***
К тому времени, когда пришло время отправляться в Хогвартс, Питер мечтал о собственной стае. В смысле, о настоящиих верных друзьях. Но первым встретил врага. "Чужой!" — что-то внутри Питера заставило его в один момент возненавидеть тощего неухоженного мальчика с большим носом. Возникло нестерпимо острое желание вцепиться в него зубами, прогнать со своей территории, не позволить даже приближаться впредь... А еще лучше — уничтожить. Перед ним была крыса. Такая же, как и он сам — но в то же время другая. Крыса-одиночка. Неправильная крыса. Не желающая подчиняться крысиной иерархии, готовая вцепиться в глотку себе подобному, ненавидящая вся и всех. Крыса с помойки, готовая жрать себе подобных, если встанет вопрос выживания. Жалкое зрелище — сродни больному животному, которому не место среди здоровых. От таких желательно держаться подальше, а еще лучше — уничтожать при малейшей возможности. Стоило ли удивляться, что там же, в Хогвартс-экспрессе, стаей Питера Петтигрю стали мальчишки, воспылавшие к этой крысе той же ненавистью, что и он сам?***
Северусу Снейпу иногда приходило в голову, что он ничем не отличается от обычной помойной крысы: питается объедками, прячется в любую щель при приближении отца или злых соседских мальчишек и ненавидит всех вокруг. К нему, как и к грязной вонючей крысе, окружающие относились с отвращением, всегда готовые пнуть при случае. Единственное, что отличало его от настоящих крыс, было то, что те жили дружными стаями, а он терпеть не мог постороннего присутствия рядом. Пока не встретил Лили. Она не отвернулась от него. Не посмотрела, как на мерзкое животное. Не захотела держаться от него на расстоянии. Стала его другом, первым и единственным. И Северус понял, что его жизнь безоговорочно и навсегда принадлежит ей: он перегрызет горло любому ради нее, бросит все блага мира к ее ногам, без колебаний отдаст за нее свою жизнь. И станет могущественным волшебником ради нее. Пусть ни одна человеческая стая не принимает его сейчас — плевать, он вырастет и создаст собственную стаю, сильную и наглую. Он станет лидером в ней. И королевой в этой стае будет Лили. Воплотить мечту в жизнь оказалось непросто: уже в Хогвартс-экспрессе ему пришлось схлестнуться с противным пухлощеким уродом с настоящими крысиными повадками — но тот, каким бы мерзким ни был, казался крысой отнюдь не с помойки, — домашняя, избалованная и холеная тварь. Его хотелось загрызть на месте, и Мерлин знает, скольких сил стоило Северусу сдержать свои инстинкты! До определенного момента — у мерзкого крысюка оказалась своя стая, и один из ублюдков этой стаи немедленно попытался перетянуть к себе внимание его Лили. Северус понял, что это война — и ему придется одному держать оборону против всей этой стаи. Против четырех уродов. Да, жизнь в Хогвартсе обещала оказаться трудной. Но Северус был умным и хитрым зверем, повидавшим многое и приученным выживать в любых условиях — и он, как самые отчаянные крысы, предпочитал нападать со спины, подло и неумолимо. Он так легко не сдастся. Никому не отдаст свою Лили. Он будет бороться за ее сердце всеми возможными способами.***
Компанию Джеймса Поттера и Сириуса Блэка Питер поначалу принял только потому, что почувствовал в них союзников в противостоянии с ублюдочным крысюком Снейпом. Чуть позже, когда человеческая сущность взяла верх над странным животным инстинктом, требующим загрызть чужака, Питер счел подходящим их общество еще и с точки зрения собственной выгоды: его новые друзья происходили из богатых и достаточно влиятельных чистокровных родов. Ну, и если довеском к ним шел довольно посредственный, хоть и старательный Ремус Люпин... он, Питер, — умный и терпеливый. Ради собственного будущего и удачной компании на время учебы этого мямлю вполне можно было терпеть. Решение оказалось правильным — выбор друзей действительно был идеальным. Самовлюбленный заносчивый Джеймс, поддерживаемый красавчиком Сириусом, плевал на правила — но при этом он и его друзья стали любимчиками всего Хогвартса. Да еще и сам директор неизменно делал им поблажки, что было вполне логично: все четверо были достаточно умными для своего возраста и удивительно талантливыми — каждый в своем деле. Джеймс в артефакторике, Люпин — в сборе и систематизации знаний, Сириус... Сириус просто был лучшим. Во всем. А еще красивым. Хоть и слегка несдержанным на язык любителем помахать кулаками по поводу и без. Стая, которую выбрал себе Питер Петтигрю, не была идеальной во всех отношениях — но это была его, Питера, стая, членов которой он узнавал по запаху; он был верен членам своей стаи и готов пойти на все ради них. Самая лучшая стая в мире. Свою стаю Питер искренне считал семьей. Конечно, безусловным лидером и главой этой семьи оказался признан Джеймс, но Питер готов был терпеть его старшинство. Потому что рядом с Джеймсом всегда был Сириус — вот с ним Питер общался гораздо охотнее, чем с другими. С Питером Сириус предпочитал развлекаться, исследуя Хогвартс: они оба обладали каким-то сверхъестественным, сродни звериному, чутьем на скрытые пространства и таящиеся в подземельях опасности. Ни один потайной ход в замке не остался неисследованным, кучу секретных мест им удалось открыть и обезвредить самосоятельно, при этом благополучно избежав кучи зачарованных хитрых ловушек. Джеймс и Ремус предпочитали не таскаться по подземельям вместе с ними: Джеймс волочился за Эванс, а Люпин корпел