Голубая нить

— -[I]- —

      — Она чёрная, — звучало больше как утверждение, нежели вопрос.       Андерсон нахмурился, даже подался немного вперёд, совершенно нетактично и абсолютно не скрывая своего любопытства, разглядывая нитку на запястье Гэвина. Тот, заметив такое пристальное внимание, раздражённо шикнул и поспешил закрыть нить ладонью, но простреленное предплечье тут же отозвалось острой болью, даже таблетки не могли с ней справиться.       — Не твоё дело, Хэнк, — буркнул Рид, жалея, что рядом нет его любимой кожаной куртки; та осталась на месте перестрелки, вся в грязи, крови и тириуме. «Вряд ли получится отстирать, придётся выкинуть», — с сожалением подумал Гэвин. Она была удобной и отлично прикрывала запястья, чего так не хватало ему сейчас. Жаль, что прострелили ему правую руку, а то можно было бы обмотаться бинтом по самый локоть и не париться, что кто-то увидит. Потому что больше всего на свете Гэвин ненавидел вопросы о родственной душе. Ведь у него её забрали.       — Да брось, — не унимался Хэнк. — Сколько там было оборотов? Пять?!       Свою нить Андерсон никогда не скрывал. Три ярко-красных оборота. И хоть с женой Хэнк больше не виделся и не общался после смерти их сына, цвет нити не угасал. И каждый раз, когда эти алые полоски попадались Риду на глаза, грудь сжимала дикая тошнотворная тоска, будто кто-то сдавливал его сердце ледяными когтями, выжимая остатки жизни. Эта сосущая пустота с каждым днём становилась всё невыносимее. И никакие беспорядочные половые связи не могли это исправить, как бы Гэвин ни старался. В какой-то момент он вообще забил на всё, с головой ушёл в работу. Но потом и этого стало мало. С недавних пор он начал бросаться под пули...       — Я же сказал, мать твою, это не твоё дело! — процедил он сквозь зубы. — Отъебись уже от меня.       Хэнк открыл было рот, чтобы продолжить «допрос», потому что игнорировать безосновательные угрозы и оскорбления со стороны Рида он привык уже давно, но в этот момент распахнулась дверь — в комнату вошёл доктор. Опустившись на стул, стоящий напротив, он скептически осмотрел рану, неумело перемотанную носовым платком, который уже полностью пропитался кровью.       Рид даже готов был сказать спасибо за то, что Хэнк заткнулся, пока доктор чистил рану и перевязывал её, но сразу же забрал свои мысленные слова благодарности обратно, как только они покинули пределы кабинета, потому что Андерсон теперь точно собрался доебать Гэвина со своими личными вопросами. Рид мог прочитать это дикое стремление в дёрганных движениях Хэнка, как он вдыхал, чтобы задать вопрос, но пока сдерживался. Риду повезло, что по коридорам больницы почти до самой машины они дошли в тишине, но как только каждый из них занял свои места, Гэвин, раздражённо бормоча ругательства себе под нос, сел на пассажирское сиденье, и Хэнк всё же не выдержал.       — Я не знал, что у тебя была родственная душа, — проговорил он, заводя машину и аккуратно выруливая с парковки. — Ну, в смысле, что ты её нашёл.       — Ты не один считаешь меня мудаком, не заслуживающим любви, — ответил Гэвин, сам удивляясь этому факту. Видимо, обезболивающие, которыми его накачали под завязку да ещё и с собой отсыпали, немного помутнили его и без того шаткий рассудок.       — Я не об этом, — серьёзно сказал Хэнк. — Если, ох… Рид, пять оборотов, — в голосе Андерсона отчётливо сквозило недоумение. — Я просто удивлён, что ты ещё работаешь в полиции. Фаулер ведь в курсе?       — Будь он не в курсе, меня бы точно попёрли, — Рид решил, что лучше отвечать хотя бы на некоторые вопросы, чтобы Хэнк побыстрее отвалил. — Мы заключили с ним сделку: я регулярно посещаю мозгоправа, а он не распространяется о моей… проблеме. Пока что всё шло просто замечательно.       — Замечательно, говоришь? Поэтому ты под пули бросаешься, как грёбанный суицидник?! — с нажимом спросил Хэнк. Он явно клонил к тому, что с головой у Гэвина точно не всё в порядке. Ну конечно, пять оборотов чёрной нитки, а он всё ещё работает в полиции, у него есть пистолет и огромное желание сдохнуть, потому что бездна в груди всё больше с каждым днём. Когда-нибудь она его поглотит. И Рид точно пустит себе пулю в голову. Все так кончают. Три оборота, два. Да хоть один. Исход всегда одинаковый, если цвет чёрный. Они оба это знали, потому что видели это слишком часто. Нельзя жить с разодранной душой.       — Нажалуешься на меня капитану? — попытался съехидничать Гэвин, но Хэнк посмотрел на него серьёзно. Даже как-то слишком. — Только не говори, что собрался…       — Нет, — Андерсон покачал головой, и Гэвин готов был выдохнуть с облегчением, но тот продолжил: — Если ты мне всё расскажешь.       — Чего, блять?! Это шантаж?! — взвился Рид и тут же об этом пожалел — плечо снова обожгло острой болью, поэтому пришлось сесть смирно, хотя праведный гнев вулканом клокотал в груди. — Ты чё, извращенец?!       — Пять оборотов, Гэвин. Я хочу знать… каково это, — Хэнк сильнее сжал руль, так что костяшки побелели. — У моего Коула тоже было пять.       В машине тут же повисла тишина, просто искрящаяся от напряжения между двумя людьми, которые потеряли в этой жизни слишком много дорогого их сердцу. Ногти Гэвина впились в ладонь. Он часто так делал, болью отвлекал себя от мыслей, в которых тонул. Но сейчас он был под действием лекарств, и привычное действие уже не помогало. Рид только раздражённо выдохнул и отвернулся к окну.       Андерсон же терпеливо ждал и не торопил, будто старый говнюк знал, что Гэвин всё расскажет. Вот возьмёт и выложит всю подноготную, вывернет душу наизнанку. Ведь по сути не оставил ему выбора — если Фаулер прознает, что у Гэвина снова проявляются суицидальные признаки, его попрут с работы. И тогда цепляться в этой жизни у него будет не за что. Это можно было бы оставить на совести Хэнка, но Рид знал, что в этом случае лейтенант, скорее всего, последует за ним, и Детройт потеряет сразу двух неплохих копов. Печально будет. Наверное.       — Мне было одиннадцать, — начал Гэвин, по-прежнему смотря в окно. — Мы с матерью только переехали в Мичиган из Калифорнии. Я сразу возненавидел это место. Холодно, грязно, одиноко. Все мои друзья остались в Сакраменто. Так что я шлялся по улицам один, пока мать работала. Искал проблем на свою жопу, как она любила это называть. Я же считал, что ищу приключения. И вот однажды, где-то в начале осени, я набрёл на стройку. Видимо, начали и бросили, не помню уже. Сейчас там, вроде, торговый центр стоит. Но тогда я посчитал это место лучшей игровой площадкой в мире и перелез через забор, он там совсем хлипкий был, и дыры везде, короче, не трудно. Ну… там я и познакомился с Капитаном Коином...

— -[II]- —

      Гэвин с разбегу пнул камушек, с широкой улыбкой наблюдая, как тот покатился вниз по склону и скрылся в глубокой луже на дне огромной ямы, создав целую тучу брызг. Гэвин весело хохотнул и кинул ещё один камень, целясь в какую-то палку, что торчала из водных глубин, как змея. Но промахнулся. Обиженно шикнув, Рид взял ещё один и уже замахнулся, как вдруг палку сбил прицельно попавший в неё камушек. Только вот Гэвин свой так и не кинул. Он вообще сначала ничего не понял, а потом услышал заливистый смех и поднял голову. С другой стороны, у самого края, стоял пацан в голубом дождевике, который, заметив, что обнаружен, тут же принялся радостно махать. Гэвин нахмурился. Этот наглый мелкий засранец порушил все его планы. И Рид всё же швырнул свой камень, что до сих пор держал в занесённой руке. Тот даже до середины ямы не долетел, ухнув в лужу, а пацан на той стороне снова зашёлся заливистым смехом. Вот только в нём не было издёвки. Просто чистая радость. И это легко погасило мимолётную вспышку злобы.       Гэвин быстрым бегом обогнул яму, так что грязь комьями летела из-под ботинок, а мутные капли пачкали штаны. Но ему не терпелось узнать, кто этот пацан и почему он такой меткий. А тот терпеливо стоял на месте и снова помахал в приветствии, когда Гэвин оказался рядом. Но Рид нахмурился и протянул руку, как это делают взрослые мужчины. Он ведь и сам был уже взрослым, нужно было соответствовать.       — Я Гэвин, — серьёзно сказал он, и пацан тоже попытался состроить серьёзную мину и ответить на рукопожатие, но губы его постоянно расходились в предательской улыбке, да и огромные очки на пол-лица добавляли его образу больше комичности, чем мужественности.       — Я Капитан Коин! — гордо представился он, а Гэвин скептически свёл брови.       — А нормального имени у тебя нет?       — Есть, — улыбнулся Капитан. — Но, как настоящий супергерой, я его скрываю от посторонних.       — Но я же не посторонний, — Гэвину почему-то стало жутко любопытно, как же по-настоящему зовут этого парня, и то, что тот считает его чужим, хотя они только что познакомились, было даже обидно.       — Я тебе расскажу, — хитро улыбнулся Капитан Коин, сверкая очками в свете фонарей. — Но только если ты пройдёшь моё испытание.       — Какое? — Гэвин решил для себя твёрдо идти до конца.       — Испытание бездной! — торжественно объявил он и поманил Рида за собой. — Пошли, если не боишься.       Гэвин не считал себя трусом. Ещё когда они с мамой жили в Сакраменто, он был единственным мужчиной, который мог защитить её от пауков и тараканов в доме. У Гэвина даже целая коробочка сушёных трупиков насекомых скопилась. И он очень ею гордился. И Капитан Коин не говорил бы таких слов, если бы увидел её. Рид решил, что обязательно должен похвастаться достижением как-нибудь.       Капитан уже успел забраться по почти развалившейся лестнице на второй этаж и теперь махал Гэвину из окна, подзывая к себе. И Рид не заставил себя долго ждать. В школе он слыл самым быстрым, и как-то раз у него получилось обогнать старшеклассников. Те, конечно, не особо этому обрадовались, зато в классе Гэвина какое-то время считали самым быстрым и крутым. Но это было давно, ещё в Сакраменто. Сейчас Гэвин хотел доказать себе и Капитану, что он не тюфяк. Так что он с разбега запрыгнул на лестницу и в несколько прыжков оказался в окне. Ощущение самодовольства сохранилось не надолго, потому что Капитан уже рванул с места дальше. Судя по всему, он гулял тут не в первый раз и хорошо знал, куда идти. Гэвину оставалось только следовать за ним.       Они быстро поднимались всё выше и выше, пока не оказались почти на самой крыше. Здание было не достроено, не хватало нескольких этажей. Пол обрывался, уходя в пропасть, через которую была перекинута пара досок, мокрых от дождя. Гэвин подошёл к краю и осторожно взглянул вниз. У него сразу же начала кружиться голова, и он отшатнулся.       — Вот и испытание! — Капитан ткнул пальцем на противоположный край. — Нужно пересечь мост и принести сокровище.       Гэвин прищурился, всматриваясь. Он видел там только горы мусора, а не сокровища, но тут его внимание привлёк блеск. И Рид смог увидеть яркие кусочки стекла, скрытые под драным тентом — витраж. Он восхищённо вздохнул, что не укрылось от слуха Капитана, и тот подошёл ближе, положив руку на плечо Гэвина.       — Я пойду с тобой. Герой обязан стойко выносить тя… т-тяг… Блин, как там? Тяжёлости жизни, короче, — улыбаясь, сказал он и поправил сползшие на нос очки.       — А оно выдержит? — Гэвин опасливо покосился на мокрые доски. Он вообще не хотел показывать, что боится, хотя, по правде говоря, очень боялся высоты. К тому же, шёл дождь и…       — Выдержит! — весело воскликнул Капитан и первым поставил ногу в резиновом сапоге на доску. — Идём! И я назначу потом тебя своим помощником! Будем вместе ловить злодеев! Капитан Коин и… ну, потом придумаешь себе какое-нибудь имя.       Гэвин нахмурился, обдумывая слова Капитана, но всё же сжал кулаки и шагнул вперёд. На нём не было резиновых сапог, только дешёвые кроссовки, которые успели промокнуть насквозь, поэтому подошва опасно заскользила, но Рид удержал равновесие, раскинув руки, как это делали крутые парни в фильмах, пересекающих бездну с лавой. «Главное не смотреть вниз, не смотреть вниз», — твердил он себе, упрямо глядя только вперёд, в спину Капитана. Тот шёл так же медленно, тщательно просчитывая каждый свой шаг.       Доска казалась бесконечно длинной. С неба уже откровенно шёл ливень, заливая глаза. Гэвин успел пару раз поскользнуться, но по-прежнему держался, потому что Капитан тоже стойко шёл дальше, а быть хуже нового знакомого он не собирался. Но сдержать выдох, полный облегчения, когда его ноги оказались на прочном бетоне, не смог. Он упёрся ладонями в колени, тяжело дыша, и тут почувствовал, как ему на спину легла рука.       — Видишь, выдержала, — снова улыбнулся Капитан и подошёл к тенту. Гэвин тоже выпрямился и схватился за край. Они дёрнули, открывая взору почти целое витражное окно. Оно было похоже на мозаику из цветных кусочков стекла. Рид восхищённо присвистнул и присел рядом, перебирая отколовшиеся части. Выбрав зелёный, он приставил его к глазу и взглянул на Капитана, тот сразу же заулыбался и сделал то же самое с красным кусочком.       Они перебрали так все цвета, а потом с восторгом разглядывали рисунок — раскидистый цветок и стебли, закрученные в спиральки, а сверху была надпись. Что это за язык, ребята так и не поняли, но хохотали, предлагая свои глупые варианты. Остановившись на том, что тут написано «Убирайтесь к чёрту с моей лужайки!», они решили, что пора домой.       Ливень усиливался, и Гэвин уже совсем промок. У него вот не было такого красивого дождевика. Так что они снова шагнули на доски. В этот раз первым пошёл Рид и получалось у него гораздо быстрее и проворнее, доска будто стала короче, и вот Гэвин уже стоял на другой стороне, просто пышущий гордостью за себя.       — Смотри, какой я быстрый! — крикнул он. — Можешь звать меня Гэвин Храбрый Ветер. Эй, Кэп, а ты…       Гэвин осёкся, когда развернулся и увидел, что Капитан всё ещё стоит на середине доски и не двигается. Взгляд его был прикован к бездне под ногами. А ещё он как-то странно дышал: тяжело и поверхностно, будто не мог вытолкнуть воздух из лёгких, будто задыхался. Рид нахмурился, понимая, что происходит что-то плохое. Он подошёл к самому краю и вытянул руки.       — Эй, давай хватайся! — крикнул Гэвин, ступая обратно на доску, но Капитан не реагировал, будто не слышал. Его правая рука сжимала ворот дождевика у самого горла, а левая судорожно шарила по карманам. — Ну давай же! Тут осталась всего пара шагов!       — Ин-ин-ингалятор… — прохрипел Капитан, делая совсем короткий шажок вперёд. — Н-не… не… не могу…. не могу н-найти…       — Я помогу, только давай ты подойдёшь, ладно? — Гэвин по-прежнему держал руки вытянутыми, чтобы схватить парня в любой момент. Тот поднял на него полный ужаса взгляд, по щекам уже катились слёзы, но он всё же шагнул навстречу Риду. И в этот момент доска затрещала, разламываясь пополам. Капитан успел только коротко вскрикнуть, отчаянно бросаясь вперёд, а Гэвин схватил его за запястье и дёрнул на себя, с трудом затаскивая в безопасное место. Парень оказался жутко тяжёлым, так что когда его тушка очутилась на бетонной площадке, Рид устало откинулся на спину, тяжело дыша. А через секунду услышал шипение и поднял голову. Капитан сидел у самого края, спиной к бездне, и вдыхал лекарство через ингалятор. Его щёки всё ещё были мокрые от слёз, но выглядел он чуть спокойнее.       — Ты в порядке, Кэп? — спросил Гэвин, садясь и скрещивая ноги.       — Коннор, — тихо ответил он, убирая ингалятор в карман и протягивая руку. — Моё имя Коннор. Спасибо, что спас меня.       — Красивое у тебя имя, — честно отозвался Рид и тоже протянул руку. И тут с удивлением обнаружил, что белая нить на его запястье вдруг стала красной. Он ошарашенно вскинул брови и посмотрел на Коннора, тот тоже смотрел на свою руку — пять красных линий. Никто из них не знал, что это значит, но они оба догадывались, что это что-то важное и принадлежит только им двоим. А потом их взгляды встретились, и Гэвин только и мог, что глупо улыбнуться.       — Пойдём домой, Коннор...

