Смех и Грех

— В некотором царстве, в некотором государстве жил был один довольно смышленый, но скрывающий это детектив. Жил он, не тужил (вранье), был добропорядочным работником, выполнял всё, что бы от него не потребовал злобный надзиратель и ужасный брюзга Куникида, его величество, сан. — Эй, Дазай… — Жил наш Дазай, вздыхал да тужил, и вот однажды, когда он остался на очередное сверхурочное выполнение абсолютно бессмысленного задания… — Сдать отчет годовой давности это, по-твоему, бессмысленно? — …пришла к нему в офис волшебная фея. Тут Дазай сделал некую паузу, начал неровно и дышать, и, приложив ладонь к сердцу, торжественно продолжил: — Она была прекрасна, великолепна, с длинным предлинным хвостом на затылке и биноклем в глазах. Фея посмотрела на меня, очарованного её красотой и, ударив меня по голове сложенными в трубочку бумагами, сказала (провизжала): «Хватит лежать, бездарь проклятый, снова ужрался до белой горячки, да? Где мой отчет?!» Танидзаки едва сдержался, чтобы не прыснуть со смеху, его сестра так же пыталась не ударить в грязь лицом, а вот Ацуши, которому было стыдно за них всех, лишь вяло скривился, хлопнув себя ладонью по лбу. — Протрезвев от этого мерзкого голоса, я был в отчаянии. Передо мной стояла не прекрасная фея, а запыхавшийся, озлобленный мужик, между ногами которого была самая страшная, самая мерзкая вещь на свете, что к тому же еще и отвратительно болталась, словно на ветру. — Что?! — снова взвизгнул Куникида, почему-то прикрывая руками живот. — Ты что несешь? Я тебя спящим на полу застал, в компании украденного у меня сакэ. Ты ведь снова сделал это? — Что? — Пробрался в мой дом, стервятник. Как ты вообще это сделал, я же поставил новые замки! — Помнишь ты по обстоятельствам приютил на недельку дочку твоего сводного брата? Так вот, когда ты увозил её обратно в деревню, я просто подошёл к ней и, пока ты не видел, сказал, что рыбкам в твоем аквариуме нечем будет дышать, поэтому попросил её оставить окно открытым. Ну вот как-то так. — Сволочь, чтоб у тебя отвалилось то, что у меня плохо болтается! — Воу, полегче, я вообще-то имел ввиду ту длиннющую связку ключей от офиса, что ты всегда держишь при себе. — Ты ослабил цепь на ней, вот она и стала болтаться! — Ну, ты сам виноват, что ослабил бдительность. Кто бы мог подумать, что тебе так сильно могла приглянутся та очаровашка из свидетелей дела о подрывнике. — Это ложь! — Ты всегда выглядишь столь возбужденно, когда пытаешься соврать? — Дазай, я не понял, ты что, бессмертный что ли? Лучше бы вместо того, чтобы всякую чепуху нести, занялся бы отчетом. — Я подумаю над этим. — Подумаешь над чем? Над отчетом? — Нет, отойти ли мне сегодня в мир мёртвых. Ты же не бросишь меня на заднем дворе, верно? Я могу доверить тебе упокой своего хладного тела? Дазай был сегодня в ударе, это заметил даже Ацуши. Он все никак не мог взять в толк, почему Куникида столь упорно не желает видеть, что его выводят из равновесия нарочно, и что Дазай, словно не имея собственного биополя довольно нагло ворует ауру у других, точно насыщаясь теми криками и проклятиями, что посылает на него Доппо. Чем громче тот кричал, тем больше заводился Осаму, он готов был едва ли не по земле ползать, лишь бы вывести его из себя. В который раз Накаджима мысленно пожалел того человека, который был напарником детектива со времен мафии. Чуя, так же его звали?.. Кажется, Дазай действительно страдал от его отсутствия, потому что как только Куникида заканчивал кричать, после чего матерился и уходил, улыбка Дазая исчезала с лица и, повернув взгляд на открытое окно, он мрачно и очень грустно говорил: — Вот Чуя никогда не хлопал дверью прежде, чем сперва не всыпал бы мне по загривку, или его пунцовое от злости лицо было багровым и ему даже становилось плохо от повышенного давления. Мне, кстати, тоже, потому что меня в прямом смысле приплющивали к стене. Эх, хорошее было время… «Да уж, это точно», — бывало думал Накаджима, широко распахнутыми глазами смотря на всю эту картину. Он и сейчас думал об этом, наблюдая продолжение сериала новых выходок детектива… — Ну Куникида, я не хочу умирать! — как резанный визжал Дазай, пока его голову прижимали к столу на котором были сложены столбики чистой бумаги. — Нет, умираю… — Бери ручку и пиши, животное, иначе следующий свой рассвет ты встретишь на том свете! — Я согласен. Оплати мне проезд туда, потому что у меня нет денег… — Как нет?! Зарплата же была вчера! — Ну а сегодня её уже нет. В Синдзюку развлекаться так дорого, хотя здесь это лишь вариация на тот, что расположен в Токио… Дальше Ацуши слушать не стал, поскольку из Дазая словно из рога изобилия полились не очень приличные подробности, на которые Накаджима упорно пытался не обращать никакого внимания. Вжавшись в свое кресло, он медленно выдохнул и тут же вздрогнул от громкой трели телефонного аппарата, что стоял на его столе. Обрадовавшись, что это может быть клиент, он резко дернулся в сторону трубки и, подняв её, бодро закричал: — Добрый день! — Сначала