Короткий день Вира Котто

— Понимаешь, это случилось на улице. В том амфитеатре на Супанно 4. Мы выстроились там, когда откуда ни возьмись, в считанные секунды налетела снежная буря. — Нет! — Температура упала на семьдесят градусов — даже шампанское замерзло! В конце концов, выяснилось, что установка по терраформированию, которой так гордился Даво, была неправильно настроена, и в расчетах при переводе с минбарских чисел, которые они использовали при обозначении температуры, была ошибка, и вместо весеннего тепла выдала минус пять градусов. Хесрил Даво был так унижен, что его лицо буквально дымилось. — Дом Даво вечно старается подняться выше, — Лондо подошел к бару Вира и налил бокал из открытой бутылки бривари. — Они заплатили за место при императорском дворе, ты знаешь? — О, я слышал эту историю, Мирос до сих пор ее повторяет. — Кое-что не меняется, — Лондо прихватил бутылку с собой и уселся у окна. — Итак, продолжай. Что вы сделали с этой летней снежной бурей? — А что нам оставалось делать? Непогода уже разбушевалась. Так что мы все ушли внутрь и согрели чай. — За счет Даво, надеюсь? — О, нет, он обанкротился. Императорский дом покрыл расходы, и они отдали нам планету в качестве компенсации. Я держу ее как летнюю резиденцию. — Это там живет твоя жена? — Да, Джесерел, — император Котто уставился на свою выпивку и поставил бокал на подлокотник кресла. — Странно, но я скучаю по ней. Мы никогда не проводили вместе много времени, особенно после свадьбы. Мне нравилось ее общество при дворе, когда она была фрейлиной. Она была такой энергичной и любила спорить, мне нравилось как мы понимали друг друга, но как только мы сыграли свадьбу, она собрала вещи и уехала. Я часто размышлял, осталась бы она на Центавре, если бы я был моложе, или я просто не в ее вкусе. — Сколько ей лет? — Тридцать пять. — Да уж, серьезная разница в возрасте. — У меня есть дети старше ее. Возможно, это еще одна причина. Если честно, Дом Котто уже в этом плане обеспечен, и мне не нужны дети от нее. Все, что я хотел, это ее общество. — Так почему ты не попросишь ее вернуться? — Я просил. — И? — У нее уже есть внимание и деньги, так что я ей неинтересен. — А зачем она тебе нужна? Ведь что-то же есть. Тебе надо сказать ей о своих чувствах. Вдруг она передумает? — Ты всегда был романтиком, Лондо. Значит, вот так все обстоит там, за Пределом? Ты бессмертный Казанова? — Казанова... Я читал его книгу «История моей жизни». Очень впечатляет, — Лондо тихо засмеялся. — Нет, нет, женщины — это боль, а жены — еще большая боль. У меня есть одна, и этого достаточно. — В это трудно поверить. — Ты просто не был женат на Адире, — он шумно вздохнул. — Если бы только я знал раньше столько, сколько знаю сейчас, то женился бы на ней в тот же миг — и к черту репутацию. Многое бы изменилось, я бы потерял положение и власть, потерял бы титул, и, конечно, тогда бы мы не встретились и не беседовали бы сейчас. Ты бы работал на кого-то другого, а я бы умер в бедности где-нибудь на захолустной планете, и Дом Моллари едва бы помнил мое имя. — И ты был бы счастлив? — На публике, возможно, нет. Но в душе, да. Очень счастлив. — А где вы с Адирой живете теперь? — Есть портал, зона перехода, которую мы используем, чтобы путешествовать туда и обратно, его окружает город, сотканный из света. У нас с Адирой есть особняк на центральной площади. — Особняк тоже сделан из света? — Да! Там все состоит из света. Даже я. Для смертных это было бы слишком ослепительно, но это наш дом. Души, которые чем-то увлекались при жизни, могут продолжать свое дело после смерти, и весь город полон картинами или коврами, или постройками со всех уголков вселенной. Наш дом построен в совершенном северном классическом центаврианском стиле, а в каждом окне сияют звездные кружева. Адира вырастила их, пока ждала меня. Он вздохнул снова. — И почему только такая красивая молодая женщина беспокоится о таком... старике, как я? — Потому что она любит тебя, — Вир улыбнулся и глотнул вина. — А дети