(Не)Важная дата

Папа его будит очень рано, раньше, чем Кит привык вставать. Замечает он это по тому, как на улице темно, ни один луч солнца даже не пробивается на горизонте. Папа заходит еле слышно, как кажется ему, но Кит просыпается ещё от того, как зашуршала дверь, цепляя ковёр. А потом ещё и половица скрипит — тут уж Кит не выдерживает и хихикает себе под нос. — С днём рождения тебя, — папа поет негромко, у него хрипловатый голос. Кит переворачивается на спину, сонно улыбается и видит, как тот прикрывает рукой одинокую свечку на кексе, чтобы она не потухла раньше времени. — С днём рождения тебя, с днём рождения, милый Кит, с днём рождения тебя! — Я не милый, — он опирается на спинку кровати, улыбаясь. Папа садится рядом, и матрас стонет под его тяжестью. — Разве? — недоуменно спрашивает он. — Значит, показалось, что прямо передо мной сидит самый милый мальчишка, — он перехватывает тарелку из одной руки в другую. — Тебе стоит загадать желание и задуть свечу, пока весь кекс не оказался в воске. Кит сосредоточенно зажмуривается, его мысли мечутся от мамы до пожарной машины, на которой ездит папа. Не с первого раза, но ему все же удается погасить свечу. — Ура, — папа отдает тарелку с праздничным кексом Киту в руки, вынув свечку. Кит тут же откусывает большой кусок — банановый, его любимый. — Не напомнишь, сколько тебе лет исполнилось? Кит смотрит на него скептически, а потом все-таки, не сдержав желания похвастаться, показывает полностью раскрытую ладонь. — Словами, Кит. — Пять, — едва успев прожевать, отвечает он. — О, вроде это тот самый возраст, — папа наклоняется и залезает рукой под кровать, шаря там, — когда парням можно прокатиться на пожарной машине. И достает каску. Настоящую, не эти пластмассовые легкие в детских магазинах, а прямо как та, в которой папа ездит на работу. Кит, если честно, готов закричать от радости, но сдерживается, лишь улыбается, рассматривая ее. — Спасибо, — он обнимает папу. Конечно, это не вернувшаяся обратно мама, но тоже неплохо. — Так что в темпе собирайся, и прокатимся перед школой. — То есть, в школу все-таки придется идти? — расстроенно спрашивает Кит. — Конечно, без этого никак. Нужно же показать, что ты уже взрослый парень. Из дома папа выносит Кита на плечах. Он постоянно говорит, что скоро тот станет совсем взрослым, так что не получится его так таскать, поэтому исполняет желание дойти сегодня так до машины. В пожарной части они знакомятся с Кевином, другом и коллегой папы — на первый взгляд Киту он кажется огромным, хотя они и не сильно отличаются размерами с папой. От него пахнет костром, а лицо такое темное, как будто немного закоптилось. В общем, очень приятный парень. И именно он показывает, где в машине расположены рукава, а где прячется пена. А до этого Киту даже позволяют спуститься по шесту. Получается не так ловко, как у папы или Кевина, но у Кита вся жизнь впереди. Они проезжаются по самой длинной улице города, и Кита не сгоняют на заднее сиденье — он едет на коленях у папы. Ему разрешают включить мигалки и выглянуть осторожно, чтобы посмотреть, как они переливаются оранжевым светом. Они не такие яркие в лучах рассветного солнца, как вечером, но все равно крутые. Правда, сирену Кевин включить не разрешает. — Ты должен понять, Кит, что сирена пожарной машины ассоциируется у людей с плохим, — он улыбается, когда объясняет это. — С пожаром, с болью, а не с тем, что храбрые люди едут всех спасать. Так что не будем никого пугать с утра, да еще в твой день рождения, договорились? — Договорились, — серьезно соглашается Кит, поправляя каску и не давая ей съехать на нос. Каску он берет с собой в школу. Из-за этого приходится перед всем классом рассказывать каково это было проехаться на пожарной машине, но видя заинтересованность, Кит немного оживает. И отвечает на все вопросы. Его поздравляют песней и дарят всякие безделушки, среди которых, правда, есть пара пластмассовых динозавров, что не может не радовать. Кит все равно весь день витает в облаках, ожидая вечера и похода за хот-догами с папой. Он появляется даже чуть раньше положенного, заглядывает в класс сквозь стекло двери. Ох, Киту и вправду очень сложно усидеть