Сны соумейтов

Ава мучается кошмарами уже четвёртую ночь. Баночка с успокоительным, уже вторая за последнюю неделю, летит в урну с характерным глухим треском, и Ава надрывно вздыхает. Синева под глазами отчаянно не хочет уходить, или хотя бы маскироваться, а от, уже переходящего в хронический, недосыпа избавиться всё никак не получается. Шарп закрывается глаза, которые тут же пробивает резь, полопавшиеся капиляры и красновато-розовые глазницы, от которых уже не помогают даже капли, проверенные временем и бессоными ночами за важнейшими заданиями, в, как оказалось, успешных попытках доказать свою преданность и работоспособность. Эвелин падает на диван с протяжным и отчаянным стоном, ей перманентно снится Константин, что само по себе уже приравнивается к кошмару, но это ещё не всё. Сара, всегда рядом с чертовым, мозолящим глаза не меньше бессоницы, экзорцистом, они что-то обсуждают, что-то эфемерно знакомое и важное, такое близкое, что, кажется, подойди на шаг ближе и расслышишь всё отчётливо и разборчиво, но именно этот маленький шаг и делает тему разговора — а она чертовски важная, Ава чувствует — такой непреодолимо далёкой и невнятной, будто голоса звучат сквозь наркотическую дымку. Шарп роняет голову на жёсткие диванные подушки и закрывает голову руками. Скоро придёт Сара и всё поймёт, моментально и с первого полувзгляда на директора Бюро времени, ведь у Сары проницательность семьи Лэнсов в купе с годами Лиги убийц, она все изменения в Аве видит-чувствует чересчур быстро, сверхестественно даже. Мысли всё крутятся вокруг постоянного сна, каждую ночь снятся новые обрывки одного и того же, будто кто-то неудачно разрезал киноплёнку, а теперь пытается посмотреть целый фильм, но выходит заведомо неудачно; по частям, ещё и неправильно с точки зрения хронологии собранным, весь фильм не посмотришь. Ава будто каждую ночь становится тем самым неуклюжим неудачником, что разрезал плёнку. Смотрит, а понять ничего не может. Осознание простой истинны, что это всё соулмейтская связь пытается достучаться до неё, пришло ещё на вторую ночь, но Ава отчаянно отрицает навязчивую и первой приходящуюю на ум мысль. Сара её любит, она бы так не поступила. Но если это не измена, зачем тогда Саре врать? Это то, чего Шарп понять всё никак не может. Дверь открывается с привычным плавным щелчком, ключи приземляются на тумбочку абсолютно беззвучно и шагов никогда не слышно — привычка Лиги, Ава не осуждает. Шарп резко садится и лихорадчно пытается придумать, куда же ей деть трясущиеся от волнения и недосыпа руки, Сара заходит в комнату с вымученной и уставшей улыбкой, замечая директора Бюро около стены. Она всё также неимоверно тихо подкрадывается и обнимает девушку ледяными — от прохладного (надень пальто, Сара, лечить тебя от ангины я не собираюсь) ветра на улице и отвратного кровообращения с самого детства — ладошками поперёк живота и прижимает к себе, вставая на носочки (у нас не такая уж и большая разница в росте, Ава, это всё твои каблуки) и укладывая голову Шарп на плечо. Домашняя обстановка и привычно холодная девушка рядом, расслабляют Эвелин и она откидывает голову, позволяя себе наслаждаться медленно отогревающимися от хорошего отопления и чужих тёплых ладоней, руками Сары, размеренным дыханием Сары, близостью Сары, самой Сарой. Лэнс вздыхает преувеличенно громко и спрашивает «как прошёл день?», Ава медлит, но собирает волю в кулак и тихо выдыхает «нормально». Сару — какая неожиданность — ответ не удовлетворяет; не сам ответ даже, вымученно-уставший тон, которым он сказан. — Что случилось? — Ничего. — Лэнс буквально на секунду прижимает к себе сильнее и выдыхает на ухо что-то подозрительно похожее на «врушка», а после резко отпускает и разворачивает к себе. Дыхание от неожиданности сбивается, ноги подкашиваются — то ли от близости девушки, то ли от тотальной измученности, уже и не разберёшь — а в глаза смотреть не получается, ясно-голубые завораживающие омуты напротив смотрят внимательно и выжидающе, но, в то же