до вечера доживи, а потом уже решай, добрый он или нет. Акутагава на связи. Мгновенно Накаджима побледнел. Этот хриплый голос с издевательски низким тоном, что обращался к тебе словно к червю, такую ассоциацию он обычно вызывал, действительно мог принадлежать лишь одному человеку. — Аку… Аку… — сбиваясь на каждой букве, челюсть Накаджимы никак не переставала дергаться. — Ты что, настолько тупой, что не можешь произнести мою фамилию? Чертов тигр, какой же ты неумелый. — Я умелый! — с вызовом для себя запротестовал Накаджима. — Ага, отбивая ночью в туалете. — Акутагава! — Даже не вздумай мне перечить. Или забыл, почему я с такой уверенностью могу об этом заявить? Во тут взгляд Ацуши как-то неестественно поплыл по поверхности стола, мысленно считая каждую трещинку на его поверхности и, чтобы хоть как-то совладать собой, он быстро решил притвориться, что связь оборвалась, но словно почувствовав неладное, голос на том конце грубым тоном заявил: — Даже не думай положить трубку, я тебя из-под земли достану, каждую косточку пересчитаю и повторю процесс твоего рождения с точностью туда и обратно. Чтобы ты понимал серьезность моего намека, можешь просто вспомнить нашу последнюю встречу. Ацуши сглотнул. Никто в агентстве не знал, что двое вечно враждующих подчиненных Дазая в последнее время вроде как «сдружились». Да, именно это словно хоть как-то подходило для описания их непонятных и таких странных отношений. Ацуши, который не ожидал, что Акутагава приударит за ним тем, что просто начнет следить за ним по вечерам, тем самым провожая до дома, но вот сам Тигр, который, зная об этом оставлял на поддоннике своего распахнутого окна чашку с чаем был, пожалуй, еще страннее. Сначала емкость к утру всегда была полной, но со временем кто-то начал её опустошать. Такие отношения между ними длились уже несколько недель, и Ацуши не понимал ни что делать дальше, ни как подобное вообще могло произойти, и зайти так далеко! — Ацуши-кун, ты побледнел, — выпрыгивая из захвата Куникиды, Дазай резко подбежал к его столу, вырывая из рук телефон. — Алло, мистер Вселенная на проводе. С кем я имею честь говорить? Надеюсь, что с дамой сердца моего любимого подчиненного. На секунду с другой стороны слышалась лишь пауза, а потом трубку буквально разорвало от несвязных воплей: — Это кто еще твой любимый подчинённый, суицидник проклятый! Как ты можешь на полном серьёзе говорить такое о том, кто ни разу не вытаскивал тебя из водохранилища под массивным обстрелом с моста! — А, Рю-чан, это ты, — несколько сбавляя тон, хоть и пытаясь сохранить веселый настрой, промямлил Дазай. — Сколько лет, сколько зим... Чем обязан твоему звонку? — Я звонил не тебе! — Не мне? — скосив взгляд на покрасневшего Ацуши, Дазай прищурился. — О, так это ты та самая тень, что провожает моего любимого ученика до самой двери комнаты? Откуда я это знаю? Быть может ты забыл, но мы живем в одном сарае, то есть доме, и наши комнаты находятся по соседству друг от друга. И прежде чем ты взорвешься от негодований, скажу тебе о том, что в одну из таких-вот ночей я случайно проходил мимо комнаты Ацуши и услышал какой-то подозрительный скрип, и даже почувствовал качку. — Что?! — в один голос закричали Ацуши и Акутагава, но вот Ацуши сразу же хлопнул себя обеими ладонями по губам, а Акутагаве хватило ума вызвать ложный приступ кашля, на доли секунды абстрагируясь от раздражающего смешка Дазая. — Ничего не было, он просто упал в туалете, я ему помог. — Я даже не хочу знать, что вы оба делали в туалете и с чем именно ты ему помогал. — Акутагава, ты что несёшь?! — вырывая трубку из рук испуганного Дазая, что не ожидал такого резкого движения, Ацуши надрывался во всю глотку. — Ты же сам тогда залез в окно, а я не знал об этом, и… — Ты кого это обвиняешь, извращенец?! Я впервые захотел чашку на стол поставить, когда вдруг услышал, что кто-то хрипит и стонет. Я подумал, что тебе плохо! — Да тебе никогда в жизни бы в голову не пришла идея поставить чашку на стол в доме твоего заклятого врага! То, что ты вообще прикоснулся к чаю приготовленного моими руками, почти убило меня! — Ого, — неуверенно подав голос, Осаму захихикал, — так вот что это был за вечерний чай. Поздравляю. И как все прошло? — Ничего не было! — снова в один голос закричали подчиненные, когда дверь в агентство с громким стуком отошла в сторону, и взъерошенная официантка с первого этажа даже не поздоровавшись сразу же впилась взглядом в резко побледневшего Осаму: — Дазай-сан, оплатите наконец-то счет! — Нори-чан… — медленно начал он, но его речь прервал жест поднятой вверх руки. — Оплатите уже наконец-то счет. То, что вы на три часа закрыли меня в кладовой, и я только сейчас оттуда выбралась не обнулит ваши чеки. Мне нужны деньги! — Какое совпадение, мне тоже, — выставляя руки вперед и медленно отступая спиной к окну, с улыбкой пролепетал Дазай. — Я могу взять пожизненный кредит на имя Куникиды? — Нет, не можешь! — снова послышался хор возмущенных голосов. — Тогда Танидзаки? — Нет, — Наоми