Afraid

Только теперь Фрэнк осознал всю серьезность происходящего у него под носом. Все ранее кажущееся незначительным, пустяковым вдруг превратилось в неподъемной тяжести груз на его плечах. Вина разъедала его внутренности серной кислотой, и каждый вдох нещадно терзал ноющие легкие. Слепой к чужим чувствам ранее он прозрел, но было уже поздно, и опция «второй шанс» недоступна. Пустой отельный номер, хранящий в себе запах вчерашнего дня, словно ехидный смех в лицо Фрэнку: «Поздравляю, парень, ты все просрал». Он раз за разом прокручивал в голове вчерашнюю тусовку в баре, пытаясь выхватить как можно больше деталей, но после шестой «Маргариты» его мозг разжижился в кисель, и вразумительные воспоминания о вечере заканчивались на заискивающе улыбающемся Майки, пьющим огненный шот. Но уход Джерарда Фрэнк запомнил. Его мозг тогда словно на короткий миг вынырнул из пьяного омута, поэтому он помнил затравленный взгляд родных глаз, тихие слова. Нетрезвой походкой Джерард – стеснительный, очаровательно хихикающий, восхитительный, мягкосердечный, будоражащий душу, подчиняющий себе одним взглядом Джерард – пошел к выходу, а Фрэнк смотрел ему в спину, пока очередной шот вновь не отправил его сознание полет. Когда он очнулся в следующий раз, уже наступило то самое «поздно». Первый тревожный звоночек был заглушен стаканчиком пива и мыслью, что глупости, глупости, он, наверное, с утра пораньше куда-то ушел, и наверняка к обеду вернется. Наверняка. Джерард не вернулся. Он не ночевал в номере – кровать была раскурочена, одеяло валялось в изголовье точно таким же неопрятным комом, каким вчера его оставил Фрэнк, – и прячущиеся в темных закоулках души демоны шептали пугающее: «Он не вернется». Джерард, пожалуйста, вернись. Тело звенело от страха, а губы саднили и кровоточили. В жилах бурлил страх, заставляя сердце гонять марафоны, и усталость совершенно не ощущалась, словно это не Фрэнк оббегал весь отель, заглянул в каждый его уголок. Словно не он распугал прохожих, обрыскав каждую подворотню по пути к бару. – Фрэнк? Что ты здесь делаешь? Где Джи? Растрепанный Майки – взгляд на его лицо с такими родными чертами отозвался волной боли в желудке, и Фрэнк обнял себя. – Фрэнк? Он смотрел на Майки глазами побитой собаки, не в силах что-либо сказать. В его голове была лишь одна четкая мысль: ни за что не показывать записку. – Что стряслось? – воздушно-капельным путем ему передалась тревога Фрэнка, ее отголоски. – Да скажи уже хоть что-то! С непослушных саднящих губ слетел ответ, испугом отразившийся в глазах Майки. А чуть погодя уже все четверо хватались за головы, взлохмачивая волосы и озвучивая наперебой предположения, куда затерялся их горе-фронтмен. Вот только Фрэнку от этого не стало легче ни на йоту, и вина удавкой сжималась вокруг его шеи, оставляя невидимые болезненные синяки. Он единственный осознавал весь ужас происходящего, источником которого был крошечный мятый кусочек бумаги, зажатый меж его ледяных пальцев. Глаза горели, отдавая честь бессонной ночи и океану пролитых слез, а голову словно взяли в тиски. Голоса Майки, Рэя и Мэтта слились в сплошной нечленораздельный гул, и Фрэнк бездумно пялился в потолок, прислонившись к тумбочке. – Эй, – Рэй пощелкал пальцами у него перед лицом, – ты что, совсем не спал? Фрэнк растянул рот в болезненной улыбке. Посмотрел бы я, как ты смог бы спать, узнав, что центр твоей Вселенной собрался уйти навсегда? Он просто собирался дождаться непутевого