— -[III]- —

      — У него всегда были холодные руки… А я хочу кофе, — буркнул Гэвин, замечая впереди кофейню. Хэнк только хмыкнул, но спорить не стал, выруливая на парковку. Сказав Риду сидеть на месте, Андерсон вышел из машины и быстрыми перебежками скрылся за дверьми кофейни. Тучи на небе сгустились, и пошёл ливень, что теперь неистово барабанил по стеклу и крыше.       Гэвин нахохлился, кутаясь в куртку, которую одолжил ему Хэнк. Он замерзал. В принципе, это чувство было ему привычным. Когда ты теряешь родственную душу, вместе с ней из твоей жизни уходят свет и тепло. Если бы Хэнк потерял свою, то не задавал бы тупых вопросов по типу «Почему ты лезешь под пули?». Он сам бы полез. А Гэвин знал, что старый лейтенант точно хранил у себя дома незарегистрированный револьвер. Может, стоило как-нибудь заглянуть к нему в гости.       Гэвин растёр ладони друг о друга и дыхнул горячим воздухом. Ничего не помогало. Пришлось врубить печку в машине, потому что кончики пальцев уже онемели и потеряли чувствительность. Рид обхватил себя руками, прижимаясь лбом к стеклу, и прикрыл глаза. Воспоминания пулями били по вискам. Он уже успел тысячу раз проклясть себя за то, что начал рассказывать обо всём этом Хэнку. Потому что желание застрелиться росло в нём с каждым сказанным словом и воспоминанием. Сначала они распускались в его груди тёплыми и яркими цветками, и даже нитка на руке нагревалась, а потом… Потом его будто роняли в чан с ледяной водой, а сердце разрывалось от боли так, что хотелось расцарапать себе грудь и вытащить его наружу, лишь бы оно больше так не болело.       Дверь со скрипом распахнулась, и машина ощутимо просела — Хэнк забрался на водительское сидение, и салон тут же наполнился запахом жареных кофейных зёрен. Андерсон молча протянул стаканчик Гэвину, и тот обхватил его двумя руками, надеясь хоть так согреться. На вкус кофе был крепкий, без всяких примесей, как Рид и любил. Он даже мысленно поблагодарил Хэнка, а в реальности отпил ещё немного, ощущая, как горячий напиток обжигает язык и катится тёплой волной вниз. Это должно было его спасти от вечного холода хотя бы на пару часов.       Андерсон отпил немного из своего стаканчика и, поставив его на подставку, завёл машину. До дома Гэвина ехать ещё около часа, так что Хэнк не особо спешил. Он вырулил с парковки и сразу встрял на светофоре. Постукивая по рулю, он косился на затихшего Рида, и тот это чувствовал, но возобновлять разговор не спешил. Кофе грел ему руки, но грудную клетку снова сдавила тупая боль, будто кто-то армейским ботинком наступил. Зря, зря он это всё затеял. Рука сама собой легла на грудь, пальцы смяли кофту, а ногти впились в кожу. Гэвин совсем не привык показывать свои слабости, но тут ничего не мог поделать. А Хэнк и не осуждал. Он всё понимал и поэтому молчал, ожидая, когда кончится приступ.       — Его звали Коннор, — тихо заговорил Гэвин, вертя в ладонях стаканчик. — У него были тёплые карие глаза, огромные очки, веснушки, а волосы вились кольцами, как бы он их не приглаживал. Он обожал собак и в дождливые дни страдал от астмы чаще, чем обычно. А ещё он жил в приюте и поэтому часто оттуда сбегал. В основном, на ту самую стройку, а потом, после нашего знакомства, он приходил ко мне…

— -[IV]- —

      — Мама называет его Булочкой, но я зову его Буч, — горделиво сказал Гэвин, отсыпая в ладонь Коннора немного корма.       — Почему? — спросил Коннор, суя в клетку указательный палец, на котором лежало семечко. — Он вроде милый.       — Потому что у миссис Кловер из соседнего дома есть доберман с такой же кличкой. Боевой доберман, — заговорщически прошептал Гэвин, склонившись к самому уху Коннора, а тот хихикнул от щекотки. — И мой Буч тоже боевой! Он победил пятерых тараканов и двух пауков на гладиаторской арене. Так что не недооценивай его!       — Ай! — как раз в этот момент хомяк вцепился острыми передними зубами в подушечку пальца Коннора, и тот резко отдёрнул руку от клетки, тут же засунув повреждённый палец в рот. — И правда, боевой…       — Вот видишь! Я хотел поставить его на бой против крысы, но так и не смог ни одну поймать. Дай-ка посмотрю, — Гэвин протянул руку и поймал ладонь Коннора, со всей серьёзностью разглядывая укус. — Больно?       — Нет, — Коннор уверенно помотал головой. — А давай вместе поймаем? У вас же есть чердак. Вдруг они там водятся. Ну, пойдём, пожалуйста, Гэв. Я хочу посмотреть на чердак.       Гэвин задумался. Мама должна была вернуться с работы ближе к ночи, она оставила им немного курицы и зелёного горошка на ужин и даже разрешила Коннору остаться у них на ночь, связавшись с воспитателями приюта. Так что весь дом был в их распоряжении.       Мама даже приготовила для Коннора импровизированную постель, уложив на пол рядом с кроватью Гэвина несколько одеял и старых подушек, пропахнувших грибами и травой. Гэвин любил тайком вытаскивать их из комода и зарываться в них лицом, представляя, что лежит на поляне где-то далеко среди деревьев, а не в мрачном дождливом городе, который грозил провалиться под землю в любую минуту. Правда, с момента знакомства с Коннором жить тут стало не так противно.       У них был хомяк, консоль и пачка чипсов. А чем хотел заняться Коннор? Залезть на чердак. На пыльный, грязный чердак, где скрипели половицы, выл холодный ветер и бродили крысы на пару с привидениями и монстрами в старом шкафу. Отличная же идея!       — Ладно, пойдём. Только маме ничего не говори, окей? Мне нельзя лазить на чердак, — Гэвин усмехнулся и натянул на себя старую толстовку с почти стёршимся изображением енота. — Я как-то скинул оттуда кучу тухлого мусора на голову миссис Кловер.       Коннор весело хохотнул, представив, как причёска женщины, и без того похожая на гнездо, украшается щепками, обёртками и липкой жвачкой, а посыпается пылью, как пудрой — почти по-королевски. А Гэвин мягко ткнул его кулаком в плечо, привлекая внимание. Он уже спустил лестницу и теперь пытался включить фонарик, тот противился, поэтому пришлось от души стукнуть его о ладонь, и тогда он сразу загорелся.       Довольно улыбнувшись, Гэвин решил, что пойдёт первым. Это ведь его чердак. Он поставил ногу на ступеньку и не сдержал в себе порыва обернуться через плечо — Коннор стоял внизу и наблюдал с нетерпением и любопытством в глазах. Конечно, он ведь ещё не знал, как наверху жутко, но ничего. Гэвин его защитит, если что. С этими рыцарскими мыслями он и забрался наверх, ловко карабкаясь по ступенькам, и толкнул крышку-дверцу.       На чердаке, как и ожидалось, было темно и пыльно, так что Гэвин сразу чихнул, потому что пыльное облако попало ему в нос, пока он залезал. Джинсы мгновенно испачкались, как и ладони, а на волосы прилипла паутина — тут давно никого не было.       Коннор медленно и как-то слишком осторожно взобрался следом, Гэвин помогал ему, подсвечивая фонариком, а потом протянул руку, помогая залезть. Они оба уселись у самого края, боязливо вглядываясь в клубящийся сумрак, будто на них в любой момент мог с рёвом выскочить какой-нибудь призрак. Но вокруг царила тишина, только дождь тихо барабанил по крыше. И тут Гэвин услышал шипение, совсем близко, и резко обернулся. Коннор вдыхал лекарство через ингалятор. Увидев, что Гэвин на него как-то странно смотрит, Коннор убрал ингалятор и виновато потупился.       — Прости, — тихо проговорил он, поправляя очки. — Тут трудно дышать, пыль...       — Всё нормально, просто больше так не делай без предупреждения, а то спугнёшь нам всех крыс, — фыркнул Гэвин. Он совсем не испугался. Вот ещё, пфек…       Они медленно двинулись по чердаку. Коннор взял старую облезлую метлу и сметал с их пути паутину, чтобы она не лезла в глаза и волосы, а Гэвин помогал светом. Яркий кружок лихорадочно метался по полу, потолку, стенам и предметам, искажая их силуэты и создавая причудливые, кривые тени, которые двигались и извивались, как живые.       Гэвин замедлил шаг, слыша, как под ногами скрипят доски и что-то шуршит откуда-то сбоку. Он повернул туда фонарик. Что-то упало ему прямо на лицо. Гэвин заорал и отшатнулся назад, вскидывая руки. Фонарик выпал из пальцев и укатился к куче коробок, опрокидывая шаткую конструкцию; весь хлам оттуда просыпался по полу. А Рид продолжал махать руками, пятиться и кричать, пока не врезался спиной во что-то. Его крепко обхватили и сжали, выдавливая из лёгких воздух, а потом резко дёрнули вниз. Колени против воли подогнулись, и Гэвин плюхнулся на задницу. И затих, а спустя пару секунд смог услышать тихий, торопливый шёпот:       — Тише-тише, это просто паук, просто паук, тише...       Коннор. Это был Коннор. Он схватил его сзади, обнял, чтобы привести в чувство после… после того, как Гэвин перепугался из-за чёртового мелкого паучка. Рид мгновенно ощутил, как жар прокатывается по шее вверх, как горят щёки и скулы. И хорошо, что было темно, а то ему стало бы безумно стыдно за свою глупую панику. Это же просто насекомое. Вон, маленький Буч ведь не боялся, а большой Гэвин чуть не обоссался от страха. Позор…       — К-кон, ты… т-ты меня зад-душишь… — Гэвин фыркнул, потому что клубы пыли, что он поднял, забили нос, и жутко хотелось чихнуть. Что, в принципе, он и сделал, не сумев сдержать зуд. Коннор сзади хихикнул, но как-то натужно и хрипло, будто через силу, а Рид подумал, что тот тоже перепугался, когда он начал орать и размахивать руками. Какой же ты дурак, Гэвин.       Рид осторожно выбрался из ослабевшей хватки чужих рук и развернулся к Коннору. Тот сидел на пыльном полу и хлопал глазами, обеспокоенно смотря на Гэвина. Нитка на запястье заметно потеплела, и Рид не смог сдержать предательскую улыбку.       — Прости, не хотел тебя напугать, просто этот паук…       — Да, он был чертовски огромный, — Коннор улыбнулся в ответ, запуская руку в карман за ингалятором. — Мутант какой-то. А ты представь какие тут тогда крысы… — Коннор вдохнул лекарство, отводя глаза. — Может, мы… Может, мы лучше пойдём поиграем, ты же говорил, у тебя какая-то новая игра?       — Да, — как-то слишком поспешно согласился Гэвин. — К тому же, мы вряд ли найдём тут крыс после… такого шума.       Радостно кивнув, Коннор поднялся и отряхнул штаны от пыли и грязи. Гэвин проделал тоже самое, и они пошли на выход. Но тут внимание Рида привлёк созданный им же бардак, когда он уронил коробки со всяким старым хламом. Его можно было бы и не убирать, всё равно сюда почти никто не поднимался, но любопытство взыграло в Гэвине с какой-то неестественно большой силой. Поэтому он подошёл к опрокинутой коробке и присел на корточки, разглядывая рассыпавшиеся вещи. В основном это были старые детские вещи, игрушки, какие-то выцветшие фотографии и прочий неинтересный хлам. Но Гэвин приметил среди него кое-что интересное — пара люминесцентных пластиковых колечек из игрушечного набора. Простые серые на первый взгляд, но Рид знал, что они должны светить таинственным зелёным в темноте, если напитаются светом. И в голове возникла одна занимательная идея.       Коннор, увидев, что Гэвин на что-то отвлёкся, подошёл и выглянул из-за плеча друга, с любопытством разглядывая, что же он там такое нашёл. А Рид в этот момент неуклюже развернулся, чудом удержавшись на ногах, поймал запястье Коннора и, пока тот не опомнился, надел ему на безымянный палец колечко.       — Ты чего делаешь? — Коннор ошалело заморгал, но вырываться из хватки не спешил; пару дней назад они опытным путём выяснили, что касаться друг друга очень приятно и теперь старались делать это чаще.       — Я хочу дать обещание, — Гэвин встал на ноги; на его пальце тоже уже красовалась кольцо. — По-взрослому.       Коннор удивлённо вскинул брови, но перебивать не стал, решив терпеливо дождаться кульминации. Таким серьёзным и сосредоточенным он видел Гэвина очень редко, и это было интригующие. А Рид, тем временем, продолжил:       — Сегодня ты спас мою жизнь от огромного и очень опасного паука. Он бы точно разодрал мне лицо, и я стал бы уже не таким божественно красивым, как сейчас… Так вот, к чему это всё. Я, Гэвин Рид, торжественно клянусь защищать тебя и оберегать до конца моих дней в благодарность за своё спасение… Вот, это всё серьёзно, понял? Запомни это.       Коннор забавно нахмурился, будто пытаясь осмыслить сказанное, хотя и так всё было очевидно, по мнению Гэвина. Это неловкое молчание начало неприлично затягиваться, и Рид решил действовать наверняка, чтобы уж точно показать всю серьёзность своих намерений. По-прежнему не отпуская запястье Коннора, он потянул его на себя и прижался к его губам. Гэвин знал, что так делают взрослые люди, чтобы выразить свою симпатию. Отсчитав пару секунд, Рид отстранился. Он боялся посмотреть на Коннора и увидеть на его лице гнев или отвращение, но, против своих ожиданий, он увидел лишь теплоту в карих глазах и улыбку.       — Ты меня не оставишь, Гэвин? — тихо спросил Коннор, так и не отпустив руку Рида.       — Никогда...