у вас есть? — О, нет, там это так не работает. — Свет не может создавать детей? — Полагаю, что мы можем их завести, если захотим. Дети прибывают каждый день, но большинство возвращаются к новым матерям в мир живых. Расти в раю — это одно, но жизнь, что оборвалась так рано, заслуживает второго шанса на рождение. — А где живут твои остальные жены? Те, из твоей прошлой жизни? Он хмыкнул. — Там, где им нравится. Им не обязательно ждать у ворот, так что они прошли далеко и давно. У Тимов было собственное поместье еще до того, как она стала императрицей, как ты знаешь. Друзья и семья. Она живет с ними, но я посылаю ей открытки без всякого повода, лишь бы подразнить ее. Мы умерли, как и жили, можно сказать. А другие три... ну... их жизни больше не связаны с моей, и с ними не так весело. — А мои жены? Ты их видел? — Признаюсь честно, нет. Я слишком много времени провожу вне мира. — Навещая неудачников вроде меня, — Вир снова глотнул вина. — Как думаешь, они придут меня встречать? — Почему бы нет? — Надеюсь, что придут, — он повернулся спиной к окну. — Надеюсь, что многие придут повидаться. Алмазное покрывало простиралось на потолке в покоях императора, и Вир протянул руку к тем местам, где жили его дети, и к яркой звезде в зените, вокруг которой вращалась планета, где жила Джесерел. Где-то во дворце в полном разгаре была хмельная вечеринка, но ее шум не достигал его глуховатых ушей. Впрочем, он не скучал по этому. Там, где он совсем недавно рыдал от одиночества, теперь сидел, смеясь и потягивая вино, один из его лучших друзей на свете. Лондо допил последние капли бривари в своем бокале и откинулся в кресле, положив голову на изголовье. — Какой великолепный вечер. — Да, — ответил Вир. — Он идеален. Они молча сидели, слушая звуки ночи и тиканье настенных часов до тех пор, пока те не начали звонить. Лондо поставил бокал и встал, потянувшись. — Ох, однако, уже поздно. Молодому императору нужно лечь в постель, ведь утром ему придется править империей. — Утром? — Вир почувствовал, как на шее выступил пот. — Но я думал, что ты... — Знаю, я сказал, что останусь до завтра, но гостеприимством не стоит злоупотреблять. Ты уже не так крепок, как раньше, и заставлять тебя бодрствовать всю ночь было бы жестоко. — Ты серьезно? — Конечно. — Но, Лондо... — комок в груди, узел беспокойства, что мучил его в течение всего дня, сжался так сильно, что император почувствовал тошноту. — Я думал, что ты пришел за мной. — Да! Как подарок на День Возвышения. Ты же просил об этом, не так ли? — Я... но... — он почувствовал озарение. Комната стала слишком тесной, а в сердца будто вонзился острый клинок. — Лондо... Я должен кое в чем признаться. — Ну, давай. — Когда я молил Создателя о подарке, я... я просил не о тебе, — он замялся, его губы дрожали в ошеломляющем страхе и сожалении. — Я просил о смерти. Лондо склонил голову и вздохнул. — Я знаю. — Знаешь? — Да, — Лондо подвернул полы своего мундира и опустился на колени, положив руку на колено императора. — Меня послали к тебе. — Послали? — Вир нахмурился. — Ты хочешь сказать... я — одно из твоих заданий? — Да. — То есть, я всего лишь твоя РАБОТА? — горячие слезы навернулись ему на глаза. — Так ты лгал мне? — Лишь чуточку. — Да к-как ты мог? — он оттолкнул руку Лондо. — Как ты посмел?! Вся эта болтовня об особняках там, за Пределом, о юности, о друзьях и семье... ты рассказал мне об этом лишь для того, чтобы потом отнять это у меня? Ты думаешь, это игра? Ты смеешься надо мной? — Конечно, нет. — Я думал, что уйду с тобой! — гнев растворился в рыданиях и дрожи. — Я был так счастлив. Он уткнулся лицом в ладони, но Лондо отвел их в стороны и сжал в своих руках. — Вир, жизнь коротка, но прекрасна, несмотря на все трудности. Лориен сказал мне, что ты страдаешь, и я пришел, потому что у тебя все еще есть цель. — Какая еще цель? Я старик. — Время непостоянно. — У меня нет сил. — Ты император Республики Центавр. — Всего лишь бесполезный титул. — Пока еще нет, — настаивал Лондо. — Я