just a road, but an adventure

Серьезные проницательные глаза изучают дорогу. Акинфеев, сама внимательность, сидит за рулём. Рядом с ним, на переднем - Артем. Тоже наблюдает за дорогой и при каждом удобном случае целует Игоря везде, куда дотянется: в щеку, в руку, в нос, в плечо. Объект внимания обильно краснеет, стискивает зубы, зябко поводит плечами и шепчет что-то себе под нос. Тема не понял все дословно, но "зараза" и "идиот" разобрать вполне смог. В середине машины сидят Миранчуки, между ними - Федя. Они звонко смеются, хотя полчаса назад даже не разговаривали - вчера поссорились, но вот теперь помирились. Никто ни у кого не просил прощения - просто Леша, прежде чем зайти в машину, молча взял за руку Смолова, Тоша - за другую, и они так же молча сели. Федя долго себя дома накручивал, но когда увидел близнецов - злость как рукой сняло. К тому же, когда они соединили руки у него за спиной, а другие с ним же крепко сплели, вопрос оказался полностью исчерпан. Теперь они общаются так, как будто месяц не виделись - столько нужно рассказать, разумеется, ведь они целый день просидели вдали друг от друга. Ну ничего, теперь-то все хорошо, теперь даже вспоминать не хочется. В конце машины обстановка тише всего. Ерохин подпирает щеку кулаком, задумчиво смотрит на дорогу и другой рукой перебирает Сашкины волосы. Тот калачиком свернулся у него на коленях и спит сейчас, укрытый пледом; его передал Артем, руководствуясь указаниями Акинфеева, потому что холодно и жестко, и вообще нужно под одеялом спать. Не сказать, чтобы кто-то был против. Время от времени Александр вдруг возвращается в реальность, тыкает осторожно Лёшу, сидящего спереди, в плечо. Спрашивает, можно ли чуть потише, пожалуйста, и вновь погружается в свои мысли. Головин просыпается, тоже время от времени, сонно открывает глаза и изучает лицо Ерохина; тот не замечает, продолжая смотреть на стремительно меняющиеся виды из окна. Потом Саша всё-таки подаёт голос: осведомляется, не доехали ли они ещё, не скоро ли конец и сколько он спал. Оказывается, что немного; тогда пожимает плечами, шепчет "ну, ладно, я ещё чуть-чуть посплю" и опускается опять Александру на колени, проваливаясь в сон. Рядом едет ещё одна машина; уже пятиместная, за рулём Марио. Денис, конечно, на переднем: смотрит влево и улыбается. Пытается будто побить свой же рекорд - как можно больше безотрывно глядеть на Фернандеса, как можно сильнее пронзать взглядом; у того краснеют уши и бегают глаза. Ну, все в пределах разумного: отвлекать Марика от дороги нельзя (а Артёму Игоря, кажется, можно), а значит, остаётся лишь рассматривать профиль бразильца, словно с картины списанный искусным художником. Сзади царит сине-бело-голубая атмосфера; там - только зенитовцы. Справа сидит Лунёв, а Далер уснул у него на плече; сразу отрубился, как только автомобиль тронулся с места. Ну, Андрей и не против, наоборот, улыбка на его лице не пропадает всю дорогу. Последний, кто имеет место быть в этой поездке - Кокорин. Игорь, правда, до последнего не хотел его брать, но уж пришлось - просил, на удивление, не только Дзю и даже не только зенитовцы. Видимо, правда нужен - ну, раз надо, раз Артем попросил за душу грешную кокоринскую - тогда придется. Саня всю дорогу сидит, уткнувшись в мобильник - листает ленту и изредка замечает короткие, ничего не значащие сообщения от Артёма. Видите ли, некогда ему; сам Кокорин написывает гигантские тексты и кучами шлёт мемы, но ответы получает односложные. Даже на такую искрометную фразу "ЦСКА сегодня рулит" он в ответ увидел лишь пару смеющихся рожиц; Артем не может в здравом уме не оценить подобающим образом столь тонкого юмора. Гребаный Игорь, думает Саша, это он там бедного Дзюбу тиранит...ну и ладно. Не больно-то и хотелось. ...А Игорь устал; спать хочется ужасно, ещё и упрямый дождь муторно барабанит по стеклам. Уже два ночи, именно сейчас нужно будить Артёма и сажать за руль, а самому, хотя уже не верится, всё-таки уснуть. Он заворачивает куда-то, нужно хоть немного пространства, ведь сзади ещё одной машине нужно припарковаться, чтобы Черышев сменил Марио у руля. - Артем... Тема, вставай. Я уже спать хочу, честное слово, - тормошит легонько плечо и целует в лоб осторожно; это бодрит лучше ледяной воды. -Я уже! Выходи из машины, милый, - сколько раз уже Акинфеев говорил, что не нужно так его называть, но разве Дзюбу можно переубедить? Конечно, нельзя, а Игорю и хорошо, он вообще и не против, но нужно же ради приличия хоть что-то сказать. Они выходят, оба синхронно захлопывают двери и встречаются уже лицом к лицу; дождь вдруг расходится не на шутку. Холодный воздух больно проходится колючими иголками по щекам, резко контрастируя с духотой внутри салона. Артем снимает с себя, не задумываясь, теплую серую штормовку и накрывает ей своего милого. -А как же ты, Тем, ты же заболеешь? -Перебьюсь уж как нибудь, - хмыкает тот и подходит ближе. Смотрит, но