на месте. В кафе папа разрешает заказать самый большой и сладкий коктейль. Кит не очень понимает его вкус, но это обязательный атрибут дня рождения всех ребят в городе, так что он решает не отставать. Хот-доги они перехватывают уже на улице, у любимого их продавца — у него сложное имя, но Киту он разрешает себя называть Джерри. В честь дня рождения ему достается пончик, но его съедает папа, потому что Кит даже смотреть на сладкое не хочет, о чем и говорит. Папа смеется: — Прямо так? — Да, — Кит устало качает головой. — Коктейль был явно лишним. Остаток дня проходит тихо, за городом, в их доме. Они играют в шашки, папа учит Кита играть в новую карточную игру. Перед сном он первым говорит о желании выпить какао. Кит смеется, когда молоко убегает. — И не надоело тебе смеяться каждый раз? — Неа. Папа сам предлагает ему почитать. Берет книжку с комода, спрашивает, где они остановились в прошлый раз. Они как раз дошли до места, где Дороти спасли Летучие обезьяны. Книга интересная, но Киту хочется опять послушать о другом. — Пап, — зовет он его негромко. — Папа. Он отвлекается от книги, смотрит внимательно. У папы очень добрые глаза, это Киту его учительница сказала как-то раз. И он был с ней полностью согласен. — Расскажи про маму, — просит Кит. Папа вздыхает, усмехается, гладит Кита по волосам и целует в лоб — как-то неловко и торопливо. — Если ты позволишь прилечь рядом, — Кит пододвигается, и папа укладывается на соседнюю подушку. Они вместе рассматривают фальшивые флуоресцентные звезды, наклеенные на потолок. На прошлой неделе Кит попытался одну из них оторвать, но так и не дотянулся. — Она очень красивая, прямо неземная. И вы с ней очень похожи. Глаза те же, уж точно, и выражение — такое же упрямое. — Я не упрямый, — расстроенно возражает Кит. Его часто укоряют этими словами и дома, и в школе. — В этом нет ничего плохого, Кит. Просто ты такой, — папа ему улыбается, — никогда не сдаешься. Точно так же, как и мама. Кит утыкается носом в плечо папе. От него приятно пахнет, Киту интересно, будет ли он так же пахнуть, когда вырастет? В каком возрасте начинают бриться? И где стоит папин одеколон, чтобы завтра им набрызгаться? — А ей нравились пожарные машины? Папа мгновение молчит, как будто раздумывая над ответом: — О, да, она была в них влюблена. Ей нравился красный цвет, и, э-э-э, мигалки. — А она каталась на машине? — Нет, на пожарной машине она не успела прокатиться, — улыбаясь, отвечает папа. — Ого, — впечатленно произносит Кит. — Значит, в этом я уже круче своей мамы. — Определенно, — соглашается папа. Кит лежит и чувствует, что совсем скоро он, наверное, заснет, но тут вспоминает про динозавров, которые ему достались в школе. — А ей нравились динозавры? — спрашивает Кит через зевок. — Не знаю, — папа вздыхает. — Тебе стоит об этом ее саму спросить, когда она вернется. — А она вернется? — уточняет Кит и тут же чувствует себя виноватым: у папы в один миг меняется выражение лица. — Надеюсь, — он целует Кита в щеку. — Должна. Он выключает ночник. — Оставишь в коридоре свет? — Конечно. Спокойной ночи, Кит. — Спокойной ночи, папа. *** Киту достается в его день рождения новая книга — “Удивительный Волшебник из Страны Оз”. Кажется, с папой они ее так и не дочитали. В честь праздника за обедом раздают сладкий пирог. Киту не очень нравится сладкое, свой кусок он отдает соседу по кроватям. Вечером сбитые костяшки очень болят — опять доставали парни с потока. И чего им так неймется, но лучше уж так, чем когда они пакостят по-тихому. Теперь приходится выслушивать заведующую. Ее речь в основном сводится к тому, какой Кит ужасный, ужасный, ужасный, она не говорит это прямо, но это чувствуется в ее интонациях, в том, как она смотрит на него, как на маленького дикого зверька. Со смесью страха и отвращения. У медсестры ласковый голос и нежные руки, она просит Кита не лезть больше в драку и промывает ссадины. Тот лишь молча сопит, пока слушает наставления о дисциплине. Его постельное белье в чем-то. Кит не хочет знать, в чем. Он просто стягивает его и укладывается на голый матрас — тот не успел пропитаться. “Наверное,” — думает Кит, — “не стоило в первый год говорить всем, что