Джерарда в его номере, отчитать его, ласково настучать по голове и выцеловать из его дурной головы всякие глупости. Но чертова бумажка заставила его сердце замереть. Всего несколько слов согнули его пополам, и Фрэнка почти стошнило от нахлынувшего страха. «Моя жизнь – чертов мешок с дерьмом. Пора выносить мусор. Я стану вторым Джимом Моррисом, как иронично. Извини» Проглотив подступившую к горлу желчь, Фрэнк вцепился в волосы. Джерарду тоже двадцать семь. – Когда ты в последний раз видел его? – голос у Майки дрожал, и Фрэнк не хотел знать, что случится с этим парнем, узнай он о записке. – Когда, Фрэнк? Позавчера, которое, казалось, было годы назад. Ночь без сна превратила еще теплые воспоминания во что-то далекое, как будто из другой жизни. Грудную клетку разрывало отчаяние, и хотелось выть подобно дикому волку, драть глотку, выплескивая ноющие чувства, пока внутри не останется ничего. Все, в чем нуждался Фрэнк – пустота. Когда все ушли, в его голове закопошились подобно опарышам ужасающие мысли. Было невыносимо оставаться с осознанием происходящего наедине, и Фрэнк сорвался с места. Он убегал от мыслей, заставляющих его сердце истекать кровью, но траурный звон колоколов ни на миг не утихал. Он ушел. – Он ушел. Фрэнк – отчаяние на грани безумия, кровоточащая рана и рассадник боли – ввалился в номер их менеджера Брайана, застав его за чтением утренней газеты. Спокойствие, царившее в этом номере, казалось извращением, и до зуда в костяшках хотелось разорвать его. – Он ушел. Закрыв дверь, он прижался к ней спиной и медленно сполз на пол. Ноги отказывались держать изнывающее тело. – Он… – Кто? До боли родное имя вертелось на кончике языка, но Фрэнк словно разучился его произносить. Он кусал губы, слизывая с них кровь, и потерянно смотрел на Брайана, чинно отложившего газету в сторону. – Джерард, – прохрипел он, и его грудь пронзило метафорическое копье. Джерард, Джерард, Джерард. Фрэнк не был уверен, почему так жизненно необходимо было сообщить Брайану о случившемся. И дело точно не было в том, что он их менеджер, которого надо держать в курсе таких вещей. Фрэнку казалось, что его страх поймут. И Брайан понял. Ему не нужно было читать записку, чтобы осознать всю серьезность ситуации, потому что он как никто ознакомлен с демонами, гложущими Джерарда. И он единственный, кто мог разделить отчаяние Фрэнка. – Мне страшно, – прошептал он, зарываясь пальцами в волосы и пряча лицо в колени. Брайан понимающе вздохнул. Он был бессилен. Они оба. Они понимали, что заявление о пропаже не сделает погоды, как и беготня по городу, поэтому оставили этим заниматься остальных участников группы. Фрэнк знал, что если Джерард действительно ушел, то никто не сможет его найти, но в его израненном сердце все еще тлела надежда. – Это моя вина, – он впился ногтями в кожу головы. – Я ведь видел, что что-то не так. Видел, блять. Но вместо нормальной помощи предлагал ему сраный стаканчик пива. Каким местом я думал, когда водил его по барам или напивался с ним в номере?! Ему нужен был тот, кто выслушает его, а не будет спаивать! – он зарылся лицом в ладони и резко откинулся назад, нарочно приложившись затылком о дверь. – Хреновый я друг. Каким надо быть неудачником, чтобы по своей же глупости потерять самое дорогое. Фрэнк вновь стукнулся головой о дверь. – Послушай… – Не хочу, – рявкнул он. – Не надо мне тупых утешений. Можешь даже не пытаться сотрясать воздух подобной херней. – Фрэнк, просто выслушай