл максимум наполовину, когда он вырвался… Эти крики… Он смотрел на меня как на насильника… Я пытался его успокоить, извиниться… Я чувствовал себя ужасно… Он ушёл, как только смог встать с кровати. Мы больше никогда не виделись. А потом я встретил Элизабет… С женщинами больше вариантов, — горькая усмешка. — Я сделал свой выбор…. Он был для меня однозначным, пока не появился ты… И я действительно наслаждаюсь тем, что сейчас между нами. Но я не причиню тебе боль, я не готов пережить всё это снова. Вот ответ на твоё «почему». Надеюсь, этого достаточно… Достаточно?.. Едва ли я сейчас способен выдержать ещё хоть сколько-то подобных откровений. Я должен что-то сказать, пока момент не упущен, но мои мысли несутся паническим галопом, сменяя одна другую. Возможно, ему требуется психологическая помощь со всем этим… я ничего в таком не смыслю. Несмотря на всю мою браваду, мне всего двадцать, и я не знаю, действительно не знаю, что говорить и делать в подобных случаях. Жизнь меня к такому не готовила, чёрт побери. Это всё очень серьёзно, а я… что я могу? У меня ведь толком нет опыта с такими размерами… если у меня получится уговорить его, даже учитывая мои склонности и огромное желание, могу ли я быть настолько уверен в себе и в том, что сумею исправить чужие ошибки?.. Я не боюсь боли, я боюсь, что не смогу её скрыть, боюсь напомнить ему Люка не только французским происхождением… Испортить всё ещё больше. Внутренняя паника достигает таких масштабов, что где-то на задворках сознания возникает мысль, что мы могли бы продолжить без проникающего секса, которая уже даже не кажется мне такой уж пугающей… Но потом я вдруг понимаю, если я не сделаю этого, то… не сделает никто. И это кошмарное воспоминание, которое уже отравило ему десять лет жизни, так и останется единственным… Я смотрю на его напряжённую спину, опущенные плечи, и моё сердце сжимается. Нет у меня никакого выбора и двух вариантов. — Мы должны попробовать, — я перелезаю через постель и сажусь рядом с ним, переплетая пальцы наших рук. — Ты меня сейчас вообще слушал? — Арми тяжело вздыхает, поворачиваясь в мою сторону. — Да, и я — твой счастливый случай, — он смотрит на меня с непониманием, и я спешу пояснить. — Извращенец и любитель мазохистских удовольствий, который просто до одури тебя хочет, приятно познакомиться. Это довольно рискованная попытка немного разрядить обстановку неким подобием шутки, на которую может быть самая разная реакция, но Арми слабо улыбается в ответ, и я выдыхаю. — Мне очень повезло с тобой, я действительно это ценю, — он гладит меня большим пальцем по щеке. — Но посмотри на себя… -рука скользит по направлению к шее и дальше по плечу, моему обнажённому боку и останавливается на тазобедренной косточке. — Ты такой изящный… хрупкий… чёрт возьми, я иногда боюсь причинить тебе дискомфорт, случайно навалившись во сне. А ты хочешь, чтобы я… — В первую очередь я хочу, чтобы ты перестал считать меня стеклянной статуей, — на самом деле, я не очень-то против, если при этом он продолжит смотреть на меня таким же зачарованным взглядом, но сейчас требуется показать характер. — Я не девственник, Арми. И я достаточно вынослив. А ещё я точно знаю, что хочу тебя. Ради этого я готов потерпеть… некоторые неудобства. — Это риск трещин и разрывов ты называешь некоторыми неудобствами? Что ж… Возможно, ты действительно считаешь это нормальным, но я — нет. — Ты излишне драматизируешь. Все эти риски существуют и при стандартных размерах, — я опускаюсь на корточки и смотрю на него снизу вверх, гладя ладонями по бёдрам. Запрещённый приём, но именно этого я и добиваюсь. — Ответь мне честно на один вопрос, — продолжаю смотреть ему прямо в глаза и провожу кончиком языка по нижней губе, чувствуя как его тело напрягается в ответ на мои действия. — Если бы… — беру виновника всего происходящего в правую руку и несильно сжимаю. — Если бы не вся эта предыстория… ты бы долго ждал? — Я бы трахнул тебя, как только ты бы захотел, — говорит он неожиданно хрипло, и я вижу в его взгляде то, к чему стремлюсь. Ещё не согласие, но уже не категорическое отрицание. Он тоже хочет — это главное, мне нужно лишь… — Знаешь… — я поднимаюсь и сажусь к нему на колени, обнимая ногами за талию, а руками за шею, как бы невзначай задевая ягодицами его значительно отвердевший пах. — Откровение за откровение, — прижимаюсь щекой к его щеке и шепчу на ухо. У моей смелости есть свои пределы и вряд ли я бы сейчас смог сообщить всё это ему в лицо. — Можешь считать меня ненормальным, я сам себя им порой считаю, но с момента начала моей сексуальной жизни моя самая большая мечта — это… большой член внутри меня. Всё, что было, было… недостаточным. И вот теперь моя мечта, наконец-то, обрела конкретные очертания, — снова качаю бёдрами, касаясь его и слышу учащённое дыхание. — Я так долго ждал тебя. Пожалуйста, не лишай меня шанса испытать