меня заберет мама. Наверное.” Да и не заберет она его уже. Бросила их вместе с папой еще тогда, давно. А вот осталась бы она, то, может, и папа был бы рядом, и Кит бы учился в старой школе. Киту хочется заплакать. Но слез как назло нет. *** Толпа вываливается из учебного корпуса. Кит еле прорывается сквозь нее. На удивление стоит погожий день для конца октября — светит солнце, тепло, многие снимают мундиры, не боясь, что их накажут за нарушения устава. Некоторые рассаживаются в парке, другие спешат в библиотеку, а его ждет у гаражей Широ. На душе так хорошо, что хочется улыбаться во весь рот. Он резко разворачивается в сторону гаражей, случайно сбивая с ног тощего мальчишку. Младше, наверное, на курс? Кит присматривается и признает одногодку, просто с потока грузовых пилотов. — Вот черт, — у мальчишки так яростно горят глаза, как будто еще немного, и в Кита полетят самые настоящие искры. Выглядит это очень смешно, так что Кит дает волю улыбке. — Извини-извини, не заметил тебя, — он ускоряется в направлении гаражей. Широ он видит издалека — его комбинезон выделяется на фоне серых плит. Он вытирает руки от масла и машет Киту, как только видит его. Кит сам не замечает, как ускоряется, но последние несколько метров преодолевает бегом. — Привет, Кит, — Широ улыбается. — Как день? — Я думаю, что я готов, — он судорожно кивает. — Я побил чей-то рекорд в симуляторе. Случайно не знаешь, кому он принадлежал? Широ смеется, упираясь рукой в бок. — Неужто мой? — интересуется он, приподняв бровь. — Хм, дай-ка вспомнить, — Кит только делает вид, что задумывается. — Да, точно, если тебя зовут Такаши Широгане… И смеется. Легкость переполняет все его нутро. — Это здорово, на самом деле здорово, — он треплет его за плечо. — Думаю, мы и вправду можем попробовать. — Круто, — Кит залезает на свой ховербайк. — Адам только, наверное, разозлится. — Адаму об этом знать необязательно, — Широ подмигивает ему и трогается с места с такой резвостью, что дух захватывает. Но Кит и не думает отставать. Он нагоняет Широ почти сразу, умело маневрируя и чувствуя потоки ветра. Раньше они казались ему почти врагами, а сейчас они скорее помощники. Они с Широ улыбаются друг другу, и Кит вырывается вперед. Ненадолго, у самого каньона он сбрасывает скорость. — Сначала я, — скорее угадывает по губам Широ, чем слышит его, — потом ты. Как будто Кит собирался по-другому. Но теперь он не тормозит у самого края, как раньше, а ныряет вниз вслед за Широ. Он успевает на мгновение окинуть взглядом окрестности: песок в лучах закатного солнца кажется красным, тени удлинились, небо переливается всеми оттенками розового и синего. Мир замирает как будто на долю секунды, не больше. И это необыкновенно красиво. У Кита перехватывает дыхание не только от высоты. Он тормозит в нескольких сантиметрах от ховербайка Широ и стягивает очки. — Ты определенно будешь лучшим пилотом, чем я, — Широ мягко улыбается. Кит с трудом сдерживает себя, чтобы не улыбаться во все лицо. Это будет нескромно. Широ бросает взгляд на часы: — Нам пора ехать в сторону гарнизона, а то Адам ждет нас с праздничным ужином, — улыбается он. — Праздничным? — непонимающе переспрашивает Кит. И только потом вспоминает, тут же ощущая неловкость: — О, нет, Широ, не стоило. — Ты каждый год это говоришь, и каждый год я тебя не слушаю. Пора бы уже и привыкнуть, — он протягивает к нему руки, и Кит озадаченно смотрит на него. Широ смеется и крепко его обнимает. — С днем рождения. Горло почему-то пережимает. Он тоже обнимает Широ, хотя для этого приходится встать на цыпочки. Адам и вправду их ждет с пиццей и кексами. Кит относится к нему… сам не знает, какое слово подобрать. Они с Широ почти два года были только вдвоем, а потом появился Адам. И он внезапно оказался важен. Иногда Кит ощущал себя лишним, а это чувство он совсем не любил. Адам притягивает его в объятия, сжимая крепче, чем Широ: — Я задохнусь так, — хрипит Кит. — Кто это у нас большой молодец, побил рекорд на симуляторе? — Киту наконец удается вырваться из его рук. — А кто, не такой большой молодец, подбил четырнадцатилетнего кадета спрыгнуть с утеса? — Мы же были на ховербайках, — тут же переходит