Короткий день Вира Котто

Над Примой Центавра занимался рассвет, и император Котто пребывал в одиночестве. Он никогда особо не любил утренние часы. Они не раздражали его, нет, но всегда было так тяжело проснуться вовремя. Даже став императором, он любил поспать подольше, но с возрастом привычки изменились. Теперь он почти всегда встречал рассвет, сидя в своем любимом кресле, укутав колени толстым одеялом. Это утро было таким же, как и остальные. Он сидел в ночном халате, с вязаным колпаком на голове, а тщательно уложенный гребень волос ждал его на подставке в гардеробной. Этот колпак связала его внучка и подарила ему пять лет назад. Теперь она была замужем за сановником и жила на другом конце планеты. А ее братья, сестры, тетки, дядья и кузены были разбросаны по всем звездным системам, что сияли на небе. Джесерел тоже была где-то там — возможно, на пляже, в окружении ухажеров ее возраста. Император стал плохо переносить космические путешествия, перегрузки вызывали боль в суставах, а от искусственной атмосферы он задыхался. Вир задумался, вспоминает ли Джесерел о нем хоть иногда? Быть может, даже сегодня, если вспомнит о дате. Быть может. Но она не приедет. Часы на стене пробили первый час нового дня. Между сердцами императора как будто сжался тугой узел. И его сухие губы дрогнули. — Великий Создатель… Его голос был усталым, даже он сам это слышал. Слеза сбежала по морщинистой щеке и скатилась с уголка рта. — Я не прошу многого, но… можно сегодня сделать для меня исключение? Раз уж ты будешь единственным, кто будет здесь? Я прожил так долго, но есть кое-что, чего я все еще жду. Думаю, что, возможно, сейчас мне хочется этого больше всего на свете. Пусть это будет моим подарком, а? Узел в его груди распух, сжав легкие и горло. И поток непролитых слез, наконец, хлынул из его запавших глаз. — Пожалуйста, Великий Создатель… не оставляй меня одного. — Ты не один, Вир Котто. Император обернулся в кресле и увидел посреди гостиной странного мужчину, облаченного в мантию. Он принадлежал к неизвестной императору расе, у него были длинные пальцы, которые он держал сложенными. Император Котто откинул одеяло и поднялся на дрожащих ногах. — Кто вы такой? — Ты можешь называть меня Лориен. — Лориен… Имя было ему знакомо, но потребовалось время, чтобы это понять. — О! Вы были на «Вавилоне 5». Император оперся о спинку кресла. — Но я думал, что вы ушли за Предел. — Так и есть. — Тогда что вы здесь делаете? — Решил навестить тебя на твой День Возвышения. Император Котто разинул рот, закрыл его, а потом разинул снова. — С-спасибо. Я хотел сказать, вам пришлось проделать впечатляющий путь с границы бесконечности и так далее. А вы уверены, что приехали именно ко мне? Ну, просто мы не были особо знакомы и вы… э-э-э… Лориен склонил голову, терпеливо улыбаясь. — Я здесь, потому что меня об этом попросили. — Что? — Ты попросил у вселенной подарок. То, о чем больше всего мечтаешь. — О-о-о, — император Котто снова облизнул губы. — Но я на самом деле не думал… — Что вселенная может тебя услышать? — усмехнулся Лориен. — Да ты практически шепнул ей на ухо. — Тогда, полагаю, мне нужно попросить прощения за то, что я не так часто разговаривал с ней. Лориен замолчал, и его лицо ничего не выражало, и эта пауза длилась достаточно долго, чтобы Вир почувствовал себя неловко. — Так чего же ты хочешь больше всего, господин Котто? — Я… э-э-э… Император потянул пальцем воротник своей ночной рубашки. — Я хотел сказать… я не знаю… э-э-э… — Ты думал о чем-то конкретном, когда произнес свою просьбу, — Лориен понизил голос. — Так чего же ты хочешь? Этот вопрос осел в его животе тяжелым камнем. Император Котто встал чуть прямее, несмотря на сгорбленную спину. — Дело в том, что я одинок, господин. Мне восемьдесят пять лет, и никого нет рядом. Все мои друзья мертвы, как и мои жены, кроме одной, но она даже не разговаривает со мной. Мои дети занимают важные политические посты и терпеливо ждут моей смерти. Они намерены упразднить титул императора, давно уже грозятся этим. Я — последний император. И я им больше не нужен. — То есть, ты сдаешься? Император безуспешно пытался держаться гордо. — Я скучаю по прежним дням, когда жизнь была маленькой. Когда вселенная не казалась такой страшной. Когда я был частью чего-то… чего-то очень личного. Я скучаю… — По знакомому лицу? — предположил Лориен. — По старому другу, с которым можно было бы отпраздновать этот день, не так ли? Инопланетянин вытянул длинную руку и рассыпался как песок, образовав вихрь, который превратился в колонну в трех