над учебниками. И Питер был очень рад этому, ему нравилось оставаться наедине с Сириусом — когда Джеймса не было рядом, тот становился совсем другим. Конечно, злые шутки и язвительность никуда не исчезали, но то заискивающее обожание и желание во всем походить на Джеймса, угодить ему, заслужить одобрение — испарялись как по волшебству. Во время их вылазок все внимание Сириуса полностью принадлежало только Питеру. Когда двигающаяся лестница в любой момент может уйти из-под ног, когда в старом заброшенном классе у входа в тайный коридор легко можно нарваться на не самое безобидное проклятие или угодить в темноте в смертельную ловушку, не рассчитанную на школьников — приходится учиться доверять товарищу. Особенно, если этот товарищ обладает невероятным даром предвидеть опасность впереди. Да, крысам присуще отменное чутье на опасность, Питер читал. Умные тварюшки. И осторожные. Как и он. Сириус же, подобно любопытному щенку, готов был совать свой нос куда угодно. Порой Питеру с ним было нелегко. — Эй, ты чего застрял, трусливая крыса? Тебе же нравятся темные и тесные лазейки! Идем быстрее, ну! Вдруг найдем клад Основателей? Или древнюю оружейную? Гоблинские мечи, или могучие артефакты, или... Питер закатывал глаза и старался оттянуть нетерпеливого друга подальше от очередной ловушки. — Сдохнем мы там, если не успокоишься. Поисковик запустил? — А нет, не успел. Да и зачем? Вон сколько паутины, этим ходом лет сто никто не пользовался, чего бояться? — Блэк, присмотрись к паутине внимательнее. Ничего не замечаешь? — Ай, да что там в этой паутине? Гадость, конечно, но мы ведь гриффиндорцы! Ну же, идем! — Попробуй лучше бросить туда что-нибудь на всякий случай. У меня предчувствие нехорошее. — Ты просто трусишь, Пит. Или боишься, что в эту нору не сможешь пролезть. Меньше надо лопать пирожных на ужин. И на завтрак. И на обед тоже! Питер обычно недовольно морщился при этих словах — он действительно любил вкусно поесть. Пухлые щеки делали его похожим на хомячка и он злился, когда друзья шутили на эту тему, хотя старался тщательно скрывать свои настоящие эмоции. Сириус бил по больному чаще других, а Питер лишь тайком вздыхал: все, кроме слизеринцев, готовы были простить красавчику Сириусу, балагуру и весельчаку, практически любую глупость. И Питер не был исключением. — Не глупи, Сири. Мой аппетит здесь ни при чем, и я часто оказываюсь прав в таких случаях, признай. Лучше отлевитируй туда что-нибудь ненужное. — У меня все нужное, — ворчал Сириус. — Ну, разве что Кричера не жалко. Но вызвать его сюда не получится, эх... Осторожность Питера обычно оказывалась не напрасной, — и Сириус каждый раз неохотно признавал, что да, не стоило торопиться, и Пит далеко не дурак, хоть и зануда, но все равно настоящий Мародер и гриффиндорец, и они когда-нибудь станут настоящими героями и первопроходцами! Или придумают что-нибудь совсем-совсем гениальное, и тогда матушка и Регулус смогут убедиться, что он, Сириус, вовсе не... В общем, его семья еще увидит, что ошибались насчет Сириуса! И Джеймс увидит! А директор Дамблдор так вообще! Джеймс и Ремус все же не остались в стороне: пока Сириус и Питер рыскали по подземельям Хогвартса, выискивая в нем все существующие крысиные норы, они часами просиживали в библиотеке, подбирая нужные следящие и поисковые заклинания — им пришла в голову сумасшедшая идея составить свою, секретную и особенную карту Хогвартса. Карту Мародеров. И их не останавливало то, что изготовить артефакт, задуманный ими, не взялся бы даже опытный мастер — их знаний и талантов должно было хватить на что угодно, никто из четверки в этом не сомневался. И дело, конечно же, увенчалось успехом. Стоило ли говорить, что четыре балбеса, сумевшие сотворить по-настоящему гениальный в своей многофункциональности артефакт в виде карты Хогвартса, имеющие в своем распоряжении мантию-невидимку и привыкшие плевать на любые правила, не остановились на достигнутом? Все дороги оказались открыты перед ними! Правда, пока что эти дороги вели всего-навсего в Хогсмит. Да, сбегать туда в любое время было весело. Поначалу. Потом стало скучно. И Джеймс однажды предложил: — А почему бы нам не освоить анимагию? Было бы круто! И Ремусу в полнолуние будет с нами веселей носиться по Запретному лесу. Сильная стая делает сильнее каждого своего члена. Да, они стали анимагами. И Питер ни капли не удивился, когда его анимагической формой оказалась крыса.***
Стая всегда будет сильнее одиночки. Даже если это мерзкая крысиная стая. Северус терпел поражение за поражением в своей личной войне: Мародеры превосходили его пусть не знаниями, но грубой силой и количеством. Он не уступал им в подлости и изобретательности, но из-за численного перевеса слишком часто проигрывал. А самое страшное — он чувствовал, как постепенно и неотвратимо теряет Лили. Красавчик Поттер, богатый, знатный и талантливый, безоглядно влюбился в его Лили и волочился за ней с упрямством парнокопытного — и у Северуса, с его угрюмым характером и откровенно не самой красивой рожей, почти не было шансов на ее любовь. Он пытался привлечь Лили пусть не харизмой или внешностью — но талантом и умом. Придумывал новые заклинания и зелья, помогал в учебе, старался быть рядом каждый миг, который удавалось выкроить из своего довольно плотного учебного расписания, но... Случай на озере решил все. Он дрожал от ярости и бессилия, но ничего не мог исправить — слишком