Катарсис

Дорогая, если бы ты только позволила мне проникнуть в твои объятия и забрать всю боль из груди твоей, отогреть маленькую Герду, что застыла внутри твоего тела. Когда я прикасаюсь к тебе, то чувствую искорки страха, боли и крика, которые ты прячешь, прячешь, прячешь… Сундук твой — ящик Пандоры — болью наполненный, слезами обмытый, обожженный рыком зверя, истерзанного, страстного, волнующего кровь и плоть; тревожащего рассудок безумца, гения, меня, — больного, нищего, никчемного; скованного любовью к тебе. И я стою среди этого жестокого мира один, смотрю на отца и мать, но их серый гранит мне даже не кивает, тянет саван их призрак, дух их лживой любви и искренней ненависти; Бог надо мной хохочет, хрустит попконом, говорит, мол, да что ты, сына, выдержишь! разве это первая битва твоя, с потерями лиц, крови и тела? Он кладет мне в руку гусиное смятое перо, а врагу моему меч дарит стальной, что свистит, рассекая воздух и слезы не роняет, убивая мать мою проклятую уже в который раз. Но, Боже, кричу ему, оставь отца мне на земле, чтоб было кому боль свою выкричать, выплакать, ведь я слабак! А Бог, колу потягивая через соломинку, смеется: — ты дурак! Говорит, мать твоя сама преклонила колени перед сталью, перед своим мучителем, за что голова ее легко с плеч слетела, и, улыбаясь, ударила тебя под дых. Берегись, говорит Бог, меч отца твоего страшен и окровавлен. Скоро придет за тобой; станешь ты перед ним, протянув ладони в мольбе, а он, бросив в тебя стакан горючего, скажет, мол, сын мой, мать твоя была змеей подколодной, ведьмой, евшей умы и болью врезалась в твое сердце. Скажет, мол, я безоружен пред тобой, сын мой, и бросит меч на землю, орошая ее кровью родной. И сердце спокойно, и я ему верю. Отец, ведь ты не убийца! Бог дает мне пинка, кричит, что жизнь моя в его руках. Я поднимаю глаза, тяну вновь руки к отцу, и огонь с его пасти звериной меня сжигает; он дракон, монстр, жизнь поглощающий, и я, в огне горящий, хватаю меч с материнской кровью и, рыком захлебываясь, вонзаю в его пустое междуреберье. Он взрывается, стонет и падает, пеплом осыпаясь на землю к матери моей родной. И я кричу, дорогая, родная, дай льда своего глыбу, чтоб жар остудить в моей голове. Ведь я победитель! Падаю на землю, руки окунаю в кровь и пепел, начиная дышать огнем…