Объясни, хён.

- Хён, нам надо поговорить. Тэиль отрывается от утреннего чтения новостей в своем телефоне и поднимает голову на стоящего перед ним донсена. Вид у Марка, мягко говоря, не очень: он весь растрепанный, очень неуверенно мнется и почти не поднимает на старшего глаз, видимо, ему не просто было подойти с этим разговором. Тэиль осматривает младшего с головы до ног и вскидывает брови, мол, давай, рассказывай, я уже полминуты как внимательно слушаю. Марк же как-то испуганно косится на него исподлобья, теребит в руках край широкой домашней футболки, но разговор так и не начинает. - Ну? Я слушаю, - не то чтобы Тэиль был очень нетерпеливым, но у него остывает кофе и уже погас экран телефона, а Марк все никак. У них редко выдавались настолько спокойные дни, когда не было съемок с утра пораньше, и тренировки были отменены, только выступление на вечернем музыкальном шоу, до которого еще уйма времени. Внезапную возможность отдохнуть каждый тратил по-своему: Донхек с Ютой подались в горы, Тэён, Доён, Джонни и Джэхен уехали шопиться, Чону и Сычен поехали в парк развлечений с Тэном и Лукасом, свалил даже менеджер-хён, сказав, что жена грозится с ним развестись, если он не поможет ей выбрать обои. Тэиль сначала хотел составить компанию Чону и Сычену, но потом решил, что ленивое утро в компании только смартфона и кофе – то, о чем он давно мечтал, и никуда не поехал. А Марк, замахавшись от параллельных промоушенов с Дримами и Иличиль и ведения музыкальных шоу, попросту остался отсыпаться. - О чем ты хотел поговорить? – кажется, у Тэиля в голове уже работает секундомер, который показывает, что они молчат вот так уже почти три минуты. Не то чтобы старший был против компании Марка, но напряженная тишина ему точно не нравилась. - Ну... Это… О тебе, - Марк все еще не поднимает глаза, а Тэиль пытается заглянуть ему в лицо и прочитать мысли, чтобы хоть что-то понять, - И... Обо мне… - Марк виновато поднимает глаза. Тэиль снова вскидывает брови, мол, продолжай, я все еще ничего не понимаю. Единственное, что старший понимает, так это что Марк очень нервничает. - Что-то случилось? И тут Марк выпаливает все на одном дыхании: хён, я ничего не понимаю. Ты лапаешь меня за зад. Иногда обнимаешь, но так делают все мемберы, а лапаешь ты только. Ну еще Тэён-хён раньше пытался меня поцеловать, но он наигрался за пару месяцев, и мы поговорили, и он сказал, что это шутка. А у тебя не похоже на шутку. Ты меня уже почти два года лапаешь, да все сильнее, так что у меня скоро твоя рука в заднице начнет застревать, я ничего не понимаю, хён, объясни, хён, я не знаю, что думать, хён. Я не пойму, как ты ко мне относишься, хён, и зачем ты это делаешь, это все очень странно. Марк запыхался и покраснел во время своего монолога, и к его концу в краю своей футболки сделал дырку. Снова опустил глаза виновато, но потом обратно их поднял, и серьезно смотрит на хёна, мол, я жду ответа и объяснений. Слушая донсена, Тэиль несколько раз менялся в лице: то округлял в удивлении глаза, то хмурился. В конце он поставил на стол свой давно уже холодный кофе, отложил давно погасший смартфон и встал со своего стула, оказавшись в двадцати сантиметрах от лица младшего, положил руку ему на плечо и с мягкой улыбкой сказал: - Все просто. Ты мне нравишься. Марк захотел провалиться сквозь землю. Тэиль подошел еще чуть ближе. - Если тебя это волновало, почему не спросил раньше? Чем ближе Тэиль подходит, тем сильнее лицо младшего заливается краской. Он снова не поднимает глаз. Поэтому хён берет его подбородок двумя пальцами, и поворачивает к себе, заставляя смотреть в глаза: - Все в порядке? Если что-то тебя не устраивает, ты можешь просто сказать. Марк снова отводит глаза. - Хён… Ну… Я уже не маленький… Когда ты меня трогаешь… - Ты возбуждаешься? Марк испуганно округляет глаза и шарахается от старшего на метр назад, становясь краснее волос Тэиля, а хён заливается смехом. Кажется, Марк за такую реакцию обижается. Тэиль снова подходит, кладет руку младшему на шею и смотрит в глаза: - Ты мне нравишься, - повторяет, - Как ты смущаешься, нравится, - довольно улыбается, гаденыш, - И задница твоя нравится. Кажется, Марк собирается закипать от злости и смущения, но теряется, когда хён продолжает: - И я знаю, что тоже тебе нравлюсь. Марк опускает глаза, злится, смущается, но молчит. Тэиль продолжает: - Я ведь прав? – заглядывает в глаза, - Ты нравишься мне, я нравлюсь тебе, - свободная рука хёна опускается на излюбленное место старшего – на задницу Марка, - Так может не стоит усложнять? Мы оба уже взрослые люди, - улыбается хищно. Марк краснеет и пытается отойти назад, но все же спрашивает: - Что ты имеешь ввиду? Тэиль