меня. – Не хочу, блять! – взревел он раненным зверем, и Брайан физически мог ощущать сочащуюся из него боль. – Нихрена не хочу. Насрать на все! Я лишь хочу, чтобы… – он всхлипнул и зажмурился. – Чтобы Джи вернулся. Его живот скрутило от болезненной нежности, которую Фрэнк вложил в это имя. Слишком много оно значило для него, слишком много чувств вызывал человек, носящий это имя. И они принадлежат только ему, боль от них ему не с кем разделить. Это исключительно его ноша. С дырой в сердце он покинул номер Брайана, оставляя после себя следы собственной крови. Фрэнк никогда особо не думал о будущем, уж тем более об их общем будущем. Но он уверен, что оно определенно не должно быть таким. Он был готов ко всему, кроме пули в сердце и прощальной записки. Джерард и в самом деле попрощался со мной. Запершись в номере, Фрэнк всю ночь обнимал подушку. Едва уловимый, пьянящий, сводящий с ума разум и тело аромат вперемешку с нотками сигаретного дыма – наволочка все еще хранила запах Джерарда. От него всегда несло перегаром, потом, кофе и сигаретным дымом, и Фрэнк готов был дышать этой адской смесью до конца своих дней, потому что она окутывала Джерарда, была неотъемлемой частью его. Сам Джерард был для него подобно наркотику, и Фрэнк зависел от него каждой клеточкой своего тела. Не знал, как жить без него. Весь воздух вдруг испарился из легких. Без него. Кровь стучала в ушах, а по телу расползался животный ужас. Джерард ушел навсегда. Дернувшись, словно от пощечины, Фрэнк подорвался. Он не мог так просто сдаться, так легко отпустить. Он обязан что-то сделать. – Привет, ребята*, – он не узнал свой голос, охрипший от слез и сдерживаемой боли, – это Фрэнк из My Chemical Romance. Ох, это очень важное сообщение… – он запнулся, впившись зубами в нижнюю губу и из последних сил сдерживая отчаяние. – Я буду краток. У нас в планах записать еще несколько песен, и, ох, Джерард сказал, что хочет сделать это как можно скорее, но… – Фрэнк рвано выдохнул. – Он ушел два дня назад, ох, он был одет в черную футболку с изображенным на ней медведем гризли и… – Фрэнк протер рукавом слезящиеся глаза, – мы не видели его с тех пор. Мы нашли записку, в которой он сказал, что планирует стать следующим Джимом Моррисом и что-то о том, что его жизнь – мешок с дерьмом, – Фрэнк не понимал, зачем сказал это, но почему-то не ощущал, что взболтнул лишнего. – Ох, он носил джинсовую куртку, черную футболку и синие джинсы, так что… – Фрэнк с силой сжал кулаки. – Так что если у вас есть какая-то информация о том, где он, пожалуйста, прошу, сконтактируйте с нами через сайт. Ох, поговорим когда-то еще, ребята. Мир вам. Эфир окончен. Опустошенный, Фрэнк снял наушники и откинулся на спинку кресла. Позади него раздалась быстрая японская речь, а после к нему обратились на ломаном английском. Он отвечал на автомате, совершенно не вдумываясь. Его голова гудела, а руки мелко тряслись. В воздухе витала горечь произнесенных слов. Путь обратно к отелю Фрэнк не помнил, опомнившись уже в номере. Номере Джерарда. Его собственный перестал существовать для него. – Ты все еще здесь… – дверь с тихим скрипом отварилась, пропуская Майки внутрь. – Почему ты не сказал? Фрэнк не мог смотреть на него, на его сочащиеся болью покрасневшие глаза, зеркально отображающие его собственные. Не мог даже краем глаза взглянуть на Майки, не захлебнувшись ядом вины. Он так оплошал перед ним так оплошал. Он бросил Джерарда одного наедине с пожирающими