увлекся, зачитавшись, и его застали врасплох. Было плевать на унижение, ни капли не смущало выставленное на обозрение всему Хогвартсу нижнее белье — ерунда какая, он же не девчонка, в конце концов! — но подло брошенное Империо, заставившее его произнести то самое слово в адрес Лили... Нет, этого она не простит ему никогда. Как и следовало ожидать, Лили не простила. А веских доказательств в пользу того, что благородные гриффиндорцы подло воспользовались одним из непростительных заклинаний, у него не было. Только его слово против слова Мародеров. Те, подобно многоглавому крысиному королю из маггловской сказки, годами командовали своими крысиными войсками, состоящими из тупиц-гриффиндорцев, натравливая их на него — и в конце-концов сумели-таки превратить его в изгоя. В уродца, обреченного щелкать валившиеся на него неудачи, как орехи. В заколдованного принца, потерявшего свою принцессу. Слово изгоя-полукровки против слова четырех чистокровных волшебников, пользующихся немалым авторитетом у сверстников. Северус захлебывался в безумной, всепоглощающей ненависти: он готов был перечеркнуть всю свою жизнь, принести собственную душу в дар демону, пойти на службу к дьяволу — но отомстить ублюдкам. Он был готов на все. Своей грязной и преступной выходкой Мародеры подписали себе приговор. Ну что ж, пусть будет так. С этого момента Северус и сам не хотел оставаться прежним мальчишкой. Он станет воином в непроницаемой броне, он отомстит. Жестоко и изощренно. В тот день, на берегу озера, Северус дал самому себе магическую клятву, что не успокоится, пока последний из Мародеров не сдохнет. Он одну за другой отрубит все четыре головы крысиного короля. И тогда Лили, его милая Лили, прекрасная потерянная принцесса, вернется к нему и расколдует; сможет разглядеть в нем горячее и преданное сердце под непритязательной внешней оболочкой. Она увидит, что на нем злое колдовство, созданное постоянными издевками и унижениями со стороны гриффиндорских крыс. И снимет это колдовство навсегда. Когда-нибудь... В тот злополучный день Северус принял окончательное решение: он присоединился к другой крысиной стае — сильной, злой и безжалостной. Не щадящей никого и ничего.***
На пятом курсе Питер понял, что без ума влюблен в Сириуса. Возможно, это происходило постепенно — однако осознал свои чувства Питер в тот момент, когда они, перекинувшись, вдвоем резвились на поляне в ожидании ускакавших куда-то Ремуса и Джеймса. Питер, заигравшись, упал на спину, а Сириус вдруг длинно лизнул ему брюшко. Тело крысы странно отреагировало на собачью ласку, потому что Питер почувствовал себя так, словно его прошибло ударом молнии по позвоночнику, начиная от кончика хвоста и заканчивая ушками. Сириус увлекся — катал его лапой по земле, вылизывал мордочку и между лапок, заставляя Питера восхищенно попискивать от восторга. Они даже не заметили, как превратились обратно в людей и продолжили свои игры... И Питер понял, что нашел свою пару — умного и красивого волшебника, рядом с которым готов был провести всю жизнь и умереть в один день, вместе с ним — но не от удара судьбы, а в почетной и спокойной старости. Как и мечтал когда-то в детстве. Сириус охотно продолжил начатое, хотя дальше невинных ласк они не заходили. Но Питер готов был ждать большего столько, сколько угодно. Сириус рано или поздно будет принадлежать только ему. Они юны, сильны и красивы, куда торопиться? Единственное, что напрягало Питера — слепое обожание, с которым относился Сириус к Джеймсу. К счастью, тот мечтал об Эванс — но вокруг нее постоянно кружил Нюниус, и Питер решил, что стоит подстраховаться: во время очередной шутки, после того, как они вздернули Нюниуса вверх ногами на виду у всего Хогвартса, Питер незаметно наложил на него Империо и заставил выкрикнуть оскорбление в лицо Эванс. Взгляд Нюниуса на озере был страшен. Конечно, тот все понял — как прекрасно понимал также и то, что никто не поверит его словам. У Питера не было причин волноваться. Но почему-то интуиция вопила об опасности: был бы Питер сейчас в облике крысы — уверен, что даже шерсть встала бы дыбом от дурного предчувствия. Но человеческая сущность задавила трусливый крысиный инстинкт — не от Нюниуса же ждать беды? Беда пришла не скоро и не от Нюниуса: в конце последнего курса их с Сириусом невинные игры заметил директор Дамблдор. И вызвал к себе на разговор, чтобы убедить в том, насколько неправильны их отношения. — Любовь — самое прекрасное и важное событие, что есть в жизни. Но не в вашем случае, мальчики. Вы — лучшие студенты Хогвартса, вам предстоит великое будущее, вы должны служить примером для остальных! Ваша связь неправильна и неестественна, и в стенах школы я, как директор, не могу позволить... Директор вещал долго и нудно, и Питер его нотацию воспринял довольно равнодушно: до конца учебы оставалось всего ничего, и никто ему больше был уже не указ. Да по молодости и у самого Дамблдора рыльце было в пушку, кое-какие сплетни о нем Питер слышал краем уха. Так что пафосным советам он следовать не собирался. Но вот Сириус... — Ладно, Хвост, подурачились и хватит, неправильно это, сам ведь слышал, — авторитет Дамблдора для Сириуса был неоспорим. — Директор же говорит! Слышал ведь? Да и вообще! Нужно бороться против Того-кого-нельзя-называть, не дело сейчас глупостями заниматься. — Но, Бродяга, — растерялся Питер. — Чем мешают борьбе наши с тобой поцелуи? Мы ведь... Я же люблю