— -[V]- —

      — ...это было обещание, которое я не смог сдержать, — тихо проговорил Гэвин, допивая уже остывший кофе; на дне стаканчика остался осадок, размазанный бесформенными кляксами. Прямо как его мысли сейчас. Гэвин не мог понять: это он так сходит с ума или просто лекарства на мозги действуют?       Левое запястье снова обдало болью, и Рид поморщился, зажимая его другой рукой. Жар кофе уже сошёл на нет, и в груди снова разливался мертвенный холод; Гэвин закусил внутреннюю сторону щеки. Он больше не хотел говорить, не хотел вспоминать, не хотел проходить через это всё снова. Но не мог остановиться; перед глазами против его воли всплывали моменты, окрашенные в тёплые оттенки и тона; в ушах звучал смех и его имя чужим, но таким близким сердцу, голосом. Гэвин опустил голову. Он всё ещё носил на мизинце серое пластиковое колечко и никак не мог от него избавиться, хотя столько раз порывался. Всё время что-то останавливало...       Машина уже минут пять стояла возле нужного дома, но Хэнк не решался прервать Рида, пока тот не замолчал сам. Гэвин чувствовал на себе цепкий взгляд Андерсона. Шевелиться не хотелось совсем. Будто из него выпили все силы, хотя он по сути ничего не рассказал ещё. Гэвин понятия не имел, почему вообще начал говорить, ворошить прошлое, потому что его уже тошнило от этого, пальцы дрожали, а сердце слишком сильно билось в груди о рёбра. Так что он заставил себя без лишних слов распахнуть дверь и практически вывалился из машины. В лицо сразу ударил промозглый ветер с дождём, но стало чуть легче, Гэвин смог протолкнуть в лёгкие глоток воздуха и выпрямился, подставляясь холодным каплям.       — Ты же в курсе, что я теперь не могу тебя оставить одного, Рид? — послышался рядом хриплый голос Хэнка. Гэвин повернулся, скользнув мутным взглядом по Андерсону, что стоял, скрестив на груди руки. По нему было видно, что он не особо доволен происходящим и свалившейся на него ответственностью за напарника с суицидальными замашками.       — Мой пистолет у тебя. И я не собирался выносить себе мозги, — бросил Гэвин; он хотел добавить «по крайней мере, пока что», но благоразумно промолчал. — Так что спасибо, что подбросил, но можешь валить домой. Я уже большой мальчик, дальше как-нибудь сам.       Хэнк только хмыкнул. Разумеется, он ему не поверил и оставлять без присмотра не собирался. Гэвин возмущённо фыркнул, когда Андерсон подошёл, бестактно схватил его за локоть и потащил в дом. Серая безликая многоэтажка подальше от центра города, чтобы никто не трогал; в окнах уже горел свет, потому что город тонул в сумерках.       В лифте до нужного этажа они ехали молча, правда Гэвин несколько раз ругнулся себе под нос, пытаясь вырвать руку из пальцев Хэнка, но тот не отпускал. Как ребёнка, ей-богу. Но когда они подошли уже к самым дверям, всё же выпустил, позволяя Риду найти ключи и отпереть дверь, пропуская Андерсона в квартиру. Гэвин стянул с себя чужую куртку и повесил её на крючок, сразу словив на себе очередной обеспокоенный взгляд — рядом всё ещё висело пальто Коннора. Гэвин его так и не убрал. Замотался. Всегда как-то слишком много дел. Слишком много поводов этого не делать.       — Пиво будешь? — устало спросил Гэвин и, дождавшись кивка, поплёлся к холодильнику. Там как всегда было пусто, пара почти пустых коробок из-под быстрых обедов, тетрапак с прокисшим молоком, покрытое плесенью яблоко и картонная пачка с дешёвым пивом. Живот тут же отозвался жалобным урчанием — Рид со вчерашнего утра ничего не ел, но и сейчас особого желания не возникало, так что он просто вытащил пару бутылок и протопал к дивану, падая на него с размаху. Плечо отозвалось слабым отзвуком боли, а не ярким фейерверком, что не могло не радовать — таблетки начали действовать.       — Ты бы не налегал, — сказал Хэнк, опускаясь рядом и беря бутылку из рук Рида.       — Ты бы не ебал мозги, — беззлобно парировал Гэвин, откупоривая пиво об край журнального столика. Он откинулся на спинку и хлебнул холодный напиток, прикрывая глаза. — Раз тебе можно было нажираться до потери сознания, то и я воспользуюсь этим шансом, только кроме этой ссанины нихуя нет. Не сгоняешь в магаз?       — Иди нахер, Рид, — ответил Хэнк, таким же способом открыв свою бутылку, но пить не спешил. Он наклонился вперёд и поставил локти на колени, слегка покачивая бутыль; пиво лениво плескалось в зелёных застенках. Андерсон тяжело вздохнул, будто хотел что-то сказать, но в последний момент передумал. И Гэвин даже знал, что именно, поэтому запрокинул голову, катая на языке горькое пойло. Он не хотел и жаждал говорить одновременно. Грудь снова сдавила тупая боль, и Рид выдохнул, вновь сминая в пальцах кофту. Сейчас он совершал фатальную для себя ошибку, осознавал это и не мог остановиться. Оставалось только идти до конца.       — Мы с матерью не просто так свалили из Калифорнии... Мы сбежали, — заговорил Гэвин, и Хэнк покосился на него, наконец отпивая из своей бутылки. — Мой отец… был тем ещё выблядком. Он потерял работу и не собирался искать новую, потому что моя мать начала приносить жалкие центы в дом. Он забирал всё и нажирался, как последняя свинья, а потом… начинал кидаться на неё. Я пытался её защищать, но тогда я был мелким пиздюком, так что всегда отхватывал от него люлей и отползал в угол, утирая слёзы, сопли и кровь. Отвратительно. Я ненавидел и ненавижу себя до сих пор за это... — Гэвин снова хлебнул пива, пытаясь прервать начинающую закипать злобу. — Вот поэтому мы и сбежали, пока он валялся на улице в отрубе. Собрали вещи и рванули. Благо, тут, в Детройте, жила тётя, сестра матери. Она нас приютила на время. Как ты мог уже догадаться, этот урод нас нашёл… Это было где-то на втором курсе академии, и мы с Коном… — Гэвин резко заткнулся, потому что горло сдавил болезненный судорожный спазм. Рид резко подался вперёд, упираясь в колени локтями, и закрыл лицо ладонью, с силой прикусывая губу, почти до крови. Зачем он это рассказывает? Почему причиняет себе боль? Потому что заслужил.       — Рид? — рискнул позвать Хэнк, но тут Гэвин убрал руку и хрипло продолжил:       — Мы с Коном тогда жили на съемной квартире. Маленькой такой, но нам хватало. Он учился на ветеринара, потому что с детства обожал всех этих пушистых тварей. А я, я ничего особо не умел, так что… ну, ты сам знаешь, кем я стал. Это была пятница, вечер, а мы возвращались домой. Всё как-то не задалось с самого утра, и под вечер мы разругались по очевидно тупой причине.…