понимаю, что это трудно, особенно когда так много друзей и близких ушли раньше тебя, но ты все еще несешь будущее центаврианского народа на своих плечах. Это твоя работа — делать все ради своего народа. Под конец этот труд лег на тебя тяжким грузом. Я вижу это по твоему лицу. Ты не знаешь, что делать, но ты не побежден. — Не тебе говорить мне, как я себя чувствую, — процедил Вир, всхлипывая. — Ты заботишься только о республике. — Я беспокоюсь и о тебе тоже, — Лондо наклонился вперед. — Вир, ты прожил долгую и удивительную жизнь, и никто не остановит тебя, кроме себя самого. Как же мне заставить тебя это увидеть? Я не могу видеть тебя в таком отчаянии. Император отвернулся, покраснев от гнева, пытаясь сдержать его, хотя все, что ему сейчас хотелось — это разрыдаться. Лондо стиснул его руки. — Не сдавайся, Вир. Пожалуйста. Я так верю в тебя. — Веришь? — голос Вира сорвался. Он повернулся и увидел слезы в светло-голубых глазах Лондо. — Я старался научить тебя как мог, хоть и никудышный из меня учитель. Я даже не знаю, помогло ли это тебе. Ты всегда был лучшим из нас двоих, и ты сделал то, о чем я даже не мечтал. Глядя на это место, слушая обо всех твоих достижениях, это потрясающе и ошеломительно. — Лондо собрался. — Я так горжусь тобой. Последние остатки гнева Вира испарились, и он наклонился вперед, поникнув и съежившись, как потрепанный флаг. — Прости, — слезы потекли сквозь его ладони, прижатые к лицу. — Я пытался не разочаровывать тебя. У меня раньше никого не было, Лондо. Ты был для меня самым близким другом после отца. Лондо отвел его руки. Вир попытался сопротивляться, но его старческие руки не могли долго удерживать захват и соскользнули. — Ох, Вир … Император вздрогнул, устыдившись своей глупости, и боясь поднять глаза. Лондо испустил дрожащий вздох. Он встал на колени и обнял императора за плечи.Вир уткнулся лицом в теплый бархат. — Я скучал по тебе. — Я тоже скучал, — Лондо укачивал его, прижавшись к нему щекой, а потом поцеловал в висок. — Ты мне очень дорог, ты же знаешь. — Теперь знаю. — Вот так-то лучше, — он опустился на корточки и потряс головой. — Ты знаешь, для восьмидесятипятилетнего старика ты остался таким же умным и хорошим, как и в тот день, когда мы расстались. Такова твоя натура, и не стоит ее недооценивать. Великий Создатель, я не позволю тебе так поступить. Вир вытер рукой лицо. — Так чего же хочет от меня вселенная? Снова спасти мир? — Она хочет, чтобы ты следовал за звездой, что горит в тебе, — ответил Лондо. — Все уже готово: люди верят твоим суждениям, а твой сенат хочет твоей власти. Реши, чего ты больше всего боишься, и разберись с этим. Окружи себя друзьями — поверь мне, никогда не поздно их завести, — и они станут твоим путеводным компасом. Сделай все это, и тогда не останется ничего, что не было бы тебе по плечу. Я верю в это. — А что случится, если я не справлюсь? — Ты считаешь, что линия императоров должна продолжаться? — Да, — голос Вира стал сильнее. — Мы не наши союзники. Императоры — это нечто большее, чем просто должность для центаврианского народа. Работа может измениться, но большинство наших граждан все еще оглядываются назад. Императоры — это символ… мы — правители, чья ответственность перед народом больше, чем перед нами самими. В конце концов, у Альянса есть их президент, так почему у нас не могут быть собственные традиции? — Конечно, — улыбнулся Лондо. — Это будет трудная борьба. — Возможно. — И я боюсь того, что может случиться. — И это тоже нормально. Сегодня у тебя есть силы, чтобы выпустить стрелу… а попадет ли она в цель — пусть об этом беспокоятся другие. Лондо встал и взял его за руки. — Пойдем же. Уже поздно. Тебе пора в постель. Лондо помог ему снять парик и переодеться. Это было странно и неловко. Чтобы тот, кто некогда был императором, помогал ему с таким уважением, это было величайшей честью. Теперь они были на равных, оба и начальник и подчиненный в своем роде, и уже не имело значения, кто есть кто. Виру хотелось сказать так