Обманчивая майя

Морфеус долго смотрел, как мелькал крючок в руках Пророчицы: виток за витком, петля за петлей, и вот — чудесный кружевной узор. Салфетка на стол. Сколько лет Пророчица так вязала судьбы? Сколько лет вытаскивала людей из Матрицы — взрослых и детей? Вязать кружева слов и действий — искусство немногих, а эта немолодая женщина достигла таких невероятных высот, которых Морфеус и представить себе не мог. Сказать немного тут, умолчать чуть там, и воспитанник идет в нужном направлении. Или находит его себе сам. Пророчица всегда была против навязывания воли, и своей в том числе. Морфеус молчал и смотрел, как солнечный свет из окна падал на стол, застеленный клеенкой, на прозрачную пепельницу, в которой тлела одинокая сигарета. Иногда женщина брала ее, затягивалась со вкусом и возвращала на место. Казалось, сигарета была бесконечная. Хотя почему казалось — это же Матрица. Если ты знаешь, что это иллюзия — то возможно все. Очень просто. Так же просто, как бесконечная тонкая струйка дыма, белесыми извивами тянувшаяся к потолку кухни, залитой вечерним солнцем. — Мне не нравится, что их используют как батарейки, — сказал Морфеус, продолжая давний разговор, так и не законченный до сих пор. Их разговоры не начинались и не заканчивались, были вечными, как нитка в бесконечном клубке ниток. Под «их» Морфеус имел в виду людей: то, что они спали в колыбелях с физраствором, неспособные проснуться в реальном мире. Почти неспособные. Иногда чересчур трусливые, чтобы проснуться. Настолько трусливые, что даже в иллюзорной реальности убегают в мир грез: фильмы, книги, наркотики. Каждому свое. — Почему ты думаешь, что именно батарейки? — подняла брови Пророчица, не отвлекаясь от вязания. — Разве не могут создания выполнять человеческий приказ? «Создания» — машины. Созданные людьми, созданными по подобию... кого? Уже не суть важно. Морфеус и Пророчица избегали упоминать их напрямую — зачем давать машинам лишний шанс их вычислить? — Какой приказ? — нахмурился Морфеус, потер темной ладонью переносицу, где все еще оставались следы от очков. Круглые очки лежали на столешнице рядом с пепельницей, отражая Пророчицу и ее темнокожего гостя. Оба человека были основательными и где-то грузными — но эта грузность была условной. Морфеус казался монументальным, когда замирал на месте. Стоило ему начать двигаться, и он превращался в большого хищника. Пророчица же была основательной по-женски: мягкой, обтекаемой, очень уютной. Ее сила пряталась, не обнаруживала себя так же ясно, как у Морфеуса. — Ты же сам видел, что там снаружи, — покачала головой Пророчица. — Темное небо, ни росточка зелени. Разве в таком мире можно жить? Почему бы просто не хранить «их»? Хранить до того момента, когда небо снова станет синим, а из земли проклюнется первая трава. — Это так не выглядит, — покачал головой Морфеус, хмурясь еще сильнее. — Обманчивая майя, — улыбнулась женщина, на миг поднимая глаза, взглядывая на гостя и тут же опуская взор к вязанию. — Никто не видел, чтобы кто-то или что-то снаружи занимался природой, — покачал головой Морфеус. — Вы не видели, — поправила Пророчица. — А возможно, где-то далеко идут такие работы. — Ты говоришь так, словно на стороне созданий. — Здесь ты ошибаешься, — негромко, но твердо сказала Пророчица. — Мне никогда не нравилась идея держать кого-то под колпаком ради его блага. Это не благо. Благо — развитие. Они должны выходить из колыбелей. Они должны видеть, во что превратился мир. Они должны пользоваться научной базой, накопленной за многие годы созданиями, должны... Снова сделать мир красивым и совершенным. Как был когда-то. — Я не согласен с тобой, — покачал он головой. — Создания... не то, что ты думаешь. — Пусть так, — кивнула она. — Мои слова далеко не единственная правда. В жизни все правда, так или иначе. Морфеус задумался, легко провел пальцем по нитке. Нитка тут же провисла, несколько витков упали с клубка на клеенку. — Много труда, — наконец сказал он. — Много времени. — Но мы должны, — сказала Пророчица. — Кто, кроме нас, дорогой мой Морфеус? Она улыбнулась ему тепло и нежно, погладила ладонью его ладонь. Морфеус накрыл ее руку своей, улыбнулся в ответ. Задумчиво кивнул. Золотые пылинки плясали в солнечном луче, потихоньку опускаясь на столешницу. Может быть, кухня Пророчицы была несовершенной: выцветшая от времени столешница, старые шкафчики. Но по большому счету что есть совершенство? Все ведь есть иллюзия. Матрица. И в Матрице возможно все.