это, — его пальцы на моей пояснице впиваются в кожу, и мне сейчас остаётся лишь ждать оглашения вердикта. — Что же ты со мной делаешь, — выдыхает он мне в плечо, немедленно касаясь губами участка кожи, оказавшегося в непосредственной близости от них. — Мы попробуем, — осторожно добавляет секунд тридцать спустя, и я не могу сдержать своей радости, начиная зацеловывать его губы, подбородок и щёки. — Но, — он отрывает меня от этого увлекательного занятия и выглядит настолько серьёзным, что мне почему-то хочется рассмеяться, хотя Арми явно преследует другую цель. — Потребуется тщательная подготовка… и это займёт какое-то время. — Конечно, само собой, — на всякий случай ещё и киваю. Я ведь не идиот и вполне отдаю себе отчёт, что не смогу принять его прямо сейчас, как бы мне этого не хотелось.***
Пожалуй, мне следовало сразу уточнить, что он подразумевает под тщательной подготовкой, прежде чем на всё это подписываться. Возможно, я мог бы внести какие-то корректировки, пока он был под грузом своих воспоминаний и сексуального дурмана, но теперь, когда он «типичный Арми, убеждённый в своей правоте», вести переговоры практически невозможно. Например, десять минут назад он притащил в номер огромный пакет, объявив, что «в нём всё, что нам потребуется» и теперь смотрит на меня, явно ожидая какой-то реакции, пока я перебираю содержимое, а мои глаза постепенно расширяются. По меньшей мере, годовой запас смазки, в том числе с обезболивающим эффектом — он правда думает, что я позволю ему лишить себя всех ощущений? Заживляющие мази нескольких видов — пользовался один раз, и то, когда мы с парнем сдуру попробовали без лубриканта. Презервативы — он не уверен в своей чистоте или в моей? Ну, и вишенка на торте — набор анальных пробок разного размера. Самая большая выглядит как один из тех отвратительных кусков силикона, которые я разрешу засовывать в себя, разве что, под страхом смертной казни. Да и остальные не лучше, если честно, с моей-то любовью ко всей этой искусственности. — Думаю, всё займёт недели полторы. Возможно, две. Нужно набраться терпения, чтобы мышцы привыкли, это минимизирует риски… — Арми, не получив от меня никакого ответа, начинает рассуждать с видом учёного-теоретика. Впрочем, он ведь и есть теоретик, если, конечно, кто-то из женщин не рискнул… Но я практически уверен, что таких не было. Значит, начитался заумных статей в интернете и думает, что теперь всё знает лучше меня. — Кхм. Арми…позволь поинтересоваться, что ты собираешься со мной делать полторы недели? — я даже почти не скрываю сарказма в голосе. — Такая длительная подготовка нужна девственникам, и во многом это больше психологическая подготовка, чем… — Если бы ты был девственником, у нас ушёл бы месяц, так что я учёл данный факт, — закатываю глаза и едва сдерживаюсь, чтобы не выругаться. — Слушай… в конце концов, из нас двоих… у меня побольше опыта в этом, и это… моя задница. Думаю, мне лучше знать, сколько подготовки ей потребуется… — начинаю я осторожно. — И как часто в твоей заднице было что-то таких размеров, как мой член? — Ты прекрасно знаешь, что таких не было, но… — Никаких «но», — отрезает он в ответ. — Либо мы не спорим об этом, либо не трахаемся. Класс. Молча поворачиваюсь и ухожу проветриться на улицу. Всего лишь за несколько недель мы проскочили путь от незнакомцев до парочки, которая только что обзавелась секс-игрушками, и я всё ещё ошарашен нашей скоростью и уровнем душевной близости, появившимся за такой короткий срок. Жаль, что с физической близостью столь же быстро не получается, хотя… с учётом бонуса, который я получу, мне, наверное, следует спокойнее реагировать на все заморочки Арми. К счастью, почти во всех остальных вопросах он способен идти на компромиссы и учитывать моё мнение. И не вести себя как тиран, угу. Само собой, я понимаю, что он беспокоится обо мне и хочет, чтобы всё прошло идеально. Прошлое наложило свой отпечаток, и от этого никуда не деться, но справляться с внутренним бунтом по поводу принятых им решений, когда он вдобавок даже не хочет меня слушать, не так просто. Впрочем, два часа спустя мне удаётся договориться с самим собой, и в номер я возвращаюсь готовым к любым проявлениям его гиперопеки… ну, или почти к любым.***