много, но он подыскал нужные слова, только когда его уложили в постель. — Лондо? — Да, Вир? — Спасибо. — Не за что, — он коротко и грустно улыбнулся. — Прошу прощения, если ты не получил тот подарок, о котором мечтал. — Я получил нечто получше, — Вир стиснул одеяло. — Когда ты уходишь? — С восходом солнца. — А ты не можешь остаться подольше? Ну, я имею в виду… мне предстоит много работы. И может понадобиться твоя помощь. — Я пришел не для этого. — Но ты же говорил, что некоторые остаются. Эмоция переполняла его, билась внутри, как птица в клетке. — Ты этого не захочешь. — Нет, хочу. — Вир, я знаю, что ты не захочешь, — Лондо пододвинул кресло к кровати и сел. — Ты ведь не хочешь, чтобы я потерял свою вечность. У меня есть дом и семья, которые ждут меня там, за Пределом, а также другие добрые дела, которые надо свершить, когда я вернусь. — Увижу ли я тебя снова? — Конечно, увидишь. Не могу сказать, когда именно это случится, но все мы рано или поздно уходим за Предел. Я буду ждать тебя, чтобы встретить там, в вечности. — А почему это не может произойти сейчас? — Потому что сейчас достаточно обещания, — он похлопал Вира по руке через одеяло. — Держи мою руку, и я останусь с тобой до утра, а когда уйду, этот день покажется тебе сном. — Но я не хочу, чтобы это стало сном! — Вир вцепился в его руку. — Пожалуйста, Лондо, ну хотя бы один день? Одного часа было бы достаточно — просто будь здесь, когда я проснусь. — Не могу. — Пожалуйста, — умолял император. — Я сделаю все, что ты скажешь. Я буду сильным и гордым все эти годы, что пройдут без тебя, но я больше не могу быть один. Не могу. Мне нужно знать, что ты был реальным. Ведь твой визит так много значит. — Я очень тронут этим, поверь. Мне бы хотелось остаться… — он накрыл руку Вира своей. — Я побуду здесь, пока ты спишь. Буду рядом каждую секунду. — И тогда ты уйдешь, и все будет так, будто тебя никогда здесь не было. Губы Лондо сжались в тонкую линию. Он ослабил захват и встал, вытирая слезы рукавом, а потом снял свой мундир и повесил на спинку кресла. — Подвинься-ка. Вир подвинулся, позволив ему сесть поверх покрывал и опереться спиной об изголовье. Его руки обвились вокруг груды подушек, и он прилег возле плеча императора. Вир подвинулся ближе и прижался ухом к груди Лондо. Он был теплым и твердым, пахнущим дорогим вином. Два сердца бились в унисон под шелковым жилетом, время от времени перемежаясь с шумом воздуха в легких. Лондо напрягся от неожиданной близости, но быстро обнял его. — Ну, вот теперь, Вир, все в порядке. — Я и впрямь такой ребенок. — Как и все мы. — Мне просто нужно… — Понимаю. Вир почувствовал что начинает засыпать, но старался бодрствовать. Если он заснет, то это значит, что придется вернуться к повседневной жизни: часам одиночества в толпе, подписанию незначительных бумаг, почитанию без дружбы, ощущению, что ты стал слишком стар. Пока он бодрствует, его День Возвышения продолжается… если бы только можно было задержать неизбежное лишь силой воли… — Ты вернешься, чтобы встретиться со мной? Не обязательно лично, ну, можно так, как на моей коронации, когда ты никому не объявился. — Нет, не могу. — Просто скажи «да», хорошо? — он уткнулся лицом в шелк. — Мне все равно, правда ли это, просто чтобы это было возможно… когда вокруг так пусто и никого нет рядом… Лондо сполз по подушкам до тех пор, пока его голова не оказалась на уровне головы императора. — Держись, Вир. Я с тобой. Ты не один. Вир закрыл глаза, сливаясь с другой душой. В этот миг он не был престарелым императором, он был мальчишкой в отцовском доме, в безопасности и под защитой. Комок беспокойства между сердцами Вира ослаб и исчез, оставив его спокойным и почти невесомым на подушках. Дыхание Лондо замедлилось и стало более глубоким. Вир попытался запомнить этот звук, который звучал в его ушах как будто волны океана — вдох, выдох, — до тех пор, пока мирная тьма не поманила, и он не поплыл по морю. … …. — Моллари? Хриплый шепот — кто-то знакомый, но Вир не мог вспомнить, кто