это уже не Игорь; сейчас это Игорёк. Игорь - красивый. Сильный, терпеливый, решительный. Его хочется любить - шутить над ним, но не обидно, вызывая улыбку на тонких губах; любить горячо и бесконечно, не давая возможности оторваться хоть на мгновение. Игорь пронзает его всегда словно стрелами, пущенными из карих глаз, полыхающих огнем. Игоря нужно понимать, утешать и жалеть, ему бывает трудно, как и всем; Игорь почти научился говорить Тёме о своих проблемах. В общем, Игорь - это Игорь, и он, безусловно, прекрасен. А Игорёк - это уже совсем другое. Его хочется не просто любить, а защитить от всех, укрыть и спрятать, не давать на него никому даже смотреть, чтоб только ему одному открывалась эта его сторона. Игорёк - он не просто красивый, он милый и даже хорошенький, он какой-то беззащитный даже и очень быстро смущающийся. Игорёк гораздо чаще улыбается, чем Игорь, но смеётся так же, во все тридцать два, искренне и заразительно. Он и Игорюша, и Игорёчек, и Игорёшечка - это дела не меняет, его хочется прижать крепко к себе и ни за что не отпускать. Сейчас здесь, на холодной улице в свете фар; где машины невдалеке рассекают воздух, а дождь не перестает лить; именно сейчас и здесь перед Артёмом стоит этот самый Игорёк. Тихий как никогда, тёплый, сонный и растрёпанный; ему идёт эта небрежность и даже усталость, будто так и нужно - а так действительно необходимо. Капли падают ему на лицо, Дзюба бережно вытирает их тыльной стороной ладони и всматривается в слишком уж доверчивые сейчас карие глаза напротив. Не надо так смотреть, пожалуйста, умоляет он беззвучно, я ведь сейчас контролирую себя еле-еле, я ведь больше не смогу. Ты сам напросился, милый. Врывается в личное пространство одним движением, закрывает глаза и отдается весь. Целует так, что ноги у Акинфеева подкашиваются, бабочки в животе рвутся наружу, а сам Игорь, не разрывая поцелуя, чуть ли не падает на капот, но пока держится, все же опираясь всем телом. Потом все же приходится то ли сесть, то ли лечь на злополучный перед машины; да Игорёк готов хоть на голове стоять, лишь бы это не кончалось.Пусть сейчас два ночи, да пожалуйста, это не столь важно. Кажется, кто-то из машины вышел - какая разница? Не главное. Главное сейчас - вот оно, тут, стоит и мокнет под дождем без кофты. Они отрываются всё-таки, стискивают друг друга в объятьях и вдруг видят Кокорина. -Ну здрасьте, - машет рукой Саша. -Что, воркуете, голубки? -Завидуй молча, - Игорюша мило улыбается и вновь сжимает Дзюбе ребра, обнимая, как в последний раз. -Ну, что у вас там...все нормально?- спрашивает Артем, прижимаясь губами ко лбу Акинфеева. -Дурдом какой-то, - вздыхает тот. - Денис утверждает, что теперь он поведет машину, а бразильяшка категорично заявил, что Черышев прямиком из Испании...ну, а после самолётов - ужасное переутомление и прочее. Короче, я Фернандеса никогда не видел таким упрямым. Не знаю, что они там решат... -вздыхает, поднимает глаза в небо, а потом опять на парочку. -А жаль всё-таки, что самый прекрасный мужчина на свете занят. Дзюба расплывается в улыбке. -Конечно. Ты ведь занят, правда, Игорюш? -Разумеется, - поднимает глаза тот; самые изумительные на свете глаза, такие глубокие и искренние, вновь думает Артем. -Тем... пойдём в машину, - проводит слабо рукой по мокрым волосам, - ты уже до нитки вымок. -Пошли, ладно, - они отпускают друг друга и проходят на места. Артем хочет сначала открыть дверь и , собственно, сесть, но видит Федю; тот выходит из авто и рассерженно хлопает дверью. -Что случилось? - хмыкает Дзюба, хотя примерный ответ знает. Он прав. Федя довольно долго кроет братиков матом, прежде чем ответить. -Как так можно?! - устало выдыхает он. - Они битый час не могут нормально сесть и уснуть, просто уснуть, я так многого прошу? Нет, если они не усядутся сейчас, я просто лягу на них и буду спать, и неважно, как. Хоть ногами в лицо, они меня задолбали, честное слово! -Все настолько сложно? -Настолько, да. Как там вы? Игорь? -Лучше и быть не может. Ладно, он ждёт, наверное, я пойду. Смолов ещё немного постоял на воздухе и решил всё-таки смириться с любым решением Миранчуков относительно рассадочных мест. "Привет. Давайте трогайтесь, мы готовы уже. Все решилось, за руль сел Далеррка, а с ним на переднее - Лунтик. Мне повезло больше всех: на коленках - бразильяшкины ножки, в то время как у Дениса его башка. Весело, блин. Ну, я ведь должен радоваться, что взяли вообще...так что живём, не жалуемся." -Тебе Саша написал, - Игорёк поворачивается налево и показывает сообщение Теме. - Похоже, они решили все. Едем? -Едем, только сейчас, погоди, - Артем смотрит назад; тут тоже все улеглось. Близнецы спят в обнимку, а на их коленках лежит Федя. - У этих тоже все нормально, - и добавляет шепотом, - Саша, вы там как? -Прекрасно, - синхронно отвечают оба и тихо смеются. Да, у них тоже все хорошо. -Ну что, едем? -Давай, - счастливо улыбается Акинфеев.