пёс

'я украл у тебя сердце — ограбление века' у Кармы по всему телу цветы, разного цвета и форм. спасибо господи, что в форме татуировок. прорастают лишь в тех местах, на которых 'другой конец' получает увечье. порез, любая гематома, даже если засос несчастный. и Стёпа пародирует оранжерею достаточно успешно, потому что какой-то ебнутый не умеет себя беречь. зачастую на костяшках распускались маки. небольшие, но ядрено-красные. они ясно давали понять, что 'половинка' явно не девчонка, а задиристый мальчишка. на перегородке носа вырастают небольшие васильки. хорошо, что не так часто как на руках. по телу, особенно в районе ребер, появляются левкои. букет совсем не сочетается. но Степа упорно держался, не жаловался, по больницам не шатался, чтобы цветы срезали, и старался не допускать появления синяков на теле. про порезы вообще разговора не было. в общем, был примерным соулом и не выебывался, принося минимум хлопот человеку, которого не знал. а незнакомый мальчишка все никак не успокаивался, ввязываясь в драки. ---- в период с нервно-шальных 15 до нежно-нелепых 17 цветы не успевали даже увядать, росли новые. постоянно. и больно было всегда. Карма, злясь на другой конец провода, на этого неугомонного парня – полосует ножом прямо по щеке. глубоко. половина ванны потом была запачкана кровью. решил, что лицо это достаточно заметно, что так объясняется доходчивее. играл по чужим правилам. и это, блять, реально сработало. частота распускания цветов на теле сократилась. ----- Рома зверя внутреннего все на цепь посадить пытался. только злость эта его собственной жизнью жила, каждый день новую кровь требовала. чтобы костяшки в кровь сбиты, чтобы слушать как нос хрустит (и не важно, чужой или собственный). с пятнадцати все катится куда-то в ад, Ромочка становится едва ли не Цербером. только, пастью не клацает, но и без этого понятно что к чему. теперь каждый день – драки серьезные за пустые вещи. все тело в гематомах, бывают и ребра сломанные. и губы разбитые, и пальцы ломанные, и весь набор отчаянного придурка с нескончаемой злостью внутри. потом зверь воет протяжно, леденяще и жутко. за пару секунд до того, как на щеке вырастают незабудки. Худяков попал. самое интересное — злоба стихает, не требует кровавых рек на чужих еблах. теперь пытается максимально не нарываться, а в голове вечно набатом бьётся вина. представь сколько боли ты отдал в ту сторону. просто подумай. ----- в ярко разукрашенные 19 Степа встречает Рому. зверь Локи перед мальчишкой этим, абсолютно несуразным, как считал Худяков, становился и вовсе послушной собакой, хвостом вилял, тявкал радостно, а не выл. ему он решительно не нравился, слишком шумный, неугомонный, дружелюбно-саркастичный и поразительно счастливый. ребенок, ей-богу. Степа прочуял сразу, только лезть не стал, видно было по 'другому концу провода', что не понял, не догнал. ну и ладно, даже не задело. с каких-то хуев, правда, пулеметной очередью вечно по сердцу бьет, но это не важно, не расскажет. карма, кажись, наебенила Карму. ебать иронично. как мантру повторяет 'мне похуйпохуйпохуйпохуй'. помогает. злоба Ромы тянет к тому, от кого, по секрету, слегка воротит. он ведь солнечно-отвратный. не воротит, признайся, тебе просто стрёмно рядом с подобными находиться, тебе бы с отпетыми отморозками плечевые кости вправлять на место. со Степой, по нему видно, можно быть домашним. пугает возможность привязаться. отстаивай личные границы, давай, беги. сломаешь две судьбы и волк выгрызет сердце. а, пока, конечно, избегай любых встреч и презрительно смотри в спину. понимание что к чему приходит лишь тогда, когда Степе отморозки твои любимые, Ромочка, нож под ребро дарят. и у него распускается обильный куст левкой на том месте, где у непозволительно счастливого 'ребенка' бинты темно-красные. зверь скулит. Рома теряется в отчаянии, в метаниях совести, в подреберном букете.

что же ты, блять, натворил, дебил несчастный?

------- Степа все понимает, когда Худяков появляется на пороге с виновато-извинительным «привет» и пачкой сиг, протянутой, наверное, как примирительный жест. — долго до тебя доходило. в очередной раз пришлось сделать больно, — и все равно в квартиру пускает. кофе делает, окно открывает, курит прямо на кухне, смотрит насмешливо-остро-нежно. так смотрят на дошколят, которые нарушают школьные правила. они говорят. долго, местами муторно и неприятно. Рома изучает заново, отбрасывая первое впечатление, притирается, осмысливает. в конце вечера вдруг осознает, что теперь не страшно себя добровольно привязать. теперь этого даже хочется. ----- даже сейчас, спустя достаточно много времени, Рома смотрит на него с нежностью, притягивает ближе, думает: 'пёс не животное, пёс — это выбор'. и выбор давно сделан.