Цвет темноты

Записка лежала на столе. Это само по себе было крайне подозрительно, так что к столу Перси подходил с опаской. В этот кабинет не было хода никому, кроме самого Перси, и ничему, кроме служебок, но на тёмно-коричневой столешнице лежала совершенно точно не служебка: ни печати, которая даже в темноте светилась, ни розовой ауры чар секретности. Магическая таможня Великобритании была идеальным местом для суровых парней без чувства юмора. Здесь контролировалось абсолютно всё, и даже заметки в блокноте следовало закрывать от посторонних глаз чарами, одновременно позволяющими отделу контроля их просматривать. В общем, Перси здесь было хорошо. Только одно терзало его: он буквально каждый день, иногда не по одному разу, чувствовал себя профнепригодным. Таможенники работали строго по инструкциям, отступать от них хоть на йоту запрещалось под страхом немедленного увольнения. К любой нештатной ситуации привлекали эксперта — то есть Перси. Именно он должен был определить, нарушены ли правила ввоза или вывоза и что нужно делать. Но есть ли в мире хоть один человек, способный с ходу разрешить любой вопрос, связанный с людьми и их поведением? И есть ли хоть кто-то, кто может опознать все до единого магические артефакты, наложенные на предметы заклинания, всех волшебных животных и волшебные растения? Перси произносил проклятые слова «Не знаю» так часто, что порой ему казалось, будто все окружающие смотрят на него и думают: «Так какого же ты здесь работаешь вообще?» Эти страхи никак нельзя было назвать необоснованными: Перси совершенно точно знал, что за глаза его называют «наш Джон Сноу», и на свою голову поинтересовался у Гермионы, что это значит. Решение оказалось, к сожалению, правильным: тот факт, что прозвищем его наградил магглорожденный сотрудник, действительно был значимым. Вообще говоря, достоинства, позволяющие выполнять эту работу, у Перси, конечно, тоже имелись. Но на фоне недостатков это не грело. Особенно это не грело сейчас, когда он стоял в собственном кабинете, под завязку набитом запрещёнкой, и гипнотизировал взглядом невесть откуда взявшуюся здесь записку. Поставив на всякий случай экранирующее, Перси сделал ещё шаг вперёд и рассмотрел надпись, сделанную знакомым почерком: «Персивалю У. в собственные загребущие лапы». Рука сама собой поудобнее перехватила палочку. Крейг Праудфут, позор семейства, укатил в Штаты лет пятнадцать тому назад и с тех пор приобрёл такую квалификацию в ремесле контрабандиста, которая мало кому снилась. С Перси этот деятель сталкивался несколько раз и обычно выходил победителем, протаскивая у него под носом такое, что аврорат и Отдел Тайн седели и осыпали таможню проклятиями. Но однажды удача улыбнулась Перси и, по счастью, отвернулась от Плешивого Крейга (между прочим, плешивым тот никогда не был, таким буйным кудрям много кто завидовал, но надо же всех запутать, и пусть ищут плешивца). Тогда Крейг подрядился провезти в Британию связку артефактов. Правда, ему забыли сообщить, что артефакты эти должны сдетонировать при пересечении границы, а сам Крейг — отправиться к праотцам. Зато не сплоховал Перси, которого вызвали просто по факту появления на территории таможни Крейга Праудфута. Перси безошибочно указал, где Крейг хранит контрабанду, а когда тот попытался, сбросив основную часть груза, отойти за пределы антиаппарационного контура и унести на себе хоть что-то, бросился ему наперерез и в нарушение всех инструкций сбил с ног. Крейг был достаточно умён, чтобы понимать: в тот день ему спасли жизнь. Недовольно щурясь и выплёвывая слова, словно это были ядовитые жабы, он пообещал не остаться в долгу. — Когда-нибудь я смогу помочь тебе, — с отвращением говорил он, — и помогу, а больше ничего от меня не требуй. Квиты будем. Вместе с тем, не вредить Перси лично и британской таможне вообще он не обещал, так что эта несчастная записка могла оказаться как обещанной услугой, так и чем-нибудь совсем другим. Детонатором, например. Или описью имущества, которое Плешивый Крейг изъял из кабинета старшего эксперта таможни. Тяжело вздохнув, Перси всё же взмахнул палочкой, разворачивая записку. Та, паче чаяния, не взорвалась и даже не плюнула кислотой в сторону сейфа с особо опасными артефактами. Всего лишь легла на столешницу листом белой бумаги, испещрённым убористым почерком Крейга. Брать её в руки Перси всё же не рискнул, сотворил перед лицом экран-линзу и стал читать так. «От нас к вам отправляют новую разработку, — значилось в записке, — с пафосным названием Цвет темноты. Это мощный глюкодел, у нас на нём поднимают огромные бабки. Курьер не наш, товар заберут уже когда его провезут. Ходят слухи, что курьер вообще не при делах, а значит, его могут легко пустить в расход. Придёт сегодня-завтра, точнее не знаю. Как выглядит, не знаю тоже, но это точно не артефакт. Оно или растёт, или бегает, у нас рекламируют как натуральный продукт. На магглов не действует, у нас так проверяют, настоящее