в защиту Широ. — Все было под контролем. Адам смотрит на него внимательно и долго, так, что Широ немного тушуется. Кит признает сам себе, что выглядит это забавно, и фыркает. Адам поворачивается к нему: — С днем рождения, Кит, — он улыбается. — Спасибо. — Я не знал, какую ты пиццу любишь, поэтому выбрал пару классических. Надеюсь, тебе понравится, — Адам идет вглубь комнаты. — Вам бы стоило сходить в душ, но тогда пицца совсем остынет. Смойте хотя бы песок и пыль с лица. — Как тебя угораздило связаться со стариком, который выглядит на двадцать? — негромко обращается Кит к Широ. — Потому что это обличие прекрасного и, с вашего позволения, горячего пилота, — отвечает Адам, и Широ с Китом съеживаются одновременно. — Надеюсь, я понятно объяснил? До ванной Кит и Широ добираются, еле сдерживая хохот. Странно, как за один разговор, за один вечер может измениться отношение к человеку. Киту сложно поверить, но такое ощущение, что Адаму он и вправду нравится. Не как дополнение к Широ, а просто так. Он с интересом расспрашивает его, сам рассказывает о своих кадетских буднях, но самое забавное это, конечно, Широ, который рядом с Адамом внезапно становится таким… человечным? Кит обнаруживает, что Широ умеет капризничать, надуваться, спорить и смеяться до слез над самой дурацкой шуткой. И Киту это нравится. — Мы тебя проводим, чтобы не было вопросов, — говорит Широ, когда Кит начинает собираться. — С минуты на минуту комендантский час. Кит благодарно кивает. По дороге Широ рассказывает о полетах, которые предстоят ему в следующем месяце, Адам рассказывает смешное о кадетах, не называя имен. А потом и вовсе отстает, как будто задержавшись, чтобы рассмотреть что-то на земле. Широ оглядывается на него, но поворачивается обратно к Киту. — Слушай, я просто хочу, чтобы ты знал, что ты важен для меня. Всегда, — Кит чувствует, как кровь приливает к лицу. Неужели они заметили, как он относится к Адаму? — Мне давно это стоило сказать, но появление Адама ничего не изменит. Ты всегда можешь прийти ко мне… — Я знаю, Широ, — боже, как стыдно. — Мне показалось важным это сказать, — Широ пожимает плечами и улыбается совсем по-мальчишески. Кит обнимает его порывисто и до сих пор ужасно смущаясь. — Спасибо, Кит. Почему он его благодарит? Это Кит должен говорить ему “спасибо” каждый чертов день. — Там Айверсон идет кустами, — говорит Адам, подойдя ближе. — Мы, конечно, тебя отмажем, но лучше бы поторопиться. — Ну так погнали? — Широ срывается с места, как будто только этого и ждал. Это не ховербайк, Киту здесь сложнее даже догнать его. Хорошо, что Адам хватает его за запястье — это придает ускорение. Но Айверсон, видимо, знает короткие пути, потому что ждет их на пороге кадетского общежития: — Так-так-так, — строго и кровожадно говорит он, немного задыхаясь. — Так, стоп, Уолтер и Широгане? Я думал, тут трое кадетов. — Нет, извините, полковник, сегодня никто не получит наряд, — ехидничает Адам. — Сейчас ты и получишь, Уолтер, — огрызается Айверсон. — Кадет, иди в общежитие и постарайся не беспокоить соседей. — Спасибо, — он улыбается. — Пока. Кит оборачивается к Широ и Адаму и улыбается во все лицо, как он уже давно не улыбался. *** Кит просыпается, потому что опять слышит этот сигнал. Наверное, он и вправду сходит с ума, после почти года в этой хижине. Но все равно поднимается и вносит его в таблицу. Кит не знает, что он значит. Просто чувствует, что он важен. Он тянется зачеркнуть еще один день в календаре, но останавливается, думая, что еще заснет. А то вдруг опять зачеркнет два дня вместо одного… Двадцать третье октября. Что-то ведь это число значит. А. Точно. Плевать. Он заваливается обратно на кушетку, стараясь как можно скорее забыться во сне. *** Кит сидит в темноте каюты. Он не знает, зачем это делает. Темнота почти душит, подбирается, облепляет его. Включить свет можно одним щелчком пальцев. Но Кит заслужил страдания. — Эй, приятель, — громкий голос Лэнса за дверью приводит внезапно в чувство. Как будто вот только что это был кто-то другой в теле Кита. — Не хочешь потренироваться вместо того, чтобы сидеть там в одиночестве? — Кит встает с кровати и идет к двери. — Кит? Приятель? В