— Какого чёрта?! — тело было расслаблено после оргазма, и Арми, судя по всему, воспользовался этим, чтобы запечатать моё, тщательно растянутое парой его пальцев, отверстие пробкой из купленного набора, которая сейчас задевает крайне чувствительные стенки, пока я поворачиваюсь, чтобы занять удобную позу для сна, и это доставляет дискомфорт. — Какого чёрта что? — он обладает способностью часто отрубаться сразу после секса, поэтому почти чудо, что он меня слышит целых пять минут спустя. — Какого чёрта в моей заднице оказалось…это? — Мы же договорились. — Да, но неплохо было бы предупреждать, и… я вроде как спать собирался. — Ты даже не почувствовал. Это был идеальный момент, — он ещё и улыбается, зараза такая, доволен собой. — Засыпай. У нас съёмки с утра. — Засыпай? Сначала вытащи её из меня, — если бы у меня были силы злиться, возможно, я бы уже был в бешенстве. — Вытащу. Утром. До будильника четыре часа. — Ты ведь не рассчитываешь, — я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. — … что я буду спать с этой хренью внутри? Кажется, это ты вообще забыл со мной обсудить. — Рассчитываю. Не думаю, что тебе захочется носить пробки на съёмках, да и вряд ли это возможно… Как бы ты ездил на велосипеде, например? Но это необходимо в ближайшие несколько дней, и ночь — оптимальное решение. Просто расслабься и спи. — Сам себе засунь что-нибудь в зад, а потом расслабься и спи! — огрызаюсь я, поворачиваясь к нему спиной. Псих ненормальный. Единственное моё желание — вытащить проклятую пробку и вышвырнуть в окно. Или в лоб ему запустить сначала. Он вообще пробовал когда-нибудь заснуть с… — Пора вставать, — слышу я его шёпот сквозь сон и вздрагиваю. Что ж… похоже, съёмки и бурная сексуальная жизнь выматывают меня настолько, что я отрубаюсь даже с инородными предметами в заднице, какая удача… — Как спалось? — Арми прижимается ко мне сзади и целует в шею. Лениво размышляю не пнуть ли его локтём. — Тим… если я перегнул палку, извини, но я правда считаю это самым разумным вариантом… Если тебе не нравится ночью, давай обсудим… — в голосе виноватые нотки. Вау. Надеюсь, совесть мучила его всю ночь. Вздыхаю и поворачиваюсь к нему лицом. — Сколько ещё ночей тебе нужно? — В идеале — по три ночи на каждый диаметр… Их четыре, включая нынешний, значит… — По две, — беру его за подбородок и притягиваю к своим губам, вовлекая в поцелуй. Если он и планировал спорить, то надеюсь, что сейчас передумает. Целую медленно, чуть прикусывая его нижнюю губу в отместку за всё. — Ладно, — говорит он, пытаясь отдышаться, когда я его отпускаю, и я мысленно праздную маленькую, но важную победу. Только что секс моей мечты стал на целых четыре ночи ближе. Осталось только рассудком не повредиться до этого знаменательного события и не возненавидеть секс в принципе. — Ты не мог бы лечь на спину? Или на бок… Как тебе удобнее… — м-м-м, ну вот, например, из-за этого. За разговорами я как-то даже успел забыть, что их предмет всё ещё у меня внутри. Откидываю одеяло и развожу ноги в стороны. Всегда считал себя достаточно раскованным в сексе, но вся эта история приводит меня в некоторое смущение, если честно. А ещё мне смешно. Особенно, когда Арми с таким выражением лица, будто спасает планету от инопланетного вторжения, берётся за наружную часть пробки. Не ржать, Тимми, не ржать. Изо всех сил стараюсь удержать серьёзное выражение лица. — Расслабься, — просит он, второй рукой гладя меня по животу. Не в силах больше созерцать эту картину, закрываю глаза — это частично уменьшает чувство неловкости и желание расхохотаться. Боже, так недолго и до ассоциаций секс-игрушек с врачебным кабинетом дойти… Куда ещё меня заведёт желание переспать с этим парнем?.. Пробка легко выскальзывает, что неудивительно, ведь это — минимальный размер. Нужно срочно в душ. Желательно в одиночестве. Неплохо бы как-то смириться с мыслью, что эта «экзекуция» теперь ждёт меня ежедневно. Само собой, моё предложение заниматься всем этим самостоятельно, было отклонено. И я особо не спорил, потому что не предполагал, что это будет происходить… подобным образом. Хорошо хотя бы в вопросах гигиены он мне доверяет, блин. Лёгкий поцелуй во внутреннюю часть бедра становится неожиданностью, а потом он касается моего опустевшего отверстия кончиками пальцев. Если он сейчас вздумает «производить осмотр», я его точно пну, честное слово… Но он ограничивается прикосновением, а несколько секунд спустя меня сгребают в крепкие объятия. — Всё нормально? — не знаю, какого ответа он ждёт и не могу быть абсолютно честен, поэтому неопределённо пожимаю плечами. — Я знаю, что тебе это не по душе, — вдруг говорит Арми, прижимаясь губами к моему виску. — И я… — он укладывает мою голову себе на грудь, пропуская пальцы сквозь мои волосы, и я слышу быстрый стук его сердца. Волнуется?.. — Знаешь, я и не думал, что когда-нибудь встречу кого-то… настолько близкого мне по духу. Кого-то, с кем рядом мне будет так хорошо как с тобой. И кого-то, кто не придёт в ужас от… этого, — судя по движению над моей головой он кивает в сторону своего паха. — И со стороны я, наверное, веду себя как полный псих, но не могу иначе. Мне… — очередная напряжённая пауза. — Мне правда нелегко и даже…страшно, и я пытаюсь сделать всё, что можно, чтобы тебя обезопасить… И, возможно, ты считаешь меня придурком, и уже сам не рад, что ввязался в это, но… я всё равно благодарен, что ты хотя бы решился попробовать… Это важно для меня, — в носу начинает щипать, а я не планировал начинать