толкает его назад и прижимает спиной к стене (на лице Марка застывает ужас и паника). Проводит рукой по щеке младшего, снова мягко улыбается и наклоняется к самым его губам: - Это, - шепчет хён, обдавая губы младшего горячим дыханием и целует. Тэиль целует Марка осторожно, легко и нежно, еле касаясь его губ своими. Марк находит губы хёна невесомыми как крылья бабочки, уютно-теплыми, мягкими-мягкими. Марк боится и волнуется, потому что только что наговорил всякой чуши, и потому что никогда не целовался и может сделать что-то не так, а хён ему и вправду очень-очень нравится. Марк нервничает, но, встречая губы старшего, почему-то успокаивается, расслабляется, приоткрывает рот, обвивает плечи руками и пытается отвечать. Хен весь такой домашний, его волосы пахнут утренним душем, а губы – утренним кофе, на нем мягкая домашняя футболка, которую Марк мнет руками на его плечах, и младшему все это нравится-нравится-нравится. Тэиль успокаивающе гладит донсена по спине и прижимает к себе крепче, делая поцелуй более настойчивым. Старший пускает в ход язык, и Марк тут же повторяет, отвечает, и их поцелуй становится совсем взрослым и развязным. Когда Марк начинает тереться пахом о пах Тэиля, приходит черед хёна волноваться. Когда он называл Марка взрослым, это был скорее сарказм, и он никак не ожидал такого быстрого развития событий. Но он не хочет останавливаться, и мнет ягодицы донсена в руках, ловя губами его стон. Младший разрывает поцелуй и утыкается носом в шею хёна, прижимаясь к нему всем телом, и старший отчетливо чувствует возбуждение разгоряченного мальчика. Тэиль подхватывает Марка под бедра и паркует его на стол. Припадает губами к шее младшего, водя языком по чувствительной, еще детской коже. Младший запрокидывает голову и хрипло стонет, путая пальцы в волосах старшего. Тэиль ведет носом за ухом младшего, восхищаясь тому, какой он нежный, теплый и чувствительный, прикусывает мочку, отмечая про себя, что с каждым разом стоны становятся все выше и отчаянней. Марк бьется и извивается в его руках, сгорая от слишком сильных новых ощущений, ему сносит крышу. Он обхватывает талию старшего ногами, и прижимается еще плотнее, крупно дрожа и всем своим видом прося большего. Хён снова подхватывает его под бедра и уносит в сторону спален. Тэиль приносит младшего в его же с Доёном комнату – она ближе всех и у них двуспальная кровать – выбор очевиден. Он роняет младшего на одеяла и падает сверху – Марк прилип к нему, как коала к дереву, и отлепить его вряд ли когда-нибудь получится, но старший и не против. Он крепко целует парня в губы, потом переходит на щеки, потом по шее вниз, к ключицам. Он знает, что нельзя быть замеченными, но не удерживается и оставляет маленькую метку, там где ключица переходит в левое плечо – этого не будет видно, если Марк не будет ходить в таких широких футболках, как та, что на нем сейчас. Тэиль оставляет там маленький засос, тут же зализывая ранку, и ведет дорожку из поцелуев дальше, к мягкому круглому плечику, так же торчащему из выреза сбившейся слишком растянутой футболки. Тем временем руки старшего забираются под нее снизу, изучая бока и подтянутый животик. Марк извивается на простынях, тяжело дыша и царапая спину хёна сквозь футболку, он не знает, куда себя девать от лавины новых невероятных впечатлений. Он знал из книг и фильмов, что это должно быть круто, он даже писал об этом песни, но он и представить не мог всего спектра вспыхнувших эмоций. Он рефлекторно толкается бедрами вперед, и у старшего срывает тормоза. Тэиль ведет руками выше, по груди, задирая футболку, и стягивая её совсем, Марк ослабляет объятья, позволяя избавить себя от мешающего предмета гардероба. Младший тянется к хену, дрожащими от нетерпения руками пытаясь раздеть и его, и Тэиль не помогает ему, ибо выглядит это очень интимно и трогательного. Старший хотел продолжить, когда они останутся совсем без одежды, но не выдерживает, когда они лишаются только футболок и припадает губами к груди Марка. Он очень красивый, стройный и чуть подкачанный, у него мягкая и белая кожа, а еще он очень-очень сладкий, и Тэиль не может отказать себе в удовольствии снова и снова в этом убеждаться. Руки блуждают где-то по ребрам, а губы ведут мокрую дорожку все ниже, по впалому животу. Марк весь дергается и звонко стонет, ему уже плохо, он не может, не может выносить все это. Бабочки в животе разом дохнут под губами хёна от ядерного взрыва, и Марк еле держится, чтобы не последовать их примеру. Когда язык Тэиля доходит до кромки домашних штанов, Марк дырявит ногтями плечи хёна и задыхается. «Сейчас или никогда» - в голове старшего, и больше ничего, ни логики, ни мыслей о том, как они