Праздник к нам приходит

…Наступила осень. Вернее, не так — осень шла уже второй месяц, и учебный процесс в Гейдельбергском университете шёл вместе с нею — наступил октябрь. Хотя если уж быть совсем точным, согласно национальному характеру местных жителей, октябрь перевалил за середину. Джонатан Крейн относился к этому времени года, скажем прямо, неоднозначно. С момента его эмиграции уже прошло достаточно времени для адаптации, и, надо сказать, осень в этой стране не вызывала в его душе столь неоднозначных ассоциаций, как осень на исторической родине. Никаких дурацких тыкв. Никаких дурацких игрищ с переодеваниями (карнавальные шествия тут проводились в другое время года и несколько в другой форме). И, last but not least, никаких долбаных КУКУРУЗНЫХ ПОЛЕЙ!!! Спасибо Тому-Которому-Там, местная сельскохозяйственная промышленность как-то обходилась более традиционными для континентальной Европы агрокультурами. К тому же, до сих пор участие профессора в проходившем чуть ранее по календарю Октоберфесте было чисто номинальным — после того, как разгневанный Отто, стараясь использовать социально приемлемые выражения, объяснил-таки Герхарду, что их общий друг и коллега имеет слишком хрупкую конституцию и неустойчивое состояние здоровья, чтобы участвовать в этом празднике «на полную катушку», а также является слишком ценным рабочим кадром, чтобы позволить ему безвременно скончаться от традиционного количества употребляемого пива, не говоря уже о традиционных же закусках. Таким образом, после завершения Октоберфеста Джонатан Крейн вздохнул с облегчением, решив, что уж теперь-то до наступления рождественских каникул от него точно отстанут. …Но он несколько ошибся. — Отто, а разве в информационном письме было указано, что на эту конференцию в Гессен нас повезут именно автобусом? — Честно говоря, не помню уже, а что вы, друг мой, имеете против автобусов? Или вы думали, что за нами пришлют вертолет? Тут ехать совсем не долго. — Ну, не то чтобы я имел что-то против автобусов как таковых, но… там ведь придется смотреть в окно! — Строго говоря, это не обязательно, Джонатан. Если вы боитесь, что вас укачает, могу предложить леденцы… — Нет, спасибо, я как-нибудь без ваших лимонных долек обойдусь! …Главная засада была в том, что шоссе проходило в основном посреди ПОЛЕЙ (на его счастье, не кукурузных). За это время Крейн успел пару раз сделать вид, будто решил вздремнуть, мысленно проспрягать все известные ему немецкие глаголы, и даже рассосать пару навязанных ему фон Келиусом леденцов (как ни странно, не лимонных). Необъяснимая тревога стала постепенно проходить. «По крайней мере, до сих пор по пути, среди всех этих полей, не встретилось ни одного пугала», — подумал было он. — А вот там, откуда я родом, в это время сейчас вовсю празднуют Кирмес, — вдруг раздался позади него раскатистый бас Фридриха Бауэра, их коллеги с философского факультета, которого Крейн уже ранее неоднократно встречал в гостях у Отто. — Нет, коллега, — перебила его Луиза Лифшиц, преподаватель культурологии с их факультета, — у вас, в Дармштадте — это так, по-скромному отмечают, а вот у нас под Дюссельдорфом Кирмес празднуют действительно как положено… — Кем положено? — невинно поинтересовался Отто, не зная, во что ввязывается. — Народом, конечно же! — профессор Лифшиц, будучи натурой увлекающейся, тут же села на любимого «конька». — Каждый год празднуем минимум три дня, а то и дольше! Главного «виновника торжества» за две недели заранее, как положено, «хороним», а в разгар праздника откапываем, наряжаем, даём в руки бутылочку отборного шнапса, с торжественной процессией несём через всю деревню, и привязываем к самой верхушке украшенного гирляндами и фруктами дерева Kirchweihbaum, ну, а там уже начинаются танцы. конкурсы… — Ну, Луиза, это мы и так все знаем, не вчера родились, — пытался было унять велеречивую коллегу Бауэр, но та не унималась: — А потом, наконец, Кирмеса закапывают снова в землю! — Вместе со шнапсом? — приподнял изогнутую бровь Штолле. — Ну конечно! А также с осколками стаканов и объедками от пиршества! Это символизирует благодарность Высшим Силам за урожай и намерение в наступающем году избавиться от дурных привычек… — Простите, профессор Лифшиц, а кто он — тот загадочный Кирмес, которого таскают туда-сюда, а затем хоронят? — вдруг будто очнулся ото сна Крейн, до этого слушавший беседу вполуха. — Ах да, вы же иностранец, — всплеснула руками Луиза, обернувшись к Крейну. — Кирмес — символ праздника — это огородное чучело. Пугало. Ой, что с вами? Эй, водитель, остановите автобус, у нас тут профессору плохо… -…А ещё у нас этот день совпадает с днём памяти святого покровителя города — Апполинария Равеннского, — полчаса спустя, когда автобус возобновил свой путь, Крейн (уже общими усилиями пассажиров приведенный в чувство), сидя в соседнем с Отто кресле, рассеянно слушал, как Бауэр рассказывает Штолле и остальным заинтересованным лицам о своей малой родине, одновременно жуя насильно всученную ему фон Келиусом плитку шоколада. — Ну как, друг мой, уже пришли в себя? — В себя…- эхом повторил Крейн, глядя в окно, вернее, будто сквозь него, куда-то в пространство. -Спасибо, Отто, я уже в порядке. Вот только не уверен, куда именно я пришел: в себя или куда-то ещё, — он отметил с горечью про себя, что сейчас звучал как Джервис, хотя сам же раньше подтрунивал над последним за его заумно-безумные сентенции. — Есть многое на свете, друг мой Джонатан, — загадочно подмигнул ему фон Келиус. — Но, я считаю, хорошо, что в результате всего вы пришли именно сюда. Я рад, что обрел друга в вашем лице. А насчёт Кирмеса не беспокойтесь, — перешел он на заговорщицкий шепот. — Своего-то вы уже похоронили. А это немаловажно, уж поверьте. Кстати, если хотите, на обратном пути можно взять такси. — Да нет, зачем тратить лишние деньги, — наконец-то заговорил уже нормальным тоном Крейн. — Я уже практически привык к вашим пейзажам. Чего, правда, не могу сказать о ваших национальных спиртных напитках… — А их вам никто и не предложит, — прогудел со своего места Штолле. — После того разноса, что в прошлом году устроил мне этот господин в кресле слева от вас из-за вашей внеплановой госпитализации, теперь вам ничего крепче сидра не подадут! Уж об этом я позабочусь! А будете делать такое сложное лицо-вообще всю командировку будете пить один ЧАЙ! — Никаких понятий о личных границах, а ещё декан психологического, заметьте, факультета, — пробормотал Крейн, уже практически беззлобно. Остаток пути он провел без единой мысли об осенних праздниках и сопутствующих им атрибутах…