О, вербуют

Вымышленные происшествия в сравнении с реальными меркнут вообще-то. Тысяча девятьсот семнадцатый, в Европе косит людей первая мировая, а в Штатах солнечное затмение. Товарищи, епта, солнечное затмение. Вы хоть понимаете? Можно днем гулять, как ночью. Кэссиди наслаждался. Июньский полдень, сумерки, ручей звенит, журчит по камешкам, издалека доносится мычание коров, из-за забора брешет собака… Техасская пастораль. Кэссиди застегнул ширинку, подобрал бутылку дрянного виски и потопал дальше по улице. Какая жалость, что время ацтеков уже прошло. Они тогда резали кучу людей, чтобы накормить солнце и прогнать ужасное затмение. Вымышленные события, видите? Ацтеки выдумали себе конец света и помогали солнцу, как могли. А реальные события? Каков результат! Кэссиди мог бы кормиться на этом жертвенном поле несколько дней, черт побери! Ну разве это не было бы прекрасно? Какая жалость, что он родился всего-то в конце девятнадцатого и уже никуда не успел. А представь, если бы родился во времена индийской резни на Курукшетре! Это ж сколько войн, сколько бесплатной кормежки в течение тысяч лет! Ваще красота! Тут взгляд упал на плакат рекрутеров. — О, вербуют, — сказал себе Кэссиди, глотнув виски из бутылки. Чем тебе не жертвенное поле абстрактным идеям борьбы осла и бобра? Кэссиди потянул дверь на себя и зашел в тесную комнатку полицейского участка. — Всем привет! Я на войну, — улыбнулся Кэссиди. — Ты пьян, — сказали ему. — Иди проспись. — Я не пьян! — возмутился Кэссиди. — Разве у меня заплетается язык? Или нарушена координация? Он тут же на лету словил комара, показал всем добычу и сунул в рот. — Кисленький, — сообщил он. — У кого-то с кровью жопа. На него глянули странно и указали на стол вербовщика. Кэссиди узнал, что надо париться в учебке пару недель, прежде чем поехать. Он оценил перспективы изжариться под солнцем и приуныл. На выходе вампир глянул на небо, увидел, что затмение вот-вот пройдет. Он поспешил по дворам, скрылся в одном из окраинных сараев и заснул до вечера. Короче, через пару дней на перекладных Кэссиди добрался до порта. По пути спер форму, обувь, винтовку, все дела. Погрузка шла вечером, очень удобно. Солдаты прощались с девушками, девушки прощались с нормальной жизнью. Кэссиди прошел мимо них, присоединился к очередному отряду и поднялся по трапу уверенно, как будто имел право здесь находиться. В общем-то, действительно имел право! Еще какое, побольше, чем у собравшихся здесь сопляков! Ночью в отряде Кэссиди никто не спал. Все были взбудоражены, вполголоса разговаривали, как там что будет. Вампир вспомнил, что через четыре года ему будет пятьдесят лет. Пятьдесят лет, матерь Божья. А люди все не меняются, все такие же тупые. Не то, чтобы он сам блистал умом, не Эйнштейн, но все-таки, проклятье, куда деваются мозги у каждого следующего поколения? Приплыли к берегу Нормандии. День курсировали на корабле неподалеку. Все упарились, всем было жарко, но никто не спал. Это к вопросу о мозгах: ночью же пошлют десантироваться, почему не выспаться нормально? Десант прошел восхитительно. Люди в полной тьме и неразберихе, под артобстрелом тонули, срались, боялись и погибали. Кэссиди затащил в кусты на берегу один такой труп и пировал. Сказка, а не жизнь! Так и прожил Первую мировую, потом жировал в Чикаго, потом свалил на Вторую. Дальше Вьетнам, во Вьетнаме ваще круто: джунгли густые, света не пропускают, сумеречно везде, жарко, лягушачья погода. Единственное, напалм стремный. — О, вербуют, — сказал Кэссиди, останавливаясь перед плакатом. — Что? — спросил проповедник. Кэссиди со вкусом затянулся, докуривая сигарету, растоптал окурок. — Да ничо. Война прикольная. — Ты-то откуда знаешь? Кэссиди покосился на Джесси, ничего не ответил и только глотнул виски из бутылки. — Поехали, говорю. Скоро рассвет.