Праздник кукол

– Ой, Судзуки, выглядит не очень-то устойчиво, – Кэт снова с беспокойством покосилась на похожее на лестницу сооружение, покрытое тонким красным ковром. – Что вы, – покачала головой служанка. – В доме моей госпожи прекрасно всё держалось, будет держаться и здесь. – Я всё ещё не уверена, что ей бы это понравилось. – Её семья всё равно от неё отказалась, – вздохнула Судзуки. – Раз она позволила вам заботиться о Долоре, она уж точно не пожалела бы куколок. – Хорошо... гм... вы тогда не поможете мне их расставить? Фарфоровые куклы выглядели такими изящными и хрупкими, что Кэт боялась к ним и прикоснуться. Судзуки рассказала, что они передавались по наследству в семье Баттерфляй в течение нескольких поколений, а раз уж Кэт теперь была приёмной матерью сына Баттерфляй, было вполне справедливо, что куклы достались её дочери. – Разумеется. Смотрите – вот император с императрицей... Сперва Судзуки не выносила Кэт, впрочем, последняя это полностью понимала. Но служанка-японка нежно любила сына своей прежней госпожи – теперь его окрестили Николасом – и приходила навещать его как можно чаще, так что постепенно у неё невольно сложилось нечто вроде дружбы с нынешней его опекуншей. Кэт глубоко переживала смерть Чио-Чио-сан, считая себя её виновницей, и это тоже не могло не тронуть Судзуки – равно как и то, что Кэт очень уважала японцев и старательно учила японский язык. Когда родилась крошка Лора, Судзуки привязалась к ней почти так же крепко, как к Долоре – она прозвала девочку Аи и (как подозревала Кэт) возмутительно баловала её, стоило матери отвернуться. Теперь Лоре было уже три года, и Судзуки вдруг решила, что ей стоит передать принадлежавший Чио-Чио-сан набор кукол для Дня кукол Хинамацури. Кэт было стыдно, когда она смотрела, как Судзуки возится с их семьёй. Ей по-прежнему порой снились в ночных кошмарах бледное лицо и отчаянный взгляд Чио-Чио-сан, ещё, в сущности, почти девочки, цеплявшейся в поисках поддержки за руку служанки. Она признавалась себе, что было бы легче, если бы Судзуки продолжала её ненавидеть. Тогда она не появлялась бы в их доме, и её вид не напоминал бы Кэт о той трагедии, причиной которой была она сама. Куколки стояли на своих местах. – Видите, как прекрасно! – Да, Судзуки, спасибо, – улыбнулась Кэт. – Лора будет в восторге. И... сейчас в городе есть американские путешественники с семьями, у некоторых есть дочери возраста Лоры или чуть старше – и я пригласила их на праздник третьего марта. – Ох, мадам, как вы замечательно придумали! А вы кого-нибудь из наших девочек не пригласите? – Да я бы рада, но они же не знают английского, будет неловко... – Не беспокойтесь! Я знаю английский и обо всём позабочусь! О, вы покорите сердца всего города, когда отпразднуете Хинамацури! Можно, я вам помогу с обедом? – Я как раз сама хотела вас попросить. Сами знаете, я до сих пор к рису не привыкла, я его, пока не поселилась тут, почти и не ела... Ну что, позовём Лору? – Секунду... – Судзуки в последний раз критически окинула взглядом кукол и кивнула. – Лора! Ник! Дети влетели в комнату. Белокурые, кудрявые, голубоглазые, они смотрелись бы совсем как родные брат и сестра, если бы не явно азиатские черты лица Ника. Ник был старше Лоры на пять лет, но они были практически неразлучны. Видимо, он унаследовал нежное сердце матери: он не только считал Кэт членом семьи, но и обожал сестрёнку, и ему даже не было дела, если какой-то нетактичный гость насмехался над его