Беглянки

Средь лиловых полей иван-чая заблудилась малютка Джесс – и, любимому напевая, бродит под синевой небес. Милый, суженый молвил следом: «Позабудь все пути домой», — но не знал, не гадал, не ведал, что есть сила прочней его. На пожарищах расцветает иван-чая лиловый лес. Птицей-фениксом воскресаю я из пепла былых чудес. Расцветаю огнем-закатом и сжигаю теней пурпур. Меж колосьев, горя, как злато, я сестрой мою Джесс зову. Сжала, стиснула белы пальцы теплой – не обожгу – рукой; мы с тобою теперь скитальцы, нам – спускаться к реке тропой… Нет, дорожкой кирпично-желтой. На запястьях – браслеты те, что плели мы когда-то долгой летней ночью да при свече. Пенным ворохом облетает наважденье, сирень в цвету… Мы в коротких носках шагаем, две беглянки, плечом к плечу. Фиолетовым вянут маки, что наслали сон средь озер. Вслед несутся проклятья жалки – разожгла я в ночи костер: кругом огненным скован, схвачен на могильном холме колдун. Долг фиалковый не оплачен… Песню феникса я пою. У реки веет дымным жаром. Ты беги по мосту да прочь. Мне ж – пылать здесь степным пожаром да бросать снопы искр в ночь. Мне – раскинуть по ветру крылья и пожаром обнять поля. Колдуна, его холм могильный и владенья – сожгу дотла.