Лиговский проспект, прелестные дворы

      Санкт-Петербург окутала ночь. Свет в окнах жилых домов постепенно погасал, фонари, подобно звездам в темном небе, загорались, освещая некоторое пространство вокруг себя. Кварталы один за другим сменяли свой облик, будто бы подстраиваясь под смену дня и ночи. Воздух наполнялся свежестью, присущей только этому времени суток. Он становился бодрящим, необъяснимо влекущим за собой — навстречу приключениям и новым впечатлениям. От его магии невозможно было спрятаться: она настигала каждого. Однако машины проезжали все реже, а улицы мало-помалу пустели. Тишину и умиротворение города нарушали лишь редко проносящиеся по трассам и ослепляющие фарами автомобили; порой шумные компании проходили вдоль улиц и проспектов, но рано или поздно скрывались в парадных, закоулках или барах, которыми так знаменит Санкт-Петербург.       Один из таких баров находится на Лиговском проспекте 50. Это место уже давно облюбовали любители андерграунда, тусовок, концертов, алкоголя и, если повезет, легких наркотиков. Здесь всегда царит атмосфера панка: из открытых дверей баров доносятся знакомые мотивы, у входа толпятся ценители прекрасного, а по их венам течет родной семьсот семьдесят седьмой портвейн из стеклянной бутылки. Что им до остального мира? Эти люди живут моментом: только здесь и только сейчас. Нет никакого прошлого, а мысли о будущем без надобности. Пожалуй, самым знаменитым баром по этому адресу — после, конечно же, «1703» — был и есть «Zoccolo 2.0». Именно здесь уже больше двух часов ошивалась весьма интересная парочка. Парень, буквально сползающий по барной стойке то ли от вселенской печали, то ли переизбытка спиртного в крови, что-то мямлил девушке, которая с доброй долей сочувствия во взгляде смотрела на юношу. Она время от времени обменивалась с барменом короткой просьбой повторить заказ, а оставшееся внимание ее товарищ без остатка забирал себе. С каждой выпитой рюмкой крепкого алкоголя лицо парня принимало новое выражение — одно жалостливей другого, а голос становился все более и более вялым, речь несвязанной. — К чему? — вдруг задал вопрос в пустоту юноша; его взгляд был направлен в стену напротив. — Даня, ради всего святого, хватит. Оно того не стоит. — ответ девушки был наполнен нотками искреннего сопереживания, — Еще немного — и я перестану просить повторения этого сраного виски. Что вообще за производитель? Пахнет отвратно, — собеседница парня театрально сморщилась, пытаясь развеять нагнетенную за все это время обстановку. — Серьезно? Неужели тебя только это и волнует? — Даниил придавал ситуации пущего драматизма, сам того не осознавая. — Ну, хорошо! Давай иначе. Что я, по-твоему, должна сказать? Может, мне следует похвалить тебя за то, что ты вел себя с ней как последний мудак? Так я могу! — жестикуляции этой дамы мог позавидовать любой актер Большого театра, — Молодец, Данечка, издевался над девочкой аж полгода кряду, можешь взять с полки пирожочек! — голос особы был полон сарказма, — Ты это так себе представлял? — Вот и общайся с людьми. Коли надо — поддержки в жизни не дождешься. Спасибо, Лер, выручила, — Данил ерзал на высоком стуле, пытаясь спуститься на пол (ставлю сотку на то, что на тот момент парень даже никакой опоры под собой не видел), — по-братски! — наконец завершил свое душераздирающее представление юноша. — Джин-тоник, будь добр, — Валерия обратилась к бармену, уже успевшему протереть все стаканы разве что не до дыр, — а ты сиди на жопе ровно! Ты себя видел? Еще часа полтора ты точно будешь ни на что не пригодным, — заключила девушка, практически залпом выпив прозрачную жидкость.       