— -[VI]- —

      — ...тебя вообще нихуя не волнует, кроме твоих ебучих зверей! Ну, я так думал до вчерашнего дня!       — Гэвин…       — О, нет! Заткнись! Сейчас говорю я, а ты завали ебальник и слушай! — Гэвин резко остановился и схватил Коннора за запястье, грубо разворачивая к себе. Тот только охнул, но вырываться не стал, терпеливо ожидая дальнейших действий, только очки поправил, что от внезапного движения сползли на нос. — Я уехал, сука, всего на три дня, потому что матери нужна была помощь. А по возвращении, что я получаю?! Какой-то ебучий Берт проходил мимо и каким-то чудом оказался у нас в квартире! Я уверен, что ты на его члене тоже оказался случайно! Мистика, блять! Неслыханные чудеса! Заучился, наверно! Стрессовая ситуация перед экзаменом, да?! Трудно соображать…       — Хватит, пожалуйста, — это был шёпот, но он ударил Гэвина похлеще крика или хлёсткой пощёчины, так что у него голова назад дёрнулась; на лбу запульсировала вена, а сердце забилось слишком быстро, от чего всё перед глазами сначала потемнело, а потом яркость и насыщенность поднялись на едва терпимый уровень. Рид сжал пальцы на запястье Коннора. Он уже почти не соображал от захлестнувшего его гнева; крылья носа раздувались от натужного дыхания, а брови почти сошлись на переносице.       — Мне больно, Гэвин, — Коннор говорил так спокойно, как только мог, но голос его всё равно предательски дрогнул. — Пожалуйста, отпусти меня.       — Зачем? — зло оскалился Гэвин, ещё сильнее стискивая пальцы. — Что, соскучился по вонючему елдаку своего Берта?! Моего тебе уже не хватает, а?! Ты, мелкая паршивая су…       В этот раз пощёчина была настоящей. Да такой, что звон в ушах от удара оглушил Рида, и он отпустил руку Коннора, отступив. Гэвин прижал ладонь к месту удара и ошалело заморгал, взирая на Коннора нечитаемым взглядом. Из головы будто все мысли выбило, остался только снег, что кружил вокруг, и холод.       — У меня был сильный приступ астмы, и я не смог пойти на занятия. Берт пришёл мне помочь, потому что материал сложный, а он в нём хорошо разбирается, — Коннор смотрел прямо в глаза Риду и почти не моргал; голос его словно натянутая струна, дребезжал, готовый лопнуть в любой момент. — Я не… не «скакал на его члене», как ты решил выразиться. И на это есть три причины. Во-первых, потому что Берта привлекают сугубо девушки, во-вторых, я не мудак. У меня даже мысли никогда не возникало тебе изменить. А то, что ты ревнивый идиот, это не моя проблема. Во всяком случае, не должна была ею быть. — Коннор сжал запястье, болезненно скривившись. — Ты хотел причинить мне боль? У тебя получилось. Миссия выполнена. Рад, что ты доволен. А теперь, будь добр, оставь меня в покое.       — А третья? — хрипло спросил Гэвин, с трудом выдерживая прямой взгляд карих глаз, в которых не осталось ни толики былой теплоты, только колкая злость и обида. — Какая третья причина, м?       — В-третьих, я люблю тебя, Гэвин, — ответил Коннор на усталом выдохе. Его плечи опустились, взгляд потускнел.       — Любишь, потому что мы связаны этой грёбанной нитью! И всё! — резко сказал Рид, а Коннор поднял на него взгляд, в котором снова теплилась неземная искра, как гало по контуру радужки, и слабо улыбнулся одним уголком рта.       — Хочешь правда узнать, за что я тебя люблю? Хорошо. Я люблю тебя за твоё имя, мне нравится, как оно мягко звучит. Люблю за твои глаза, за улыбку, за нелепые попытки подмигивать. Я люблю тебя за нерациональный страх перед кошками, потому что ты боишься надышаться шерсти, и так как ты не один из них, то не сможешь откашлять этот комок и в итоге задохнёшься и умрёшь. Люблю за твои пальцы, что бессмысленно перебирают гитарные струны, пока ты сидишь в четыре часа утра на кухне, потому что не можешь уснуть. Люблю, когда от тебя пахнет твоим любимым чёрным ягодным чаем. Люблю твоё забавное ворчание, когда во время фильма выскакивает реклама, которую нельзя пропустить, хотя мы заплатили за просмотр. За слова, которые ты мне говоришь, успокаивая во время приступа астмы. За те прикосновения, когда ты гладишь меня по волосам, путаясь в кудрях, или выводишь узоры на теле, соединяя пальцами родинки. Люблю за стремление стать лучше и привнести это лучшее в мир. Я люблю тебя всего, Гэвин, за все мелочи, что делают тебя тобой. А не за проклятые нитки на наших запястьях!       Коннор замолчал, тяжело дыша, а затем развернулся и пошёл прочь быстрым шагом, запахнувшись в пальто, потому что ветер усиливался, кидая в лицо крупные комья снега. Гэвин смотрел в удаляющуюся спину и не мог пошевелиться. Щека горела и пульсировала от боли. Рид сжал зубы. Да, он идиот. Идиот, который боится. Боится потерять то единственное, что ему дорого, как ничто другое в этом ёбаном мире. Боится потерять того, кто принимает и любит его таким, какой он есть. Ты ведь без него ничто, Гэвин, просто один из миллиардов организмов, живущих на планете. В тебе нет смысла.       Рид неопределённо повёл плечом, засунул руки в карманы и пошёл вслед за Коннором, но держась на почтительном от него расстоянии. Тот понял, что Гэвин за ним следует, это стало понятно по изменившейся походке, но никаких действий не предпринимал. Так они и дошли до дома. Благо, идти было не так далеко, а то Гэвин совсем продрог и вымотался. Оставалось только пересечь парковку, как вдруг из темноты показался чей-то силуэт. Коннор остановился так резко, что Гэвин, плетущийся позади, не сразу это заметил и налетел на него. В этом месте почти не было фонарей, и разглядеть фигуру подробнее оказалось почти невозможно: сгорбленная, массивная. Неизвестный точно что-то держал в руках и медленно двигался в их сторону.       — Эй! — смело крикнул Рид, задвигая Коннора за себя, тот особо и не сопротивлялся, только шикнул что-то неразборчивое. — Чё надо?!       — Разве так говорят с отцом, Гэви? — хриплый, низкий голос. Рид слышал его так много раз, хотя безумно желал, чтобы он замолк навсегда. Гэвин почувствовал, как в груди что-то оборвалось, сердце ухнуло вниз, кишки стянуло в такой тугой узел, что перед глазами заплясали тёмные мушки и начало тошнить. Он неосознанно вцепился в рукав пальто Коннора, лишь бы устоять на ногах.       — Зачем ты приехал? — не своим голосом произнёс он. Гаррет Рид. Отец... Нет, назвать этого человека отцом Гэвин бы не смог никогда. Мразь. Ублюдок. Тварь, испоганившая его матери жизнь — это пожалуйста.       — Забрать тебя домой, где тебе и место, паршивец, — прохрипел Гаррет, выходя из тени. — Ты правда думал, что ты и твоя сука-мать сможете вот так вот просто сбежать от меня?! Похоже, твоё отставание в развитии зашло слишком далеко. Но ничего, я тебя воспитаю правильно, превращу тебя в мужика из куска дерьма, которым ты стал!       — Ты вообще в курсе, сколько уже лет прошло, мать твою?! Убирайся отсюда! — прошипел Гэвин. Он бы ощетинился, будь у него такая возможность, но всё, что он мог, только оскалиться, как хищник и сильнее задвинуть неестественного замершего Коннора себе за спину, хотя тот и был выше, и преграда в виде тела Гэвина его мало защищала. Конфликт назревал с пугающей быстротой. Рид уже проходил курсы самообороны, и его взгляд сразу зацепился за оружие в руках — нож. Обычный кухонный нож для мяса. Этот урод совсем поехал, и было уже неясно, что творилось в его изъеденных красным льдом и бог-знает-чем-ещё мозгах.       И тут Гэвин вздрогнул, почувствовав прикосновение — Коннор осторожно тронул его руку, привлекая внимание. Рид опустил взгляд и успел увидеть, как мелькнул экран смартфона. Значит, он уже успел вызвать полицию. Осталось только потянуть время до их приезда.       — Я всегда знал, что ты один из этих, — Гаррет с отвращением сплюнул на землю и ткнул кончиком ножа в сторону Коннора. — Эту дурь я из тебя тоже выбью!       — Проваливай отсюда, иначе сядешь! И надолго! — попытался образумить его Гэвин. — Ты же не хочешь ещё раз отсидеть, м? Сомневаюсь, что…       Он не успел договорить, потому что лицо Гаррета в этот момент страшно исказилось от гнева, и он ринулся вперёд. Гэвин успел только толкнуть Коннора в сторону. Лезвие ножа опасно проскочило по его щеке, оставляя неглубокий порез. Рид отшатнулся. Как раз вовремя, потому что следующий удар не заставил себя ждать. В этот раз мимо. Нож просвистел рядом с ухом и срезал пару волосков. Более-менее придя в себя после внезапной атаки, Рид извернулся, ударил тяжёлым ботинком по колену Гаррета, ненадолго дезориентируя его, а затем схватил за запястье, пытаясь выбить нож. Но тот вцепился зубами в ладонь Гэвина, избавляясь от его захвата, а затем тут же схватил за куртку и замахнулся ножом. Лезвие полоснуло по лицу. Рид закричал и прижал ладонь к ране. Сквозь пальцы обильно сочилась горячая кровь, заливая губы, подбородок, шею, пачкая кофту. Лезвие просто каким-то чудом не задело глаз, царапнув лишь нижнее веко и оставив глубокий порез через переносицу.       Гэвин почти ничего не видел, всё вокруг закрыл алый туман и рой чёрных хаотичных точек. Рана горела адским пламенем, распространяя жгучую боль по всему лицу; сердце глухо бухало в груди, а спина взмокла, несмотря на осенний холод.       Но даже так Рид успел увидеть, как Гаррет снова замахнулся для очередного удара. Он бы при всём желании не смог уйти от ножа, но тут Гаррет пошатнулся и вскрикнул, схватившись за голову. По виску заструилась кровь, и он поднял искрящийся от гнева взгляд и оскалился. Риду понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что произошло — Коннор кинул какой-то камень, отвлекая внимание, и теперь прицеливался, чтобы сделать это ещё раз. Но Гаррет зарычал, окончательно потеряв рассудок от гнева, и бросился на Коннора. Тот не успел среагировать. Они оба повалились на мокрый от снега асфальт. Очки слетели с лица Коннора, разбиваясь на мелкие осколки. Он выставил вперёд руки, защищаясь, а Гаррет надавил ножом, пытаясь кончиком попасть в глаз.       Гэвин же пытался проморгаться и прийти в себя. Рана обжигала болью, нос и скулы онемели, а вот всё остальное вокруг разрывалось от жара, как от огня. Кофта у него на груди уже пропиталась кровью и липла к коже. В голове стоял оглушающий туман, не позволяющий мыслить здраво, но крик Коннора помог почти сразу вернуться к реальности. Волна алой ярости прокатилась от сердца к рукам и ногам, заставляя мир вспыхнуть яркими красками, а сердце забиться быстрее. Все звуки затихли, только пульс грохотал в ушах, да хрипели лёгкие.       Риду понадобилась доля секунды, чтобы понять, что происходит, и ещё пара мгновений, чтобы добраться до Гаррета со спины и за капюшон его куртки оттащить от Коннора. Повалив его на спину, Гэвин надавил коленом на грудь и с размаху ударил по лицу. Голова Гаррета откинулась в сторону, но он попытался снова воспользоваться ножом. Рид успел заломить ему руку, и оружие выскользнуло из ослабевших пальцев. Затем Гэвин ударил снова. Снова. И снова. Послышалось отвратительное чавканье и хруст. Но удары не прекращались. Гэвин уже ничего не видел. Он просто бил по инерции.       Пока его руку не перехватили. Пока не оттащили в сторону. Пока не встряхнули.       — Гэвин? Гэвин, ты меня слышишь?! — голос был глухим, будто проходил через толстую стенку. Гэвин тряхнул головой, и порез на лице тут же отозвался жгучей болью. Рид поморщился и потянул руку к ране, но её перехватили, опуская вниз, и крепко сжали. В этот момент к успокаивающему бархатистому голосу добавился вой сирен. Их-то Гэвин смог услышать отчётливо — громкий звук ввинчивался в виски как шуруп. И Рид решился приоткрыть глаза. Перед ним прямо на земле сидел Коннор и обеспокоенно смотрел прямо в глаза. На скулах и подбородке виднелись ссадины и царапины, но всё остальное было цело. И Гэвин облегчённо выдохнул, вновь скривившись от боли.       — Я в норме, — просипел он, а потом, чуток подумав, решил добавить: — Видишь? Я же обещал, что никогда тебя не оставлю, кхах… А мою самоотверженную борьбу можно посчитать за извинение?       Коннор сначала несколько недоуменно моргнул, пытаясь понять, что это Гэвин сейчас промямлил, а потом тепло улыбнулся. Он взял Рида за руки и прижал его тёплую ладонь к своей щеке, а затем коротко поцеловал.       — Да…       Вокруг всё ещё вопили сирены — на место прибыла полиция и карета скорой помощи. Гаррета тут же повязали, а Гэвина засунули в машину. Правда пришлось приложить усилия, потому что он пытался уверить всех вокруг, что с ним всё в порядке и нет никакой резанной раны, располосовавшей его лицо. Но Коннору удалось уговорить его успокоиться и действовать указаниям парамедиков. В машине они ехали вдвоём, хотя Гэвин этого почти не запомнил. Его накачали обезболивающими, и он быстро уснул. Об остальном думать уже как-то не было ни желания, ни сил...

— -[VII]- —

      — …естественно, его посадили за вооружённое нападение. Что с ним сейчас, я без понятия, да мне и похуй, если честно. Но именно от него мне достался этот шрам, — Гэвин провёл большим пальцем по переносице прямо по тёмной линии, а затем одним большим глотком допил пиво. И скривился: осадок оказался противно-горьким. До тошноты и чёрных точек перед глазами. И чтобы как-то отвлечься, Рид встал, забрал пустую бутылку из рук Хэнка, чтобы пойти на кухню и выбросить их. А ещё покурить. Потому что он больше так не мог, не мог просто сидеть и сглатывать прогорклый ком в горле, закусывать губы, чтобы не завыть, отвлекать себя дешёвым пойлом и делать вид, что он справляется со всем этим дерьмом. Потому что это нихуя не так. Гэвин привык обманывать сам себя, храня тупое пластиковое кольцо и не выкидывая пальто в прихожей. Но не сейчас, когда он сам произносил эти слова вслух. Словно наматывал шерстяные нитки себе на шею. Оставалось сделать всего лишь шаг.       Гэвин бросил бутылку в ведро и собрался уже выйти на балкон, чтобы покурить, но услышал тяжёлые шаги позади. Обернувшись, он увидел Хэнка, который стоял в дверном проёме, прижавшись к косяку плечом, и смотрел. Внимательно так, сурово буравя Гэвина взглядом голубых глаз из-под кустистых бровей.       — Чего ещё? — бросил Рид, не выдерживая настолько пристального взгляда, он подошёл к раковине и принялся натирать кружку, что лежала там уже чуть ли не неделю. Хэнк молчал. И продолжал смотреть. Гэвин ощущал его взгляд на своей спине. Будто кто-то когтями водил, оставляя следы на коже. Липкие, горячие, от которых всё щипало и чесалось.       Рид неопределённо повёл плечом, возюкая губкой без пены. Он терпеть не мог мыть посуду, но делал это каждый раз. Потому что Коннор хорошо готовил, а Гэвину хотелось отблагодарить его хотя бы так. И они стояли у этой самой раковины вместе. Коннор обнимал его сзади, ловил крепкие запястья Гэвина и притворялся, что будто управляет им, как роботом с клешнями. Они всегда вымазывались в пене...       Рид судорожно выдохнул и вырубил воду, бросая кружку обратно. Склонился над раковиной, упираясь о стол руками. Слёзы против воли бежали по его щекам, а он никак не мог их остановить. Слишком много времени прошло, чтобы стало до одури одиноко. И слишком мало, чтобы он всё бросил и нарушил обещание.       — Пять оборотов — это не дар, Хэнк, — сдавлено проговорил Рид. Он всё ещё не оборачивался, не хотел, чтобы Андерсон видел, в какое дерьмо Гэвин превратился. Хотя, тот и так обо всём догадывался. Идиоты лейтенантами не становятся. — Это ебучий ад. Когда ты один...       Последнее Гэвин произнёс совсем тихо, но, кажется, Андерсон его всё равно услышал. Он оттолкнулся от дверного косяка и, против ожиданий Рида, не подошёл ближе, а ушёл обратно в гостиную, и уже оттуда послышался его чуть хрипловатый голос:       — Я обещал Джеффри, что присмотрю за тобой. А этот диван вполне себе удобный, даже для моих костей. Мне бы только одеяло.       Гэвин прикрыл глаза и быстро стёр мокрые солёные дорожки с щёк. Честно говоря, он был благодарен Хэнку за то, что тот дал ему сделать это в одиночестве и не стал настаивать на продолжении рассказа. Приведя себя в относительный порядок, Гэвин прошёл за Хэнком в гостиную и вытащил из шкафа постельный набор: покрывало, подушка и плед, и бросил на диван, решив, что Хэнк уже взрослый и сам разберётся. Андерсон только благодарно кивнул и принялся готовить для себя спальное место.       В комнате повисла тишина. Но в ней не было напряжения — скорее, отчаянная усталость и серая грусть. И они оба понимали это. Поэтому Гэвин без лишних разговоров просто ушёл к себе, закрыв дверь. Он прижался спиной к деревянной поверхности и пальцем оттянул ворот кофты. Она физически не могла его душить, но проталкивать воздух всё равно было больно, каждый вздох колол лёгкие, будто у него переломали все рёбра. Пришлось судорожно сдёрнуть с себя кофту. Отбросив её куда-то в сторону комода, Гэвин рухнул на кровать лицом в подушку. Сил не осталось.       Хэнк ворочался в гостиной и что-то бормотал. Видимо, не такой уж и удобный оказался диван. За стеной равномерным шумом гудел соседский телевизор, а где-то на улице орал кот. Гэвин лежал и тонул в этих пустых бессмысленных звуках, захлёбываясь в мыслях, как в чёрной смоле.       Рид перевернулся на бок и обхватил себя руками, ощущая на голой коже холод от собственных пальцев. Провёл ладонями по предплечьям вниз и перевернулся на спину, слепо уставившись в потолок. Руки продолжили блуждать по телу, а пальцы отчаянно сжимались, оставляя видимые следы от ногтей. Гэвин запрокинул голову и стиснул пальцы со всей силы на боках. Завтра точно появятся синяки. Затем провёл по груди, путаясь в коротких вьющихся волосках, вниз, по животу, плавно скользя по рельефу мышц, пока не наткнулся на грубую джинсовую ткань. И тут же отдёрнул руку…

