***
В ресторане сидели: одинокий мужчина в очень элегантном твидовом костюме — одна штука; супружеские пары с совершенно одинаковым глуповатым выражением лица — две штуки; шумная семья с двумя детьми и одной сморщенной старушкой, которая тряслась так, что вставная челюсть билась о стакан, когда она подносила тот к губам — одна штука; старые девы с пучками седеющих волос и длинными юбками, скрывающими щиколотки — три штуки; компания из крайне довольного ангела и питающего отвращение ко всему живому и не очень демона — одна штука. Все оказалось даже хуже, чем мог предположить Кроули. И даже еда не радовала: какой-то крестьянский завтрак. Он в Средневековье и получше видал. От прямолинейной простоты сводило зубы, а вот Азирафаэлю, похоже, всё нравилось. — Посмотри на этот милейший сервиз, — с восхищением покачивал он самую обыкновенную чашку из розоватого фарфора. — Может, тоже такие купить? — Вместо твоего раритетного Мейсена, — ехидно вставил Кроули. — А то что-то тот неважно выглядит, после Екатерины-то Великой. Кинув на него предосудительный взгляд, Азирафаэль посчитал ниже своего достоинства ему отвечать и продолжил: — И вообще здесь весьма уютно. — И очень тихо — только дети орут и те две дамы перекрикиваются через столик так, словно переговариваются по допотопному телефону, — поддержал его демон. — Ничего, они скоро, наверное, уйдут, — неуверенно ободрил его Азирафаэль, но надежды их не оправдались, так что первыми сдались именно они и пошли на набережную, чтобы прогуляться перед сном. Море довольно уныло накатывало на берег, и настроение у Кроули полностью соответствовало такому унынию. Руки так и чесались сотворить что-нибудь весёлое — отключить в гостинице электричество или сделать так, чтобы у всех постояльцев вдруг пропали тёплые носки. Даже эти мелочи казались уморительными по сравнению с печальной вечерней тишиной. Азирафаэль с предвкушением сжал пухлые кулачки и кинул на Кроули счастливый взгляд. — Завтра пойдём купаться! Уже как раз конец августа, море разогрелось, в самый раз. — Да уж, потрясающе, — проворчал Кроули и с внутренней дрожью подумал, какая же здесь погода зимой, если конец августа больше похож на начало ноября. — Жду не дождусь, когда можно будет поплавать, — продолжал восхищаться ангел, — а то я так давно уже не отдыхал на море! Всю прогулку он в разных вариациях рассказывал Кроули, как любит море и солнце, но насчёт второго демон никаких особых надежд не питал: Брайтон не производил впечатление солнечного курорта. Шум волн оказался вполне приятным, но, как только демон вернулся в комнату, стал недоступной роскошью: под его окном переговаривались, подбоченившись, две необъятные женщины. Не закончили они чесать языком и тогда, когда Кроули уже лёг в кровать, и он, стойко вытерпев двадцать минут, разозлился и превратил их сумки в двух скунсов. Как только женщины с неожиданно пронзительным визгом разбежались в разные стороны, за окном наконец-то наступила относительная тишина, прерываемая настойчивым стрекотом цикад и сверчков, и демон, стараясь не выпускать собаку с картины из виду, всё-таки смог заснуть.***
Проснулся Кроули от очень настойчивого стука в дверь и сперва даже не понял, что он не в своей лондонской квартире. Дома у него была большая кровать, с которой могло бы сравниться разве что королевское ложе из парадных залов Букингемского дворца, так что демон, не подумав, перевернулся на другой бок и грохнулся на пол. С проклятиями он, запутавшись в простыне, затопал к двери и, рывком открыв её, агрессивно поинтересовался: — Ну что там? За порогом обнаружился Азирафаэль, но выглядел он как-то непривычно. Спросонья Кроули не сразу понял, в чём заключается странность, а потом заметил на ангеле широкие бермуды и просторную рубашку в шотландскую клетку. В руках у него была огромная пляжная сумка — опять же в шотландку, а вид — самый что ни на есть жизнерадостный, и даже далеко не дружелюбное приветствие Кроули не смогло испортить его радужного настроения. — Мы идём купаться! — оповестил он демона и осмотрел его с ног до головы. — А ты почему ещё не собрался? — Который час? — осведомился тот. — Девятый. Пробормотав что-то