Друзья — если их можно так окрестить — умолкли и направили взгляд в пол. Они долго молчали; каждое мгновение безмолвия осколком врезалось в затуманенное сознание парня, заставляя его время от времени сдавленно шипеть и покусывать губы. Изредка он покашливал, но Леру это не смущало от слова совсем. Она понимала, что парню нужно прийти в себя. Шло время. Двадцать минут или, может, целый час — неизвестно. Только вот в один момент Дане надоело пилить взглядом уже приевшуюся барную стойку, изучать лицо собеседницы. Парень откинул голову назад, потер глаза, выдал непонятного происхождения звук, походящий на зевание вперемешку со всхлипами. Юноша достал из кармана одну единственную помятую сигарету, на которой теперь даже невозможно было различить название изделия, вопросительно взглянул на Валерию и криво улыбнулся. Девушка лишь молча кивнула и бодро поднялась со стула, похрустывая всеми частями своего тела (дело немудреное: после стольких часов сидения можно и калекой остаться). Даниил попытался встать со своего «ложе». Получилось у него это, откровенно говоря, не слишком мастерски, так еще и с пятой попытки.       Спустя минуту, а может и несколько, пара уже стояла перед входом в бар. Ну, точнее Даня стоял и пускал в воздух кольца (удивительно, что он был способен на такие виртуозные вещи) едкого дыма, которые после разлетались, не оставляя за собой ничего — лишь пустоту, схожую с той, что сейчас была внутри самого парня, под его никотиновым легким. А вот девушка, со мнимым для нее самой интересом, наблюдала за этой поистине завораживающей картиной, сидя на ступеньках. Ее мысли на тот момент находились совершенно в ином измерении; ей словно были чужды людские проблемы, ее волновало нечто совсем отличное от ежедневных забот. Из транса свою «спасительницу» (спасительницу ли?) вывел парень, спросив, который час. Валерия вздрогнула, похлопала глазами и взглянула на часы, циферблат которых украшала царапина, полученная на одном из концертов (который проходил, к слову сказать, в этом самом баре около года назад). Воспоминания об этом событии вызвали на лице Леры непонятную улыбку: то ли с долей грусти, то ли с долей светлой ностальгии. Ввиду этих размышлений девушка умудрилась абсолютно забыть про время. Вернее, она даже не потрудилась его запомнить и уж тем более озвучить. — Лера? Все хорошо? — юноша похлопал подругу по плечу. — А? Да, все в полном порядке. — Валерия улыбнулась, казалось, самой лучезарной из своих улыбок и вновь посмотрела на часы, - Пять часов утра. Без двух минут, — уже более уверено добавила она.       Ночь незаметно перетекла в утро, что только-только начинало вступать в свои права. Солнце еле проглядывало через скопившиеся на небе кучки облаков. Солнечные лучики просачивались сквозь них, задорно прыгая по земле, отражаясь от оконных стекол и иногда попадая прямо в глаза, что вынуждало прищуриваться.       Парень и девушка молча переглянулись. Все стало понятно и без слов — пора домой. Выбравшись из системы дворов, словно из лабиринта, честная компания направилась в сторону Площади Восстания. Чистейший город. Создавалось ощущение, что он был таким в первый и последний раз. Нельзя было упускать настолько уникальной возможности насладиться невинностью этого крупного мегаполиса. Когда такое еще повторится? Вдруг это правда последний шанс? Валерия и Даниил мирно шествовали по Лиговскому проспекту, держа курс на пересечение его с Невским. Все вокруг казалось сказочным и будто бы нереальным. Улицы были почти что пустыми, здания казались необычайно величественными, а небо представляло собой нечто недосягаемое. Девушка заворожено смотрела на окружающий ее мир. И пусть она наблюдала эту картину уже не один и даже не два раза, — сегодня все было особенным. Парень, будто не замечая красоты вокруг (или замечая, но не подавая виду), жаловался на жизнь, а Лера терпеливо слушала все те проникновенные и витиеватые речи, которые из уст юноши лились как по маслу. Тот, иногда спотыкаясь о поребрики, то ли с восторгом, то ли с обидой — тут точно не ясно — рассказывал о разбитом сердце, потерянных амбициях и даже о том, какие дерьмовые сигареты продаются в ларьке рядом с его домом. Собеседница Дани, боявшаяся что-либо сказать, дабы не перебить парня, просто взяла его за руку и резко сменила их траекторию движение, — теперь она была проложена строго по направлению к квартире парня.       