голосе Лэнса слышны обеспокоенные нотки, но Кит открывает дверь. — Пойдем, — кивает он. — Отлично! — Лэнс звучит еще громче, чем через дверь. Он широко улыбается, и такой энергичный. Он не переставая болтает ерунду, у многих от него болит голова. — Жаль, конечно, что ты не так хорош в стрельбе, но в рукопашной, я думаю, мы можем сравняться. — Правда? — удивленно и смешливо переспрашивает Кит. Он правда не думал, что у него есть силы на улыбку. Но вот Лэнс здесь, и Кит улыбается. — Когда ты успел научиться драться? — Завидуй сколько влезет, — отмахивается Лэнс. Он встает в дурацкую стойку, как из старых фильмов про боксеров. Кит фыркает. — Что это? — хочется расхохотаться, но сил нет. — Это особая боевая стойка, ты что, не знаешь? — с важным видом поясняет Лэнс. Кит подходит к нему поближе и несильно толкает в плечо. Случается то, что и ожидалось: Лэнс оступается и валится на маты. — Эй! Я даже не успел подготовиться… — У тебя баланс не очень, — Кит протягивает руку, собираясь помочь, но Лэнс вскакивает на ноги сам. — Давай ты сначала научишься стоять, а потом мы уже драться будем. Лэнс оказывается способным учеником. Он даже перестает паясничать, правда слушает Кита. Так что когда Лэнс просит показать пару приемов, тот не отказывает. — Нападай, — Кит сам не замечает, как его губы растягиваются в азартной улыбке. Лэнс почти попадает по скуле кулаком, но Кит перехватывает руку и валит на маты. Лэнс ойкает, прижимает руку к груди. — Весь воздух выбило, — хрипит он и улыбается тут же. Кит впервые замечает, что у него голубые глаза. На этот раз Лэнс не отказывается от помощи, сам хватается за руку Кита, подтягивается. — Сильно ушибся? — обеспокоенно спрашивает Кит. — Голова немного звенит, но так ничего страшного. Давай теперь я попробую этот прием, — глаза у него горят. Они несколько раз повторяют алгоритм, но когда Кит нападает не в полную силу, а Лэнс удачно перехватывает его руку, то не может сдвинуть Кита с места. — Падай! — приказывает Лэнс, смеясь. — Падай! Все-таки ему удается сделать Киту подножку, но Кит утягивает Лэнса на маты за собой, так что они валятся вместе. — Черт, ты же ниже меня, какого черта ты такой тяжелый, — Лэнс приподнимается на локте. Кит остается лежать и старается не пялиться на Лэнса. Замечает, как у него выступает косточка на запястье, а еще еле заметную родинку прямо под губой. И что ресницы у него пушистые и не очень темные. Как это плохо. И как не вовремя. Лэнс ложится на маты и заметно отодвигается от Кита, чтобы случайно не соприкоснуться с ним плечами. — Эм, — тянет Лэнс. — Ты ни о чем не хочешь поговорить? Я так, на всякий случай спрашиваю. Кит не знает. Он хочет сказать так о многом. О Широ, о том, что это уже второй раз, когда он его теряет, именно поэтому ему так важно найти его вновь. О папе, хотя о нем он толком и не помнит. О маме, которую он не знает. О том, что именно сегодня у него день рождения, и он был, пожалуй, одним из худших, пока не пришел Лэнс. — Почему… Почему… — Кит силится подобрать слова. — Я хреновый лидер. И я не понимаю, почему вы еще не собрались в кружок, чтобы рассказать мне об этом, — горло пережимает, но слез все равно нет. Он не плакал лет с пяти. — М-м-м, — Лэнс закатывает глаза, судя по интонации. — Извини, но мы не исполним твои мечты. Ты и без нас прекрасно справляешься с самобичеванием. — Но… — Слушай, Кит, — он поворачивает к нему голову. — Лидер — это не вся команда. Да, ты принимаешь решения, но ты всегда можешь рассчитывать на Пидж, на Ханка, уж тем более на Аллуру. — И на тебя, — заканчивает Кит вместо него. Лэнс поднимается с мата, подает руку Киту. — И на меня. Если хочешь, — Кит на мгновение думает, что было бы неплохо вновь его повалить на себя. Это было весело. Но просто опирается на ладонь, встает, поправляя комбинезон. — Я знаю, что ты хочешь услышать, что ты плохой лидер. Но это не так. Широ, — он деликатно произносит его имя, — выбрал тебя. — Ты же мне не верил, — хмурится Кит. — А теперь верю. Потому что и Черный выбрал тебя, — просто говорит Лэнс. — Может, пойдем перекусим зеленой жижей? Такой себе обед для успокоения нервов, но хоть что-то. — Да, — Кит вспоминает, что не ел со