подозрительно смахивающее на «матерь божья», Кроули захлопнул дверь прямо перед ангельским носом и буркнул, что будет через десять минут. С его лёгкой руки десять минут превратились во все двадцать, но Азирафаэль, сложив руки на коленях, терпеливо ждал друга в малюсеньком холле. Наконец Кроули, позёвывая, вышел из номера — в строгом чёрном костюме и очень дорогих ботинках. Единственной данью уважения предстоящему пляжному отдыху были солнечные очки, но их, как известно, демон носил не снимая, так что этот аксессуар можно было назвать уступкой лишь с натяжкой. Азирафаэль слегка удивился такому наряду. — Ты что, не собираешься купаться? — искренне недоумевал он, и Кроули чуть не подавился очередным зевком. — Нет, конечно! С какой это стати? — Но мы ведь на море. — Ну и что? — с вызовом переспросил Кроули. — Почему бы не выкупаться? Это же весело! — Не вижу в этом ничего весёлого, — фыркнул демон. Ангел чуть нахмурился и склонил голову набок. — Кроули, дорогой мой, ты же умеешь плавать, правда? — невинно поинтересовался он, и демон насупился. — Зачем мне уметь плавать? Я что, рыба? Азирафаэль всплеснул руками и суетливо вскочил на ноги. — Кроули, я и не знал… Не думал… В общем, так. Я научу тебя плавать. — Но… — предпринял тот вялую попытку избежать неожиданно свалившегося на него счастья. — Без всяких «но»! — перебил его ангел. — Так, сначала нам понадобится одежда и что-нибудь, чтобы ты не утонул. — Я не могу утонуть, — кичливо отметил Кроули. — Ну конечно, — фыркнул Азирафаэль и, подхватив свою сумку, бодро увлёк всё ещё не вполне проснувшегося демона за собой. — Вот посмотрим ещё, как ты не тонешь.***
— Я в этом на улицу не выйду, — решительно отказался Кроули, прячась за большим цветастым полотенцем, условно обозначающим примерочную. — Да ладно тебе, кто там на тебя смотреть будет? — крикнул ему Азирафаэль, придирчиво осматривая полку с книгами. — Все, — безапелляционно постановил Кроули и высунул из-за полотенца голову. — Ты-то сам в чём будешь купаться? — Оу, у меня с двадцатых годов сохранился отличный купальный костюм — такие уже не делают, так что мне повезло, что он у меня остался. — Надеюсь, ты не будешь переодеваться прямо на пляже? — подозрительно поинтересовался демон. — Нет-нет, он уже на мне. — Слава бо… са… В общем, да, — Кроули откашлялся. — Ну ладно, это хотя бы лучше, чем древний комбинезон. Отодвинув полотенце в сторону, он вышел на середину захламлённой комнаты. Азирафаэль привёл его в какой-то пляжный магазинчик, где продавалось абсолютно всё и даже больше. Ангел сам выбрал Кроули весёленькую гавайскую рубашку (потому как рубашек в шотландскую клетку никакой вменяемый производитель не делал) и не менее весёлые плавки до середины бедра с абстрактными разводами, смахивающими на поздние картины Пикассо. Комплект довершали сланцы относительно спокойного — по сравнению со всем остальным нарядом — оттенка фуксии и солнечно-жёлтый спасательный круг с головой утки. Последний объект послужил причиной довольно яростного спора. Дело в том, что сперва Азирафаэль хотел купить для Кроули нарукавники, заявив, что так будет безопаснее всего. Поначалу демон вообще отказывался от каких-либо дополнительных предметов, которые помогли бы ему научиться плавать, мол, он и сам справится. Ангел был непреклонен, и в конце концов Кроули поддался уговорам, но, надев нарукавники, тут же стянул их, заявив, что они неприятно «корябают его чувствительную кожу». Вторым вариантом стал надувной круг, но и тут возникли проблемы: все взрослые круги оказались слишком большими для тощей оболочки демона, а детские — узкими (и несолидными). Единственным кругом, пришедшимся ему впору, стал именно этот, с очень самодовольной уткой, невольно навевавшей мысли о её лондонских товарках, жадных до хлеба и конфиденциальной информации. Выглядел в таком облачении Кроули довольно нелепо и крайне недовольно. Внимательно оглядев его с головы до ног, Азирафаэль покивал головой. — По-моему, очень даже ничего, — искренне признался он, но на его вкус, как хорошо понимал демон, полагаться не приходилось. «Один день, — мысленно увещевал он себя. — Всего лишь один день». И позволил себя