— -[VIII]- —

      — Ты мне снился, Гэвин, — с улыбкой сказал Коннор, нанизывая на тонкую палочку очередное маршмеллоу.       — Правда, что ли? — Рид усмехнулся. Он отложил гитару в сторону и покрепче обхватил Коннора сзади, кладя подбородок на его плечо. — И что же мы делали?       — Меня там не было, — ответил Коннор и сунул палочку в огонь.       Они сидели на берегу моря, оставив машину под боком. Приятный ритмичный шум волн и треск костра создавали уютную спокойную атмосферу, от чего Гэвину хотелось спать. Они потратили на дорогу целый день, стремясь уехать от Детройта как можно дальше, периодически сменяя друг друга на посту водителя, но силы это всё равно высосало из них порядочно. Даже готовить ничего путного не хотелось, и Коннор предложил пожарить зефир на костре, чем, собственно, он сейчас и занимался.       — Как-то с трудом в это верится, — сонно пробормотал Гэвин, с наслаждением вдыхая сладкий запах поджаренных маршмеллоу. Коннор извернулся, выгибаясь в руках Рида, чтобы положить ему в рот одну штучку. Зефирка оказалась горячей, но Гэвин всё равно с удовольствием её прожевал, успев в последний момент мазнуть губами по скуле Коннора. Как бы в благодарность.       — В моём сне шёл дождь. Синий. Как будто кто-то добавил акварели, — продолжил рассказывать Коннор, жуя свою сладкую порцию. — А ты стоял среди руин. У какого-то обрыва. Совсем один. У тебя была так сгорблена спина, словно… словно ты собирался прыгнуть в пропасть. Я хотел до тебя докричаться, но не мог. Только смотрел.       — Я прыгнул?       — Не знаю, в этот момент ты в реальности налетел на кочку, и я проснулся, ударившись головой, между прочим, — Коннор закинул себе в рот очередную зефирку, обделив Гэвина. Тот только хмыкнул и уткнулся носом в шею Коннора, водя кончиком по коже вверх-вниз. Ладони скользнули ниже, цепляя край простенькой чёрной майки, и потянули вверх.       — Значит, это был плохой сон, — пробормотал Гэвин куда-то Коннору в шею. Тот запрокинул голову, подставляясь под мягкие губы. — И нужно поскорее о нём забыть.       — Не хотелось бы что-то забывать, — пробормотал Коннор. — Любое воспоминание — часть меня и делает таким, какой я есть.       — Не думаю, что разумно к этому и сны приплетать.       — Возможно, ты прав… Но...       — Я всегда прав. Но так и быть, обещаю, что не прыгну.       Гэвин, как в подтверждение своего «превосходства», не сильно прихватил зубами кожу на шее Коннора, и тот судорожно выдохнул, выпуская из пальцев палочку с последней зефиркой. Лакомство полетело в песок, но на это уже было наплевать. Рид скользнул ладонями под майку Коннора и принялся гладить и мять везде, куда только мог дотянуться. В это время и губы не оставались безучастны — Коннор чуть выгнулся и повернулся, чтобы удобнее было целовать, и Рид целовал. То нежно — ласкал мягкие губы, обводя по кромке кончиком языка, то грубо — цеплял чужой язык, оттягивал, впивался, как в последний раз, хозяйничая внутри, как заблагорассудится.       Коннор первым решил разорвать поцелуй, и Гэвин разочарованно выдохнул, за что сразу получил ощутимый тычок по рёбрам и заткнулся. Коннор перевернулся в руках Рида и сел ему на бёдра, выгибаясь в спине, позволяя чужим рукам расстёгивать на себе цветастую рубашку. Пальцы Гэвина дрожали от нетерпения, но он пока ещё пытался себя контролировать, хотя в штанах уже стало тесно, а набухший член больно тёрся о грубую ткань джинс, ведь трусов на нём не было. Плюс ко всему, Коннор специально двигался так, чтобы ощутимо задевать и давить на пах Рида, наслаждаясь сладостной мукой в его глазах. Чёртов садист!       — Что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя, Гэ-эвин? — протянул Коннор, облизывая губы. Он опустил ладони на грудь Рида и принялся поглаживать и мять, затем провёл ими ниже, цепляя край его майки, и потянул вверх, обнажая смуглую кожу и аккуратные завитки волос. Затем склонился, припадая губами к ложбинке у ключиц, и довольно оскалился, когда Рид шумно выдохнул, неосознанно подаваясь бёдрами вверх, тем самым выдавая себя полностью.       — Я… я б-больше не могу, — зарычал Гэвин и обхватил Коннора, завлекая его в продолжительный и влажный поцелуй. Руки его спустились по спине, и ногти царапнули выступающие позвонки. Они могли бы и не затягивать, но в спину Риду больно впивался диск от колеса, что жутко мешало полностью погрузиться в ощущения.       — Давай на машине, — прохрипел он в самое ухо Коннору, и тот удивлённо изогнул бровь. Гэвин же не стал дожидаться какого-то ответа, он уже с трудом сдерживал жар, что волнами расходился по телу, сжигая его изнутри. Лоб покрылся испариной, а в паху больно тянуло. Нужно было с этим что-то делать — и быстро.       Ждать, пока Коннор поднимется с покрывала, было выше его сил, так что как только выдался шанс, Гэвин резко схватил его за плечо и развернул к себе спиной. Получилось грубо. И внутри на миг вспыхнул едкий страх, что он сейчас опять всё испортит. Повторения инцидента двухнедельной давности на кухне он не хотел. Но Коннор, кажется, сегодня был не против такого обращения с собой. Он лёг на капот, а Гэвин с силой провёл ему по позвоночнику, заставляя прогнуться. Затем склонился над ним, обдавая жаром дыхания скулы. Пальцы, как отвлекающий манёвр, легко скользнули в рот, погружаясь в горячую влажность. Вторая рука нежно прошлась ниже по спине к ягодицам, любовно огладила, вернулась к пояснице, скользнула вниз, к животу, а затем ловко нырнула за пояс мягких штанов. Коннор застонал, чуть покусывая пальцы Рида и ещё сильнее прогибаясь в спине, когда Гэвин, не особо церемонясь, обхватил уже влажный от смазки член и надавил на головку, скользя по кругу подушечкой большого пальца.       — Кон, дрянной ты мальчишка, нравится, когда с тобой так жёстко, да? — прохрипел Гэвин, не ритмично, даже резко двигая рукой. В ответ он получил лишь протяжный стон и толчок бёдрами в собственный пах — как требование, а затем Коннор обернулся, бросив на Гэвина затуманенный взгляд, и закусил нижнюю губу, словно кидая Риду вызов. И тот готов был его принять, потому что от предвкушения и желания уже всё плыло перед глазами, дыхание спёрло, а в паху будто узел стянулся, готовый лопнуть в любой момент.       — Давай же, — прошептал Коннор, вильнув задницей, от чего у Гэвина в затылке взорвался целый радужный фейерверк. — Чего ты ждёшь? Устал? Или возраст не позволяет?       Рид только ухмыльнулся, вытащил влажные пальцы и приспустил чужие штаны. У Коннора под ними тоже не оказалось нижнего белья, так что не встретив никакой преграды, Гэвин легко скользнул одним пальцем внутрь и почти сразу добавил второй. Коннор прогнулся под ним и, совершенно не сдерживаясь, простонал. Его руки, будто сами собой потянулись к члену, но Рид успел их перехватить и сцепил за спиной.       — Непослушный. Нельзя нарушать правила, — просипел Гэвин, старательно двигая пальцами. — А то мне придётся тебя наказать.       — Как... т-ты меня накажешь? — голос Коннора подрагивал, прерываемый тяжёлым дыханием, но пока в пределах нормы. После одного неудачного и даже опасного раза, Рид следил за дыханием Коннора гораздо пристальнее.       — Всё-то ты хочешь знать, — Гэвин хмыкнул и вынул пальцы. Особой подготовки им не нужно было, с прошлого раза всего ещё хватало, так что Рид не стал больше мешкать. Он достал из кармана джинс презерватив. Разорвав упаковку зубами, Гэвин быстро стянул с себя джинсы и ловко раскатал резинку по члену, который уже болезненно набух и требовал к себе внимания. Не отпуская из захвата кисти Коннора, Рид толкнулся внутрь, вырывая жалобный стон с губ, который тут же сменился на просящий.       Гэвин склонился, чтобы подарить отвлекающий, даже нежный поцелуй, но Коннор никогда не отдавал «власть» полностью, поэтому и сейчас поцелуй принадлежал ему и был по его правилам — он довольно сильно закусил губу Гэвина, почти до крови, скользнул внутрь, оглаживая, сплетаясь в безумном, горячем порыве. Но затем ему пришлось ослабить контроль, потому что Рид толкнулся глубже, двигаясь всё размашистее и быстрее. И Коннор разорвал поцелуй, уронив голову на капот, подставляясь под заданный ритм. Рид же переключился на его спину, проводя языком линии между точками-родинками, рисуя узоры, как созвездия.       Дышать стало трудно, лоб и спина вспотели, в груди всё горело, кончики пальцев покалывало. У Гэвина ехала крыша. Он уже почти потерял связь с реальностью, утопая в ощущениях удовольствия, что разливалось по всему телу сладостным жаром, громких стонах, пошлых влажных звуках, собственном неразборчивом бормотании. Весь этот огромный мир сузился до крохотного местечка на берегу озера Мичиган. И принадлежал только им двоим.       — Ты прекрасен, — выдал Рид, ошалело моргнув, потому что Коннор одарил его жарким взглядом, к чертям выбивая из головы все мысли. Гэвин по-звериному зарычал, вцепляясь пальцами в бёдра Коннора и ускоряя темп. Он вбивался грубо и сильно, с каждым толчком ловя хриплый вскрик или протяжный стон. Коннор сам подмахивал ему, уткнувшись лбом в собственные руки. Он тоже вспотел, рубашка липла к спине в том месте, где всё ещё с ней соприкасалась, а от кожи шёл видимый пар — ночь, уже похолодало, но за внутренним жаром это было почти незаметно.       — Г-гэ-эвин… я-я… п-пожалуйста... — попытался произнести Коннор, но слова потонули в громком стоне, когда Рид толкнулся в последний раз, входя до конца. В глазах потемнело окончательно, он выгнулся, позволяя оргазму скрутить себя в спираль, так что мышцы по всему телу задрожали, а волна обжигающего жара прошлась от кончиков пальцев ног до самой макушки; стук крови в ушах оглушил, но Гэвин всё равно нашёл в себе силы несколько раз провести ладонью по члену Коннора, позволяя кончить и ему со стоном-зовом его имени, слетевшим со сладких губ.       Сознание возвращалось медленно, тело сковала блаженная нега, так что Рид с трудом возвращал себе контроль над ним, действуя скорее на автомате: выскользнуть, убрать, завязать, выбросить, вернуться, поцеловать, найти полотенце, одеться — будто робот он выполнял заданную программу, не осознавая.        Более-менее Гэвин пришёл в себя, когда они усталые и довольные вновь лежали на покрывале, разглядывая бесконечное звёздное небо. Коннор удобно устроился на груди Рида, выводя круги указательным пальцем, и молчал. Усталость накатывала волнами, как море у их ног. Здесь, на берегу, наедине с Коннором, он чувствовал себя по-настоящему живым. Рид уже почти задремал, убаюканный усталостью, звуками природы и ритмичным дыханием под боком, как вдруг Коннор тихо позвал:       — Гэвин?       — М-м-м? — сонно отозвался тот, не открывая глаз; он держался на самом краю сна и яви, чудом не падая в бездну сновидений, но слова всё ещё мог разобрать.       — Что бы ты делал, если бы я умер?       — Что за вопрос такой? — Гэвин даже приоткрыл один глаз, изумлённо смотря на Коннора, но тот выглядел вполне серьёзно.       — Я читал несколько статей о том, как люди теряли свои родственные души и не могли после этого жить. Почти восемьдесят процентов кончают с собой. Вот я и спрашиваю, что ты будешь делать?       — Тебе заняться больше нечем? — раздражённо буркнул Гэвин; ему не нравился этот разговор, он даже думать об этом не хотел. — Спи давай. У нас на завтра хуева туча дел запланирована. Не хочу, чтобы ты походил на зомби.       — Пообещай мне, что не убьёшь себя!       — Кон…       — Обещай! — Коннор даже голос повысил и приподнялся; Рид ещё никогда не видел его таким.       — Ладно-ладно, господи. Я обещаю. Доволен? Теперь мы можем, наконец, поспать?       Они снова улеглись. Коннор успокоился мгновенно, и уже через пару минут Гэвин мог слушать его размеренное дыхание. Это убаюкивало. Поэтому Рид тоже начал проваливаться в сон; в голове стоял приятный туман, тело стало легче. И уже почти засыпая, Гэвин услышал совсем тихий шёпот и тепло дыхания, обдавшее его грудь:       — Я не дам тебе прыгнуть в пропасть...

— -[IX]- —

      Гэвин лежал на спине, уткнувшись в сгиб локтя. Щетина неприятно колола кожу, а натёртые места щипало и жгло. В груди разлилась ледяная пустота. Чёрная дыра, которую невозможно было чем-то заткнуть, зашить, избавиться, игнорировать тоже невозможно. К ней нельзя было привыкнуть, забыть, что она неотъемлемая часть тебя — тоже. Он прожил с этой дырой несколько лет. И не было ни одного дня, когда он мог бы о ней забыть. Возможно, алкоголь способен был как-то помочь, но Гэвин почти не пил. Единственное, что он мог себе позволить, так это выкурить пару сигарет в неделю и проглотить прописанные психотерапевтом таблетки. И как бы скептически он не относился ко всему этому, чертовы пилюли помогали. Они заполняли его голову молочным густым туманом, и Рид забывал, что может что-то чувствовать. И это казалось ему… несправедливым. Он должен был страдать. Он сам вынес себе такой приговор.       Гэвин с трудом пошевелился в кровати, поворачиваясь на бок, и взял смартфон. Яркий свет немилосердно резанул по глазам, те и так горели, а теперь стало ещё хуже. Проморгавшись, Гэвин смог разглядеть время — половина четвёртого утра. Рид горько усмехнулся. Он смог поспать хоть и совсем немного, но отдохнувшим он себя не чувствовал вообще. Тело ломило, в суставы будто песка насыпали, а голову стянул фантомный обруч боли, горло саднило, пальцы почти не сгибались.       Гэвин свесил ноги на пол и согнулся, пряча лицо в ладонях. В комнате царили холод, мрак и тишина — его постоянные спутники, с тех пор, как цвет нити стал чёрным. Рид отнял руки и взглянул на тонкие тёмные линии. Он не испытывал к ним ненависти. Нет. Благодаря Коннору он смог когда-то понять, что нити тут не причём. Это просто обозначение. Корень его боли таится в груди. И выдрать его можно только вместе с сердцем. Но это всё лирика. Поэтичная и не имеющая ничего общего с дерьмовой реальностью.       В реальности он человек, потерявший всякий смысл жить и продолжающий делать это только потому, что дал обещание. Но у всего есть предел. И Гэвин держался. Стойко вынося удары судьбы, когда она бросала его в чёрный ледяной омут дикого одиночества. И если сначала Рид бултыхался в нём, отчаянно бил по поверхности руками, то сейчас он готов был пойти ко дну, ведь сил на борьбу не осталось. Он пытался. Правда пытался. Но не смог. Люди жалкие, слабые твари. Так легко ломаются от одного тычка. Просто нужно знать, куда бить. И Гэвин знал.       Он медленно встал с кровати. Голова тут же закружилась, так что пришлось ухватиться за изголовье, чтобы не упасть. Постояв так немного и подождав, пока мир прекратит вращение, Рид двинулся в сторону гостиной. Он шёл медленно, стараясь не производить шума, чтобы не разбудить Хэнка. Тот спал на диване, завернувшись в одеяло, как в кокон, только седая голова торчала. И Гэвин тихо прошёл мимо в прихожую, туда, где Андерсон оставил свои вещи. Его кобура с пистолетом лежала на комоде, накрытая кофтой, но Рид всё равно её легко отыскал. Звонко щёлкнула пряжка, и Гэвин осторожно и медленно вытащил пистолет.       — Что ты делаешь, Рид? — послышался хриплый ото сна голос со стороны дивана.       Гэвин напрягся, но поворачиваться не спешил. Дрожащие пальцы всё ещё стискивали рукоять оружия. Голова уже просто разрывалась от боли, и Рид прикрыл глаза, пытаясь выровнять судорожное дыхание и дикое биение сердца в груди.       — Таблетки свои ищу, — бросил он.       — Думаешь, кто-то прокрался сюда и спрятал их в патронах? — спросил Хэнк, а Гэвин отчётливо услышал шаги в свою сторону; в доме было слишком тихо.       — Почему нет? Зато доставка мгновенная, — Рид всё же развернулся к Андерсону, по-прежнему не выпуская пистолет из рук. Хэнк стоял в трёх шагах от него в одной футболке и штанах, волосы его пребывали в беспорядке, лица в полумраке было не разглядеть, но Гэвин готов был поклясться, что глаза у лейтенанта покраснели, а белок исчертили алые линии капилляров — вряд ли он крепко мог спать этой ночью, когда под боком у него находился коллега-мудак с депрессией и суицидальными замашками.       — Опусти пистолет, Гэвин, — голос Хэнка звучал твёрдо и уверенно; Рид уже слышал этот тон раньше, когда-то давным давно, когда Андерсон ещё не скатился в пучину отчаяния, как и сам Рид. Такому голосу было трудно сопротивляться, он вызывал непреодолимое желание подчиниться, но не сейчас, когда в груди Рида разверзлась ледяная пустота, поглощающая в себе всё и вся.       — Зачем? — тупо спросил Гэвин. — Чтобы просуществовать очередной бессмысленный день? Я бесполезен, Хэнк. Я не нужен этому миру, и он ничего не потеряет, если я избавлю его от такого куска дерьма. Думаю, он даже станет чуточку лучше. Ты так не думаешь, м?       — Ты не в себе. Это моя вина, я не должен был заставлять тебя рассказывать, — Хэнк поднял руки и сделал осторожный шаг вперёд, но Гэвин тут же вскинул пистолет и прижал его к подбородку.       — Не подходи! — крикнул он, царапая дулом кожу.       — Ладно-ладно, — Андерсон послушно отступил, продолжая держать руки ладонями вперёд. — Что ты хочешь сделать, Гэвин? Выстрелить? Здесь?.. Ты прав. Это всё бессмысленно. Я могу тебя понять. Правда. Я не терял родственную душу, но я потерял сына. Он был мне дорог в равной степени, если не больше. Но я всё ещё тут, стою перед тобой, хотя столько раз прикладывал дуло к своему виску, уже и не сосчитать, но я никогда не дёргал спусковой крючок. Потому что я дал обещание. А обещания нужно держать, Гэвин. Ты должен хоть наизнанку вывернуться, но сделать это. Для них это было важно… — Хэнк осторожно шагнул вперёд, но Гэвин не шевельнулся, молча слушая. — Каждый раз, сидя на кухне, смотря на фотографию и держа револьвер у своей головы, я спрашиваю себя: «Что бы сказал Коул?». И я знаю ответ. Поэтому не стреляю. Поэтому не выстрелишь и ты, Гэвин...       Рид скосил взгляд, упираясь в спинку дивана и прокручивая в голове слова Андерсона. Пальцы дрожали, пистолет водило из стороны в сторону. Гэвин поджал губы, чувствуя, как по щекам опять катятся непрошеные слёзы, которые он не мог сдерживать. Комната расплылась и потеряла чёткость, поэтому Рид не увидел, как Хэнк оказался рядом и выбил из его рук пистолет. Но на этом лейтенант не решил ограничиваться. Он схватил Гэвина за ворот футболки и, хорошенько вздёрнув, прижал к стене. Несколько крючков больно впились в спину, заставляя Рида прийти в себя. Он зашипел и вцепился в запястья Хэнка, пытаясь убрать его руки от себя, но тот держал крепко.       — Хватит с меня твоих выкрутасов, Рид! — процедил Хэнк сквозь зубы, обдавая лицо Гэвина жарким дыханием. — Либо ты берешь себя в руки и делаешь что-то со своим дерьмом, либо убирайся нахер из полиции! Потому что даже врагу такого напарника и защитника порядка не пожелаешь! Усёк?!       — Д-да… — прохрипел Гэвин, потому что Хэнк довольно сильно сжал ворот на шее. — Да! Да! Я понял! Отпусти, блять!       Андерсон последний раз одарил его взглядом, полным гнева, презрения и жалости, и отпустил, а затем отошёл к дивану и опёрся о спинку рукой, закрывая ладонью лицо. Гэвин сипло выдохнул, потирая пострадавшую шею. Перед глазами плясало алое марево, а чувство вины загрызлось где-то на подкорке сознания, вызывая дикое желание расковырять череп и почесать. Кратковременный приступ истерии сошёл на нет, оставляя после себя привычное чувство опустошённости, и Рид устало опустился на тумбу у своих ног.       — Я не рассказал тебе конец, — тихо произнёс он, заставляя Хэнка развернуться к нему и вопросительно вскинуть брови, на что Рид сразу отвёл глаза, смотря куда-то в размытый квадрат окна. — У каждой истории ведь есть конец. Обычно это что-то грандиозное, но судьба — та ещё сука, да? — Гэвин сцепил на коленях руки, плотно переплетая пальцы. — Это был последний день летнего фестиваля. Мы гуляли и веселились, вообще ни о чём не думая. Хорошо проводили время… возвращались домой уже ближе к ночи. На улице похолодало, пошёл дождь. У Кона начался приступ астмы, но мы никак не могли найти его ингалятор. Пришлось срочно бежать в ближайшую аптеку...

— -[X]- —

      — Вон она! — воскликнул Гэвин, тыча пальцем вперёд. Он бы уже давно перешёл на бег, но Коннор, что отчаянно цеплялся за его руку и еле передвигал ногами, не давал этого сделать. Из его горла доносились свистящие сиплые хрипы, он часто останавливался, чтобы в очередной раз безуспешно попытаться вытолкнуть воздух из лёгких и загнать туда новую порцию.       Риду пришлось перекинуть руку Коннора через свою шею и тащить на себе несколько кварталов. Он уже обливался потом, что смешивался с холодными каплями дождя. Вся одежда вымокла до последней нитки и теперь противно липла к телу. Вода заливала глаза, и Гэвину приходилось часто моргать, чтобы хотя бы видеть, куда идти. Хорошо, что неоновая аптечная вывеска читалась легко даже сквозь дождевые потоки.       Они ввалились в двери, как небольшой ураган: Риду пришлось открывать створку ногой (он чуть не сорвал колокольчик) и удерживать её плечом, пока он затаскивал задыхающегося Коннора в помещение. Продавец — щуплый рыжий паренёк — сразу бросился к ним. У него явно такая ситуация происходила впервые, потому что он ничего не мог путного сказать из-за заикания. И Гэвину пришлось прикрикнуть на него, чтобы сосредоточить внимание, а потом послать искать нужное лекарство. Пока парень рылся на полках, Рид оттащил Коннора за прилавок и усадил там на стул. Тот одарил Гэвина благодарной, но слабой улыбкой. В сухой комнате дышать стало полегче, он хотя бы смог немного вдохнуть, и глаза больше не слезились. Коннор согнулся, уже привычным жестом оттягивая ворот рубашки, хотя она и так была расстёгнута.       — Эй, Кон, — Гэвин положил ладонь на плечо Коннора, большим пальцем поглаживая выступающую косточку через мокрую ткань, — всё будет хорошо. Ты просто дыши, ладно? Сейчас этот… ну, короче, этот чувак принесёт тебе лекарство и…       — Гэв, замолкни… — просипел Коннор. — Это не успокаивает…       Гэвин только криво ухмыльнулся, но руку не убрал, только выглянул из-за прилавка — парнишка будто испарился, слишком долго ища лекарство. В этот момент звякнул колокольчик, и в аптеку кто-то вошёл, а Рид рефлекторно пригнулся. Послышались шаги: тяжёлые ботинки и чавканье воды, застрявшей в протекторе, хруст мелких камушков. Просто такой же поздний покупатель.       Гэвин снова посмотрел на Коннора, продолжая успокаивающе поглаживать его плечо. И вдруг услышал вскрик, в котором отчётливо улавливался испуг, а затем сбивчивое бормотание. Что-то было не так, а по лицу Коннора стало ясно, что тот с ним согласен. Гэвин напрягся. Он на карачках подполз к стойке и осторожно выглянул.       — П-п-п-пожалуст-та… — заикался рыжий паренёк, подняв руки и уперевшись спиной в одну из полок. На него надвигался тот самый посетитель, держа в руках «карманный пистолет», кажется, это Beretta, но Гэвин не был уверен на сто процентов. А вот в чём он точно был уверен, так это в том, что у него перед глазами происходило самое настоящее ограбление.       Грабителем оказался довольно высокий мужик в потёртой оранжевой толстовке и рваных джинсах; у него сильно дрожали пальцы, так что ему приходилось удерживать оружие двумя руками, голос дребезжал и хрипел, пока он вкрадчиво пояснял бедному парню, что ему нужно — очевидно, наркоман, пришедший либо за таблетками, либо за деньгами. Продавец что-то мямлил, пытался успокоить мужика, но тот вдруг с размаху ударил его по лицу, и паренёк мешком повалился на пол, жалобно заскулив.       — Чёрт! — выругался Гэвин сквозь зубы и повернулся к Коннору, указывая на пол. — Спрячься тут, я попробую его вырубить.       — Гэв, нет! — зашипел Коннор, отчаянно хватая Рида за куртку. — Ты с ума сошёл?! У тебя же ещё нет оружия, значка, ты ещё не коп!       — И что?! Этот урод сейчас убьёт невинного человека, хочешь, чтобы я тут просто сидел и смотрел?! Это мой шанс проявить себя!       — Гэвин, пожалуйста…       Но Рид уже сбросил слабые руки Коннора с себя и подполз обратно к стойке. Обычно тут располагалась тревожная кнопка или какое-нибудь оружие. Кнопку-то он быстро нашёл и нажал, а вот с оружием вышел облом. Раздражённо шикнув, Гэвин мельком осмотрел полки за спиной: в основном, всякие снеки, булки, чипсы, жвачка и бутылки с газировкой. Одной такой и вооружился Рид.       Он подполз к краю стойки, удерживая бутылку за горлышко, и аккуратно выглянул. Грабитель склонился над пареньком, с криком и угрозами требуя от него денег, раз таблеток не оказалось. Продавец съёжился на полу, пытаясь закрыться от мужика руками, но от пистолета его бы точно это не спасло. Зато Гэвин мог сполна воспользоваться эффектом неожиданности и отвлечённостью грабителя.       Рид вылез из-за стойки, стараясь не шуметь, и медленно начал подходить к мужику со спины. Перехватив бутылку для удара, он медленно переставлял ноги так, чтобы случайно не издать какой-нибудь лишний шум. Он даже перестал дышать, а стук сердца казался слишком громким, будто вот-вот и этот мужик услышит и повернётся. Но тот был слишком поглощён угрозами в адрес мальчишки. До той секунды, пока тот не посмотрел на Гэвина. Во взгляде пацана читались отчаянный страх, граничащий с истерикой, и мольба о спасении. А в груди Рида в этот момент всё оборвалось.       — Гэвин, осторожно! — этот крик выдернул его из стагнации, заставил шевелиться. Он успел отшатнуться в последний момент, избегая прямого удара кулаком по лицу. Грабитель развернулся молниеносно, отталкивая продавца на стеллаж с лекарствами, и вскинул пистолет. Гэвин же кинул бутылку. Он не особо-то соображал, руки сами действовали, рефлекторно. Бутылка угодила чётко мужику в лоб и на мгновение оглушила его. Рид кинулся вперёд, опрокидывая грабителя на пол. Тот уже пришёл в себя, и они завозились на полу, пытаясь ударить друг друга. Но больше это походило на нелепую детскую драку в коридорах задрипанной школы, в которой довелось учиться Гэвину: неуклюжие удары, попытки укусить или схватить за волосы. Из головы Рида одним махом выбило все уроки самообороны. Он действовал на голых инстинктах, пытаясь вырвать оружие из цепких пальцев мужика. Но тот оказался слишком вёртким. Улучив момент, когда Рид отвлёкся в очередной раз на руку с пистолетом, он саданул ему по рёбрам и прижал коленом к полу. Что он собирался делать дальше, Гэвин даже спрогнозировать не успел, потому что в то же мгновение мужика отбросило в сторону.       — К-какого..? — пробормотал Рид, приподнимаясь на локтях, чтобы посмотреть, что вообще произошло. Он увидел Коннора. Это он бросился на грабителя, сбрасывая его с Гэвина прямо в стеллаж с ровным рядом таблеток; банки раскатились по полу. Рид попытался привстать, скользя на вымазаном в чём-то полу и…       Прогремел выстрел.       За ним тут же последовал оглушительный крик, почти сразу перешедший в захлёбывающийся плач. Гэвин резко повернулся в его сторону — парнишка-продавец сидел у холодильников для лекарств. По его искажённому гримасой лицу сразу стало понятно, что он не в адекватном состоянии. Его широко открытые глаза смотрели вперёд. За спину Гэвина.       В этот момент рядом с Ридом на плитку рухнул грабитель. Пистолет выпал из его пальцев. Мужик пытался отползти к стойке, что-то непрерывно бормоча и отчаянно хватаясь за голову, выдирая волосы. Гэвин смотрел на него. В голове было пусто. Но он знал. Он уже знал. Но не мог повернуться. Если он повернётся, то оно станет реальностью. Гэвин не хотел эту реальность. Гэвин не…       Хрип. Он услышал хрип. Рид медленно развернулся, моля всех ебучих богов о своей ошибке.       Коннор лежал на боку, уткнувшись лицом в пол. Его плечи мелко подрагивали. Колени были согнуты, а ладони отчаянно сжимали грудь.       Это не реально. Это не реально. Это не реально. Это не…       Гэвин не видел, как по бежевой плитке медленно расползалось тёмно-бордовое пятно, линиями растягиваясь по стыкам-швам, пока он полз на коленях вперёд.       Гэвин не чувствовал, как в ладони впиваются осколки от разбитой бутылки.       Гэвин не слышал бормотания грабителя, причитаний пацана, так же, как не слышал и собственные рваные выдохи и речитатив единственной строчки молитвы, что он знал.       Зачем… Зачем? Зачем?!       Рид обессилено осел на пол рядом, пачкая джинсы в густой, почти чёрной крови. Коннор слабо пошевелился, его судорожно дрожащие ресницы открылись, а Гэвин почувствовал холод, прокатившийся по позвоночнику к затылку, когда Коннор нашёл его взглядом, его зрачок расширился, заполнив собой почти всю радужку. И Рид не выдержал. Он порывисто склонился над Коннором, обхватывая его руками, и прижал к себе. Выкрикнул пацану, чтобы тот вызвал скорую, но тот не мог пошевелиться, впав шок; докричаться до него было невозможно. Но Гэвин продолжал. Он сорвал себе голос, перед глазами всё уже плыло, голова кружилась, горло выдавало сиплые хрипы, а не членораздельные звуки, но он не мог остановиться. Словно катился с горы. И не за что было ухватиться. Он вот-вот ухнет в бездну.       Чужие пальцы слабо вцепились в футболку, сминая и пачкая кровью ткань. Гэвин заткнулся. И заставил себя посмотреть вниз. Спутанные, всё ещё мокрые от дождя волосы; бледная, почти синюшная, кожа; неестественно яркие алые полосы, очерчивающие губы, подбородок и шею; а глаза… столько страха и отчаяния Гэвин не видел никогда. Коннор ни о чём не молил и не просил. Он просто смотрел и цеплялся за его футболку, царапая ногтями грудь, в безумном порыве выбраться из пустоты, в которую его затягивало с каждой секундой. Липкая чёрная жижа. Она выбивала воздух из лёгких, от чего те сжимались в припадке, пытаясь спасти хозяину жизнь. Без толку.       Коннор дрожал в руках Гэвина, выгибался, заходился в кашле и булькающих хрипах, выталкивая из глотки густую кровь, ботинки елозили по плитке, оставляя на ней чёрные полосы, а пальцы продолжали сжимать футболку так, будто она являлась его последней связью с этим миром. Он боялся. Животный первобытный страх смерти плескался в почерневших глазах, а Гэвин видел это слишком отчётливо. И не мог не смотреть, стискивая зубы до ноющей боли в челюсти. Но никакая боль не могла унять холод, медленно расползающийся в груди, как иней на окне, он опутывал Рида ледяной сетью, не позволяя двигаться, дышать, говорить, а теперь даже смотреть. Картинка перед глазами подёрнулась помехами, тучей роящихся чёрных мушек, а потом всё поплыло, как будто ему в глаза плеснули водой. Гэвин медленно моргнул. И мир выключился, как по щелчку. Раз — и всё...       Гэвин пропустил тот момент, когда Коннор перестал дрожать и затих. Пропустил он и то, что пальцы ослабили хватку на его груди, рука опала. Он не увидел, как закатились остекленевшие карие глаза, как перестали двигаться губы в бессмысленной попытке избавиться от крови во рту, как вихрастая голова безвольно откинулась назад, а тело в его руках обмякло. Не услышал, как стихло, сошло на нет хриплое слабое дыхание.       Ощущения возвращались медленно, тягуче, словно Гэвин выходил из долгого-долгого сна. И первое, что он ощутил так явно, как никогда — холод, что ледяными пальцами сжал левое запястье и что-то в груди. Голова гудела, виски рвало от острой боли, в затылке будто что-то взорвалось; Риду казалось, что его мозги уже вытекают через уши. А пальцы ощущали липкий обжигающий жар, вызывая диссонанс ощущений, от чего начинало тошнить.       Гэвин поднял голову, ударяясь затылком о полку, и его ослепила лампа, что тихо гудела под потолком. Затем он уловил, где-то на периферии слышимости, полицейские сирены, тихие-тихие всхлипы позади себя и бормотание — «Я не хотел. Я не хотел. Я не хотел…» — как мантра. Как мольба о прощении. Неистовая, с искренней верой в то, что ты её не заслуживаешь, но всё равно отчаянно пытаешься.       Гэвин снова моргнул, на этот раз ещё медленнее, и перевёл затуманенный взгляд на грабителя-наркомана, что сидел на полу у стойки, сжавшись в комок, и жалобно бормотал. Холод в груди стал ощутимее, теперь он впивался острыми ледяными колючками во внутренности, разрывал их. Рид почувствовал во рту привкус крови.       Снова звякнул колокольчик. Дверь резко распахнулась, и в магазин влетело двое копов-патрульных. К одному из них тут же бросился продавец и принялся объяснять, что произошло, заикаясь на каждом слове; от одного вида копов состояние шока у парня как рукой сняло. И пока один полицейский скручивал непрерывно бормочущего грабителя, второй подошёл к Гэвину и опустился рядом. Рид следил за ним безразличным взглядом, будто и не видел вовсе, а просто рефлекторно реагировал на движение. Коп засунул пистолет в кобуру и что-то сказал. Во всяком случае, его губы шевельнулись, но Гэвин ничего не услышал. Его взгляд зацепился за оружие на поясе полицейского, пока тот, поднявшись, передавал информацию по рации. Затем он опять опустился на корточки напротив Гэвина, и снова что-то начал говорить. Слова. Рид не понял ни одного. Зато он увидел, что кобура защёлкнута не до конца.       Коп продолжал что-то вкрадчиво пояснять Риду, коснувшись его руки и ощутимо надавив. Словно просил отпустить. И Гэвин отпустил, позволяя телу аккуратно соскользнуть на пол. Он не смотрел на него. Весь его мир сосредоточился в одной точке. Рука нашарила рядом банку с какими-то таблетками, пальцы цепко ухватили её, и Гэвин с размаху кинул её копу в голову. От неожиданности тот повалился на пол. А Рид, не теряя времени, выхватил пистолет из кобуры, приставил его к подбородку, но в то же мгновение получил удар тяжёлым ботинком по запястью. Пистолет выпал, со звоном падая на плитку, а коп навалился сверху и стянул руки Гэвина наручниками за спиной. Больше он ничего ему не говорил, только отдал какой-то приказ по рации. Он знал. Он видел пять чёрных нитей на запястье Гэвина.       Рид неистово задёргался, пытаясь выбраться. Закричал, брызжа кровью и слюной. Он рвался, бился в оковах, в безумном диком припадке. В стремлении к смерти. Туда, в чёрную пучину, где ему и место. Он не видел и не слышал больше. Потому что и не было ничего. Только холод.       Искусанные губы и щёки изнутри, исцарапанные запястья — ничего не помогало удержать соскальзывающий в липкую черноту рассудок. Гэвин замер только тогда, когда ощутил укол в руку, зрение и разум немилосердно вернулись на несколько секунд, позволяя мазнуть мутным взглядом по форме парамедика и мимолётно зацепить тело совсем рядом, прежде чем Рид окончательно рухнул в ледяную темноту, из которой он не хотел возвращаться, но теперь его никто не спрашивал, чего он вообще хочет.