футах от пола. Столб становился все больше, по мере того, как руки и грудь Лориена превращались в пыль, а потом исчезли и его длинная мантия, и куполообразная голова. Когда от Лориена остался в воздухе лишь расплывчатый силуэт, он понимающе улыбнулся императору и исчез в вспышке света. А на ковер приземлился Лондо Моллари. — Ох! Император Котто бросился вперед и подхватил его под руки. Они были настоящими. Он был настоящим. Старик посмотрел в лицо, которое сейчас было ему более знакомо, чем его собственное. — Лондо? — Вир! — Моллари восстановил равновесие и убрал руки. — Я и забыл, насколько тяжел этот мир. Император разглядывал своего предшественника и бывшего начальника с растущим недоверием. Он весь — с головы до пят, — был таким же, каким он встретил его на «Вавилоне 5», начиная с властной бравады, заканчивая залысинами на лбу. И все же это не был призрак из прошлого Вира. На Лондо был мундир вишневого цвета, которого Вир никогда на нем не видел, расшитый по краям золотом и темный жилет с шейным платком из голубого шелка. Тон его голоса и осанка были уверенными, но он держался более смирно, не так, как дипломат в казино или сломленный император, что умер на троне. Это был герой Примы Центавра, вернувшийся во плоти и крови, и это было за пределами понимания смертного. Лондо нахмурился и коснулся лица своего старого друга. — Боги мои, Вир, что ты с собой сделал? — Что я сделал? — Где твои волосы? Вир указал на подставку у зеркала. Лондо повернулся и уронил руки в расстройстве. — Великий Создатель, что за ужас. Он прищурился и посмотрел на гребень из черных с проседью волос. — Кто это сделал? Нарны? — Л-лондо… что? — Стоило мне уйти и вот что вышло! Надеюсь, ты не провел последние сорок лет в таком состоянии, ибо ни одна цивилизация не заслуживает видеть такую катастрофу! Мне придется снова умереть, но на сей раз от стыда. Он повернулся к Виру через плечо и рявкнул с ошеломляющей ухмылкой: — И не делай такое лицо, мы сейчас во всем разберемся. Когда тебе надо выступать? — Выступать? — Сегодня же твой День Возвышения, не так ли? Лондо принялся медленно изучать комнату. — Когда я был при дворе, такая дата была поводом для пьяной гулянки на несколько дней. Наверное, это немножко чересчур, учитывая твое… состояние, но хотя бы банкет, а? — Лондо, — император безуспешно попытался пробудить в себе властность. — Как ты… я хотел сказать… ты же мертв. Ты умер много лет назад, как ты здесь оказался? — По твоей просьбе. Он постучал пальцами по губам, рассматривая картину на стене. — Мне нравится, что ты сделал с этим местом. В этой картине есть что-то знакомое, но теперь она выглядит более современной. Это что-то от землян? — Да, это подарок. — От Шеридана? — От Гарибальди. — Гарибальди! — Лондо расхохотался. — Подумать только, у него есть картины, на которых не изображены утки или мыши. Я его разыграю, когда вернусь. Эти часы показывают точное время? — Да. — О, тогда нам пора выходить! Он прошел мимо Вира к открытому гардеробу, где на вешалках висели белые мундиры и перевязи. — Я вижу, что некоторые вещи никогда не меняются. Который из них мой? Он схватил один сюртук и прижал к груди. — Ты его даже подшил? — Лондо. Император выхватил костюм из его рук. — Объясни в чем дело, если только все это не делается для того, чтобы свести меня с ума. Это происходит на самом деле, или я окончательно свихнулся? — Нет, Вир, ты не свихнулся, — Лондо потрепал его за подбородок. — Тебе преподнесли подарок! Шанс провести время с кем-то из твоего прошлого! Я, конечно, польщен, ведь ты мог выбрать кого угодно. Линдисти? Корлию? Я бы рекомендовал Шешерру, она красавица, к тому же, умершая любовница могла бы вернуть тебе весну, уж поверь мне на слово! Он заметил бар в углу и направился к нему, налив себе бокал бривари и выпив его одним глотком. — Я имею в виду, что, конечно же, я покажу тебе, как развлекаться, но я могу лишь напиться, и даже после смерти ты не в моем вкусе. Ну же, — он налил еще два бокала и принес один к нему. — Выпей-ка. — Лондо, еще только утро. — Ну, не будь таким занудой, Вир. Я уже мертвец. — Не говори так! Бокал задрожал в его руке. — Перестань быть таким… таким… легкомысленным! Ты какая-то галлюцинация, и все же я слышу твой голос, прикасаюсь к твоей руке, ты пьешь мое вино… — На самом деле сначала оно было моим. — Ты на самом деле физически здесь присутствуешь? — Да. — И, тем не менее, ты по-прежнему мертв? — Да. — И ты уверен, что я не сумасшедший? Лондо склонил голову и покатал наполненный вином бокал между ладонями. — Прости, если