***
Средь не стоящих больше стен Лежит машинный зал — Вьюнком и тишью взятый в плен Компьютерный развал. Здесь не впечатан след людской И птичий плач не спет, Здесь только вечность, и покой, И солнца тёплый свет. Здесь, под салатовым шатром, Уж много лет подряд Она почит глубоким сном, Каким веками спят. Она молчит, но прежний страх На сплетнях бродит всё ж — Вот почему в Её краях Ни звука не найдёшь, И лишь один на свете гость Осмелится пройти насквозь И разбудить своим визитом тихий сей погост.***
Когда-то, за девятки лун До нынешнего дня, Науки жрица, мрачный ум, Великая Она Вступить решила в равный бой, Свирепа, как дракон, С безумной, храброй и немой, Чья воля — высший кон. И с той беглянкой ждал побег Не рыцарь, не злодей, Была беглянка человек, А он — других кровей: Пустой внутри железный шар Не смолкнет ни на миг, Но сквозь научных стен кошмар Надёжный проводник. Два праведника и злодей, А кто окажется сильней — Никто не мог предположить средь тех далёких дней.***
Пока Она шутила зло И распыляла яд, Кроша беглянку, как стекло, Разбив пути назад, Пока беглянка, чуть дыша, Крутясь, как в колесе, Бежала, как могла бежать, Назло ударам всем, Он вдруг придумал хитрый план Победу одержать: Пускай не сила, но обман Её повергнет вспять! Центральный модуль повреждён! Замены власти акт! Не всё равно ли, кто умён, Коль с кнопкой сжат контакт! Теперь осталось в лифт войти — И нет препятствий на пути У той одной, что из тюрьмы смогла себя спасти!***
Но зависти вьюнки вросли В мышленье микросхем И вмиг зажглись, как фитили Подавленных проблем. «Средь самых разных бранных слов Ты, прежде всех, дурак». А он со злости был готов Ответить только так: «Не ври! Молчи! Не надо! Ложь!» Стекло трещит по швам! «Молчи! Молчи! Зачем ты врёшь?» Весь корпус — пополам! Припадок страшен, зол, и глуп, И нехорош на вид — Разбитый лифт, разбитый труп, Он сам внутри разбит. Как ты не имитируй стать, Но не воротишь время вспять, Костей не сшить обратно и стекляшек не собрать.***
Беглянке встать не суждено: Вся плоть её — резьба. Но двое в лифт заточено… Какая Ей судьба? Неужто мёртв, неужто сгнил Картофелевый цвет? Иль это Ею взятый был Молчания обет? Ответ он знать никак не мог, Но помнил, что всегда, Где из земли глядит росток, В большой цене вода. Быть может, токи батарей В пророщенных клубнях Помогут стать ей чуть сильней, Оспорить смерти страх? И не жива, и не мертва, Но это всё пока слова, А главное — чтоб шелестела свежая листва.***
И так, из года в каждый год, С водою и в стыду Он, столь же робко, но зайдёт На кладбище-беду. Расцвёл картофель и отрос, Что, верно, знак благой, Но раз Она молчит — вопрос: Что сделать с тишиной? Он был сто тысяч бранных слов, Но только не дурак, Он был на многое готов, А сделал ровно так: Ища лоскутья файлов-книг, Читал Ей вслух, что мог... Но даст ли хоть ничтожный сдвиг С собою диалог? Хоть препадай пред Нею ниц, Но подношения страниц Не оживят, похоже, больше гул нулей и единиц.***
Но как-то вспыхнул в нём ответ, Едва ли полужив, Из улетучевшихся лет Последний лейтмотив: Не обмахнёт гнилым пером Могилу вороньё, Крысиным не черкнёт хвостом Погибель вкруг Неё, Пока гремит гобоя гром, И ткёт узор струна, И арфа плачет серебром, Изящна, как Она! Сколь памяти Её томам Он отдал сил, не счесть, Чтоб прошлых подлых дней грехам Хоть так воздвигнуть месть — Но, голосом пронзая гной, Нашёлся песни файл живой, Способный докричаться сквозь беспамятья покой.***
И что за невесомый звук, Надежды новой трель, Вспорхнул сквозь тихий мир вокруг? Уж верно не турель! Среди лиловых лепестков, Среди соцветий нот Она поёт, живая вновь, По-прежнему поёт! Но ты не жди другой ответ — Отныне, что ни зов, Она способна только петь, Не зная больше слов. Средь не стоящих больше стен Лежит машинный зал. Где спит Она без перемен, Прощенья он сыскал. (Но всё ж, по слухам, до сих пор Приходит, потупив свой взор... Да кто теперь докажет, правда это или вздор?)