день с рыданий на его груди. — Но, если ты передумал, просто скажи… — ну вот только этих разговоров ещё не хватало. Нужно срочно менять тему. — Ты так говоришь, как будто я терплю всё это исключительно ради твоего удовольствия, — преувеличенно громко фыркаю. — У меня тут свой интерес, знаешь ли. И, если в башню к Рапунцель надо добираться по пробкам, то я с этим как-нибудь справлюсь… — несколькими секундами позже он прижимает меня к кровати, удерживая за запястья и грозно нависая сверху. — К какой, мать твою, Рапунцель?! Ты охренел?! — Ну… самые длинные волосы… самый длинный член… ассоциации — они такие, — смотрю на то, как он не может подобрать слов от возмущения и начинаю ржать на вполне законных основаниях. Ой, блин, только бы не придушил… — А ты — медоед, — сообщает он мне, наконец. И, прежде чем я успеваю сказать, что не люблю мёд и вообще какого чёрта, он выпускает меня из захвата и, уже направляясь в душ, добавляет. — Сленговое значение. Полторы минуты в Гугле, и я с силой запускаю подушкой в дверь ванной. — Я тебя, между прочим, не преследовал с сексуальной целью! Из-за двери раздаётся саркастический смех.***
Начиная с третьей ночи эпопея «Правила подготовки: метод Хаммера» оказывается довольно изматывающей и всё-таки мешает мне спать. Пробка второго диаметра располагается внутри тела так, что при каждом движении задевает простату. Мой сон никогда нельзя было назвать слишком спокойным, но теперь мои перекатывания с бока на бок ещё и постоянно держат меня в состоянии возбуждения. Когда оно достигает той степени, которую я именую «готов дрочить в ближайшем туалете», я просыпаюсь. О том, чтобы заснуть обратно не может быть и речи, поэтому я толкаю Арми в бок. Конечно, я мог бы справиться с проблемой самостоятельно, но всё это — его гениальная идея, так что пусть участвует. — В чём дело? — мычит он в подушку. — Я не могу уснуть. У меня тут…м-м-м… стояк. — Подрочи, — даже одного глаза не открыл, засранец. — Вообще-то… это ты купил чёртову пробку, которая постоянно давит мне на простату! — Ну так вытащи её… — бубнит он. — Что, правда можно? — Конечно, — отвечает Арми с ухмылкой. — Но сроки сдвинутся на ещё одну ночь, — а потом он переворачивается на другой бок и отрубается. Великолепно. Решаю свои проблемы вручную, мстительно подумывая о том, чтобы кончить ему на подушку, но в конце концов решаю быть великодушным не_идиотом и не делаю этого. Через полтора часа я просыпаюсь снова. И всё повторяется точно так же. Разве что, диалог с Арми выходит ещё короче. А вскоре звенит будильник. Ах да, оказывается, пробки нежелательно носить дольше шести часов, но Арми, мой самый дотошный в мире любовник, утвердил четыре, поэтому раз времени на сон у нас больше, он заводит будильник, чтобы вовремя освободить мою задницу от инородного тела, но даже это умудряется сделать, почти не открывая глаз. Стоит ли говорить, что весь следующий день я чувствую себя так, будто меня переехал грузовик и отпускаю едкие комментарии о внимательности к партнёру в его адрес? — У меня вчера весь вечер была дикая мигрень, ты же знаешь, — оправдывается он. Я, конечно, знаю, но это не мешает мне продолжать над ним подтрунивать. И, видимо, это производит впечатление. — Нам нужно что-то делать с твоей легковозбудимостью, — раздаётся его голос, когда я со вздохом берусь за член следующей ночью. Сегодня удалось поспать часа три. Это уже успех в заданных условиях. — Её симптомы как-то внезапно стали проявляться три дня назад. Ума не приложу, почему, — язвлю я в ответ. — Может, ты поможешь разобраться? — Может и помогу, — загадочно отвечает он. В комнате темно, благодаря плотным шторам на окнах и отключённым ночникам, и я не знаю, что он имеет в виду до тех самых пор, пока головки члена не касается что-то горячее и влажное. — Как, чёрт возьми, ты… — дёргаюсь, потому что он, не торопясь, обводит её языком против часовой стрелки, а потом обратно. Темнота придаёт ощущениям какую-то особую остроту. — Что? — движения лёгкие, дразнящие, но в моём состоянии — почти мучительные. — Не видно же ничего… — перемещаю бёдра, пытаясь усилить соприкосновение с его ртом, или, по крайней мере, намекнуть на это, и случайно напрягаю мышцы. Очередной контакт пробки с простатой вызывает непроизвольный громкий вдох. — Чёрт… — никаких больше намёков. — Ты не мог бы… — но прежде чем я формулирую свою простую просьбу, он берётся за основание пробки, извлекая её наружу, оставляя внутри только кончик, вынуждая меня шире раздвинуть колени. — Знаешь, кажется, я нашёл источник проблемы… — задумчиво произносит Арми, вновь погружая пробку внутрь до самого основания, заставляя меня зашипеть от острой вспышки возбуждения. Шутки шутить вздумал… Мысль появляется и моментально гаснет, потому что движения внутри меня повторяются несколько раз подряд, и с каждым разом волны удовольствия, прошивающие низ живота, становятся всё сильнее. Теперь он осторожно прокручивает игрушку внутри меня, обеспечив практически непрерывную стимуляцию, и я, пользуясь тем, что он меня сейчас не видит, торопливо ласкаю себя. Докатился — вспыхивает на задворках сознания. Практически ловлю кайф от ненавистного пластика. И всё благодаря… Кровать прогибается совсем рядом со мной. — Развлекаешься? — шёпот Арми с нотками недовольства. Ему нравится самостоятельно отправлять меня за край. Поспешно отдёргиваю руку. — Ты не можешь видеть в темноте. Ты не киборг, — с трудом выдаю чёткую фразу, потому что проворачивать пробку внутри меня он не перестаёт, и я держусь из последних сил, чтобы не начать стонать или умолять — то, чего мне сейчас хочется, он точно не даст. — Зато я отлично слышу, — сухие горячие губы находят мои. В процессе он прижимается к моему бедру, и я издаю отчаянный стон. — Просто обожаю, когда ты такой громкий, — доволен собой, судя по голосу. А вот я хочу чувствовать его возбуждение не бедром, а совсем другим местом… — Сделай что-нибудь… пожалуйста… — не уверен, что в моём бормотании можно что-то разобрать, но он догадлив. Игрушка покидает тело и, судя по глухому звуку, отброшена далековато для того, чтобы вернуться. Секунды тянутся одна за одной, и я не знаю, сколько точно проходит времени перед тем, как он снова меня целует, а на месте тянущей пустоты внутри оказываются его пальцы. — Нужна была ещё смазка, — шепчет он, будто извиняясь за задержку, а я двигаю бёдрами вперёд, в попытке получить больше. — Три? — выстанываю я, пока прохладные скользкие пальцы гладят стенки и слегка надавливают на железу, ещё больше распаляя и так невыносимое желание. — Да. Как и должно быть после этого диаметра, — уточняет он, и теми клетками тела, которые не заняты моим перевозбуждением, я жажду задушить его подушкой за то, что он умудряется подумать об этом даже сейчас. — Плевать на твои расчёты… — он хмыкает, сгибая пальцы внутри, и я снова не могу удержаться от стона. — Чёрт, Арми… Дай мне… что-то ещё, — я не могу увидеть, но знаю, что он сейчас улыбается. Он всегда улыбается, доводя меня до исступления. Обожеблинчёрттвоюмать — бессвязный поток брани вырывается изо рта, когда он начинает ритмичные движения, постепенно ускоряясь. Меня и раньше так… ну, пытались. Но это и близко не идёт в сравнение с тем, что сейчас делает он. Возможно, дело в том, что его пальцы длиннее всех предыдущих… Как и другая часть его тела — услужливо подсказывает мозг, и тут же превращается в желе от мысли, как же хорошо это будет ощущаться, когда мы, наконец… если даже сейчас… если я выживу, потому что Арми считает, что мне недостаточно, и опускается ртом на мой изнывающий член, сжимая губы плотным кольцом и начиная двигаться в том же ритме, что и его рука внутри меня. Моё тело взрывается быстрее, чем я успеваю сообразить, что происходит. В ушах шумит, а бёдра содрогаются, кажется, целую вечность, пока Арми терпеливо ждёт окончания, удерживая меня между губ, чтобы после мягкими касаниями языка слизать оставшиеся на головке капли. — Мир парней столько лет был лишён такого сокровища… Ужасная несправедливость… — Ты сказал это вслух, в курсе? — Арми вытягивается рядом со мной, целуя в плечо, пока я пытаюсь привести дыхание в норму. — И ты мне льстишь. — Я говорю то, что думаю. И… мне есть с чем сравнивать. Ты потрясающий, правда. — А самое потрясающее во мне — конечно, мой потрясающий член, да? — он то и дело подкалывает меня на эту тему, и сейчас я показываю ему язык, начисто забыв, что мы лежим в полной темноте. — Если что, я тебе язык показал, — изобретаю я новые способы коммуникации, а он просто смеётся в ответ тем усталым смехом, который явно свидетельствует о том, что он засыпает. Но… — Не хочу быть неблагодарным… а тебе нужна…м-м-м… моя помощь? — Не беспокойся, всё уже в порядке, — он громко зевает. — Давай поспим оставшееся время, — он перекидывает руку через мой живот и устраивается удобнее, начиная смотреть сны, по-моему, ещё в процессе. И тут меня внезапно озаряет. — Ты ведь не вытерся о простыню, правда?.. — тишина. — Серьёзно, ты ведь не сделал этого?..– сопение под моим боком слишком расслабленное, чтобы быть настоящим. — АРМИ!.. — Всё с твоей драгоценной простынёй в порядке. Я там футболку бросил перед сном. Спи уже. Следующие пять минут перед тем, как отрубиться, я мучительно вспоминаю, с какой стороны кровати я сегодня оставил СВОЮ футболку.***