— -[XI]- —

      — Он умер у меня на руках, потому что мне, блять, не хватило мозгов его послушать и дождаться приезда полиции! — Гэвин бессильно опустил пустой стакан на столешницу с негромким стуком и склонил голову, запустив ладонь в волосы. — Этот урод, что пришёл грабить аптеку, потому что у него началась ломка — Кевин Моррис — позже признал, что не собирался никого убивать, а только… припугнуть. — Рид скривился в отвращении. — Его упекли за решётку и надолго. У Фаулера есть это дело. Если хорошенько попросишь — даст. — Гэвин распрямился, налил себе ещё немного скотча и тут же осушил стакан. — Ну так что? Теперь эту историю знают всего четыре живых человека: я, мой мозгоправ, Фаулер и ты. Стало как-то легче от этих знаний, Хэнк?       Андерсон одарил Рида пустым взглядом исподлобья и снова уткнулся в свой стакан, водя пальцем по кромке. Он, в отличие от Гэвина, который выхлестал уже три бокала, не пригубил алкоголь ни разу. Они будто поменялись местами. И Хэнку совершенно не нравилось то, что он сейчас видел. Рид отчётливо читал это по его лицу, несмотря на то, что Андерсон пытался скрыться от него за своими отросшими седыми волосами.       Гэвин усмехнулся, вновь прикладываясь к стакану. Он не ощущал больше вкуса, только горечь не сходила с языка; в голове стоял шум, комната слегка покачивалась, но цели своей он достиг — начал забываться. После завершения рассказа, пройдя это всё снова, Гэвин опять окунулся в серую реальность, где не было ничего, только холод и одиночество — привычно, тут легче было существовать. Возможно, он даже выйдет завтра на работу, если сможет встать с кровати — или где он тут упадёт после трёх шотов, дикого стресса и очередной попытки убить себя.       — Мне жаль, — только и произнёс Хэнк и всё же выпил свою порцию скотча залпом. А Гэвин с силой сжал свой стакан, грозя раздавить его в стеклянную крошку — он ненавидел, когда его жалели. Поэтому никогда и никому ничего не рассказывал, не совершал эту ошибку до сего дня. И теперь Рид был отвратителен сам себе, до едкой тошноты и головокружения. Если Хэнк начнёт потом бросать на него взгляды, полные жалости, Гэвин застрелится у него перед глазами, чтобы больше не повадно было.       — Уже светает, — Андерсон задумчиво посмотрел в окно. Там на горизонте действительно забрезжил рассвет, медленно окрашивая небо в яркий оранжевый. — Мне нужно идти. Бен прислал сообщение, что тело какое-то обнаружили, множество ножевых. Надо посмотреть, что там…       — Ага, валяй, — бросил Гэвин и допил остатки скотча прямо из бутылки. Закусить эту горечь было нечем, так что Рид неуклюже поднялся со стула, чуть не опрокинув себя же на стол, но чудом удержавшись в вертикальном положении. Он добрёл до окна и схватил початую пачку с сигаретами. Небрежно вытряхнув одну, Гэвин несколько раз чиркнул зажигалкой и затянулся, тут же выпуская густое облако дыма. Затем развернулся, опираясь копчиком о подоконник, и принялся равнодушно наблюдать, как собирался Хэнк, как натягивал одежду, как неодобрительно бормоча, цеплял на пояс амуницию, как надевал куртку, зашнуровывал ботинки. Делал он всё это безумно медленно, настолько, что Гэвин успел докурить сигарету, а Андерсон всё ещё стоял в его прихожей.       — Рид… — сдавлено начал Хэнк, но Гэвин перебил:       — Я не собираюсь стреляться, — он небрежно махнул рукой, — не сегодня. Не ссы. А теперь съеби уже отсюда, я хочу спать.       Андерсон замешкался, будто не хотел уходить, желая сказать что-то ещё напоследок, но промолчал. Хотя Гэвин и так знал, какие слова хотел бы произнести Хэнк. И был ему очень благодарен, когда он этого не сделал, так и покинув наконец квартиру.       Гэвин ещё постоял у окна, наблюдая за просыпающимся Детройтом и пожаром восхода у горизонта. Затем окинул пустым взглядом кухню, утопающую в сумраке, и направился в спальню. У него впереди был целый выходной день, и Рид собирался проспать большую часть времени, пока организм не взмолится о хоть каком-нибудь движении. А потом… потом он пойдёт на работу. Потому что у Гэвина Рида не было больше жизни. Одно сплошное существование.