обняла брата за шею, зло сверкнул глазами на детектива, — на нечто пожизненное братик может подписаться только со мной. — Я всегда знал, что родственные связи до добра не доведут, — изменившись в лице, Осаму было попытался обойти стол, путь от которого вывел бы его к другой двери, но тут его план пересек Куникида, ставший словно стена между ним и путем бегства. — Ты куда это намылился? Отчет! — А как же оплата в кафе? — возмущалась официантка, одновременно закрывая собой главную дверь. — Эй, постойте… — подняв руки в жесте «лежачих не бьют», глаза Осаму начали сводиться на переносице. — Да что там происходит?! — вещало из трубки, пока ответ окончательно не добил Дазая: — Я приеду. Дазай-сан тоже должен мне денег, так что я… Дальше его уже никто не успел дослушать, поскольку резкий вылет из открытого окна некого «неполноценного» детектива вынудил все агентство завизжать от неожиданности так громко, что никто и не услышал прощального «я умер молодым» и последующего за ним «и обнищавшим» что сорвалось из уст Дазая, который забыл, что этаж-то второй, а конкретно под этим окном цвела огромная рассада георгинов. Хотя нет, больше не цвела.

***

Мягкий шум волн, что буквально опоясывал слух невидимой негой вынудил Осаму медленно, словно зачувстовав поцелуй открыть глаза. Небо было пепельным, с чарующими воздушными облаками, что больше были похожи на извивающиеся полоски дыма, которые обычно выдыхают сухие обветренные губы, привыкшие большую часть времени держать дымную палочку. Дазай моргнул и его перекосило. Небо над ним двигалось. — Что за дела? — хватаясь за пульсирующий затылок он поднялся со своего места. — Где я, почему так укачивает? Ему никто не ответил, из-за этого он скривился еще раз. Заприметив перед собой что-то дымчатое, что было окружено сизым туманом, Осаму на мгновение сузил взгляд. «Если бы это были судебные приставы, мои руки, возможно, были бы в наручниках, — размышлял он, пытаясь сфокусировать мутный взгляд, — если бы мафия явилась за долгами, то я давно был бы зашит в мешок, а так ничего пока, катаюсь вполне здоровенький на лодке и… стоп! Лодке?! — Точнее ладье, — голос сзади смиренным тоном поправил его, и медленно повернув взгляд Дазай увидел перед собой… соседского дворника с длиннющим веслом в руке, коим он и управлял этой ладьей на подобие венецианских извозчиков. Вот только коса, что была положена по оба края их нехитрого транспортного средства слегка (сильно) смутила все еще плавающего в потоках собственной памяти Дазая. — Эм, дедуля, — начал он, приглядываясь то к веслу, то к косе. Он все никак не мог предугадать чем в случае чего его могут бить. — Я живой? — Да как сказать. — Значит мертв? — Только не визжи, а то других трупов распугаешь. Им еще по этой реке месяц плыть, а тебе, как видишь, повезло — транспортное средство предоставили, и даже извозчика умудрились приставить. — Почему? — обиженно заныл Дазай, чувствуя, что ему… не доверяют его последний путь. — Наглецы, да я буду жаловаться в небесную контору! — Начальство так боялось, что ты что-нибудь эдакое сделаешь, ну типа прыгнешь с лодки и захочешь, будучи мертвым, умереть еще раз, утопившись в реке Сандзу, по которой, как видишь, мы держим путь, что к тебе приставили меня, вот уже морока. — Сандзу? — переспросил Дазай, приложив палец к губам. — Точно, в школьном учебнике говорилось, что эта река, которую пересекают души умерших… Слушай, дедуль, — на мгновение обмяк Осаму, широко улыбаясь, — где-то в том же учебнике я вычитал, что усопшему на глаза кладут две монеты, чтобы он мог расплатится с извозчиком. — Ну? — Мне их положили? — Я бесплатно не работаю, значит положили. — Отлично, — потирая руки, воскликнул Дазай, — давай их сюда. — Это еще почему?! — слишком оживленно воскликнул дедок. — У меня долг на ставках висит, хочу отыграться. — Алё, парень, ты мертв, какие еще ставки? С кем? — С хозяином скачек, — ответил Дазай даже глазом не моргнув. — Он уже неделю как помер, подавился икрой на банкете в честь Быстрой Молнии, что пришла первой. Вряд ли этот скупердяй примет что-то кроме денег, поверь, я знаю, о чем говорю. Пока он был еще жив, я пробовал отыграться, поставив на кон свою душу, но он ни в какую. А уж после того случая с икрой я и вовсе потерял надежду, что теперь ну никак не докажу ему, что Грозный Маршал все-таки мог прийти первым! Ну так что, отдашь мне мои деньги? Обещаю, если дело выгорит, в долгу не останусь. Дедок скосил на него взгляд, затем еще один, после чего машинально потянулся свободной рукой к косе. Дазай, завидев это движение, сглотнул тяжелый ком в горле и только сейчас заметил, что легкие могут больше не напрягаться — ему незачем дышать. — Слышь, дедуль… — Молчи, мертвец. — В водичке можно искупаться? А женщины в соседних лодках есть? Если да, отпусти на пару часиков, у меня там дела… — Так, это уже перебор, — вытащив из кармана что-то наподобие ну очень старого мобильного телефона, дедок приложил его к уху и тихо, но очень злобно, словно шипящая змея повел: — Алло, господин начальник, у нас тут ЧП, покойник буйствует. Да, а если… Он вообще мертв?! Почему тогда у него рот не зашит?! — Так что насчет той ладьи, дедуль? — не успокаивался Дазай, оглядываясь по сторонам. Поток речи так и лился из слишком активного мертвеца, и хмурый дедок предупредительно потянулся к косе, Дазай притих и замолчал. В конце концов посчитав, что возможно ему на глаза попадется более дружелюбный, эм, он еще не знал, как правильней называть мрачного дедулю, ну да не в этом суть, то сможет выпросить себе местечко поинтересней. «Наконец-то я умер, — радостно думал он, положив руки за голову и откинувшись спиной на твёрдое дерево, — больше никакого прислуживания Куникиде, больше никаких долгов и влюбленных в меня кохаев. Я свободен!» Внезапно до его слуха долетели какие-то странные звуки, но прежде чем он поднял голову, дедок с косой уныло произнес: — Скоро прибудем к берегу, там тебя тоже ждут сопровождающие. — Какие еще сопровождающие? — с легким подозрением посмотрел на него Дазай. — Я не заказывал. Я умер соло, и, эм, доумереть тоже хочу соло. Хотя, если это кто-то типа девушек из клуба «Малиновый рассвет», то тогда да, давай мне эскорт, то есть сопровождающих. — Размечтался, — впервые показав на своем лице более живое выражение, скривился дедок. — Вот они, твои сопровождающие, уже заждались, сейчас за твою душу драться начнут. Кстати, всё что произойдет с тобой по дороге в чистилище, и пока тебя не определят в ад или рай (хотя какой- там рай) не будет нигде задокументировано, поэтому тебе, как обнищавшему лентяю, дали особенных сопровождающих, наслаждайся. Указав своим костлявым пальцем на берег, дедок удовлетворённо оскалился, а Дазай, казалось бы, приварился к днищу лодки. На том берегу, оживлённо жестикулируя руками и громко возмущаясь стояли… его кохаи, Акутагава и Ацуши, только у первого почему-то торчали рога, а у второй чем-то подсвечивался, прям сиял. Дазай смутно понимал их все более громкую беседу, ведь лодка приближались, и постепенно крупные капли пота стекали с его лица, пачкая ослабевшие бинты на шее. — Он пойдет со мной, — отвесив грубый подзатыльник, причитал Акутагава. Его хвост словно сумасшедший танцевал в воздухе и острие на кончике то и дело намеревалось ткнуть Ацуши в зад. — Нет, со мной! — Тебе нимб, что ли, голову передавил? Он мой! — Сказал человек, у которого из задницы хвост торчит. Небось рога уже в черепной коробке корни пустили? — Девственникам слова не давали. — Ничего, и на моей улице будет праздник. — Господи, предсмертные галлюцинации начались… — было подал голос Дазай, но руками цеплялся за черную мантию дедка, да так сильно, что тот вынужденно треснул его веслом по голове. — Да ты вообще кто такой? Он тебя знать не знает, без году неделя в его жизни нарисовался. Я его знал еще тогда, когда он носил приспущенную на правый глаз бандану из бинтов. Сгинь! Тут они словно по команде повернулись как раз в тот момент, когда лодка ударилась об причал. Их привлек не столько звук, сколько плач самого Дазая, который рыдая во весь голос просил дедка покатать его по реке еще пару тройку лет. «Только не эти двое, — одними губами бормотал Дазай, смотря в пустые черные глазницы дедули. — Что угодно, только не эти два черта. Это же из-за них, отчасти, я сиганул в окно, пожертвовав своей молодостью и красотой. Получается, что выпрыгнув от них из одного ада я тут же попал в другой, но даже тут они меня достать решили!» — Дазай-сан, вы же выберете меня, правда, ну выберете? — так же надрывая горло, цеплялись друг за друга кохаи. — Заткнитесь, иждивенцы. Я еще не помер, чего вы мою душу делите? Не для вас мой цветок растили! — Вы уже в лодке, Дазай-сан, и никуда от нас не денетесь. Время пришло! — Что? Так я еще не остыл даже, и вроде как живой. Как я только мог позволить случиться этому предсмертному бреду! Нет, я не мог умереть, у меня предсмертные галлюцинации! Вызовите скорую, где-то должно лежать моё еще живое тело! Наверняка это не речка под ногами плескается, а из меня, ЖИВОГО, что-то вытекает! (Дай бог, конечно, чтобы это была кровь, Господи, только бы кровь, а не…) Так, где санитары? Я буду жаловаться за не вовремя оказанную помощь. Кохаи, криво смотря в его сторону снова сцепились, на этот раз сжимая пальцами горло друг друга. — Он мой! — Нет, мой! Дазай, что, к слову, так же безучастно рыдая, кричал, что пока дегенераты торгуются за его тело, душа-то продолжает отбывать на тот свет, алё, спасайте меня немедленно, я еще даже не остыл! — Мне хоть кто-то собирается вызвать скорую? Я еще слишком молод, чтобы… — Нет!!! — хором ответили кохаи, злобно на него зыркнув. — И не надейтесь, что отделаетесь правом выбора, такого не будет. Если не поделим вас сейчас, значит вечность проведёте с нами обоими, вот так-то! Перспектива быть разорванным и в конце достаться победителю была печальной, но вот провести вечность сразу с обоими… Вот уж в чем не оставалось надежды, так это в подобном аду! — Господи, прошу тебя, — вынув на свет все свои