С той ночи «этапы экзекуции» становятся куда приятнее, и я даже начинаю получать от этого, может и слегка извращённое, но однозначное удовольствие. Можно ведь и потерпеть дискомфорт и пластик, если в конце тебя ждёт награда — чуткие пальцы и умелый язык. Арми продолжает постоянно удивлять меня, хотя я и так уже увяз в нём как ненасытная пчела в большой бочке мёда. Сладко и хорошо настолько, что есть риск захлебнуться своим счастьем. Может ли быть слишком много секса? — этим вопросом я задаюсь, когда получаю четвёртый оргазм за сутки. Мы ни разу не обсуждали статус наших отношений и не строили никаких планов на будущее. Мы просто сплелись в единое целое и телами, и душами, как будто так было кем-то запланировано. Согласился бы я на всю эту чехарду, будь на месте Арми кто-то другой? Мысль вдруг кажется совершенно дикой. Привёл бы меня в восторг член-совершенство из моих снов, если бы его обладателем был просто_какой-то_парень? Я сам удивляюсь, насколько резок и категоричен мой внутренний ответ самому себе. В этот момент я впервые думаю, что, возможно, … я люблю его, и это оказывается довольно пугающей новостью, если честно. — Привет, — немного помятый после сна Арми сжимает меня в тёплых утренних объятиях. — Не злись, что так получилось, пожалуйста. «Так получилось» — это он о том, что вместо долгожданного секса, до которого я считал дни, вчера он лёг спать, ссылаясь на усталость после съёмок. И это, в общем-то, нормально, с кем не бывает, но после всего, через что я прошёл, как бы пафосно это не звучало, я не удержался от ядовитых замечаний, за которые мне теперь отчасти всё-таки стыдно, поэтому я с облегчением прижимаюсь к нему — значит, не обиделся и, более того, чувствует вину, так что вечером ему уже не отвертеться… Но я ошибаюсь. Вновь проведя день в лёгком состоянии предвозбуждения от скорого исполнения мечты, я очень сильно обламываюсь, когда он принимает предложение Луки зайти на ужин и кинопросмотр, что автоматически означает посиделки до глубокой ночи. Пьяные посиделки, после которых нам точно будет не до секса… Я не разговариваю с ним весь вечер и впервые за последнее время ночую у себя. Какое-то время я просто злюсь, лёжа в своей кровати, тем не менее, ощущая острую нехватку головы на соседней подушке, а потом начинаю анализировать ситуацию. Понимание приходит довольно резко. Арми просто… не может решиться. Он оттягивал финальный акт так долго, как мог, а теперь психологическая ловушка захлопнулась и не пускает его. Я не должен обижаться, или подкалывать, хотя это и кажется смешным, что такой отвязный парень, как он, никак не может побороть свои страхи, мешающие ему хорошенько оттрахать моё отчаянно жаждущее тело… я должен помочь ему перейти этот последний рубеж.***
Мой план включает причины, по которым он может заявить на меня в полицию, и любой суд США встанет на его сторону, но я искренне надеюсь, что он этого не сделает. Последний раз провожу языком вокруг головки, и отстраняюсь — доводить его до оргазма таким образом я не собираюсь, а необходимой степени твёрдости уже добился. Лью смазку прямо из флакона — в чём-в чём, а в её недостатке он не сможет меня упрекнуть. Пробка того самого, максимального, диаметра легко выскальзывает из моего тела, и я добавляю лубрикант и туда. Руки еле заметно подрагивают, но отступать уже поздно: действие снотворного скоро закончится, а второго шанса точно не будет, потому что Арми обязательно оторвёт мне голову. Наверное, если бы я стал размышлять обо всём этом, я бы не решился так рисковать, но я запретил себе думать…тем более, не стоит начинать делать это сейчас. Погружаю внутрь себя четыре пальца, распределяя смазку по стенкам и заодно проверяя, насколько я готов. Сердце начинает биться чаще от предвкушения, как эта пустота будет полностью заполнена через несколько мгновений. Перекидываю ногу через его торс и бросаю взгляд на расслабленное лицо. Такой беззащитный, когда спит… и я воспользуюсь этим прямо сейчас… что ж, у меня ведь есть оправдание? Времени медлить больше нет, поэтому я упираюсь левой рукой и пятками в кровать, а в правую беру его член. Головка касается моего входа, и я нервно сглатываю — достаточно ли я растянут, чтобы принять его? Ладно… глубокий вдох, не менее глубокий выдох, и я расслабляю мышцы, насколько способен, учитывая позу… долго я в ней точно не простою…и, возможно чуть резче, чем планировал, опускаюсь. О, чёрт! Я не кричу только потому, что прикусываю нижнюю губу до крови, превращая рвущийся наружу вопль в некую смесь стона и шипения. Это всего лишь головка, и это уже слишком. От неожиданности в уголках глаз появляются слёзы. Инстинкт самосохранения настойчиво орёт о том, чтобы я немедленно слез с этой гигантской штуки, навсегда оставив даже мысль о подобном диаметре внутри, и только природная упёртость помогает остаться на месте. Часто-часто дышу, надеясь, что станет легче. Должно стать, потому что пока я не могу заставить себя сдвинуться даже на миллиметр. И в этот момент я снова испытываю тот страх, который теперь обрёл действительно…ощутимые формы. Вдруг я и в самом деле не смогу? Что, если я дал Арми ложную надежду? Существуют ведь пределы возможностей человеческого организма… и, кто знает, не слишком ли я был оптимистичен относительно своих. Мечтатель хренов. Домечтался… Что