уговорить — но только после пяти минут, конечно. Азирафаэль настоял на том, чтобы они честно заплатили за все предметы. Кроули заметил, как он тайком подхватил со стойки какой-то крайне потрёпанный романчик в мягкой обложке, но ничего говорить не стал — пока что. К полудню они уже расположились у кромки воды, спрятавшись в тени арендованного зонтика. Погода оказалась на удивление тёплой, даже почти жаркой, и Кроули блаженно растянулся на шезлонге, приготовившись вздремнуть. — Тебе надо позагорать, а то ты бледный, — посоветовал ему ангел, но демон отмахнулся. — Ненавижу солнце, — проворчал он. — То тебе холод не нравится, то солнце — тебе вообще не угодишь. — Ну а кто говорил, что будет легко? — пожал плечами Кроули, недоверчиво глядя на воду. Купающихся было подозрительно мало, так что он засомневался, тёплая вода или нет, но его размышления прервал настойчивый голос Азирафаэля, зовущий его поплавать. Стянув рубашку и нацепив круг, Кроули уныло проследовал за чуть подпрыгивающим на каждом шагу ангелом, отметив про себя, что даже моль посчитала ниже своего достоинства покуситься на его полосатый купальный костюм — видимо, с сохранением верности, невинности и прочих вещей у ангелов всё было более чем в порядке. Подозрения Кроули оправдались: вода и правда оказалась прохладной. — Ещё не прогрелась, — пояснил Азирафаэль. — Ну и зачем мы тогда в неё намереваемся залезать? — раздражённо спросил Кроули и хотел было развернуться, но ангел на удивление крепко схватил его за руку. — Нет, потом придёт куча народу, и мы с тобой в воду-то с трудом зайдём, не то что плавать тебя научим. Так что давай, залезай. После многочисленных «ахов» и «охов» Кроули всё-таки зашёл поглубже и теперь мрачно качался на волнах, вцепившись в жёлтый бок круга. Азирафаэль оказался хорошим пловцом — он скромно признался, что во время путешествий по Италии частенько останавливался в каких-нибудь небольших курортных городках и совмещал осмотр местных достопримечательностей с небольшими пляжными вылазками. Он уже хотел углубиться в рассказ о Возрождении, которое он отчасти начал сам, не вполне законно вмешавшись в судьбы пары людей, но в этот момент Кроули, как бы ему ни хотелось послушать исповедь ангела, понял, что под ногами дна у него больше нет, и начал бешено молотить по воде руками, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. Сперва Кроули никак не мог понять, как надо держаться на воде. Отчасти в этом была виновата хитро поглядывающая на них утка, мешавшая ему наклониться вперёд, но вскоре Азирафаэль догадался перевернуть круг, чтобы демону было удобнее, и дела сразу пошли в гору. Правда, через час Кроули начал ныть, что не чувствует ног, и хотя Азирафаэль подозревал, что что-то в этой фразе не так, всё равно снисходительно согласился, что пора бы уже выйти на берег и обсушиться. — Ну как тебе? — оптимистично спросил Азирафаэль. Всеми силами старавшийся выглядеть равнодушно Кроули небрежно бросил в ответ: — Ну, не так ужасно, как я себе представлял. Азирафаэль картинно прижал руки к груди. — Высшей похвалы я от тебя и не слышал! Нахмурившись, Кроули подумал, что всё-таки плохо влияет на ангела. Ещё чуть-чуть — и он сможет отвечать на его нападки, а тогда весь смысл их перепалок пропадёт. Впрочем, тут же мысленно поправил себя он, заметив термос в шотландскую клеточку, из которого Азирафаэль, чуть высунув кончик языка, аккуратно наливал себе чай, до этого ещё очень и очень далеко.***
Под конец дня Кроули мог уже похвастаться значительными успехами: он перестал бояться заплыть поглубже и почти свободно рассекал волны — правда, всё ещё в круге-уточке. Какие-то дети, увидев его, начали поддразнивать демона, но тот быстро разогнал детвору, превратив их мороженое в ужей. Азирафаэль кинулся ловить змей, попутно жалуясь Кроули, что вчера под окном у него разгуливало какое-то очень дурно пахнущее животное, разбудившее его своим пыхтением, на что Кроули ответил, что у него ночью всё было тихо. В воду они заходили ещё два раза, но снять круг Кроули отказался категорически. — Я не буду плавать без круга, — с истеричными нотками заявил он, обняв утку за шею. — Я не собираюсь здесь