Герой

Первый раз Юра видит его на боковой лестнице, когда торопится до звонка попасть в класс. Двое хулиганов окружают свою жертву, потирают руки и велят ему убираться «обратно в свой Багдад, или откуда ты там!» Жертва стоит молча, почти равнодушно, только сверкает исподлобья чёрными, как тлеющий уголь, глазищами. Юра сжимает кулаки и поднимается к ним по ступенькам. Драки не получается, потому что с самим Плисецким связываться не хочется даже хулиганам. Они просто расходятся в разные стороны, недобро зыркнув на чужака. А мальчишка с чёрными глазами расслабляется плечами и говорит: — Спасибо. Я Отабек. И протягивает жилистую темнокожую руку, будто в речном песке перепачкался. Не удивительно, что эти отморозки к нему пристали — непривычный типаж для здешних мест. — Да мне пофиг, — бросает Юра и уходит по лестнице дальше, на ходу вспоминая, что кто-то из параллели недавно рассказывал о необычном новичке, приехавшем из Казахстана. Второй раз картина повторяется через несколько дней почти точь-в-точь, только хулиганов теперь трое и Отабека они ловят у мужского туалета, куда тот шёл мыть тряпки. Он снова встречает опасность с каменным лицом, на котором горят одни только глаза. Вышедший им навстречу из уборной Юра вздыхает — что ж ты такой везучий, парень? — и снова стискивает кулаки. — О, это ты, что ли, нам недавно всё веселье обломал? — косится на него здоровяк в синих трениках. — Пшли вон отсюда, уроды, пока целы, — глухо рокочет Юра. — Чего вякнул? — щерится тот и разворачивается уже всем телом. — И давно это наша принцесса закорешилась с заезжими джигитами? Мелодичный перестук его зубов слышно, пожалуй, даже в другом конце рекреации. Костяшки пальцев горят с непривычки, но Юра замахивается ещё раз и бьёт в живот. Здоровяк хлопает глазами от такой наглости, рвётся дать сдачи, но его хватают под локти и оттаскивают в сторону двое подельников: — Не связывайся с ним, себе дороже. Юра задумчиво трёт зудящую кожу и сверлит взглядом спины удаляющихся хулиганов. Сбоку его самого таким же взглядом прожигает Отабек. — Почему ты опять заступился? Говорил же, что пофиг. — Я сказал, что мне пофиг, как тебя зовут. Но нападать толпой на одного — это неспортивно. — А ты спортсмен? Юра на секунду запинается, думает, прежде чем ответить: — Гимнаст. — Это красиво. Мужественный спорт. Юра косится на «джигита» из-под длинной чёлки и, подумав ещё, протягивает ладонь сам. Едва ли не впервые на его памяти после упоминания гимнастики его назвали не принцессой, а мужчиной. Отабек перехватывает смятые тряпки левой рукой, отряхивает правую от мела и торопливо, но крепко жмёт бледные пальцы, будто боится, что тот передумает. — Только не рассказывай учителям про… ну, что тут случилось. Мне не нужны проблемы, я и так много пропускаю из-за тренировок и соревнований. — Понял. Не скажу. Учебные будни возобновляются. Они не общаются, даже не здороваются, только всё чаще сталкиваются в коридорах и столовой. Кивают друг другу едва заметно и идут дальше, будто ничего не случилось. Две недели проходят тихо-мирно, и Юра решает, что отвадил наконец тех гопарей задирать приезжих новичков. А потом однажды на перемене он просто сидит за тонкой занавеской в классе истории, прячась от надоедливых сверстников и дотошных учителей. Один взгляд в окно — и он чуть не кубарем скатывается с подоконника, несётся, задыхаясь, к боковой лестнице, перепрыгивает через три ступеньки. И вылетает за угол школы, где обычно курят старшаки, как раз в тот момент, когда Отабек вырывает руку из хватки одного из хулиганов и прописывает мощный хук в челюсть другому. Четверо остальных опасно скалятся и смыкают кольцо вокруг них плотнее. На третий раз драка удаётся на славу. Не раздумывая, Юра шальной пулей влетает в толпу парней, расшвыривая их больше внезапным импульсом, чем грубой силой. Если Отабек и удивлён его внезапному появлению, то ничем этого не выдаёт. Вдвоём они отбиваются не очень умело, но так слаженно прикрывая друг друга, будто полжизни были напарниками. Сполна достаётся всем: у Юры сукровицей сочатся ссадины на щеке и ладонях; Отабек хромает на левую ногу и через раз облизывает разбитую губу; хулиганы держатся кто за глаз, кто за бок, кто за голову. Разъярённые, но уставшие, они пялятся на двоих мальчишек младше и меньше себя, но готовых чуть что снова броситься в драку, защищая друг друга. — А говорил, что не кореш, — басит уже знакомый здоровяк в трениках, поднимаясь на ноги. — Пошли, братва, хрен с ними, с ненормальными. Вдруг это заразно? Отдышавшись, Юра прислушивается к себе — вроде всё цело, — и окидывает взглядом изрядно помятого, но, кажется, живого Отабека. — И чего ты к ним полез? — ворчит он, одёргивая попорченную футболку. — Это так выглядело со стороны? — Ладно, допустим. А они-то чего к тебе полезли? Две недели же тихо было. Отабек мнётся, смотрит под ноги, трогает грязными пальцами разбитую губу, будто нарочно тянет время. Но потом всё-таки признаётся со вздохом: — Они тебя принцессой называли. — И что? — не понимает Юра. — И я сказал, что они неправы. Отабек не смеет поднять глаз, а Юра тупо стоит и молчит. Осознать получается с трудом, почему-то это идёт вразрез со всем, что он знал, к чему привык. Он смотрит на кровь — свою и Отабека, — и наконец отмирает, когда по вечно каменному лицу пробегает тень болезненной гримасы. — Пошли уже в медпункт, герой, — бормочет Юра, старательно пряча за длинной чёлкой горящие не то от ссадин, не то от смущения щёки. Дойти они не успевают. На полпути их, схватившихся друг за друга, ловит завуч по воспитательной работе и ведёт в свой кабинет на разъяснительную беседу. — Отабек, что с твоим лицом? — спрашивает строгая Лилия, скрестив на груди руки. Они с Юрой мельком переглядываются, и обоим этого хватает, чтобы понять, что делать дальше, чтобы не нажить себе новых неприятностей. Отабек всё с тем же непроницаемым видом отвечает: — Упал на лестнице. Извините. — А ты, Плисецкий? Тоже упал? — Не-е-е, — как-то слишком уж облегчённо тянет Юра. — С вестибуляркой у меня, спасибо гимнастике, порядок. А это кот поцарапал. С ним бывает иногда, находит. Лилия хмурит тонкие брови, явно не верит ни единому слову. Ну и что, не казнить же их теперь. — Весна скоро, вот и мается, — разводит руками Юра и думает, что как-нибудь обязательно познакомит кота с Отабеком. Потому что своих героев надо знать в лицо.