я немного увлекся. Это испытание для нас обоих. Я не впервые бываю на Приме Центавра, ведь я приглядываю за тобой время от времени, но это не то же самое, как жить и чувствовать. Внутри смертного тела время пролетает так ощутимо, и я знаю, что у нас его не так уж много, чтобы тратить впустую. — О чем ты говоришь? Лондо уставился на него из-под густых бровей, и в его серо-голубых глазах была бесконечная усталость прожитых лет. Вир видел отпечаток долгой смерти на его сердце и услышал усталость потерянных снов в его голосе. — У нас есть только этот день. Не больше. — Ты хочешь сказать… это? — Я твой подарок на День Возвышения, Вир. Завтра, в это же время, меня уже здесь не будет. В дверь постучали, и в зал вошел молодой центаврианин. Он вздрогнул, заметив Лондо. — О! Мои извинения, я не знал, что у вас гость. Император махнул рукой. — Нет-нет, Родди, это… Тут Вир замялся. — Ты что, можешь его видеть? — Конечно, может, я же не привидение! — Лондо с дипломатической напыщенностью отвел его к двери. — Родди, так тебя зовут, да? Ты слуга императора? Приятно познакомиться. А кто занимается его прической? Молодой человек разинул рот. — Я-я. — Ох, ну, конечно. Я должен был догадаться. Лондо поставил свой бокал на ближайший столик и сжал свободной рукой плечо юноши. — Ты же не расстроишься, если я займусь твоей работой? Сегодня особенный день, так что дворцовые специалисты по связи с общественностью послали за мной, как за стилистом-консультантом. Они подумывают о чем-то классическом, ну, знаешь, для отчетности. Ну, ты понимаешь. — Хм, да-да, конечно, — Родди прищурил блестящие глаза. — А вам кто-нибудь говорил, что вы очень похожи на покойного императора Моллари? — Создатель, ты знаешь, что мне постоянно об этом говорят? И этот акцент, да? Это так раздражает! Вир прокашлялся. — Господа? Родди резко поклонился. — Прошу прощения, ваше величество! — Перестань, бога ради, — Вир заставил его выпрямиться. — Родди, этот человек… э-э-э… его зовут Абрахамо Линкольни. Лицо Лондо вытянулось в отвращении. — Абрахамо Линкольни Второй, — продолжил император. — Его отец освободил сотни нарнов во время второй оккупации. — О! — Родди просиял и потряс руку, все еще стиснутую в ладони Лондо. — Так ваша семья участвовала в мятеже Моллари? Теперь настал черед Лондо заикаться. — Что? — Ну, свержение Картажье! Мы все это изучали в академии. — Вы изучали? — Родди! — Вир окликнул его снова. Юноша вырвал свою руку из ладоней Лондо и отвесил еще один поклон. Император кивнул ему в ответ. — Спасибо тебе, как всегда, но сегодня обо мне позаботится господин Линкольни. — Да, ваше величество. — И отмени все мои встречи. Пусть премьер-министр заменит меня на всех официальных мероприятиях. — Господин? Старый император проковылял к Моллари, потирая правое бедро, и положил руку ему на спину. — Господин Линкольни проделал долгий путь, чтобы навестить меня. Он мой очень старый и добрый друг, и я собираюсь провести этот праздник в его компании. — Очень хорошо, господин, — Родди улыбнулся, поклонился еще раз и вышел. Лондо повернулся, держа в руках охапку мундиров. — Отменить все встречи? — Лондо, — заворчал Вир. — Твои портреты висят по всему дворцу, и я вовсе не хочу звать тебя «Абрахамо» весь день. — Но наверняка… Вир взял Лондо за рукав. Вышитый бархат был таким мягким и теплым, роскошным, излучающим жизнь, и император воспользовался моментом, чтобы просто насладиться этим ощущением. — Если ты и в самом деле реален… Его хватка усилилась. — Если я признаю, что ты реален, тогда то, что случилось… это невероятно. Это чудо. Я хочу знать все: где ты был? Что видел? Чему научился там, за Пределом? Лондо пытался протестовать, но император снова сжал его руку. — Как император я отпраздновал уже сорок четыре Дня Возвышения. Я пил вино с друзьями и семьей, с королями и президентами, но единственный друг, которого там не было, и по которому я скучал больше всего — это ты. На его покрасневших глазах выступили слезы. — И теперь, раз ты здесь, зачем мне тратить это время на кого-то другого? Лицо Лондо ничего не выражало, он задумчиво смотрел на него, как будто искал императора ради чего-то, но Вир не был уверен, ради чего именно. Возможно, ради истины? Или чтобы посмеяться над ним? Вир заметил вспышку сомнения и разглядел глубокую, более грустную сторону этого балагура. Когда она проявлялась, он видел его честную и чистую душу. Лондо потянулся к своему бокалу. — Тогда выпьем за нас. Вир поднял бокал, уже и забыв, что держал его в руке. — За нас. Бокалы звякнули, и бривари обожгло горло.