это, — эхом звучал сквозь сон. — Моллари, просыпайся. — Ах. Океан шевельнулся. — Что? Что ты здесь делаешь? — Меня послал Лориен. У нас есть другое задание. — Мне обещали целый день. — И меня послали забрать тебя. — Я и сам в состоянии найти дорогу назад. — Знаю. Пауза. Голос стал мягче. — Мне нужно было убедиться, что ты вернешься домой. Еще одна пауза. Океан вздохнул. — Тебе лучше знать. Прибой заглушал звук голосов. Вир почувствовал движение, но продолжал спать под водой. Грудь Лондо поднималась и опадала в учащенном ритме. — Так это и есть император Котто, — второй голос стал ближе. — Если бы существовали престарелые дети, то именно такой ребенок сейчас дремлет на твоей груди. — Он сокровище. Мне не хочется его оставлять. — Ты увидишься с ним достаточно скоро. — Но не слишком скоро. Только вообрази — центаврианский император, умерший от старости! Неужели я дожил до того, чтобы это увидеть! — Технически, ты не дожил. Он с шумом втянул в себя воздух. — Заткнись. Часы прозвенели. И второй голос начал удаляться. — Ладно, Лондо, уже рассвело. — Знаю… Мужчина рядом с ним пошевелился, забирая тепло с собой, подобно приливу. Вир пытался проснуться, но не мог. Его тело соскользнуло в простыни, а рука, поддерживающая его голову, переложила ее на подушку. — Вот так, Вир. Спи спокойно. Вес второго одеяла лег ему на плечи. И сон затянул его обратно. — Счастливого тебе Дня Возвышения. — Очаровательно. Ну, теперь-то мы можем идти? — Подожди, мне хочется тебе кое-что показать. — Это подождет. — Ладно, ладно. Холодный океанский бриз коснулся щеки Вира. Песок громко шелестел под набегающими волнами, а потом все стихло.

* * *

Император Котто проснулся от стука в дверь. Он вынырнул из груды подушек и одеял, обнаружив Родди, стоявшего у двери в спальню. — Ваше величество? Вы спите? — Э-э, да. Император зажмурился от яркого солнца. — Который сейчас час? — Позднее утро. Вы спали. — Создатель… — спина Вира захрустела, когда он сел, протирая глаза. — Что я пропустил? — Поздний завтрак для гостей из других городов. Но я принес вам кое-что на подносе. — Гостей? — волна паники прокатилась через него. Сейчас утро. Он спал. И сколько же он спал? — Какой сегодня день? Родди нахмурился. — Вы хорошо себя чувствуете, господин? — Да, конечно, я в порядке. Его сердца бешено стучали. — Сегодня День Возвышения? — Нет, господин, он был вчера. — Вчера… — Вир вдохнул полной грудью холодный воздух и склонил голову, вздохнув. — Меня кто-то навещал? Друг… Он замер. На его коленях лежал мундир винного цвета, который он уже видел раньше, расшитый золотом, со вставками из бархата. Император схватил его с покрывал и прижал к щеке. Он был такой же наощупь и пах так же. И он все еще был теплым. Вир уткнулся в него лицом. Родди кашлянул. — Господин? — Да. Император поднял глаза и почувствовал себя более уверенно. — Прошу прощения. Я слишком много выпил вчера вечером. — Понимаю. Мне принести завтрак? — На самом деле я бы лучше позавтракал с придворными. Они все еще собираются? — Да, на следующий час, по крайней мере. — Хорошо, — он высвободил свои затекшие ноги из-под одеял. Родди поставил поднос на стол и протянул ему руку. Бедро Вира ныло, но он наслаждался этой болью — результатом вчерашней прогулки. — И пошли записку Виррину. Я хочу поговорить с ним перед его отъездом. — Как пожелаете, господин. Мне послать за вашим другом, господином Линкольни? — Боюсь, ему пришлось рано уехать. Его путь домой долог. Но все в порядке, мы хорошо провели время. — Рад слышать это, господин, — Родди убрал руку и открыл шкаф с белыми костюмами и кушаками. Вир жестом остановил его. — Я устал от этого старья. Сегодня я надену вот это, — и он взял мундир с одеяла и вручил своему слуге. Родди провел пальцем по бархату. — Что это? — Мой подарок на День Возвышения. — Но вид у него не традиционный. — Да, но… — император сложил руки за сгорбленной спиной, и его морщинистое лицо озарила понимающая улыбка. — Мне кажется, настало время для кое-каких перемен.