тебя, Сири. — Да и я тебя тоже, Пит, ты чего? Всех вас люблю! И Джеймса, и Ремуса, и Лили, и тебя! Вы для меня как семья, веришь? Питер верил. Очень хотел верить, что Сириус любит его все же не так, как всех остальных. По-другому — как и Питер его... В то, что все кончилось, не успев начаться, Питер тогда не поверил. Ну, не могло просто такого случиться! Не после всего, что их связывало уже с Сириусом! Зачем Дамблдор влез в их отношения? Чем они ему мешают, какое кому дело? Но Сириуса после того разговора как подменили — он начал держать Питера на расстоянии. Опять сблизился с Джеймсом, а когда тот сыграл свадьбу с Эванс, вообще практически поселился в его доме. И они оба начали отдаляться от Питера и Ремуса... Зато Дамблдор стал очень частым гостем в доме Джеймса. И Сириус начал вести себя еще более отстраненно. Питеру хотелось убивать — но кого именно, он к тому времени еще не был уверен. Он боролся с инстинктами, требующими драться за свою пару; человеческая сущность в нем еще долго не сдавалась. До тех пор, пока Дамблдор не начал сватать Сириусу какую-то грязнокровку. И тогда Питер понял, что надежды нет. А сам он разрушен, уничтожен — и осколки разбитых надежд превратили его сердце в кровоточащий, мертвый кусок мяса. Он метался в отчаянии, пытался в который раз поговорить с Сириусом, убедить вернуться к тому, что было — и убеждался, что все бесполезно. Отчаяние переросло в ненависть, ненависть толкала к безумию... Питеру хотелось уничтожить предателя Сириуса, гордеца Джеймса, лицемера Дамблдора, а вместе с ними — и весь мир. И даже себя... Отправить к дракклам собачьим этот ублюдочный мир, который не дает ему возможности быть с тем, кто дороже всего на свете. Наверное, тогда Питер слегка повредился в рассудке — и в порыве отчаяния предположил, что если убрать Дамблдора подальше от Сириуса, не допускать больше, чтобы тот продолжал влиять на него — и все удастся вернуть, как было. Можно и убить старика, тоже вариант. Но вот только своими силами справиться с Дамблдором, с этой бородатой тварью, разрушившей его счастье, Питер не мог. Нужно было придумать, как сделать это чужими руками. И Питер пошел на поклон к Волдеморту.***
Когда Северус понял, что в пророчестве речь вполне могла идти о Лили, первым делом он испугался. Затем задумался. Проанализировал возможные варианты развития событий: первым в его списке на уничтожение стоял Поттер, и упустить такой шанс он не мог. Если все тщательно организовать — у Лили есть шанс остаться вдовой. А у него будет все время мира для того, чтобы вновь добиться ее дружбы, вернуть расположение и... и, возможно, когда-нибудь, в далеком будущем, заслужить любовь? Он даже готов был полюбить ее будущего ребенка, пусть это и поттеровское отродье. Но в отродье текла также и кровь его Лили. И Северус, взвесив все "за" и "против", вспомнил свои навыки в изобретениях новых заклинаний, провел несколько бессонных ночей в библиотеке, затем в лаборатории... и сварил вполне себе безвредное зелье, которое тайком подлил Темному Лорду. Безвредным оно было для тех, кто обладал целостной душой. Темный Лорд к таким не относился — поэтому встал на дорогу безумия. Пытки магглов, террор, идиотские решения. Северус наблюдал за скатывающимся в маразм хозяином и ждал. Что за дело ему было до убитых незнакомых людей? Он всегда был изгоем и не знал, что значит сочувствие. И уж тем более не собирался сочувствовать людям, от которых никогда не видел ничего хорошего — его ненавидели все и всегда. И только Лили отнеслась однажды иначе. В планах Северуса был Темный Лорд, считающий своим главным врагом недавно родившегося ребенка и готовый добровольно залезть в расставленную для него ловушку. Поттер встанет на защиту жены и сына, и как только Темный Лорд расправится с ним, тогда и выйдет из тени он, Снейп: спасет Лили и убьет порядком ослабленного Лорда. Станет героем в ее глазах. Когда Темный Лорд окончательно укрепился в своей идее-фикс, Северус на всякий случай перестраховался: вырвал у него обещание пощадить Лили. А затем — отправился к Дамблдору. Старательно потренировавшись перед встречей правдоподобно изображать раскаяние.***
Крыса пролезет в любую щель. Питер пользовался преимуществом своей анимаформы и шпионил всюду, где только мог. Поэтому оказался в курсе разговора Нюниуса с Дамблдором. И только удивился иронии судьбы: Нюниус предал темную сторону и перешел на светлую из-за своей безответной любви. А он, Питер, поступал ровно противоположным образом, предавая друзей и светлую сторону и переметнувшись к темным. Из-за безнадежной любви к Сириусу. И из желания отомстить Дамблдору — тот должен был умереть. Решение друзей сделать его Хранителем было как нельзя кстати, и Питер отправился к Волдеморту, предвкушая, как бросит Аваду в спину бородатому мерзавцу, пока тот будет разбираться со своим главным врагом.***
Северус виртуозно умел накладывать маскировочное заклинание — благодаря годам вражды с Мародерами. Он легко мог спрятаться даже от Темного Лорда, чем и пользовался довольно часто. Поэтому стал свидетелем разговора Петтигрю с Темным Лордом. Он не особо удивился его грязному предательству — уж кому, как не ему, знать об истинной сути гриффиндорцев? Все они мрази, все до одного. Когда он сотрет парочку таких же уродов с лица земли, мир станет только лучше. Он узнал, как собирается действовать Дамблдор и когда отправится к Поттерам Лорд. Когда Лорд убьет Поттера и начнет разбираться с Дамблдором, Северус бросит Аваду ему в спину. План претерпел некоторые изменения, но Северус был уверен, что сможет перехитрить всех. Им управляло отчаяние и безумие. Поэтому он верил, что сможет без особых проблем использовать Лорда.***