В какой-то момент путь друзей начал проходить исключительно через дворы. Причем такие разные дворы. Практически в каждом из них можно было встретить что-то необычное: стихи во всю стену, граффити, самодеятельность жильцов в виде необычно засаженной клумбы под окнами, а в одном дворе ребята даже наткнулись на экспозицию, посвященную одной знаменитой ливерпульской четверке. Стены здания там украшала желтая подводная лодка, барельефы участников легендарной группы (все ведь поняли, о ком идет речь?), а также разнообразные элементы и детали, так или иначе связанные с творчеством коллектива, покорившего сердца миллионов слушателей по всему миру. Во дворах не было ни души. Тишина и спокойствие, которое пленяет и чем-то завораживает. Рано утром как-то не по-обычному дышится.       Вдоволь налюбовавшись солнечным питерским утром, восхитительными дворами города и надышавшись свежим воздухом (Даниилу это было особенно полезно), юноша и его подруга направились к Малой Морской 24. До заветного адреса оставалось буквально несколько минут, на протяжение которых шествие над компанией взяло неловкое молчание, нарушаемое теперь уже гулом машин и разговорами людей, в шесть утра спешивших на работу или куда-то по своим неведомым нам делам. Лишь дойдя до пересечения Вознесенского проспекта и Малой Морской улицы, где находится, если мне память не изменяет, бар-ресторан «Счастье», друзья свернули во двор, в скором времени подойдя к парадной Дани. Миновав два этажа по обшарпанной лестнице, парень с особым трепетом, словно боясь кого-то вспугнуть резкими звуками, открыл дверь в свою квартиру и небрежно бросил куртку на пуфик, стоящий рядом со шкафом. (К слову, этот пуфик молодой человек купил по скидке в каком-то мебельном и уже три года считает его своей самой удачной покупкой). Валерия, оказавшись в прихожей, выдохнула с завидным облегчением, в полдвижения сбросила с изнывающих от адской боли ног ненавистные каблуки и сняла порядком надоевшее пальто. После столь нехитрых манипуляций девушка направилась прямиком на свою любимую локацию в небольшой квартире Дани — на кухню. — Чай, кофе, потанцуем? — крикнула парню его приятельница, которая уже распахивала дверцы кухонных шкафчиков бежевого цвета. — Чай, Незабвенная. Зеленый и без сахара! — внезапно оживившись и даже улыбаясь, отвечал ей парень. — Ушам своим не верю! В ком-то проснулось второе дыхание! — искренне восхитилась Лера.       В скором времени, а есть быть точнее, то через шесть минут, Данил и его подруга сидели за стеклянным столом, слишком большим для двоих, но уже довольно маленьким для трех персон, попивая горячие напитки — слава всем богам не глинтвейн, — ели оставшиеся с вечера блины, приготовленные неумелыми руками юноши, и одновременно разговаривая о случившимся с ними за последнюю неделю, а то и две. Солнце заливало золотистым сиянием все помещение, зайчики отскакивали от одной стеклянной поверхности и в мгновение перескакивали на другую. Шторы легко колыхались от прохладных дуновений ветра. По телевизору кто-то уже желал стране доброго утра и продуктивной недели. В этой крайне душевной обстановке, за такими же греющими душу разговорами забылись все обиды и недомолвки, которые сковывали изнутри и Валерию, и Даниила. В сердце стало легко и свободно. И было бы большой ошибкой закончить эту историю, не упомянув прекрасной реплики Дани, которая поставила крест на всей этой эпопеи. — Прости. Ты права была. Я полный идиот, — лучи солнца озарили сияющее от радости лицо парня.

Я просто хочу волшебства. Снова вернуться назад, туда, Где все еще зима и сыро, Я буду делать тебе чай на кухне, Ты будешь мне рассказывать про то, Как у других дела?