Это ты написал?

Отабеку часто задают этот вопрос. В разных формах и интонациях, но практически каждый раз, когда он делится треками с окружающими. — Это ты написал? — поднимает брови младшая сестра, удивлённая, что у брата вообще хватает времени на что-то ещё, кроме фигурного катания. — Серьёзно, это ты написал? — открывают рты друзья, когда Отабек ставит в магнитофон старенькую шумящую кассету, на которую с десятого дубля сумел записать новый гитарный перебор под неровный стук своего же ботинка. — Вау, чувак, это круто! Сам написал? — наваливается со спины Жан-Жак, как всегда, не признавая чужого личного пространства. Отабек только недовольно ведёт плечами: мол, не мешай. Но до сих пор отделаться от соседа по комнате так просто не выходило. Не получается и на этот раз: Жан-Жак подтаскивает к столу второй стул, плюхается рядом и требует включить трек ещё раз. То, что это всего лишь черновик, первый цифровой эксперимент, и автору нужно время, а главное, тишина, чтобы его закончить, его совершенно не волнует. Отабеку часто задают этот вопрос, но он почти никогда на него не отвечает. Чаще всего, это просто не имеет значения, а иногда он хочет узнать мнение о треке, но при этом не раскрывать своего авторства. Тем более, что часто люди не угадывают — даёшь им чужой понравившийся инструментал, а они в ответ нахваливают: молодец, постарался. И наоборот, не подозревая, что автор стоит перед ними, могут разнести в хлам, будто они критики-эксперты. Да, Отабек всё ещё ищет свой стиль и философию в музыке, как и в фигурном катании, но это не значит, что подобные отзывы его не трогают и не задевают. — Опять сам написал? — вздыхает тренер, когда Отабек приносит ему трек, под который хотел бы поставить короткую программу. — Мы ведь это уже обсуждали. Сейчас в ходу классика, и у тебя куда больше шансов пробиться вперёд под того же Бетховена, чем под эти новомодные молодёжные веяния. Ты понимаешь? Отабек молча кивает и идёт разминаться. А после тренировки сидит до глубокой ночи над новым произведением, в котором миксует Бетховена с Раммштайном так, что современным диджеям и не снилось! Время идёт, папка с треками растёт, отдельное место в ней занимает сборник микстейпов для клубов, в которых Отабек обязательно однажды сыграет. Все они склеены из лучших, хотя и не всегда популярных композиций, с каждой из которых связан свой кусочек жизни и памяти. И всё же он позволяет себе использовать собственные связки и переходы между ними. — Оу, это ты написал? — улыбаясь, спрашивает Крис, когда они совершенно случайно сталкиваются в торговом центре Детройта перед следующими сборами. Лео ничего не спрашивает, он просто наслаждается мягким грувом в чужом наушнике и качает головой в такт. Вообще, они с Отабеком договаривались о встрече заранее, а вот каким ветром сюда занесло вездесущего Кристоффа, ни один из них не понимает до сих пор. — Да, — вопреки обыкновению, отвечает Отабек, различая неподдельный интерес и участие в зелёных глазах швейцарца. С таким даже можно попробовать обсудить вещь и впечатления, не боясь высокомерного снисхождения или по-детски капризной критики. — Это очень красиво! — от души говорит Крис и просит скинуть трек ему на почту. Через неделю Отабеку звонит промоутер одного из крупнейших клубов Детройта с предложением выступить с сетом в выходные. Ещё через месяц он принимает звонок от независимой студии звукозаписи в Гамбурге. А ещё через полгода записывает у них трек специально по заказу самого Криса для его произвольной программы, с которой тот завоёвывает серебро на чемпионате мира весной. Отабек не слабоумный, подозревает, с чьей подачи ему начало так фартить в мире музыки. Но это только подстёгивает продолжать, выкладываться по полной теперь не только на льду, но и за вертушками в клубах, и у микшерного пульта в аудиостудиях. А спустя почти год Отабек вспоминает всё это как долгий, извилистый и тернистый, но единственно верный путь к своему собственному Риму, когда однажды в феврале ему в чат прилетает ссылка от Юры на безымянный трек из архивного плейлиста известного американского диджея. «Блин, Бек, так это же ты написал! Я сразу понял!» Отабек раз десять подряд печатает и стирает сообщение, пока не осознаёт, что ему не просто нечего ответить, но от него никакого ответа и не ждут. Потому что это не вопрос. Никто не видит, как Отабек улыбается в экран монитора, когда набирает и отправляет два слова: «Спасибо, Юр».