Питер проскользнул вслед за Волдемортом в дом Поттеров. Джеймс лежал на полу. В душе у Питера что-то болезненно сжалось при виде мертвого друга, причиной смерти которого стал он сам — но все равно это ощущение ни в какое сравнение не шло с тем страшным чувством потери, что охватило его, когда он понял, что вместе с Сириусом ему не быть никогда. Плевать. Сириус не будет наслаждаться жизнью. Если плохо ему, Питеру, — то пусть страдают все. Пусть расплачиваются за то, что Питеру не суждено было больше познать счастья в жизни. Поэтому Питер задавил в себе остатки проснувшейся совести, обошел тело и устремился наверх, предвкушая, как будет убивать Дамблдора, который, как он знал, ждал Волдеморта под оборотным, приняв облик Лили Эванс.***
Поначалу все шло по плану. Северус под маскировочным заклятьем вошел в дом в Годриковой Лощине, споткнулся о распростертое у двери тело и посмотрел в лицо мертвого Поттера. — Это расплата за твое Империо, ублюдок. Тогда, на озере, — процедил он сквозь зубы, хотя его главный враг уже не мог услышать этих слов. — Ты заслужил такой конец. Он устремился на верхний этаж, где под личиной Лили должен был ожидать Темного Лорда Дамблдор. Нужно было завершить начатое и избавиться от хозяина — пока хотя бы от одного, а там будет видно. Из комнаты наверху раздался отчаянный плач ребенка. — Нет... — удушливая волна дикого всепоглощающего страха навалилась на Северуса подобно убивающей тени смеркута — его Лили никогда бы, ни за что не оставила бы своего ребенка в опасности! Не подвергла бы его даже малейшему риску! А значит... Значит, Дамблдор обыграл его. Обманул. Не спрятал Лили в безопасном месте, собираясь встретиться с Темным Лордом в поединке один на один, а использовал в качестве подсадной утки. Мерлин, почему он доверился старому пауку и не подстраховал ее сам! Он же в свое время имел возможность убедиться в хваленом "благородстве "гриффиндорцев и сомнительной честности светлой стороны! Но, возможно, еще не поздно... Он бросил Аваду в спину Лорда на бегу, влетев в комнату и не сняв с себя маскировочного заклинания. Поздно... Зеленый луч из его палочки попал в цель в тот самый момент, когда Темный Лорд бросил Аваду в ребенка. Мальчишку закрыла своим телом Лили, в которую прилетела еще одна Авада, откуда-то из-за шкафа. Три Авады, выпущенные в один момент из трех палочек, срезонировали, испепелив Лорда, убив Лили и отпечатавшись на лбу ребенка, оказавшегося в центре зеленых вспышек, тремя короткими черточками, соединенными между собой в виде молнии... Северус не мог пошевелиться, пытаясь осознать произошедшее. Лили мертва. Его жизнь больше не имеет смысла. Ничто в этом мире не имеет смысла. Разве что... Дамблдор. Который обманул, подставив его Лили, пока сам прятался где-то за шкафом. Сквозь боль души приходило осознание произошедшего, но привычка быстро принимать решения проявила себя даже в этой ситуации. Он, Северус, отомстит. Не сейчас — на нем метка, и теперь, после смерти Лорда, он будет особенно уязвим. Нужно продолжать втираться в доверие к Дамблдору, залечь на дно, затаиться, подождать. А когда подвернется подходящий момент — отомстить. Придет время, и Дамблдор заплатит за свое вероломство. Северус немедленно аппарировал прочь — в одиночестве оплакивать свою потерю и мечтать о мести.***
Когда Волдеморт бросил Аваду, Питер тоже выпустил свою, целясь в тонкую фигурку, бросившуюся вперед и закрывшую собой ребенка... А еще кто-то со стороны двери бросил Аваду в Волдеморта. Хотя почему кто-то? Бородатая мразь не захотела рисковать и ждала в засаде, подставив Эванс и ее сына под Аваду Волдеморта. Дамблдор перехитрил всех! Питер чуть не заплакал: все оказалось напрасно. Он пожертвовал жизнями друзей ради мести Дамблдору, но тот в итоге вышел сухим из воды. — Пит? — из состояния глубочайшего шока его вывел голос Сириуса на пороге комнаты. — Что... Как? Как это произошло? Питер не хотел ничего объяснять. Не хотел смотреть в глаза Сириусу. Не хотел смотреть, как неверие в глазах, которые он так неистово любил, сменялось на понимание происходящего, а затем — на кипучую, нечеловеческую ненависть. Ненависть к нему, Питеру. Для него по-прежнему все потеряно. И все стало еще хуже. — Предатель! Как ты мог? Как ты мог поступить так, Пит? Питер не ответил — подобрав палочку Лорда, он немедленно аппарировал прочь. Сириус аппарировал за ним. Питер ожидал его на улице, полной магглов. Ему больше нечего было терять. — Я мстил, Сири. Мстил за то, что ты поманил меня любовью и отверг. Я отомстил за это, как смог: тебе, Джеймсу, которого ты так обожал, Эванс, Дамблдору... Всем вам. Я предал всех из-за тебя. Живи теперь с этим, ублюдок. Это ты виноват во всем! Питер послал взрывное заклинание, неосторожно задев при этом собственный палец, и аппарировал прочь... Жизнь кончена. Он хотел забиться в самую глубокую нору, прекратить быть человеком; он хотел забыть, что это значит — быть человеком. Он не заслужил быть человеком... — Ой, крыска! — услышал Питер детский голос и оказался в руках худенького рыжеволосого мальчика. — Ты покалечила лапку? Я тебя вылечу и ты будешь моей! Питера прижали к груди и он прикрыл глаза, пытаясь забыться в чужом тепле. Плевать на все. Ему просто хотелось забыться... Стать домашним питомцем для ребенка? Почему бы и нет.***