театральные способности, Дазай состроил самое скорбное свое лицо. — Пожалуйста, сделай что-нибудь! Пусть этот брюзга Куникида не пожалеет лишних движений и вызовет мне скорую, или же Йосано потащит меня в свою лабораторию, что угодно. Только умоляю, прошу… не оставляй меня с этими двумя девственниками, они явно отыграются на мне за все свои годы лишений, особенно это касается рогатого! Он точно отомстит, а Ацуши подыграет, ведь что-что, а в Акутагаву он давно влюблен, я сам был свидетелем этого, к сожалению. Стоп, а почему тогда я назвал их девственниками, когда сам случайно увидел… О боже, с какими воспоминаниями я отправляюсь на тот свет! Ударяясь головой об землю, неистово расшибая на её поверхности лоб, Дазай наконец-то обессилел, пока спор за его душу (и не только) лишь набирал обороты. Где-то вдали странно запели птицы, и уплывающее сознание Дазая смогло разглядеть только то, что птички были на удивление красными и переливались, еще и подсвечивались. Потом послышался звук тормозов, громкое и возмущённое «Дазай, ты конченный…*зацензурено от Роскомнадзора*», а потом тьма наконец-то накрыла его. В очередной раз.

***

Хотя дороги в Йокогаме были ровнее, чем купюры полученной из банкомата зарплаты (звук при поступлении денег наружу, эдакий «трр» был для Дазая слаще, чем утренние вопли Куникиды), но машину скорой помощи всё равно немного качало, и отчасти это было из-за слишком оживленного спора двух кохаев, что, слушая больной бред так и не пришедшего в себя Осаму завели жаркую дискуссию на самые различные темы. — Чертов тигр, ты даже на вынос мусора не годишься! — А я причем? Я складывал документы, а он шурх — и птицей в окно. Хорошо хоть этаж вторым оказался. «Господи, за что? — чувствуя приближение своей последней минуты, слуховой локатор Дазая, увы, но воспринимал все наружные звуки. — Как же грешно я жил, что теперь в таком аду…» Он лежал, как все думали, без сознания, но мозг-то его работал на отлично, несмотря на большую шишку и уже достаточно отливающий синевой правый глаз. — Вот именно. Отдай Дазай-сана мне. Я о нем позабочусь. — Чего? Ты же не против всего, что он делает, так что ты еще больший вредитель, поскольку со всем соглашаешься! — Ну да, сказал тот, кто позволив себя связать бинтами не прочь был и более тематического продолжения. — Не было такого! — И он ночевал с тобой в одной комнате. — Совпадение! «Сестра, наркоза мне! — было хотел прокричать Дазай, но ни язык ни тем более что-то другое его не слушалось. Странным образом ему удавалось слегка шевелить мышцами бедер, но вскоре он понял, что эта гимнастика может привести в движение совсем не те части его тела, поэтому он послушно застыл, жалея, что нигде в клумбе не было ни одной колючей проволоки, что пробила бы ему барабанную перепонку, хотя бы одну!» — Короче, как только эта полудохлая туша оклемается, я забираю его к себе на сожительство в… профилактических целях. — Ах ты мерзкий тролль, он мой! — Я тебе руку отгрызу… — Да забирай хоть две. Все равно отрастут. — Тогда что-то другое откушу. — А вот туда я твои зубы точно не пущу. В прошлый раз я две недели не мог встать с кровати… «Что? — было вспугнулся Дазай, и приборы, что были подключены к его телу, начали издавать противный писк. — Кто-нибудь, закопайте уже меня, я не хочу этого слышать!» — Заткнись! — было зашипел Акутагава, быстро хлопнув тигра по рту своей ладонью, прижав её к губам. — Ты тоже хорош. Не дай бог Дазай-сан проснется раньше, чем я, воспользовавшись положением удалю то видео из ноутбука. Это же каким придурком надо быть, чтобы оставить у себя на столе включенный ноутбук этого бандажиста, у него же была включена камера, что в итоге нас засняла! — Это же ты утром настоял на том, чтобы я вернул ноутбук, — парировал Ацуши, — дескать Дазай-сан (тут он нарочно скривил свой голос, как бы смеясь над привычкой Рюноскэ проявлять бесконечное уважение к бывшему сэмпаю) будет недоволен, что его вещи находятся у меня. — Видео-то сохранилось, а там между почти семь часов наших забав! «Сколько?! — прибор снова издал затяжной писк, и глаза под закрытыми веками зашевелились быстрее. — Ах ты гаденыш, как ты только посмел использовать мое личное имущество в своих грязных целях, у кого ты только научился этому?! Стоп… так ведь мне никак нельзя умирать, мне тоже нужно поудалять кое-какие видео с носителя…» — Короче, делаем так, — Акутагава стрельнул глазами в маленькое окошко машины и нахмурился. — Мы почти приехали, и вот как мы поступим. Ты остаешься дежурить на ночь, я возвращаюсь в агентство, скажу им, что их обожаемый детектив при смерти. — Ясное дело, что они первым числом побегут в больницу, проститься, — хмыкнул Ацуши и тихо захихикал. — Дождались-таки. — Вот и я о том же. Если овощ неожиданно придет в себя, просто покрутишь колесико на капельнице, там все равно будет успокоительное, оно просто быстрее потечет ему в вену. Ну, а если не поможет, тогда… Дальше Дазай ничего не расслышал так-ка в руку ему впилась игла и его снова затащило небитие.