тонуть. Азирафаэль не стал напоминать ему, что лишь утром он убеждал его в своей непотопляемости, и решил, что уговорит его поплавать уже самостоятельно в следующий раз. Может, мечтательно предположил ангел, они даже съездят куда-нибудь в Европу. Или на Крит — он там уже тысячу лет не был. Буквально. К вечеру, несмотря на похолодание, отдыхающих и правда сильно прибавилось, и Кроули, поджав губы, обвёл взглядом многолюдный пляж. — И откуда их столько взялось? — пробормотал он себе под нос, и Азирафаэль, отложив книгу с тщательно замаскированной кусочком ткани обложкой, многозначительно заметил: — Все хотят искупаться в такую жару. В этот момент ветер подхватил рубашку ангела и отнёс прямо на какого-то тучного мужчину, храпевшего по соседству, и Кроули, едва сдерживая хохот, стал наблюдать за тем, как Азирафаэль сперва пытался аккуратно забрать рубашку, не потревожив мужчину, а потом всё же его разбудил и начал рассыпаться в извинениях. С наступлением сумерек ангел и демон собрали все вещи, чтобы отправиться в обратный путь к гостинице. Пристраивая круг так и эдак, Кроули махнул на всё рукой и снова надел его на себя, уже совершенно не беспокоясь, как он выглядит со стороны. — Вижу, тебе понравились обновки, — с улыбкой отметил Азирафаэль, но демон тут же насупился. — Просто нести под мышкой неудобно, — оправдался он и решительно пошёл к набережной. У выхода с пляжа Кроули случайно задержал взгляд на мужчине с фотоаппаратом, хотя любой человек, когда-либо путешествовавший в общественном транспорте, отлично знает, что зрительный контакт — это самый страшный грех, не включённый в заповеди только по причине слабо развитой в районе горы Синай транспортной инфраструктуры. За свою ошибку он поплатился неожиданным вниманием юноши. — Эй, не хотите фотографию на память? — с готовностью предложил он. — Нет, спасибо, — сквозь зубы отказался Кроули. — С удовольствием! — одновременно с ним восторженно согласился Азирафаэль. Видимо, фотограф каким-то шестым чувством догадался, что Кроули вот-вот превратит его камеру в какую-нибудь живность, и торопливо попросил их встать рядом. Ангел пристроился поближе к угрюмому демону и широко улыбнулся. Щёлкнул затвор. — Готово, — сообщил фотограф. — Замечательно, — тут же отозвался Азирафаэль и подбежал к нему. Они стали что-то обсуждать, и Кроули недовольно переступил с ноги на ногу. Ну вот, теперь ещё и свидетельство его позора имеется! — Завтра с утра можно будет забрать при входе на пляж, — радостно известил его ангел, и Кроули понадеялся, что за разговорами о Вудхаузе Азирафаэль успеет о снимке забыть. Вечером демон еле-еле досидел до конца ужина — он и не подозревал, что плаванье так выматывает. Он даже отказался идти гулять, оправдавшись тем, что завтра ему и так придётся выслушивать беседу ангела и букиниста, у которого он собирается приобрести газету, а это с лихвой компенсирует десять унылых прогулок вместе взятых. Устроившись на своей узкой кровати, Кроули только и успел подумать, что она не так уж и плоха, а потом тут же крепко заснул, забыв пригрозить собаке с картины.***
На следующий день Кроули и Азирафаэль, собрав вещи, выписались из гостиницы. Надувной круг с уткой пришлось оставить — нести его в руках Кроули отказывался, хотя в глубине души расстраивался, что не может забрать такое замечательное плавсредство с собой. Не то чтобы он когда-либо собирался в этом признаваться. Их поезд отходил в три часа дня, так что у них оставалось пять часов на то, чтобы Азирафаэль вдоволь наговорился с антикваром о книгах. Кроули переживал, что этого не хватит, и уже пытался вспомнить расписание, чтобы, если что, успеть на следующий рейс. Мужчина, которого разыскал ангел, жил в тихом районе чуть вдалеке от моря. Он держал небольшую лавку диковинок. — Смотри, намного чище, чем у тебя, — шепнул ангелу Кроули, чем заслужил его крайне неодобрительный взгляд. Более чем восторженное приветствие и знакомство — хозяина звали Дэвид, и у Кроули это имя почему-то вызвало странные, неясные воспоминания о чём-то очень знакомом — вылилось в оживлённый разговор, и вся троица уселась на удобном диване, стоящем в глубине лавки. Хозяин предложил