Гарри Поттер очень мало походил на своего ублюдка-отца: да, тоже был достаточно нагл, но не опускался до подлости и травли тех, кто слабее. Драться предпочитал один на один, собственную банду не сколотил и не вел себя, как мразь. Положа руку на сердце, Северус готов был признать, что бедолага-герой, которого, судя по всему, готовили как главное блюдо для Волдеморта, все же больше всех походил на настоящего, классического гриффиндорца — тупого, недалекого, но благородного. И при этом даже близко не блистал талантами, как его родители. Самый обычный, несдержанный и ленивый сопляк. Но при этом Поттер-младший стойко сносил все неудачи, которые валились на него одна за другой. Северусу нравилось его изводить — чтоб не расслаблялся. Жизнь все равно обещает потрепать Поттера гораздо больше, чем угрюмый и опустившийся школьный учитель, регулярно срывающий на нем зло за собственную бесполезную и неудавшуюся жизнь. Иногда Северус даже незаметно помогал сопляку — в память о Лили. Он так и не простил себе ее смерть и жил только ради будущей мести. Которая все время откладывалась на неопределенный срок: проделать все так, чтобы убить одного из самых сильных и известных волшебников современности, избежав при этом Азкабана, было непросто. Но Северус умел ждать. И он ждал.***
Питер словно очнулся, просыпаясь из глубокой многолетней спячки, когда почуял знакомый и родной запах. Запах Сириуса. Реальность обрушилась на Питера удивительными открытиями: спасаясь от душевной боли, он настолько глубоко загнал куда-то внутрь себя свою человеческую сущность, настолько глубоко ушел в свою анимаформу, что, очнувшись, обнаружил рядом совсем другого рыжего мальчика. А также сильно подросшего сына Джеймса и изрядно постаревшего, сбежавшего из Азкабана Сириуса. Который охотился на него, Питера. А также он убедился в том, что Дамблдор, эта бородатая тварь, по-прежнему здравствует. Желание отомстить накатило на него с еще большей силой, чем когда-то, — и, чудом вырвавшись от почти поймавшего его Сириуса, Питер отправился на поиски Волдеморта. Да, самому ему не справиться с Дамблдором. Но тот, кто способен на это, не мог умереть окончательно. Он воскресит его и подождет, когда тот уничтожит наконец-то его главного врага. И Питер поможет ему в этом, чем сможет. Будет рабом у его ног, отдаст все, что угодно — лишь бы добиться в этот раз своей цели. Дамблдор должен умереть.***
Когда Темный Лорд возродился, Северус понял, что ждать исполнения главного своего желания осталось немного. Теперь было на кого списать собственные неблаговидные дела. Главное, действовать наверняка.***
Провожая взглядом Сириуса, падающего в Арку Смерти, Питер умирал. До этого он худо-бедно продолжал жить, пока его Сириус томился в Азкабане и ненавидел его. Не сдавался, когда Сириус рыскал за ним по Хогвартсу, позабыв о еде, удобствах, крестнике и дементорах — да, пусть он его и ненавидел, но... Ненависть сильное чувство, гораздо лучше равнодушия. Но теперь вся жизнь потеряла смысл. Все, абсолютно все потеряло смысл: Сириуса больше не было в этом мире. И Питеру тоже незачем задерживаться в нем надолго... Перед его глазами встала картинка из далекого прошлого: дядина лопата, опускающаяся на голову несчастной крысы. И крысюк, вернувшийся в сарай, чтобы умереть рядом со своей парой. Но он, Питер, не тот крысюк... Он уйдет за Сириусом только тогда, когда перегрызет горло тому, кто поднял лопату на его пару. Невзрачная серая крыса аппарировала прочь из Отдела Тайн — Питер знал, где находится один из крестражей Волдеморта. Нужно только наложить на него одно хитрое проклятье и подкинуть Дамблдору информацию о местонахождении крестража — а одновременно и одного из Даров Смерти. Почему эта идея не пришла ему в голову раньше?***
Проклятье с Дамблдора Северус вполне мог бы снять. Если бы захотел. Но он не хотел. Он предпочел весь год упиваться своей местью, делая вид, что лечит, хотя на самом деле только немного облегчал мучения Дамблдора — за смерть Лили тот должен был заплатить сполна, и легкая смерть не входила в этот своеобразный ценник. Для Темного Лорда тоже варилось хитрое зелье, но с этим можно было подождать. И когда Северус наконец-то выпустил из своей волшебной палочки Аваду в лицо Дамблдору, он почувствовал настоящее счастье. Половина мести свершилась. Осталось закончить сюрприз для Темного Лорда.***
Северус вернулся домой, в Паучий Тупик, — к сожалению, пока собственный дом приходилось делить с мерзким предателем. Но это не надолго. Ублюдок Петтигрю в кои-то веки не шпионил за ним в его же доме, скрываясь по углам — он, кутаясь в потрепанную старую мантию, мало защищающую от холода, неподвижно стоял на заднем дворе. — Знаешь, что это такое, Снейп? — заслышав шаги, спросил Петтигрю, не оборачиваясь. Северус проследил за его взглядом: на снегу темнела кучка дохлых крыс, сбившихся в тесный клубок. — Твои дорогие родичи, Хвост? — процедил он сквозь зубы. — Жаль, что ты не с ними. Но всему свое время. Петтигрю мерзко хмыкнул. — Поверь, Снейп, я знаю, как ты мечтаешь запустить в меня парочкой пыточных. Или милосердной Авадой на худой конец. Жаль тебя разочаровывать, но я уже давно мертв. Большей частью, — он поворошил крысиный клубок и левитировал его вверх, оставив