***

— Итак, — четкий звук довольно тяжелых ударов пальцами по кнопкам калькулятора вынуждал Осаму то и дело сводить глаза на переносице. — Первое — клумба. Она не наша, а хозяина здания. Тебе придется за неё заплатить. — Денег нет, — резвый голос с больничной койки вынудил Куникиду щелкнуть языком. — Клумба была создана из редких корневых растений… — Там были подгнившие георгины, поверь, я знаю, о чем говорю, я лично тушил в этой клумбе недокуренные бычки, и… — Аккурат на пять тысяч иен потянет. — Что?! — подпрыгнул Дазай, запоздало вспомнив о боли в спине. — Мда, дороговато, однако, мне мусорный бачок обошелся. — Плюс кредит официантке… — Стоп! Она же согласилась, чтобы я расплатился натурой! — Плюс поврежденное стекло в окне на втором этаже. — А я-то тут причем? Я в распахнутое прыгал! Я же не супермен, чтобы казенные стекла бить, государство мои долги не погасит. — Плюс лечение за счет агентства, потому что ты просрочил платежку по страховке, — обыденно продолжал Куникида, и его пальцы на калькуляторе работали так ловко, что Дазай на секунду-вторую залюбовался этими проворными движениями. «Да, — думал он, — Куникида явно не ту профессию выбрал. А послушался бы в свое время меня, и эти ловкие пальчики осчастливили бы столько людей с их незаконными интересами. Ах да, это же Куникида и его вечная законопослушность, какая скука…» — Завтра к тебе придет шеф и хозяин здания, обсудишь детали с ними. И даже не вздумай убегать! — На переломанной ноге я вряд ли это сделаю, — меланхолично заметил Дазай, подпирая рукой подбородок. — Жестокий ты, Куникида-кун. Если бы ты только знал, какое страшное будущее я видел, мм… Черти лезли ко мне в трусы, а ангелы всё это снимали. Ты тоже там был, только ты подкрался ко мне с тылу, и я мужественно приняли твоё нападение в мою… в мой обитель непорочности. Проснувшись я понял, что твои манипуляции заблокировали мне дорогу назад, и моя ориентация навсегда… — Дазай! — Кстати, что ты делаешь сегодня вечером? Я узнал, что больных кормят бесплатно, и в свете недавних событий приглашаю тебя на ужин. Скажи, это покроет хотя бы часть моего долга? — Официантку из кафе угостишь, заодно и уболтаешь погасить кредит. — Кстати, о женщинах. Тут такие медсестры работают, и их ноги гораздо прямее, чем у тебя, не налюбуюсь никак. Вот есть тут одна с таким красивым лицом, а еще… — Твой грязный юмор так и свербит у тебя в заднице, придурок! — резко поднимаясь со стула, зарычал Доппо. — Мудак, видеть тебя не хочу! — А она хочет! — Разговаривать с тобой больше не буду!!! Быстро повернувшись и хлопнув дверью Куникида раздраженно направился к выходу из больницы, на ходу осыпая голову Дазая различными ругательствами. — Ну никак не признает, что я ему нравлюсь, — усмехнулся Осаму, откидываясь на подушку. — Ладно, это еще полбеды, а вот что делать с клумбой… Точно! Возле полицейского участка росли похожие цветочки, вот Куникида обрадуется, когда я скажу ему, где достану замену. Он даже вдоволь не успел насладится представленным в своей голове перекошенным от гнева лицом Доппо, с новым, абсолютно новым выражением, которое только он, Дазай, сумеет вырвать на свет Божий, когда дверь в палату распахнулась и на пороге возникли две одинаковые фигуры, чьи облики бросали зловещие тени на пол палаты. Осаму скосил на них лиловым глазом и, распахнув рот словно выброшенная на берег рыба, со всей дури закричал: — Нет!!! Изыди, изыди, я не умер! — Дазай-сан? — мягко улыбнувшись, голос Ацуши был сладким, словно сахарный сироп. — Вы чего орете? И без того всех медсестер перепугали своим поведением, так еще и нас хотите «выдуть» из больницы своими воплями? — Привет, смертник, — мгновенно меняя окрас беседы, отозвался Акутагава, — мы тебе тут корзинку с фруктами принесли, выздоравливай быстрее. Не то, что Ацуши так широко и ярко улыбался напугало Дазая, нет. Акутагава почему-то тоже улыбался, и это пугало сильнее, потому что он явно старался слепить из своей улыбки что-то отдаленно напоминающее искренность, но получился такой кривой оскал, который бывает разве что в фильме про лесных маньяков. К тому же, помня услышанный в машине скорой помощи разговор, подбитый глаз Дазая то и дело дергался, пока веко переливалось всеми оттенками темно-синего и лилового… — Сестра, — захрипел Дазай, хватаясь за сердце, — наркоз мне… — Кстати, — ставя корзинку на стол, Ацуши уселся на стуле, из