чаю, и Кроули, выпив три чашки, ещё раз по достоинству оценил преимущества тёмных очков: с ними ему не составляло труда заснуть и даже не вызвать ни у кого подозрений, благо Азирафаэль и Дэвид были увлечены разговором. Пару раз он просыпался и слышал более чем странные предложения вроде: «Хорошо, что она умерла, а то бы он, может, так и не написал бы главный труд своей жизни» и «Благо он сам себя увенчал, а не стал ждать, когда до этих лентяев дойдёт, хоть с этими временными рамками можно не мучиться». Мысленно благодаря всех бесов за то, что он далёк от этого мира, Кроули засыпал снова. В два часа он проснулся окончательно и бесцеремонно перебил беседующих. — Всё, нам пора. Спасибо большое за чай, за газету, за диван и за беседу. Очень и очень рады. До свидания. Насилу выведя ангела из лавки, Кроули вздохнул. — Вот тебе бы лишь бы поболтать, — с упреком сказал он. — Я же тебе про твои бедные растения ничего не говорю, — парировал Азирафаэль и перехватил сумку поудобнее. — Мне вот всё кажется, что я что-то забыл… — Ну так призови обратно то, что ты там оставил, — отмахнулся Кроули. — Нет, я так не могу. В итоге Азирафаэль перерыл весь свой потрёпанный, так и не разносившийся саквояж и пришёл к выводу, что его свитер остался в комнате. Он тут же начал суетиться и вручил Кроули только что приобретённую газету, умоляя быть с ней как можно аккуратнее. — Жду тебя на вокзале. Не опаздывай! — наказал ему демон, и ангел, смешно покачиваясь, быстрым шагом бросился в сторону гостиницы. Кроули покачал головой и не спеша направился к набережной.***
Каким-то чудом Азирафаэль появился в зале ожидания без пяти минут три. Держась за бок, запыхавшийся ангел тут же начал что-то рассказывать демону, но тот потащил его к поезду, беспокоясь, что им придётся провести в этом городе ещё целый час, если сейчас они не поторопятся. Но им повезло — они не только запрыгнули в вагон вовремя, но и выяснили, что купе полностью в их распоряжении. Кроули тут же развалился на трёх местах сразу, ангел аккуратно устроился у самого окна и начал копаться в сумке. Как только поезд тронулся, Азирафаэль вдруг подпрыгнул на месте. — Я совсем забыл! — вскричал он. — Мы же не забрали фотографию! — Ну и хорошо, я всё равно на ней как идиот выгляжу, — фыркнул Кроули. — Как же так, — сокрушался ангел. Отругав демона за то, что тот не напомнил ему зайти к пляжному фотографу, он погрузился в чтение всё ещё замаскированного — теперь какой-то бумажкой — романчика. Путём невероятных усилий — а солнечные очки делу совершенно не помогали — Кроули разобрал в заглавии женское имя и понимающе хмыкнул. Когда за окнами появились окраины Лондона, Азирафаэль перевернул последнюю страницу и отложил томик. — Ну как, съездим потом ещё куда-нибудь поплавать? — поинтересовался он. — Не знаю, — зевнул демон. — Можно будет. Но точно не зимой — закаляться я не собираюсь. — А летом? — Посмотрим. — Ну Кроули, давай летом куда-нибудь поедем, — настаивал Азирафаэль. — Ладно, летом можно, — нехотя согласился демон, подозревая, что ещё успеет пожалеть о своих словах — особенно увидев широкую улыбку ангела, наверняка уже принявшегося планировать их следующее путешествие. На парковке вокзала они сели в “Бентли”, оставленный прямо на одном из въездов, и Кроули завёз Азирафаэля в его лавку, уговорившись завтра же встретиться в Сент-Джеймсском парке. Дома он с облегчением заставил свой чемодан исчезнуть и с наслаждением вдохнул запах дома — цветущих растений, выделанной кожи и дорогого одеколона. — Ну что, готовы к инспекции? — спросил он у успевших расслабиться за время его отсутствия цветов и гордо расположившихся в ряд горшков с карликовыми деревьями. Растения даже не посмели засохнуть за неполных три дня, пока он отдыхал на море, и он довольно покивал, оглядев сочные листья бемерии. Решив приступить к тщательнейшему осмотру завтра, Кроули покопался в ящике и достал оттуда рамку. Выудив из кармана пиджака карточку, демон вставил фотографию в рамку и поставил на камин. Несколько мгновений он с улыбкой полюбовался на фото, потом подмигнул коварно ухмыляющейся жёлтой утке и пошёл в спальню — воссоединиться с любимой кроватью.