его живьем монстрами, он не сохранил последнего близкого человека Майки. – Ты хоть понимаешь, каково мне было услышать по ебанному радио о том, что мой брат собрался умирать?! Черт подери, он, возможно, уже мертв! Ты ведь мог сказать! – слова Майки хлестали Фрэнка словно плети. – Я не знаю, что буду делать. Я… как мне быть без Джерарда? Что мне делать, если он…– его голос сорвался. – Что мне… Майки был открытой раной, таким же себя ощущал и Фрэнк. – Я был так слеп, так глуп. Джи уже давно находился на грани, а я не сделал ровным счетом ничего, – просипел Майки, а Фрэнк дышал через раз. – Ничего… Ничего. Он тоже нихрена не предпринял, хотя был ближе всех. Между их телами были считанные дюймы, но на самом деле Джерард был далеко, и с каждым разом он все больше и больше отдалялся, все дальше и дальше отплывал в открытый океан, уносимый отливом и подводными течениями. И где-то там, за линией горизонта одинокий корабль, возможно, пошел ко дну. – Я виноват не меньше, – даже больше. Он верил, что был лекарством, и с готовностью сцеловывал каждую слезинку, срывал каждый рваный вздох, сжимал дрожащие руки. Нацепив розовые очки, он отдался разгорающемуся внутри него пламеню, позволил себе непозволительное ребячество – маленький глупый мальчишка внутри него трепетал, потому что возлюбленная так прекрасна в слезах, столь беззащитна и нуждающаяся в опоре. Он не думал, «почему» и строил из себя дерьмового рыцаря. Вот только когда принцесса выпрыгнула из окна, вся сказочная мишура осыпалась, и остался только идиот Фрэнк. Мы всегда осознаем важность чего-то, когда его теряем. У Майки случилась истерика, и его напичкали снотворным. Фрэнк бы и сам хотел последовать его примеру, но не мог себе позволить подобную роскошь. В нем еще тлели угли надежды, и он боялся их растоптать, окунувшись в долгожданное забвение. Он ютился на полу у кровати, по-прежнему не решаясь в нее лечь, опасаясь задохнуться от воспоминаний о последней проведенной вместе ночи. Подушка почти утеряла запах Джерарда, и Фрэнк вжимался в нее лицом, пытаясь надышаться на всю последующую жизнь. С каждым вдохом он все больше терял рассудок, все сильнее ощущалась нехватка сводящего с ума аромата. Он перерыл всю комнату, отыскал безразмерную футболку, в которой Джерард обычно спал, и надел ее. Третья ночь сумасшествия. Где-то на затворках сознания Фрэнк понимал, что уже хватит. Пора сворачивать лавку. Живот сводило от одной этой мысли, потому что она означала действительно конец. «Конец» и жирная точка. Никакого «продолжение следует», тупик. Финальные фанфары и новое имя в списке «Клуба двадцать семь». Он кричал в подушку, кусал ее, впивался ногтями в свои колени, потому что боль и вина разъедали до мяса, до костей. Он хотел уснуть и проснуться тремя днями ранее. Боже, пожалуйста, если ты есть, прошу, верни его. Рэй принес ему ужин, пригрозив расправой в случае отказа от еды, а Фрэнк пытался вспомнить, когда ел в последний раз. – Ты выглядишь как живой мертвец, – Рэй пытался шутить. – Тебе уже не нужен грим, чтобы соответствовать атмосфере альбома. Фрэнк его не слушал, уткнувшись в подушку. Он вдруг осознал, что она больше не пахнет Джерардом – она впитала аромат страха и боли. Рэй ушел, оставив ужин, но Фрэнк был уверен, что его вырвет, съешь он даже крошечный кусочек, и еда так и осталась нетронутой. Он устал, чертовски устал, и все, что ему оставалось, это собраться с духом и наконец принять то, что случилось. Это