которого недавно выпрыгнул Куникида. — В агентстве говорят, что из-за долгов вас точно вышвырнут на улицу из нашего общежития. — Поэтому, как только он сможет ходить, я заберу его себе, — схватив Накаджиму за волосы, безразлично сказал Рюноскэ. — Он мой. — Чтоб ты провалился! — хлопая того по руке, взъелся Ацуши. — Мы же не за тем пришли, потом всё поровну разделим. — Ах да, — спохватился Акутагава, — ноутбук… — Ноутбук?.. — медленно повторил Осаму, бледнея и потея одновременно. «Тот, что я сдал пару дней назад и уже получил за него деньги…» — Я там видео не удалил, — продолжал Ацуши, почесывая затылок. — Очень важное видео. — Ага, — мямлил Дазай, понимая, где это видео теперь может быть и сколько денег за каждое скачивание он уже потерял. — Понимаешь… — Если с ноутбуком что-то случится… — вновь подал голос Акутагава, но тут в палату вошла медсестра с подносом в руках: — Осаму-сан, пора кушать. — Я тоже хочу есть! — поднимая руку словно в первом классе, зачастил Ацуши. — Тебя уже кормили. — Акутагава, зефир, купленный тобой в том ларьке за обед не считается. — Да как ты смеешь быть таким неблагодарным за то, что я потратил на тебя деньги, хотя проще было бы пустить тебя на фарш! — Но я хочу есть… — Дома покормлю! — вскипел он, но тут же осекся под пытливым взглядом медсестры. — Сестра, — снова зачастил Дазай, хватая девушку рукой. — Можно мне наркоз? А лучше ружье и два патрона. — Так что насчет ноутбука? — Нет, я передумал. Три патрона. — Ох, у вас снова жар? — заулыбалась девица, прикладывая к вспотевшему лбу свою ладонь. — О боже, вы снова бредите. Нужно срочно сделать укол, а перед тем стереть с вас весь пот. Раздевайтесь. — Но я же… — Сейчас же снимайте одежду, Дазай-сан. Медперсоналу перечить нельзя. — Да зачем меня обтирать?! Я говорил, что у меня просто голова болит, и только. — Действительно… Тогда полностью раздеваться не нужно. Против головной боли хорошо помогает клизма. Вы какую толщину предпочитаете? — Толщину чего? — шепотом спросил Дазай, по спине которого прошелся холод. — Барышня, вы на что покушаетесь? — Очевидно, на святое, — впервые не выдержав, громко расхохотался Акутагава. Дазай во второй раз скосил на него своим подбитым, лилового цвета глазом, и злорадно прошипел: — Ну да, кто бы говорил о святости. Сам за чай продался, так теперь над добропорядочным человеком смеется. Что это вообще за система, не странно ли, Рю-чан, чтобы парень возился у тебя между ног раньше, чем это сделала бы девушка, мм? Вот зато к моей обители непорочности, как видишь, будут допущены только ухоженные женские ручки, а не когтистая лапа твоего новоявленного любовника. — Это была случайность! — взревел Акутагава, и его плащ задымился. — И причем тут чай к клизме? Сам небось предпочитает толщиной с удава, чтобы в полноте удовлетворить свои садомазохистские замашки, еще и к чаю прицепился. Что плохого в том, чтобы просто выпить чаю?! — Ну, думаю то, к чему этот чай вас расположил. Хотя… Секундочку, Ацуши! А ты Рюноскэ часом не спаивал теми пакетиками из жестяной банки, что я отдал тебе на хранение, когда ко мне в комнату вломились те страшные дяденьки из полицейского департамента, заявив, что я храню на своей пока еще законной жилплощади запретные вещества? — Та баночка с черным крестом? Дазай кивнул. — И с такими круглыми чайными пакетиками, внутри которых был зеленый помол? — Да, который еще запаха не имел. Ты же не пил его, верно? Повисло молчание. — Так это был не чай? — наивно спросил Ацуши, который, кажется, так и не догнал всю опасность ситуации. — Но вы сказали мне… — А что я должен был говорить, когда за моей спиной возвышались два амбала?! Они меня к стенке прижали, а ты как раз дома был, ну и я… Господи, — хлопая себя по лбу, причитал Дазай, — я посодействовал брачному сезону. Уж лучше бы я был соучастником убийства, чем такого. Пока он ныл, на плечо Ацуши легла тяжелая, но довольно холодная ладонь. — Так это был не простой чай, да? — пролетело над ухом Накаджимы. Тот сглотнул. — И что конкретно было в банке? — Слышал когда-нибудь про конский возбудитель? — отрывая руку от лица, вяло спросил Осаму. — А это был человеческий, для себя любимого берег, купленный за кровно заработанные деньги между прочим. — Ты зачем такое купил?! — А ты думаешь, у тебя срок годности вечный? — парировал Дазай, кривясь в лице. — Теперь понятно, почему в ту ночь «качка» была