время, пародоксально нежно и заботливо. И в который раз уже, Шарп удивляется многогранности взгляда её девушки, только она может одновременно испепелить, наругать и пожалеть всего лишь одним секундным взглядом. Эвелин совершенно обречённо вздыхает, выиграть у Сары в гляделки за почти 6 месяцев отношений, так не разу и не получилось, и не получится никогда, это ведь Сара. — Ну же, детка, поговори со мной. — от одного её «детка» Аву ведёт так, что устоять на ногах бы, взгляд всё же дрейфует к её ясному штилю в глазах, что в бушующем море эмоций Эвелин, кажется единственным островком спокойствия и защищённости. Язык не слушается и заплетается, лечь и расплакаться хочется до безумия и дрожи во всём теле, но Ава заставляет себя говорить: — Мне снятся сны. — и после паузы и необходимого глотка воздуха, — С тобой и Константином. Сара нервно сглатывает и уходит от контакта глаза в глаза, упирая взгляд в стену; это настораживает Эвелин чуть больше, чем должно бы — подумаешь, отвела взгляд, и что? Но Шарп знает свою девушку досконально, вплоть до первого оружия, что она взяла в руки и первой влюблённости, у Сары каждое действие чётко выверенно и продумано — выправка Лиги не выводится из организма даже после 3 лет нормально-ненормальной жизни. — Вы разговариваете. Я не знаю, о чём, но… — Ты, разумеется, подумала, что это соумейтские сны. — Хочешь сказать, я не права? Лэнс качает головой и убирает руки с её талии, отчего Ава ёжится, и прячет их в карманы. К горлу подкатывает мерзотный комок, знакомое каждому до дрожи отвратительное ощущение, говорить получается лишь хрипло и слишком жалко, интонация подрывается на предпоследнем слове, выдавая волнение и объяснимую обиду с головой. — Сара, просто расскажи мне всё, как есть. Ты же знаешь, я терпеть не могу враньё. Девушка напротив, наконец, возвращается взглядом к лицу собеседницы и вздыхает так, как вздыхают люди выходя на эшафот, будто в последний раз. — Мы с легендами, высвободив Малуса, открыли пути в наш мир и другим сверхестественным существам, и я не хотела тебе говорить, потому что мы только решили жить вместе и я этого хочу больше всего на свете, ты же знаешь. Я просто не хотела, чтобы ты считала меня пропащей. — Эвелин запрокидывает голову назад и закатывает глаза, чувствуя такое немыслимое облегчение, что аж руки начинают зудеть. Когда она смотрит на Сару абсолютно счастливым взглядом, та запинается и складывает руки в замок, причём это всё — её руки, которыми она вечно вытворяет какие-то нереальные действия в воздухе, её лазурно-голубые глаза, звонкий, но в то же время севший, будто прокуренный за углом ближайшего кафе, голос — всё это настолько стало родным за последние 5 месяцев, что Ава не может сдержать счастливой улыбки. — Ты чего? — Ничего, просто, я люблю тебя, дурашка. Медленно подойти не получается, она чуть ли не срывается на бег уже перед самым диваном; Шарп берёт свою девушку за руку, а на душе так легко и спокойно, что, кажется, не она тут 10 минут назад мучалась от обиды, неизвестности и бессоницы. Сара осознаёт смысл сказанных слов и выгибает бровь, в одной только ей присущей манере, беззвучно спрашивая. — Я не стала бы считать тебя пропащей, просто потому, что какие-то демоны вырвались из другого мира. Я всё ещё хочу жить с тобой, это не изменится. Взгляд напротив удивлённо-благодарный и исключительно нежный, когда она самозабвенно шепчет: — Я люблю тебя, Ава Шарп. Поцелуй отдаёт выпитым часом ранее литром кофе за бесконечной горой отчётов Бюро Времени и ноткой коньяка (потому что с моей командой без шота не совладать, Ава), приторной сахарности и воздушности добавляет сам момент и обстановка. Оторваться друг от друга получается далеко не сразу, и не с первого раза. — Во всяком случае, мы теперь точно знаем, что мы соулмейты. Расслабленный счастливый смех совершенно нечестно заразителен и тягуч, комната будто полностью исчезает на пару с остальным миром, оставляя лишь двух до безумия влюблённых девушек и их счастье поделённое на двоих.