вчерашнего дня. — Пойдем. Лэнс болтает. Рассказывает о том, что жижа напоминает ему какой-нибудь английский пудинг, который не сладкий, и что самый ужасный был печеночный. Что на Кубе растут самые вкусные фрукты, и там самые чудесные грозы. Что он любит больше боевики, чем комедии, но если фильм про любовь, то скорее выберет его. Он перескакивает с темы на тему, и Кит даже не успевает уловить, о чем идет речь. Но его не заставляют отвечать, Лэнс просто здесь, рядом, не дает почувствовать себя одиноким. Кит опять бросает взгляд на Лэнса, на то, как он по-дурацки машет руками, пока говорит, и как закусывает губу от стараний. Это подождет. Сначала нужно найти Широ. *** — Я помню, — говорит Кролия, пока они рыбачат на берегу озера, — что в этот день двадцать лет назад родился ты. Кит ошарашено смотрит на нее. Она нежно улыбается, погружаясь в воспоминания. — Я не думал… — что ты помнишь. Вслух это произнести не хватает мужества. Он здесь, на магическом ките, потерял счет времени. Под рукой нет даже толкового календаря, только галрийский, в котором он не разобрался. Кролия пожимает плечами, откидывась на траву. Рядом бродит щенок, обнюхивает землю, иногда замирает, прислушиваясь к шуму из рощи. Вокруг тихо, лишь звуки неземной природы и журчание воды. — Я, как бы это пафосно ни звучало, носила тебя под сердцем девять месяцев, — она так и не поворачивается к Киту, продолжая смотреть на противоположный берег озера. — Каждый год в этот день я верила, что еще немного, и я вернусь. А теперь ты здесь, и ты защитник Вселенной… — Бывший защитник, — поправляет ее Кит. — Уверена, что тебе еще придется вернуться в Вольтрон. Даже если больше ты не сядешь во льва, мы все равно будем сотрудничать, — Кролия наконец поворачивается к нему. — Знаешь, Кит. Я так горжусь тобой. Мне жаль, что не была рядом, когда ты в этом особенно нуждался. Но я благодарна судьбе, что мне удалось познакомиться с тобой. Таким сильным, таким не по годам взрослым, мудрым и храбрым. Кит подтягивает колени ближе, устраивает на них подбородок. Щенок тут же тычется мокрым носом в его щеку, обнюхивая и как будто приободряя. — Спасибо, — он замолкает на долю секунды и тихо добавляет: — мама. — Можно мне обнять тебя? — осторожно спрашивает Кролия. — Конечно, да, — объятие крепкое и теплое. Она уже обнимала его, закрывая от вспышки своим телом. — Тебе не нужно спрашивать о таком. — Я рада это слышать, — она улыбается. — Кажется, у тебя клюет. — Точно, — Кит спохватывается, подсекает и тянет на берег нечто похожее на краба, только в разы больше. — Вполне сойдет за праздничный ужин, — усмехается Кролия, оглушая его и связывая длинной травой. — Попробуем еще что-нибудь вытащить? — Ага, — повеселев, отвечает Кит. Они молча закидывают удочки и сидят в тишине, наблюдая, как щенок, клацая пастью, пытается поймать чудную птицу. Кита внезапно осеняет давно мучивший его вопрос: — Мам, кстати, как ты относишься к динозаврам? Кролия смеется. *** Праздничный парад по поводу освобождения Земли совсем скоро, а Кит до сих пор мается с новой униформой. Слишком много кнопок на этом мундире, да и появляться перед толпой народа, где их будут чествовать — тоже так себе удовольствие. Мысли мечутся в голове, невозможно ни на чем сосредоточиться, пальцы не слушаются. Кит даже рычит, негромко, от этого звука Космо тут же подходит к нему и прижимается к бедру. — Да, мальчик, ты всегда знаешь, когда нужна твоя поддержка, — он рассеянно гладит его по голове, когда дверь открывается, впуская в комнату… Лэнса. Кит не ожидал его увидеть и растерянно моргает. — Ты, что, еще не готов? — он приподнимает насмешливо бровь. Он такой красивый в новом мундире, что Кит теряется, забывая, что нужно ответить. Лэнс подходит ближе, поправляет на Ките одежду, чтобы она села нормально. Разглаживает складки, проведя ладонями. — Запутался… в кнопках, — поясняет все-таки Кит. — Ты как маленький, — фыркает Лэнс, одергивая камзол, и ловко застегивает кнопки. Минута, и Кит уже в полной готовности. — Вот и все. — А где Аллура? — почему-то спрашивает Кит. Лэнс озадаченно смотрит на него. — Не знаю, собирается, наверное, — он пожимает плечами и отворачивается к