было бы без недельной подготовки — даже страшно представить… Тело уже начинает ныть от напряжения и попыток удержать себя на весу, когда сильные руки окольцовывают мою талию, принимая часть веса на себя и позволяя хотя бы немного расслабиться. — Идиот, — грохочет Арми на весь номер, и я, вообще-то, с ним абсолютно согласен, потому что именно так себя и чувствую последние несколько минут. — Голову бы тебе оторвать! — рявкает он следом. — Тебе больно? — добавляет уже тише. Не могу решиться посмотреть на него. Я знаю, что он всё видит — и высыхающие слёзы, и закушенную губу, и как часто вздымается моя грудь…и сочинять сейчас, что я чувствую себя просто прекрасно — бессмысленно. И он имеет полное право злиться. И полное право прямо сейчас выставить меня за дверь, как нашкодившего кота. Я не рассчитывал, что всё получится…вот так. Что моё собственное тело так меня подведёт. В моём плане он просыпался где-то поблизости от восхитительного оргазма и это значительно смягчало мой проступок со снотворным в вечернем чае, а теперь… Теперь я, похоже, очередное доказательство того, в чём так хотел его разубедить. — Иди сюда. Медленно, — говорит Арми, и наши взгляды всё-таки встречаются. Кажется, он не планирует моё изощрённое убийство, но совершенно точно обеспокоен. И это — не та эмоция, которую мне нравится видеть на его лице в подобный момент… Медленно соображаю, куда именно я должен медленно идти. — Я тебя держу. Давай, — повторяет он, и до меня доходит. Без его поддержки я бы ни за что не провернул этот манёвр, не навредив себе или ему, но он продолжает удерживать меня, пока я перемещаю своё тело вперёд, становясь на колени и упираясь ладонями в грудь Арми. Он всё ещё внутри меня и, кажется, теперь немного глубже. И всё ещё возбуждён. Что ж… это хорошие новости, учитывая то недоразумение, которое он сейчас лицезреет. Знаток гейского секса во всей красе. Ты облажался, Тимми, и на этот раз — капитально. Мне стыдно, и я борюсь с желанием спрятать лицо где-нибудь в районе его шеи, но не знаю, позволено ли мне это сейчас… насколько сильно он злится? — Что же ты творишь, сумасшедший… — Арми вздыхает, а его правая рука пробирается к моему члену. С моим возбуждением серьёзные проблемы с тех самых пор, как я чуть не заорал благим матом. Что он будет делать? Использует оргазм в качестве анестезии, аккуратно снимет меня с себя, и мы больше никогда не вернёмся к этой теме? Или…? — Что, если бы я неудачно дёрнулся при пробуждении? — его губы касаются моих, а язык зализывает ранку. — Как можно было додуматься и лишить меня контроля над ситуацией? — я жмурюсь, и он зацеловывает мне веки. — Ты хоть представляешь, сколько усилий я прилагаю, чтобы сейчас сдержаться? — И не придушить меня? — нежные ласки имеют свой эффект, и я расслабляюсь всё сильнее. — И не оттрахать тебя как следует, ненормальный! Или ты думаешь можно просто засунуть мой член в узкую задницу, очень небезразличную задницу, и это оставит меня равнодушным? — видимо, волна радости, затопившая меня изнутри после этого заявления, прорывается наружу, потому что он продолжает в другом тоне. — А теперь серьёзно, — чуткие пальцы оставляют в покое мой член и будто бы оценивающе прикасаются к тому месту, в котором мы сейчас соединены катастрофически плотно. — Твоих геройств мне уже достаточно на сегодня…так что… давай честно: как ты себя чувствуешь? — Идиотом, — честно отвечаю я. — Я не должен был… извини… доза была минимальной… просто я не мог больше ждать, и… — я осекаюсь, потому что он закатывает глаза. — Обо всём этом — позже, и не сомневайся — я ещё надеру тебе уши. Как ты себя чувствуешь внутри, экспериментатор? Всё ещё хочешь, или уже не очень? — я слышу надежду в его голосе, несмотря на тщательную маскировку, и мне приходится сделать над собой усилие, чтобы внимательно прислушаться к организму, а не просто дать Арми сделать то, что ему хочется. Хм. Возможно, угол проникновения сейчас более удачный, или мышцы всё-таки смогли адаптироваться, но, когда я с осторожностью двигаю бёдрами, я больше не чувствую обжигающей боли. — Я хочу тебя, — уверенно заявляю в ответ и закрываю рот Арми поцелуем, чтобы он не начал задавать уточняющие вопросы. Он отвечает на поцелуй и неторопливо вылизывает меня изнутри, одновременно с этим толкаясь глубже. Пытаюсь сосредоточиться на его умелом языке, или руках, гладящих мои подрагивающие ягодицы, или хотя бы на своём члене, которым я упираюсь ему в живот и периодически потираюсь о него, но ощущение того, как он заполняет меня целиком, мучительно-медленно раздвигая стенки до предела, погружаясь на ту глубину, в которой ещё никогда никого не было, затмевает всё остальное. Наконец-то. Мышцы ноют, пропуская его, и дискомфорт пока ещё достаточно сильный, но это — именно то, чего мне всегда не хватало. Он крайне осторожен, несмотря на крайнюю же степень возбуждения, и, кажется, только целую вечность спустя, он прижимается ко мне. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Теперь я чувствую себя полностью в его власти. Абсолютно беспомощным и максимально растянутым. И, боже, мне это нравится. Нравится до такой степени, что из члена уже капает смазка, и я хотел бы продлить это сладко-болезненное ощущение как можно дольше, если бы не существующая возможность получить ещё больше удовольствия. Мы целовались всё это время, и я отстраняюсь, чтобы встретиться с ним взглядом. — Ты в порядке? — то ли хрипит, то ли шепчет Арми, и я вижу, как тяжело ему сдерживаться, но он ждёт от меня разрешения, и от этого крышу срывает окончательно. Этот огромный парень, который одним движением может уложить меня на лопатки, на восхитительно-громадный член которого я сейчас полностью насажен, парень, которого буквально трясёт от возбуждения до расширенных зрачков, не позволяет себе даже двинуться, не удостоверившись, что я не против. — Трахни меня, — банально, но мне не до высокопарных фраз. — Трахни меня, наконец, — повторяю я, глядя ему в глаза, и он, рыкнув, затягивает меня обратно в мокрый поцелуй и, впиваясь пальцами в ягодицы, помогает мне приподняться так, что внутри остаётся только головка, а потом полностью входит в меня снова. Последние остатки самоконтроля он тратит на то, чтобы не начать слишком активно, но постепенно его движения становятся быстрее и резче, и я захлёбываюсь стонами каждый раз, когда, едва не выскальзывающая наружу головка, задевает мою простату. Арми лижет и кусает мою шею при особенно глубоких толчках, и у гримёров прибавится работы, но мне абсолютно плевать на это. Как и на то, что всё не пройдёт бесследно, и пару-тройку дней будет трудно даже ходить, не говоря о чём-то большем вроде езды на велосипеде. Я плыву на волнах наслаждения, получая чистейший кайф, которого всегда жаждал, и, кажется, обретаю пожизненную зависимость в тот момент, когда впервые кончаю, даже не притронувшись к члену, стискивая Арми внутри себя во время оргазма, вынуждая заполнить меня изнутри ещё и своей спермой. Я морщусь, когда он выходит из моего тела, задевая натруженные стенки и немного саднящий вход, и это не укрывается от его взгляда, поэтому минуту спустя, всё ещё выглядя ошарашенным и тяжело дыша, Арми щёлкает крышкой тюбика в оглушительной тишине, сменившей наши общие стоны. — Приподнимись, — командует он, и я вспоминаю про заживляющую мазь. Смущаться чего бы то ни было уже абсолютно глупо, но это как-то… — Нельзя оставить мне ту версию Арми Хаммера, которая накачала меня спермой пару минут назад, а эту с повышенной заботливостью отдать кому-нибудь ещё? — полушутя бубню я себе под нос и получаю лёгкий шлепок по заднице, а потом он просто ставит меня на четвереньки под моё протестующее бормотание и бережно смазывает колечко. — Через полчаса в душ — сперму нельзя держать внутри слишком долго. Именно поэтому я купил презервативы, которые ты проигнорировал, кстати, — уведомляет он, ложась рядом и притягивая меня к себе. — А ещё… — А ещё ты сейчас заткнёшься, — угрожающе-ласково шепчу я, кусая его за плечо, и, о, чудо, он действительно умолкает, хотя я не сомневаюсь, что это «а ещё» я потом получу по полной программе, но сейчас мне просто хочется нежиться в его объятиях и не думать о проблемах, связанных с сексом, когда сам этот секс был лучшим в моей жизни, несмотря на всё. — Ну, что скажешь… — удобнее устраиваюсь в его руках. — Мальчики ведь лучше девочек? — маленький червячок сомнений в будущем всё-таки царапает меня изнутри. — Думаю, мне пока недостаточно данных для таких выводов… — он, улыбаясь, целует меня в макушку. — Но я намерен провести много экспериментов, — и моё сердце совершает радостный кульбит.***
— Иногда мне кажется, что ты всё же любишь мой член больше, чем меня, — бормочет Арми в полусне, пока я привычно ласкаю его ртом, потому что проснулся раньше, потому что у нас редкий совместный выходной, который мы часто полностью проводим в нашей спальне, ну и просто потому, что за прошедшие пять лет моя страсть к нему в целом и к его прекрасному члену в частности, никуда не делась. Снова и снова задаюсь вопросом, как нам с ним всё это удалось, учитывая все исходные данные, препятствия и проблемы. — Опять зависаешь во время минета, — проснувшийся окончательно Арми щёлкает меня по носу. — Поделишься тем, что занимает твою голову? — он подпирает щёку кулаком, остановив на мне выжидающий взгляд. — Как думаешь… тогда, в Италии… — задумываюсь над формулировкой, но почти сразу продолжаю. — Это была судьба или просто удачное совпадение? — Хм-м-м… — он улыбается мне, и я не могу сдержать ответной улыбки. — Что ж. Если это и было совпадением, то определённо — самым идеальным совпадением из всех возможных. И мы оба знаем, что речь сейчас далеко не только о кинках и размерах. Хотя и о них, безусловно, тоже.