такой сильной. Я «случайно» оплатил вам внеплановые ночные скачки, вот весь этаж и трусило, и, я так понял, больше всего это ощущалось у толчка. Ну-ка, Ацуши, давай, расскажи ему почему весь этаж завалил твою квартиру жалобами о посторонних звуках? А домоуправ вообще-то меня припер за уши в агентство, потому что он, видите ли, не поверил, что те неприличные звуки разносились из твоей квартиры, а так как с твоей комнатой соседствует моя, он сделал свои выводы, и Куникида всыпал мне по первое число за Содом и Гоморру без официального на то разрешения! — Ничего не было!!! — снова хором ответили двое, хладнокровно вцепившись друг в друга. — Дазай-сан, я ту банку даже не трогал! — Ты две недели к ряду спаивал Акутагаву-куна возбудителями и удивлялся почему он каждый вечер возвращался обратно? Я даже не хочу знать, что он там «высиживал» под твоим окном, мерзость какая… То-то я думал, с чего бы этой мрачной морде каждый вечер в улыбке рассыпаться, а тут вон чего оказывается происходило. Погоди… если он каждый вечер возвращался, значит он знал, к чему он возвращается, и понимал, вернее осознавал, к кому конкретно ноги несут его, а это значит… Подвешенная к гире нога Дазая дернулась, потому что рванул вперед, пытаясь хапнуть нашуганного Ацуши за ворот одежды. Он едва отскочил под громкий вопль Осаму, что забыл о ноге и о гире, что тут же вернула её на место. — Так это ты, чертяка, сдал меня полиции и специально остался дома, чтобы я отдал тебе ту банку, а ты использовал её по прямому её назначению! Ты знал, что в ней было, я прав?! — Нет не правы, — защищался Ацуши, почему-то отступая к Акутагаве, что подозрительно притих. — Не знал я, не виноват я. — Погоди, — очередное осознание пронзило голову детектива, и лиловый глаз замер на отводящем взгляд Рюноскэ. — Если мой бывший кохай после каждого такого «чая» был преследуемый не спадающей несколько часов эрекцией… он ведь понимал, что это не случайное стечение обстоятельств? И продолжал возвращаться? Что за спектакль вы тут устроили, извращенцы?! Не знал он, видите ли, что за чаек плескался ему в чашку! Да тебе не в мафию нужно было идти, а прямиком на сцену, обманщик… — Меня этот суповый набор не привлекает, — отвернулся Рюноскэ, скрестив руки на груди. — Но чаек-то ты пил, — не успокаивался Дазай. — Какой чай? — невинно (хотя это вряд ли) склонил голову кохай, уставившись в немигающего Дазая. — Не понимаю, о чем речь. — Боже мой, — хватаясь за голову, Осаму начал качаться из стороны в сторону. — Такое чувство, что меня использовали… — Дазай-сан, — голос медсестры, приход которой, впрочем, как и уход никто не заметил, сладким сопрано пронесся в палате. — Средство против боли уже готово, пусть посетители покинут палату. И не забудьте приспустить штаны. Несколько раз моргнув, Осаму слабо облизал сухие губы, и, смягчившись в лице, бросил хмурый взгляд на притихших кохаев. — Вот что, — пошарившись рукой в тумбочке, Дазай вынул из простой черной косметички ключ и кинул его к стулу. — Ноутбук я продал, что было на нем, не моя проблема, пусть Акутагава взорвет тот салон, если пожелает, или лучше пусть поищет свое видео на сайте «Голубая устрица», это существенно облегчит поиски, если уж так приспичило его посмотреть. Ключ этот от тайника в моей комнате, там лежат еще две банки. Забирайте всё, только исчезните наконец! Где вы взялись на мою голову?! Ни покончить с собой, ни спокойно провести процедуру не дадут… А ну уйдите отсюда, вредители, чтоб глаза мои вас не видели. Затем он пощелкал суставами пальцев и почти невинным голосом пропел: — Дорогуша, я готов. Выпроводите этих людей, я их первый раз вижу. Медсестра с самой невинной улыбкой молча начала подталкивать зашипевшего на её прикосновение Акутагаву, который хоть и нехотя, но покорился. — Там в корзинке есть ликер! — последнее, что выкрикнул Ацуши, прежде чем Акутагава с тихим рычанием выпихнул его за дверь. Медсестра, чьи пальцы повернули защелку на двери, повернула взгляд на Дазая. — Кто бы мог подумать, что у нас не только детективное, но и еще, как оказалось, брачное агентство, — хмыкнул Дазай, стрельнув глазами на молчаливую фигуру, маячившую у закрытой двери. — Не правда ли, дорогуша? Она посмотрела на него, он посмотрел на неё. Медленный шаг к кровати постепенно сократил пространство, и отошедший от слабого порыва ветра тюль закрыл собой часть распахнутого настежь окна…