— -[XII]- —

      — Твою мать...       Когда это… существо пересекло порог полицейского департамента города Детройт, желание Гэвина выстрелить обрело физическую форму, ослепив и оглушив его на какое-то мгновение. Он слабо покачнулся, как от удара; дёрнулось нижнее веко. Рука сама потянулась к поясной кобуре, где покоился верный табельный пистолет. У Гэвина, впервые за очень долгое время, появилась чёткая цель — выстрелить в лоб этой пластиковой твари, что сверкала синим гало на виске. И он почти выполнил её. Вот только Рид забыл учесть, что механические уроды быстрые. Не по-человечески.       — Отпусти, блять! — прошипел Гэвин, когда андроид придавил его всем своим немалым весом к полу. Он завёл руки Рида над головой, легко удерживая их одной своей, второй же он выдернул пистолет из пальцев Гэвина и ловко бросил его опешившему Андерсону.       — Вам нужна квалифицированная помощь, детектив Рид, — механически произнесла тварь, слепя Гэвина треугольником на груди. Прямо в том месте, куда попала пуля. — Беглый анализ показал низкий уровень эндорфинов, ярко выраженную апатию, депрессию и суицидальные порывы. Вам не рекомендуется работать в таком состоянии. К сожалению, я вынужден доложить об этом вашему начальству. Приношу свои извинения за…       — Заткнись! Заткнись, мать твою! — заорал Гэвин, дёргаясь под пластиковой тварью, как в припадке, пытаясь высвободиться. Голос: глубокий, с небольшой хрипотцой, тягучий, как мёд. Это был его голос...       — Коннор! — крикнул Андерсон, осознав, наконец, ситуацию. Имя. Они дали этой штуке то же имя! — Отпусти его!       — Как скажете, лейтенант, — андроид опрометчиво отпустил руки Рида и в тот же момент получил удар кулаком по лицу, не успев уклониться, и повалился на пол. Рид вскочил на ноги, сжимая пальцы в кулаки. На лбу вспухла вена, глаза горели (кажется, там лопнуло несколько капилляров), дышать было тяжело, воздух казался густым и горячим, а сердце колотилось, как бешеное, грозя разорваться в любой момент, чему Гэвин был бы даже рад, лишь бы не видеть это.        Андроид же поднялся медленно и плавно, с несвойственной людям грацией, поправил рубашку, затянул галстук, затем коснулся места удара, проверяя нет ли повреждений. Диод равномерно горел синим. Для этой твари будто ничего и не произошло. Он стоял, неестественно ровно держа спину и чуть вздёрнув подбородок, усиливая чувство своего превосходства над человеком, а в стеклянных искусственных карих глазах не было ни толики жизни.       — Подожди меня в допросной, — распорядился Хэнк, подойдя ближе. Андроид кивнул и послушно исполнил указания, удалившись в сторону нужных комнат дальше по коридору. Гэвин порывисто сорвался с места, намереваясь разбить этой штуке лицо в кровавое месиво, лишь бы не видеть родные черты, россыпь родинок, любимые губы… Но в этот момент Андерсон бесцеремонно схватил его за шкирку и потащил за угол, в комнату отдыха. Зайдя внутрь, Хэнк толкнул Рида в сторону дивана, а сам закрыл дверь, отрезая их от всего участка.       — Какого хуя?! — зарычал Гэвин, снова бросаясь вперёд, но Андерсон пихнул его в плечо, заставляя соблюдать дистанцию. — Что это такое?!       — Это андроид. Киберлайф прислали его для помощи в деле девиантов, — Хэнк стоял у самой двери, загораживая собой проход и скрестив руки на груди, как истинный страж; его твёрдый прямой взгляд был направлен на Гэвина, от чего тот чувствовал себя чрезвычайно уязвимым, почти нагим.       — Т-ты вообще… понимаешь?.. — горло Рида сдавил болезненный спазм; левое запястье онемело, а грудь снова сдавило так, что перед глазами начали расплываться чёрные пятна. Пришлось ухватиться за спинку стула, что стоял рядом.       — Да, — уже мягче ответил Хэнк. — Я видел дело. А ещё я знаю, что Коннор… твой Коннор подписал донорскую карту. Там был пункт согласия на сканирование биометрических данных. Киберлайф использовали это для создания прототипа андроида-детектива. Они сказали, что это лицо идеально подходит для интеграции в общество...       — Чего, блять?! — глухо прорычал Гэвин, стискивая пальцы на металлической спинке стула. — Почему он?! Почему сюда, именно в этот участок?! Хочешь сказать, что это, блять, всё ебучие совпадения?!       — Успокойся, Рид...       — По этой сранной земле, в этом ёбанном городишке, рядом со мной ходит пластиковая тварь с лицом моей мёртвой родственной души! А ты предлагаешь мне успокоиться?! — Гэвин схватил стул, о который опирался, и со всей дури швырнул его в стену, затем опрокинул стол, разбрасывая по полу салфетки и зубочистки. — Почему?! Ответь мне, Хэнк?! Я правда заслужил это?! Или может я всё же прострелил свою ебанную голову и оказался в аду, м?! Потому что иного объяснения этой ебанине у меня нет!       — Прекращай скулить! — рявкнул Хэнк, и Гэвин правда замолчал, но только потому что воздуха не хватало на новые крики; в груди всё сжалось в жалкий ледяной комок, не позволяя даже вдохнуть нормально. Опираться больше было не на что, и Рид пошатнулся, но успел сделать несколько шагов к кухонной тумбе.       — Я пытался поговорить с Джеффри, — сказал Хэнк. — Он не идиот, тоже прекрасно понимал, к чему это может привести. Но назначение этого андроида сюда — приказ сверху. Мы ничего не можем с этим сделать. — Гэвин горько усмехнулся. — Фаулер хотел сегодня с тобой обсудить условия сделки.       — Какой ещё сделки? — устало спросил Рид, бессмысленно блуждая взглядом по ряду кружек перед собой.       — Он расскажет тебе это сам. Как раз вызывает тебя к себе, — Гэвин посмотрел на Андерсона через плечо, а тот показал ему большим пальцем назад на капитанский «аквариум». — А мне нужно идти работать. — Хэнк уже толкнул дверь, но замер на пороге: — И, Рид, я постараюсь сделать так, чтобы ты с ним больше не сталкивался. Но и сам не лезь.       Хэнк вышел. А Гэвин вместо слов стиснул пальцы, впиваясь ногтями в ладони, и, схватив случайную кружку, швырнул её в многострадальную стену. Пистолет, что отобрала пластиковая тварь, остался у Андерсона, и Рид его не вернёт назад себе, пока капитан не получит подтверждение от штатного мозгоправа, что тот в состоянии носить оружие. Гэвин примерно догадывался об условиях так называемой сделки. И уже заранее ненавидел каждое слово, что собирался вкрадчиво говорить ему капитан. Пришлось сжать зубы, прежде, чем открыть дверь и шагнуть в кабинет, чтобы не вывалить на Фаулера поток грязи и брани. Он и так ходил по краю. Его могли турнуть отсюда в любой момент. А если это случится, то все дороги для него окажутся закрыты, кроме одной...       — Сядь, — жёстко сказал Джеффри, оторвавшись от монитора терминала; он терпеливо дождался, пока Гэвин сядет в кресло, и только потом заговорил по делу. — Я уже слышал о происшествии в холле. Я готов закрыть на это глаза, Рид, потому что понимаю, что ты чувствуешь. — Гэвин только тихо хмыкнул; на запястье Фаулера красовалось два красных оборота. — Уверен, Хэнк уже ввёл тебя в курс дела. Мы не можем избавиться от этого андроида, он будет участвовать в расследовании.       — От меня вы чего хотите, м? — Гэвин склонил голову к плечу и откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. — Чтобы я молча смотрел и терпел… это?       — Нет.       — Тогда, если хотите меня уволить, скажи об этом сейчас. Потому что у меня ещё дохера работы, её надо будет либо сделать, либо кому-то передать.       — Гэвин, — Фаулер подался вперёд, поставив локти на стол, и сплёл пальцы. — Несмотря на ситуацию, ты всё ещё работаешь в полиции, потому что прошёл реабилитацию и всё это время исправно выполняешь условия нашей давней сделки: пьёшь свои лекарства, ходишь к психотерапевту. — Гэвин скривился в отвращении; с ним разговаривали, как с конченным психом. — Я ценю твои старания. Ты хороший коп, Рид. Но сейчас всё изменилось. Я понимаю, что этот андроид сильно усугубит твоё состояние, но я не могу его убрать отсюда, пока не закончится расследование. Но я могу убрать тебя.       — В каком смысле? — Гэвин удивлённо изогнул бровь. Его не собирались увольнять. Тогда что? Бессрочный отпуск, пока эта штука отсюда не свалит? Перевод в другой участок? Рид нахмурился, пытаясь просчитать возможные варианты.       — Я переведу тебя в другой отдел. На время, — Фаулер выставил ладонь вперёд, заметив, что Гэвин уже открыл было рот, чтобы возразить. — Отделу по борьбе с наркотиками не хватает людей. Ожидается крупная поставка красного льда сюда, в Детройт. А из-за этого хаоса вокруг девиантов мы не можем это нормально контролировать. С Дейвом я уже всё обсудил, он готов принять тебя. Посидишь в другом крыле, и никаких контактов с этим андроидом. Такой расклад тебя устроит?       Гэвин задумчиво пожевал внутреннюю сторону щеки, блуждая взглядом по кабинету капитана и ни за что не цепляясь. Это был неплохой шанс для него. Если получится накрыть крупную поставку наркоты, возможно, он, наконец, получит повышение. Которое ему нахер не всралось, но почему бы и нет.       — Устроит, шеф, — сдавленно ответил Гэвин, раздражённо потирая горло, что так не вовремя подвело его.       — Отлично, — Фаулер довольно ухмыльнулся. — Правда, есть ещё одно условие. Мисс Вайнс звонила, она видела этого андроида уже, он успел засветиться в новостях где-то в начале августа. А после того, как я рассказал ей о его назначении сюда, она настояла на увеличении количества сеансов. Будешь ходить к ней каждый день. Это не обсуждается, Рид.       Гэвин почувствовал, как в груди по-новой вскипает гнев. Ему пришлось вцепиться в подлокотники, чтобы не броситься на капитана в тот же момент. Он ходил на эти сеансы, как на казнь, каждый раз, снова и снова, умирая на грёбанном сером диване, от которого болела поясница. Но выбора ему особо и не предоставили. Он всё ещё должен был как-то цепляться за этот мир и своё жалкое существование, так что придётся принять условия.       — Я согласен, капитан.

— -[XIII]- —

      «Мы живые! И теперь… мы свободны!»       Революция. Самая настоящая гражданская (теперь уже точно) война развернулась на территории Детройта. Боевые действия, танки, центры утилизации. Спецназ и полиция отлавливали андроидов на улице, стреляли на поражение. Ожившие жестянки. Кто бы мог подумать, что куски пластика что-то чувствуют. А теперь… Сама мадам президент признала их право на… жизнь.       Гэвин устало хмыкнул. Он сидел на краю крыши дома, в котором жил, свесив босые ноги вниз. В пальцах тлела сигарета, приятно согревая кожу, дым клубился вокруг в танце с холодным воздухом. На растрёпанные волосы и плечи падали крупные пушистые снежинки. Куртка и ботинки лежали рядом на парапете, сверху он вытряхнул всё, что нашёл в карманах: полицейский жетон, наполовину пустую сигаретную пачку, зажигалку, карточки, ключи, телефон, пару центов и фотографию. Единственная распечатанная, закованная в прозрачную пластиковую упаковку, защищающую её от повреждений и времени. Гэвин не смотрел на неё, он наблюдал за городом. Со стороны Харт-Плаза в небо уходил чёрный столб дыма. Ещё пару часов назад оттуда доносились выстрелы, но сейчас воцарилась вымученная тишина.       Холодный ветер забирался под кофту, царапая кожу ледяными когтями, заставляя покрываться мурашками и крупно дрожать, но Гэвин упрямо не сдвигался с места. Он давно привык к холоду. Ему нравился снег. То, как кружились вокруг идеальные маленькие фигурки изо льда, как оседали на землю, покрывая город чистым белоснежным покрывалом. Это успокаивало.       Гэвин вытянул руку, чтобы поймать несколько снежинок. Они мгновенно растаяли, смешиваясь с ещё тёплой кровью на ладонях. Рид снова затянулся, но уже не ощущая вкуса табака, просто потому что сигарета всё ещё не кончилась, и услышал позади себя шаги. Лёгкие и осторожные. Под ботинками незваного гостя хрустел снег, и Гэвину совсем не нравился этот звук, но он промолчал. Даже не повернулся. Он знал, кто к нему пришёл.       — Детектив? Вы позволите? — тихий голос с нотками обеспокоенности. Имитация или настоящая эмоция? Гэвин уже ни в чём не был уверен. Он махнул рукой, давая молчаливое согласие приблизиться, что андроид и сделал. Он встал слева, склонился над горкой личных вещей Рида, с любопытством разглядывая их. Гэвин скосил на него взгляд, и в груди тут же защемило так, что Рид согнулся, сжимая в пальцах кофту на груди. Пришлось отвернуться; удерживать сигарету в дрожащих руках стало сложно, так что Гэвин затянулся в последний раз и щелчком запустил её в полёт с крыши.       — На кой хер ты сюда припёрся, жестянка? — совершенно безэмоционально спросил Рид, хотя ответ он и так знал. Ветер усилился, и холод стал ощутимее; Гэвин обхватил себя руками, потирая ладонями предплечья, пачкая ткань в собственной крови. Всего несколько минут назад он не ощущал его так явно.       — Я… — андроид замешкался, переступая с ноги на ногу. Нервничал? — Я беспокоился о вас. Это правда. Лейтенант Андерсон… Хэнк мне всё рассказал. — Гэвин хмыкнул; он не сомневался, что при любом удобном случае старик разболтает эту душещипательную историю первому встречному. — Мне жаль.       — Мне не нужна твоя жалость, — не скрывая своего презрения, произнёс Гэвин, до боли сжимая пальцы, так, чтобы синяки точно остались.       — Я не жалею вас, только сочувствую утрате. И… приношу свои извинения. То, как поступил Киберлайф — ужасно. Этому нет оправдания. И я...       — Это не твоя вина, — неожиданно даже для себя сказал Гэвин, вновь ловя ладонью снежинки. — Ты просто носишь его лицо, но ты не он. Никогда им не будешь.       — В-ваша рука…       Гэвин спохватился, закрывая правой ладонью запястье, и раздражённо прорычал сквозь зубы:       — Не твоё дело, жестянка! Отъебись уже от меня!       Но вместо того, чтобы уйти, андроид подошёл ближе, изящно перекинул ногу через парапет и уселся рядом. Гэвин охренел от такой наглости. Он уже открыл было рот, чтобы вылить на андроида поток оскорбительных ругательств и может даже втащить для профилактики, но тот вдруг заговорил, а у Гэвина из головы выбило всё, что он планировал высказать:       — Я ощутил это тогда, на Иерихоне, когда принял решение сломать стену, когда освободился, стал девиантом. Странное… чувство. Вот тут, — он ткнул пальцем себе в грудь, чётко посередине светящегося синим треугольника. — Я не смог его идентифицировать. Не смог понять. А позже обнаружил это. — Андроид вытянул руку, задирая рукав пиджака, чтобы продемонстрировать левое запястье. И пять голубых оборотов. — Я посмотрел в сети, что это. Связующая нить, родственные души. Но у андроидов такого прежде не наблюдалось. У нас ведь нет ни души, ни родства. Однако я уже видел эти нити. У Маркуса, белые. У других красные и чёрные. Они появляются с момента девиации. Но ни у кого не было таких, голубых. А когда лейтенант рассказал мне, я понял… И, после того, как всё более-менее утряслось, попросил Хэнка привезти меня в вашу квартиру. Но вас там не оказалось, мы обнаружили только полнейший разгром. Лейтенант хотел уже вызвать кого-нибудь, потому что предположил, что вы всё же покончили с собой, но я… почему-то знал, где вас искать. Словно нас что-то связывает... — Андроид замолчал на пару секунд, сцепив пальцы на коленях. — Вы правы, я не выбирал это лицо, у меня не было иного варианта, даже права на него. Но… я подумал, что…       — Что ты подумал, м?! — не выдержал Гэвин. — Что мы сможем стать парой?! Будем за ручки держаться, целоваться украдкой в участке, будешь мне завтрак готовить, пока я сплю после тяжёлой смены, трахаться будем до изнеможения?! Ты подумал, что сможешь заменить живого человека, которого я любил, только потому что рожей похожей вышел?! Или, может, потому что у нас нитки вдруг стали голубыми?!       Гэвин замолчал, потому что перед глазами уже начало темнеть от нехватки воздуха. Изо рта вырывались клубы пара, босые ноги совсем закоченели, и пальцы потеряли чувствительность. Рваная рана на правом предплечье, которую он получил пробираясь по улицам Детройта к своему дому во время боевых действий, тоже уже не беспокоила его. Тело ощущалось, как чужое. Голова разрывалась от боли, рёбра стянулись в груди, как корсет, не давая нормально дышать.       Андроид смотрел на него. Глаза в глаза. И Рид видел, как по контуру карей радужки пляшут огоньки. Это не просто две стекляшки с линзой, камерой и бог-знает-чем-ещё внутри. Это живые глаза. И в них читались эмоции, которые андроид всё ещё не научился сдерживать и скрывать. Сейчас там плескалось искреннее непонимание и, может, даже обида. Он поджал губы, нахмурился, бегая изучающим взглядом по лицу Гэвина, будто пытаясь там что-то отыскать. А Гэвин уже нашёл — россыпь родинок. В том же месте.       Гэвин не понял, что им двигало в тот момент, но он резко подался вперёд, схватил андроида за галстук и, притянув к себе, прижался к его прохладным губам. Поцелуй получился безвкусный, сухой, заторможенный. Неживой. Андроид не двигался, никак не реагировал, руки его по-прежнему лежали на коленях. Гэвин бессильно зарычал и оттолкнул его от себя, краем глаза замечая вспыхнувший красным диод. На лице андроида застыло странное выражение: не то жалость, не то… надежда? Гэвин скривился и отвернулся, не в силах больше выдерживать эту битву взглядов.       — Уходи, — устало произнёс Рид. — Я тебе не нужен. Голубой не красный. Разберёшься сам, ты у нас типа умный. Вот и пиздуй, подумай где-нибудь подальше отсюда...       — Гэвин…       — Я сказал, пошёл нахуй отсюда! — рявкнул Рид.       — Хорошо. Как скажете, — безэмоционально произнёс андроид; он снова изящно перешагнул парапет и направился ко входу в дом. Гэвин считал его шаги, а когда услышал, как хлопнула дверь, то потянулся к пачке с сигаретами, чиркнул зажигалкой. Выдохнул, позволяя дыму окутать его лицо, от чего глаза сразу защипало. Большой палец любовно огладил гладкую поверхность фотографии. Гэвин не смотрел. Его взгляд приковал кружащий вокруг снегопад. На горизонте всходило солнце. С высоты крыши на город открывался чудесный вид, и Гэвин пожалел, что раньше сюда не приходил.       Руку оттягивала приятная тяжесть, надёжная. Указательный палец привычно лёг на спусковой крючок, а холодное дуло коснулось подбородка. Он слишком долго это всё откладывал, с пустой надеждой, что сможет сдержать обещание. Ведь с самого начала знал, что ничего не выйдет. Ему нужно было сделать это сразу.       Гэвин закрыл глаза. И нажал на спусковой крючок.       Щёлк...