происхождением. – Мама, что... ой! – Лора взвизгнула от радости, увидев кукол. – Ой, тётя Судзуки, это ты их принесла? – она легко перешла на японский. – Какие милые! Спасибо, спасибо, вот спасибо! А можно посмотреть поближе? – Да, Аи, душенька, – просияла Судзуки. – Принести я их принесла, но они не совсем мои. Они принадлежали твоей матери, Долоре. – Правда? – прошептал враз посерьёзневший Ник. Он тоже шагнул к куклам и робко тронул пальцем бумажный фонарик рядом с фигуркой императора. Кэт он звал мамой, но она сама приложила силы, чтобы не допустить, чтобы он забыл о Чио-Чио-сан. Тихо и почтительно говоря «моя мать», он всегда имел в виду именно последнюю. – Они раньше принадлежали её матери, а до этого её бабушке... – стала объяснять Судзуки. Со всё большим энтузиазмом она говорила об обычаях, связанных с Хинамацури, об истории праздника, о каждой из куколок... Кэт смущённо потупилась, напрягая слух: она всё ещё с трудом могла разобрать быструю японскую речь. У Ника и Лоры, однако, никаких проблем не было: в их глазёнках блестел интерес, и они просто забрасывали Судзуки вопросами. – Кэт, дорогая, ты где? – раздался от дверей голос её мужа. – Мы тут! – отозвалась она, поспешно спускаясь по лестнице ему навстречу. Ник и Лора ненамного от неё отстали. – Папа пришёл! Ой, папа, ты знаешь, какие нам куколки принесла тётя Судзуки? Только посмотри на них! – наперебой затараторили дети. Первые месяцы отношений Кэт с этим мужчиной сложно было назвать безоблачными. Её терзали потрясение и чувство вины после смерти Чио-Чио-сан, и если бы не Ник, которого надо было кормить и обеспечивать хотя бы ради матери, она бы предпочла вообще пожить подольше в одиночестве. Но спустя какое-то время её душа немного успокоилась – а доверие к мужчинам восстановилось. Она расцеловалась с вошедшим супругом, а Ник и Лора прыгали вокруг, болтая о том, что узнали от Судзуки о Хинамацури, и о персиках в цвету, и о том, какие старинные эти куколки. – Ну слушайте, попугайчики вы неугомонные, дайте папе отдохнуть, – засмеялась Кэт. – Он и так устал. – Не волнуйся, они мне не мешают, – сказал он, взяв обоих сразу на руки. Ник и Лора хлопали в ладоши. – Как вижу, мы и День кукол теперь отмечаем? Отличная идея. Кто это придумал-то? – Судзуки рассказала о традиционных куклах, я и решила, что можно и праздник тоже устроить. К тому же Ник и Лора повеселятся от души. – Новость уже по всему городу разлетелась. Ах да, вчера на «Джозефине» прибыли Леверли, они спрашивают, нельзя ли прийти и их маленькой Нелли. – Тильда Леверли? Я её... ой, лет восемь не видела! Сразу после ужина подготовлю приглашение! Она сделала это даже раньше. Пока её муж, дети и Судзуки садились за обеденный стол, Кэт села за письменный и быстро написала пригласительную открытку. Матильда Леверли, урождённая Моррисон, была одной из лучших её школьных подруг, но после школы, как это часто бывает, они перестали тесно общаться, пересекаясь только на всяких званых вечерах. Так что после всех положенных фраз Кэт приписала ещё кое-что от себя: С тех пор, как мы виделись в Бостоне, всё так изменилось! Я хочу тебе столько всего рассказать, и я буду счастлива познакомить тебя с моей семьёй. Я думаю, Нелли и Лора найдут общий язык. Надеюсь, что ты сможешь прийти. Кэт Шарплес. P.S. Надеюсь, ты не слишком шокирована, Тильда: да, я развелась с Пинкертоном и вышла замуж за консула, но история эта слишком сложна для пригласительной открытки. Я расскажу тебе всё, когда мы встретимся.