на уровне глаз. — Смотри, Снейп. Видишь? У бедных тварей слиплись и перепутались хвосты, они не смогли освободиться друг от друга и дружно подохли. Это крысиный король — настоящий, не тот, о котором придумывают сказки и легенды. Звучит круто, но вот выглядит... Зимой в поисках тепла крысы тесно прижимаются, их голые хвосты, испачканные дерьмом, примерзают друг к другу. Запутываются намертво. В попытке освободиться крысы начинают метаться, дергаться во все стороны — и в результате хвосты сплетаются так, что превращаются в смертельную ловушку, обрекая их на неминуемую гибель от голода и жажды. Идиотская смерть, верно? Если бы они не сбились в кучу, то продолжали бы гадить людям поодиночке. Северус не проронил ни слова в ответ. Он молча рассматривал оскаленные мертвые мордочки прообраза сказочного крысиного короля — и понимание подступало густой горечью к горлу. — Никто и никогда не видел живого крысиного короля. Единственный шанс для отдельной крысы выжить — отгрызть себе хвост и таким образом освободиться. Но... — Но крысы для этого недостаточно умны, — хриплым голосом продолжил его мысль Северус. — Или предпочитают оставаться с пусть умирающей, но стаей... — Ты понял меня, Снейп, — хмыкнул Петтигрю и протянул ему маленький флакон с густой мутной жидкостью. — Прощальный подарок тебе от меня. Это яд Нагини — сможешь сделать себе противоядие. На всякий случай — ты же в курсе любимой забавы нашего дорогого хозяина? Возможно, тебе даже удастся выжить... если вовремя отгрызешь себе хвост. Петтигрю трансфигурировал крысиного короля в сухое полено и поджег его прямо в воздухе. — Всю жизнь я считал тебя ущербной крысой, Снейп. Крысой-одиночкой. Это казалось ужасно противоестественным, но в итоге ты все-таки нашел свою стаю. А зря. Твоя стая подыхает, а ты рано или поздно вспомнишь, что умеешь выживать и без стаи. Как и я... Черт, мы ведь и правда похожи — я ведь тоже неправильная крыса. Я попытался перегрызть горло своей паре и оставил свою стаю умирать в зубах более крупного хищника. Северс молчал, хотя ему хотелось выть. Но его молчание не повлияло на желание Петтигрю выговориться. — Зелье в твоей тайной лаборатории я подправил — моя плоть использовалась в ритуале возрождения Темного Лорда, зелье получится сильным и направленным только на него. Да и вообще, кровь такого неудачника, как я, лучший катализатор для зелья Инфелисити... Шучу. Я благодарен тебе за смерть Дамблдора, Снейп, ты исполнил мою мечту, мне больше нечего желать в этой жизни. Надеюсь, твой план в отношении Лорда тоже окажется удачным. Да, Северус имел готовый план. И шпиона под боком. Нет уж, теперь понятно, что не шпиона. Предателя. Предателя всех и вся. — И еще одно, Снейп... Послушай доброго совета — отруби себе хвост, если выживешь. Начни жизнь сначала. Мы все в свое время натворили глупостей — прощенья я не прошу, но... Проживи свою жизнь и за нас. За всех. Но по-другому. Проживи так, чтобы не повторить наши ошибки. Северус не ответил. Вместо зловещей фигуры крысиного монстра с головами Мародеров, которого он создал в своей фантазии и которого ненавидел всеми фибрами души, перед ним стояло жалкое зрелище несчастных зверьков, которые умирали от голода и жажды из-за невозможности отлепиться друг от друга. Он всю свою жизнь воевал с тенью, с собственными иллюзиями, пока воображаемый им монстр подыхал от собственной глупости. — Прощай, Нюниус. Увидимся в лучшем мире. Возможно. Северус продолжал молчать, наблюдая, как оплывшая, бесформенная фигура Петтигрю исчезает в дымке аппарации. Он понимал, что видел ублюдка в последний раз.***
Северус Снейп вышел из такси и торопливо бросился к лифту: действие оборотного заканчивалось. Конечно, вряд ли стоит опасаться магглов, но он слишком долго вел двойную игру, чтобы сейчас позволить себе спалиться на мелочи. Особенно сейчас. Он вошел в небольшую квартиру, которую снимал последний месяц. Бросил на стол журнал с кричащими заголовками и множеством колдофото его, Северуса Снейпа. Героя Магического мира, посмертно награжденного орденом Мерлина. Оправданного по всем статьям. Поттер все же очень многое взял от Лили: как и она, предпочитал поступать по совести. Он разделил бремя славы с бывшим профессором, которого посчитал погибшим. В общем-то, все справедливо. Но... Это самое "но" мучило Снейпа со смерти Волдеморта. Потому что заслуга в победе над ним была не только Поттера, не только его, Северуса... Как бы ни отвратительно было признавать подобное, но к этой победе ощутимо приложил свою мерзкую крысиную лапу и небезызвестный трус, предатель и верный раб Того-Самого-Кто-Тупо-Сдох... Петтигрю своей кровью усилил зелье на крови, направленное на Лорда и по действию являющее собой полную противоположность Феликс Фелицис. Не яд. Всего лишь зелье, притягивающее к человеку все возможные неудачи. Вот Темному Лорду и не повезло. Очень сильно не повезло. Подох от простого Экспеллиармуса, потому что недооценил своего раба и верного слугу. Как недооценили его в свое время Дамблдор, Блэк, Поттер... Вернее, оба Поттера — и отец, и сын. Да и он сам... Северус Снейп пошел ва-банк и все же последовал совету крысюка. И сейчас, до бесконечности анализируя факты, не мог не признать — он выиграл по всем фронтам. Подготовился к укусу Нагайны, разработав и долгое время загодя принимая противоядие. Посетил могилу Дамблдора, щедро пропитав Бузинную палочку в его руках зельем Инфелисити, — не