No more tears

Чимин ненавидит больницы: посещение их подобно пытке. Мерзкий запах лекарств, монотонный писк приборов и ненавистный белый цвет. Почему все считают черный-цветом смерти? Белый цвет ослепляет, вскрывает вены острым лезвием. Это конец. Чимин боится умирать, а оттуда и ненависть к этому цвету. Глаза не открываются и их приходится, в буквальном смысле разлеплять пальцами. Тошнотворный запах медикаментов забивается в нос, вызывая рвотный рефлекс и Пак обязательно проблевался, если бы не мысль о ребенке. Он вскакивает с кровати, подбегая к зеркалу на стене. На нем больничная роба белого цвета и как оказалось нижнее белье. Ощупывает живот и вздыхает с облегчением. Позади открывается дверь. В палату заходит толпа и Чимину становится дурно. Их всего пятеро, но омеге кажется, что в два раза больше. Он проходит к кушетке и садится на ее край. — Почему я здесь? — Ты не помнишь? — вкрадчиво спрашивает Тэхен. Конечно он все помнит, просто хочет проверить, что они ему скажут. Отрицательно мотает головой и вопросительно смотрит на омегу. — Ты переволновался и отключился. — тихо говорит Минхо, поглаживая большими пальцами лежащие на его талии руки Чона. — Что он здесь делает? — вопросительно изгибает бровь, поглаживая выпуклый живот. — Спроси у себя, хён, — улыбается Тэхен, явно намекая на последние слова перед тем, как омега потерял сознание. — Я думаю, что ему все-таки нужен второй шанс. С этими словами парни выходят из палаты, оставляя Юнги и Чимина наедине. Пак боится поднять взгляд, боится посмотреть ему в глаза, потому что знает, что не в силах будет оторвать взгляд. А как хочется побыть какпризным ребенком, чтобы любимый альфа делал все, чтобы вымолить прощение. — Мин-ни, я подойду? Омега вздрагивает, едва заметно кивает и задерживает дыхание, когда Юнги останавливается в несколькольких десятках сантиметров от него. Чимин поднимает взгляд, и, ой как зря, ведь сразу попадает в плен любимых карих глаз. Мин тепло улыбается и садится на корточки, чтобы смотреть на парня снизу вверх. Кладет широкие ладони на сведенные колени младшего, шумно вздыхает и тихо начинает. — Я действительно не заслуживаю прощения. Ты отдал мне свое хрупкое сердце, а я, как последняя тварь разбил его. Его можно склеить, но оно уже не будет прежним, правильно? Я хочу верить, что ты и правда дашь мне второй шанс, я хочу вновь заслужить твое доверие. Мне больно. Мне с таким трудом дался твой уход и я не хочу отпускать тебя вновь. Ты ведь любишь меня? Я люблю. Так сильно: от дрожи в коленках до желания порвать всех и вся, кто посмеет обратить на тебя свое внимание. Почему отпустил тебя? Я не знаю. Я такой дурак, Чимин-ни. Я хочу засыпать и просыпаться с тобой, хочу делить с тобой горе и радость, хочу... Мин осекаетя и поднимает взгляд. По щекам омеги текут слезы. Как же альфа ненавидит, когда его истинный плачет. Встает на ноги, поднимает Чимина. Убирает выбившуюся прядку пепельных волос за ухо, всматривается в заплаканные глаза, стирает соленые дорожки со щек большими пальцами, останавливает взгляд на искусанных губах. Подается вперед, оставляя между ними всего несколько жалких сантиметров, так, что чувствуется чужое дыхание. Поднимает глаза, как бы спрашивая. Не видя сопротивления прижимается холодными губами к чужим. Не целует, просто прижимается, боясь спугнуть. Чувствует несмелое движение губ навстречу, то, как скользят чужие маленькие ладошки по животу, останавливаясь на груди, своими ладонями скользит по плечам, оставляя их на талии. Чимину страшно. Он так сильно хочет довериться, но боится. Он так сильно хочет верить Юнги, но если тот лжет. Омега не переживет еще одного предательства. Но он дает ему шанс на то, что все будет хорошо, сейчас отвечая на его касание губ своими. Мин отстраняется, не превращая обычное касание губ в нечто большее. Альфа хочет заслужить прощение. Очень сильно. — Я люблю тебя, Чимин-ни. Люблю так сильно. Порву каждого, кто посмеет просто посмотреть в твою сторону, слышишь? — рычит Юнги, вглялываясь в любимую радужку. Чимин расслабленно смеется, гладит истинного по крепкой груди и шепчет, тихое, но слышимое Юнги: — Я тоже... Пак Чимин Мин Юнги верит.       The end.