Космо. — Эй, ты готов участвовать в параде рядом со своим любимым хозяином? — Лэнс энергично треплет его морду. — Ну конечно готов, конечно, да, мальчик? А, точно, — как будто спохватываясь, говорит Лэнс. Для большей убедительности даже шлепает себя по лбу: — Я же зачем пришел. Он подходит ближе и достает из заднего кармана потрепанную пару перчаток. — В Красном валялись, — Лэнс не смотрит в глаза Киту. — Вот, подумал, может, пригодятся? Кит рассматривает свои старые перчатки из мягкой кожи. Давно же он их не видел. Садятся они как влитые. — Я думал, что оставил их в комнате. Не смог их там найти, когда эвакуировали замок, — Кит задумывается. В Красном он не сидел довольно давно. — Как они там оказались? — Не знаю, — Лэнс невинно хлопает ресницами. — Это же ты их разбрасывал, у тебя и нужно спросить. — Если ты забрал их из моей комнаты, то ничего страшного, я даже рад. Спасибо, — Кит раздумывает, что Лэнсу могло понадобиться в его комнате. Надеяться на что-то он и не смеет, сама мысль слишком хорошо звучит. А он видел, как они с Аллурой друг на друга смотрят. — Ну да, каюсь, я заходил к тебе в комнату, — выдыхает Лэнс, как будто Кит пытал его расспросами. — Просто… — он замолкает, становясь серьезнее с каждым мигом. — Я, типа, скучал? — И поэтому забрал мои перчатки? — усмехается Кит. — Можешь смеяться сколько угодно, — тут же переходит в нападение Лэнс. — Плевать. Хоть поднял тебе настроение перед парадом, — он быстрым шагом выходит из комнаты, как всегда оставляя после себя развороченную дыру в груди Кита. Два года на космическом ките. Кит вспоминает, как он просыпался и специально начинал думать о Лэнсе — такая ежедневная проверка его чувств. Насколько он скучает по нему, насколько сильно до сих пор к нему привязан. Иногда были дни, когда ему и вправду казалось, что больше ничего не осталось, все дочиста вынесло время. А потом он внезапно понял, что все чувства к Лэнсу вросли в него. Они существуют где-то на периферии, не напоминают о себе, пока он не оказывается рядом с ним. Пока тот не окидывает его растерянным взглядом, полным тоски, пока он не улыбается именно Киту и больше никому. Каждое его слово, каждое дело, любой взгляд стали только ценнее. Кит бы хотел понимать Лэнса, но у него не хватает смелости на прямые вопросы. Поэтому он так и продолжает будто блуждать в темноте. На параде Лэнс старательно строит сердитое лицо, но Кит улыбается ему, безмолвно прося прощения, и хмурые складки на лбу Лэнса разглаживаются, упрямая линия губ смягчается. Все ли правильно понял Кит? После парада к нему заходит Ханк, предлагая вместе пойти на ужин, но ведет его не в столовую, а в переговорную: — Ханк, — тянет Кит. Ханк ему подмигивает, распахивает дверь, заводит в темную комнату. — Я ничего не вижу… Тут же вспыхивает свет, и со всех сторон кричат: — С днем рождения, Кит! — конфетти, дуделки, огромный торт. Сказать, что Кит удивлен — ничего не сказать. — Вау, — только и может он произнести. — Вау. — Сюрприз! — кричит Ханк, смеясь, и хватает Кита в свои медвежьи объятия. — Сюрприз-сюрприз! — подхватывает Пидж и прыгает к нему на шею. Кит находит глазами Лэнса. Тот в дурацкой шапочке, не смотрит на него, кому-то отдает указания и при этом режет огромный шоколадный торт, усыпанный клубникой. У Кита впервые столько подарков. Широ дарит ему новые перчатки — жаль, что он не знал, что старые теперь тоже у него, но Кит, наверное, будет носить их посменно. Ханк пригнал откуда-то фигурку Вольтрона, которую маркетологи второпях склепали на волне успеха. Пидж дарит гаджет, с которым весь вечер сама и играется. А Кролия — коллекцию маленьких пластмассовых динозавров. В памяти всплывает комната, в которую попадало мало света, яркий плед, запах хвои и старого отцовского одеколона; где стояла тумбочка, усыпанная такими драгоценностями, которые Кит приносил из школы или покупал ему папа. — Спасибо, мама, — негромко говорит он, и тут же на фоне что-то взрывается. Семья Лэнса смеется, шумные и расслабленные южные люди. Мама Лэнса где-то посреди вечера подошла и без обиняков обняла Кита, спросила понравился ли ему торт, который она сама испекла, и не ушла, пока он подробно не осыпал ее