было даже тени сомнения в том, что рано или поздно Темный Лорд доберется до нее. И когда отправлял Поттера к Лорду, чтобы тот завершил уже проделанную работу, он с дымкой воспоминаний незаметно выпустил Феликс Фелицис в виде пара, чтобы Поттер его вдохнул. Проколовшись однажды, Северус предпочел еще раз подстраховаться, — хотя Темный Лорд достаточно долго к тому моменту не выпускал Бузинную палочку из рук и неудачи уже должны были начать преследовать его. Серьезной опасности безносая тварь для Поттера не представляла. Но мало ли... Превратившись в полного и абсолютного неудачника, Темный Лорд благополучно самоубился, успев избавить Поттера от крестража и в очередной раз сделав его героем Магической Британии. Все удалось. Сложнейшее зелье, сваренное благодаря его таланту и многократно усиленное при помощи крови и мстительности двойного предателя Петтигрю — и Магический мир избавлен от угрозы. Заслуги приписаны молодому поколению, старшее — расплачивается за свои ошибки. И что делать теперь ему? Насколько смог, он искупил свою вину. "Ее уже не вернешь, Снейп. Но чтобы продолжать жить, тебе придется оборвать те черные нити, которыми она пытается затянуть тебя в Бездну. Отрубить себе хвост, прикипевший к мертвецам. Попытайся жить рядом с живыми..." Словно отвечая на его мысли, взгляд упал на статью в "Ежедневном Пророке": "Палочка, принадлежавшая Питеру Петтигрю, известному предателю и вернейшему слуге Темного Лорда, оказалась найдена в Отделе Тайн, прямо напротив Арки Смерти. По утверждению Гарри Поттера, Петтигрю погиб в поместье Малфоев, задушенный собственной серебрянной рукой, но тело его так и не было найдено. Учитывая вышеназванную находку, возможно ли, что умирающий Петтигрю, движимый раскаянием, аппарировал к Арке, где погиб Сириус Блэк? Которого Петтигрю предал одним из первых? Самую правдивую версию читайте на второй странице, новые расследования Риты Скиттер!" — А вот ты не смог отгрызть себе хвост, которым переплелся со стаей Мародеров... особенно с Блэком, верно, Петтигрю? — глухо пробормотал Снейп, отодвигая журнал. — Или не захотел отгрызать? Он уже знал, что последует последнему совету предателя. Выпьет одно из своих экспериментальных зелий, которое бесповоротно и навсегда меняет внешность. Может, стоит выпить еще одно свое зелье, еще не испробованное на человеке? Зелье, которое должно придавать человеку его облик в тот момент жизни, когда он был наиболее счастлив? Учитывая его, Северуса, жизнь, а также количество счастливых мгновений в ней — он должен превратиться как минимум в безмозглого младенца. Он был уверен, что прожил всю свою жизнь без единого проблеска счастья. Ну и плевать. Последний из Мародеров погиб в битве за Хогвартс — глупая клятва, которую Северус дал когда-то на берегу озера, оказалась исполнена, его ничто не связывало с прошлым. Он попытается начать жить заново. Северус оставил приоткрытой входную дверь, чтобы в случае чего добросердечные соседи пришли на помощь, сел у порога и в несколько глотков выпил мутно-желтую густую жидкость. Затем подумал — и достал еще один флакон, с плещущейся в нем изумрудной сверкающей субстанцией. Он наделал много ошибок... и не за каждую из них заплатил сполна. Он попробует оставить их груз в прошлом — обрубит свой длинный крысиный хвост, переплевшийся с хвостами таких же глупых крыс, как и он сам — и который не дает ему вырваться из плена угрызений совести, неподъемных обязательств и застарелой боли, медленно и мучительно убивая. Он обрубит хвост, превращающий его в крысиного короля — не того, из сказок, а настоящего. Жалкого и подыхающего в жестоких мучениях клубка из запутавшихся в собственных хвостах крыс. Запутавшихся в глупых обидах идиотов.Эпилог
Утром Северус Снейп проснулся девятилетним мальчиком. Он несколько минут рассматривал себя в зеркале: это был его облик тех времен, когда он впервые встретил Лили. Когда подружился с ней и полюбил с первого взгляда: сначала чистой детской любовью, позже — глубокой юношеской страстью. Да, так и есть, именно в этом возрасте он пережил самые счастливые мгновения своей жизни. И теперь он снова ребенок. У него появилась возможность все начать сначала. Так он и сделает. Северус поднес к своему виску волшебную палочку: — Обливи... — и осекся на полуслове. Стоит ли стирать себе старые воспоминания? Да, они болезненны и отдают горечью сделанных ошибок и низких поступков. Они рвут душу на части и отравляют существование. Но... Но в этих воспоминаниях — его Лили, милая, прекрасная Лили. Его горький опыт, оплаченный собственной кровью — а также кровью многих других волшебников. А еще глупый сын Лили, безрассудный и по-настоящему честный в своем истинно гриффиндорском благородстве, в существовании которого Северус убедился лишь благодаря ему. Сын его Лили, который смотрит на мир ее глазами и готов довериться любому лживому ублюдку. Возможно, ему снова потребуется помощь и защита? Воспоминания со временем поблекнут, уйдут в глубь души, оставляя место для новых, не таких болезненных. А он, Северус, попытается искупить... Хоть что-то. Он так и не решился стереть себе память — второй крысиный король тоже предпочел не отгрызать себе хвост. Но, в отличие от первого, предпочел жизнь. Его ведь попросили прожить ее за всех — за себя и за тех глупых мальчишек, которыми все они были когда-то. Которые натворили множество ошибок, заплатив за них непомерно высокую цену...