эти глупые цветы.

      Мака смотрит на цветы, проросшие прямо из-под асфальта, пробившиеся на свет каким-то непонятным чудом, и не может вспомнить их названия.       Ох черт… Я же собирала их вместе с мамой, когда была маленькая, как я могла забыть.       Тело не хочет шевелиться, прибитое к земле несколькими прицельно брошенными лезвиями, вошедшими настолько глубоко, что Соул уже изодрал себе руки в кровь, пытаясь помочь. Пытаясь вытащить, выкинуть, унести ее туда, где помогут, но попытки тщетны.       Глупый Соул.       Мака пытается улыбнуться.       Совершенно не больно. Нет каких-то глупых сожалений, «я бы еще столько успела» или «я многое не сказала». Почему-то ничего этого нет. Только назойливая мысль в голове.       Как же называются эти глупые цветы, до которых можно дотронуться кончиками онемевших пальцев.       — Ну надо же… — хрипит она, переводя взгляд с цветов на Соула, который, даже и не думая сдаваться, пытается хоть как-то помочь. Это не его вина, что битва закончилась так, но это душит его, разрывает изнутри, потому что это он не защитил своего Мастера. Глупого Мастера, который в очередной раз решил влезть в самое пекло. — Никак не могу вспомнить.       — Что?.. — непонимающе смотрит на нее Соул, размазывая по лицу кровь и слезы.       — Цветы. Не могу вспомнить название. Такое простое ведь.       Соул всхлипывает, изо всех сил стараясь держаться самым крутым и спокойным.       — Ты же вроде отличница-заучка, Мака. А такое простое не можешь вспомнить. Это одуванчики, плоскодонка ты несчастная.       Мака смеется, выплевывая кровь и совершенно не чувствуя тела.       — Точно… Одуванчики. Скоро они начнут становиться белыми…       — И мы пойдем их сдувать… — подхватывает Соул, держа ее за руку. — Только ты дождись этого, хорошо? Только дождись…       Мака закрывает глаза, представляя себе поле белых одуванчиков и ветер, разносящий их далеко-далеко, где они с напарником еще не бывали, но обязательно будут.       Но ничего не отвечает.