неловкими комплиментами. А Лэнс в это время стоял за ее спиной и смеялся, наблюдая, как Кит не может связать и двух слов. Была еще куча подарков, Кит даже не запомнил кто что подарил. Никто явно не знал, как поздравлять Кита, и теперь у него было два пакета безделушек. Под конец вечера, когда половина разошлась, а остальные скучковались в небольшие группы и разговаривали об обычных рядовых вещах, не связанных с войной, к Киту наконец подсел Лэнс. — Неужели начнешь обрастать вещами? — он улыбается. — Вряд ли. Не знаю. У меня столько вещей никогда не было, — Кит растерянно качает головой. — А ты мне, кажется, так ничего и не подарил. — Как же? — оскорбленно вскидывается Лэнс. — А перчатки? — Перчатки ты вернул, а не подарил, — поправляет его Кит. — Так и скажи, что подарок для меня у тебя не готов. — Как будто ты так уж хотел подарков. Ладно. Но он глупый, — Лэнс разворачивается к нему всем корпусом. — Не верю. — Сложно было выбрать подарок, если честно. Я вроде как тебя хорошо знаю. Ты любишь мечи, драться, кидаться на амбразуру… ужасные прически… — Хей, ты поздравляешь меня или оскорбляешь? — фыркает Кит. — Может, твоя прическа и не такая ужасная, — соглашается Лэнс. — В общем, я к чему веду. Он достает из пакета, который Кит и не приметил изначально, черную футболку с белой надписью. Будущее. Кит сжимает ее в руках, смеется хрипло, от того, что сердце стучит как бешеное, от того, что горло сдавливают сомнения и эмоции. — Боже, — Кит выдыхает. — Как же я тебя ненавижу. — Чего? — вскидывается Лэнс. — Мог просто сказать, что не нравится, а не… Кит хватает его за руку. — Зачем ты мучаешь меня? Ты разве не видишь?.. “Разве не видишь, как я отношусь к тебе?” Но Лэнс слеп во всем, что касается его самого. В глазах стоят слезы обиды, он кусает губы и пытается вырвать руку. Кит отпускает. — Я люблю тебя, — слова даются необыкновенно легко, как будто всегда напрашивались на язык. — Люблю. — То ненавидишь, то любишь, определись уж, — сопит Лэнс. Кит оглядывает комнату, в ней до сих пор полно народа. Никто не обращает на них внимания, поэтому Кит аккуратно берет Лэнса за руку и ведет его к выходу. Лэнс послушно следует за ним. — А ты? Не хочешь определиться? — обращается Кит к нему. — Я знаю только одно, Кит, — они стоят в коридоре, рядом с окном, выходящим на госпиталь. Тут погашен свет, лишь уличный фонарь подсвечивает лицо Лэнса. Он выглядит уставшим и серьезным. — Что я без тебя места себе не нахожу. Скучал все то время, пока ты был в Клинках. Рядом с тобой я чувствую себя как будто совершенней. Мне многое не нравится в тебе, иногда ты раздражаешь, но это ты. То, что делает тебя таким, какой ты есть, — он замолкает, как будто обдумывая, что еще сказать. — Я не хочу быть рядом, наверное, каждую минуту, но, пожалуй, я хочу рядом с тобой идти по жизни. — Я не понимаю, — признается Кит. — Я тоже, — Лэнс накрывает его руку, переплетая пальцы. Киту до боли хочется его обнять, но он не решается сдвинуться с места, завороженно глядя на их руки. Но Лэнс делает шаг ему навстречу, и вот они уже целуются. Неловко, не так, как показывают в кино, просто прижимаются губами. Нос Лэнса утыкается в щеку Кита, его дыхание теплое, сам он немного дрожит, когда Кит крепко обнимает его. — Можно я не буду возвращаться туда? — Ага. — Может, прокатимся на ховербайке? — О нет, — смеется Лэнс. — В этот раз я буду осторожнее, да и там не будет перегруза в пять человек, — заверяет его Кит. — Ну давай, Лэнс. — Да конечно поехали, — фыркает Лэнс. — Кто, черт возьми, откажется от ночного приключения в пустыне, где мы впервые встретились. — Главное, чтобы он завелся, — задумчиво проговаривает Кит. — Ой, да плевать. Если что, заночуем в твоей хижине. Будем греться… друг о друга, — Лэнс поигрывает бровями и тут же смущается. Кит смеется: — Я буквально в шаге от того, чтобы даже не пытаться его завести. Они идут рядом по коридорам, на улице же Кит, наконец, решается, берет Лэнса за руку. Он чувствует себя так правильно, так уютно, на сердце до сих пор тепло от ласковых слов и добрых поздравлений, рядом — лучший друг и, определенно, первая любовь. Именно сейчас он чувствует себя целым, как никогда до этого.