будут жить дальше. Он одним рывком лишает Марка штанов и белья, и делает тоже самое со своей одеждой. Отстранившись, чтобы раздеться, Тэиль оглядывает Марка с ног до головы: взъерошенный и раскрасневшийся, мальчик тяжело дышит на простынях, его взгляд не фокусируется, сквозь пелену возбуждения пытаясь найти хена и понять, почему тот остановился. Весь мокрый и горячий, такой юный и никем еще не тронутый, отдающийся ему, только ему, целиком и полностью – Тэиль сходит с ума. Собирая остатки разума в кучу, Тэиль судорожно осматривает комнату – нужна смазка. Взгляд падает на какой-то крем на тумбочке Доёна, и он тянется за баночкой, нависая над Марком. Откручивает крышечку и густо мажет пальцы, снова целуя донсена в губы, чтобы тот не остыл. Отрываясь от губ, мажет языком по шее и кусает за ключицу до крови. Марк шумно выдыхает и зарывает пальцы в хёновых красных прядях, прижимая его ближе, и снова обвивает ногами его талию. Тэиль чистой рукой мнет маркову ягодицу, немного боится вводить в него пальцы – им так чертовски хорошо сейчас, и ему не хочется его пугать, не хочется все это рушить. Но Марк требовательно толкается бедрами вперед, и Тэиль понимает, как сильно они оба хотят продолжения. Марк слишком возбужден, и почти не чувствует первого пальца. Тэиль же ощущает, как узко и горячо в донсене и готов кончить уже от этого. Не прекращая целовать, чуть погодя он добавляет второй палец, и Марк слегка вздрагивает, но не отстраняется, тяжело дышит и дергано царапает старшему плечи. Тэиль горит от нетерпения, но двигает пальцами медленно и аккуратно, они слишком далеко зашли, и у него теперь нет права на ошибку. Горячо целуя младшего в губы, хён вводит и третий палец, заглушая собственным ртом чужой стон, толкается рукой глубже и чаще. Тэиль снова ведет языком по шее, и немного удивляется, когда над ухом слышит звонкий стон, а за ним тихое «еще». Толкнувшись пальцами еще пару раз, он вынимает их, понимая, что уже пора. Найдя рядом на одеяле все ту же баночку с кремом, Тэиль густо смазывает член. Он волнуется, но желание все же сильнее. Он водит руками по ягодицам донсена, касается липкими пальцами вокруг розовой сжимающейся дырочки, уже готовой ко входу и такой манящей. Марк дергает бедрами и недовольно стонет. Тэиль дрожит от нетерпения и волнения за младшего и приставляет головку к отверстию. Сжимает бедра и медленно-медленно входит. Марк рвет ногтями простыни и перестает извиваться, судорожно выдыхая. Войдя наполовину, Тэиль наклоняется и целует Марка в щеку, а потом еще раз, шепчет что-то вроде «все будет хорошо» и «потерпи немножко, малыш», слизывает выступившие соленые слезинки с уголков глаз. В этот момент, несмотря на все желание, на первый план выходит какая-та безграничная нежность и трогательная забота, и Тэиль вполне готов прекратить, если Марк попросит. Он целует, целует, целует, вкладывая в прикосновения все любовь, которая в нем есть, и медленно-медленно начинает двигаться. Марк молча тяжело дышит и до крови царапает плечи Тэиля. Тот успокаивающе гладит пальцами круглое плечико, а другой рукой гладит бедра и член младшего. Целует в шею, облизывает прокусанные до крови губы, шепчет, что любит, и двигается, с каждым толчком входя все глубже и толкаясь резче. Еле ощутимо меняет угол, ищет то положение, в котором Марк снова сможет расслабиться. Марк срывается на очень громкий и хриплый стон. Зарывается руками в волосы хёна и подается бедрами вперед к новым толчкам. Тэиль выдыхает и расслабляется. Только сейчас он переключается на собственные ощущения – до этого он целиком и полностью был сосредоточен на состоянии и реакции Марка. Ощущения валятся на него все разом: как узко внутри мальчика, и как сильно колечко мышц обхватывает его член, как горячо и рвано дышит младший ему на ухо, как громко и звонко он стонет, как крепко обнимает, всем телом доверительно прижимаясь к старшему. Тэиль чуть отдаляет лицо, чтобы взглянуть на Марка – он весь мокрый и горячий, такой открытый и, как странно бы ни звучало, такой невинный сейчас. Он отдался хёну без остатка, и не только физически, он доверяет каждому его движению, даже если тот делает больно, и только сильнее прижимается, ища защиты и выражая этим простым жестом всю свою чистую юношескую любовь. Тэиль целует его в губы – медленно, нежно, вкладывая в каждое своё движение «спасибо за то, что ты есть» и « я тебя очень-очень люблю». Потом они срываются на бешеный темп и кончают, пачкая друг друга и простыни.Тэиль выходит, и они долго-долго лежат рядышком, обнимаются и лениво мажут друг по другу губами, взглядом снова и снова повторяя «я люблю тебя». А на следующий день Тэиль снова лапает Марка за задницу.