конец? Дверь в номер в очередной раз тихо скрипнула, и Фрэнк уже приготовился послать Рэя с его заботой куда подальше. Но так и застыл с открытым ртом. Казалось, время замерло. Происходящее стало походить на сон, потому что Фрэнк уже и не надеялся увидеть родную сгорбленную и взлохмаченную фигуру вживую. – Джерард… Джерард вздрогнул, услышав свое имя. Его глаз не было видно за неряшливой копной волос, а сам он больше походил на сломленную куклу, чем на человека. – Джи, – его имя звучало так сладко. Фрэнк подорвался, выронив подушку. Одолеваемый страхом, что это его усталый мозг подкидывает ему такие подарочки, он подошел к Джерарду и осторожно коснулся его руки – ледяная. По телу прошелся разряд, и, поддавшись чувственному порыву, Фрэнк обнял его, сжал едва ли не до хруста костей. – Ф-фрэнки? Джерард отвратительно пах, на его щеках появилась легкая щетина, а одежда была невыносимо грязной. Но Фрэнку было пле-евать. Даже если бы Джерард вывалялся в говне и в блевотине и заявился так в номер, он бы его все равно обнял, потому что это Джерард – такой невероятный, такой обворожительный, такой родной и желанный, и неважно, как он выглядит, в каком он состоянии. Его слишком тяжело не любить. – Черт тебя дери, – сбивчиво прошептал Фрэнк, вжавшись лицом в его шею. – Придурок ебаный, поставил всех на уши. Такой невыносимый мерзавец, блять, как же я тебя люблю. – Я… – Заткнись, просто заткнись, – Фрэнк вдыхал на полную грудь невообразимую смесь запахов, которой был пропитан Джерард. – Я почти сошел с ума, так что дай насладиться тобой. Джерард вздрогнул и осторожно обнял Фрэнка в ответ. – Ты такой глупый. Глупый Джи, – Фрэнк на короткий миг прижался губами к ключице. – А я мудак, – он нежно поцеловал его у основания шеи. – Не представляешь, как я рад, что ты вернулся. Черт, ты ведь понимаешь, что я тебя больше не отпущу? Джерард издал тихий смешок, зарывшись лицом в волосы Фрэнка. – Я действительно думал, что не вернусь, – прошептал он. – И почему… передумал? – Я понял, что не могу. И соскучился. Отстранившись, Фрэнк обхватил лицо Джерарда и, наклонив к себе, уперся в его лоб своим. Челка сбилась набок, открыв глаза. В них плескались боль и тоска – демоны по-прежнему поедали Джерарда изнутри. Но на сей раз Фрэнк не станет закрывать глаза и пытаться утопить его депрессию в алкоголе. Он собирался действительно помочь. – Послушай, Джерард, я больше не собираюсь смотреть на то, как ты медленно угасаешь. Я вытащу тебя из этого дерьма, чего бы мне это не стоило, – сказал Фрэнк, невесомо касаясь его губ. – Я спасу тебя, слышишь? И ты будешь взрывать сцены и сердца миллионов. Ты проживешь долгую и счастливую жизнь, и мне плевать, хочешь ты этого или нет. Усек? Джерард ошарашенно смотрел на него, и что-то в его глазах изменилось. Он все еще медленно тонул, но теперь ему сбросили спасательный круг. Возможно, еще все можно исправить. Джерард отчаянно впился в губы Фрэнка, до боли сжав его плечи. Руки Фрэнка мягко скользнули вдоль его талии и сцепились в замок на пояснице. Он перехватил инициативу, нежно укусив Джерарда за нижнюю губу и скользнув по ней языком, углубляя поцелуй. Его тело охватила желанная легкость. – И насчет «не отпущу» я не шутил. Куплю ошейник с поводком, и ты станешь моей собачонкой, – рвано дыша, сказал Фрэнк и расплылся в ласковой улыбке. – Моим глупым милым лохматым песиком. Хихикнув, Джерард прижался носом к щеке Фрэнка. – Гав. Они обязательно со всем справятся. Вместе.