ли. Человек под этим делом глюки знатные ловит, вроде как тьма кругом и в ней всякое, цветы там расцветают, звери диковинные бегают, горы воздвигаются и опадают. Если возьмёшь груз — я тебе больше ничего не должен». Подписи не было, но Перси она и не требовалась. Как всё-таки эта записка сюда попала? Какие входы-выходы на таможне знает Крейг Праудфут и почему о них не имеет понятия Перси Уизли? Содержание записки, конечно, тоже его занимало. Он быстро настрочил служебку на таможенный пост: вызывать его, как только кто-нибудь прибудет из Штатов. Служебка резво улетела по назначению, а Перси принялся проверять охранный контур кабинета. Ничего нигде не нарушено, чары не только не взломаны, но даже не потревожены. Замечательно, просто чудесно. Что он начальству скажет? Станет лепетать, что записка от известного контрабандиста просочилась как-то сама? Подумать ему, конечно, не дали: вызвали на пост. И ещё раз, и снова; из Штатов сегодня было какое-то паломничество. Перси проверял их багаж со всем тщанием, но когда в половине седьмого вечера его дёрнули в пятый раз, он готов был разорвать кого-нибудь на части. — Здравствуй, Перси, — растерянно поприветствовал его Невилл, — а что случилось, зачем тебя вызвали? — И ты из Штатов? — простонал Перси. — Да, с конгресса гербологов, а что? При мне нет ничего запрещённого, на все семена есть разрешения, всё оформлено как положено. — Семена? — Перси собрался и посмотрел на Невилла с интересом. — Да, семена, — немного раздражённо ответил тот, — если хочешь, я сам могу написать тебе экспертное заключение об их безвредности. — Дай посмотреть подробную опись и разрешения. Невилл пожал плечами и начал рыться в портфеле, который держал в руках. К счастью, он был не из тех людей, кто сразу начинал вопить или размахивать их дружбой: надо — значит, надо. Экспертные заключения для таможни видный специалист по гербологии Невилл Лонгботтом действительно время от времени писал. В те нередкие моменты, когда Перси не понимал, что перед ним, и обращался за советом к знающим людям, Невилл не отказывал в помощи. Он знал всё практически о любом растении, что волшебном, что вообще не содержащем магии, и мог рассказать не только о его свойствах, но и о том, можно ли отнести его к категории опасных для ввоза в Британию или запрещённых к вывозу. И Перси прекрасно понимал, что он действительно прямо сейчас может написать экспертное заключение о том, что некий старший эксперт таможенной службы придирается к нему, не имея на то никаких оснований. Но Крейг сообщал о натуральном происхождении груза, которому определённо не стоило позволять пересечь границу. Растение или животное, как он считал. И курьер может не знать, что везёт. Неужели это Невилл? Может ли такое быть? А что, запросто: на гербологическом конгрессе толпа народу, подсунет кто-то пакетик семян, наврёт, что это новый сорт астры. Невилл, конечно, не дурак, но ведь пока семена не взойдут, он не сможет убедиться, что никакая это не астра, верно? — Послушай, Невилл, — сказал Перси, изучив бумаги, разумеется, безупречные, — у меня есть подозрения, что с этим грузом не всё может быть чисто. Я понимаю, что он тебе нужен, но, пожалуйста, дай мне посмотреть его как следует. — Да смотри на здоровье, только как ты его смотреть-то собрался? Выражение лица у Невилла было иронично-заинтересованное, и Перси буквально слышал невысказанное: «У меня же и попросишь заключение, великий герболог?» — В таможенном отделе артефактов, конечно же. Проследим за твоими семенами некоторое время и... — Перси, ты, кажется, не понял, зачем я их везу. Это новые сорта, и для меня как герболога важно видеть, как они всходят в новых условиях. В этом весь смысл, понимаешь? Если ты дашь им время взойти у себя в отделе артефактов, это всё равно что я бы их выбросил, а ты ведь именно этого хочешь, верно? Они разговаривали спокойно, Невилл вообще был очень спокойный человек, но Перси понимал: долго это не продлится. Любой учёный трепетно относится к предмету своих исследований, и Невилл не исключение. Мешать гербологу выращивать его растения — всё равно что отнимать яйцо у самки дракона: задача, достойная Тремудрого турнира. — Хорошо, давай придумаем альтернативное решение. Я не собираюсь тебе мешать, честное слово. Но у меня есть оперативная информация, согласно которой в твоём грузе может содержаться нечто опасное, о чём ты сам не знаешь. Я обязан проверить, понимаешь? Это моя работа, мой долг. Невилл вздохнул, и у Перси немного отлегло от сердца. Как оказалось, зря. Пойти навстречу капризу взбалмошного таможенника мистер Лонгботтом был готов только и исключительно на своих условиях. Все семена должны были оставаться у него, он имел прав высадить их в своих теплицах и наблюдать за ними, как это положено во время научных экспериментов. Взбалмошный таможенник, раз ему так неймётся, мог приезжать и инспектировать весь этот огород в любой момент, как только шило в заднице подаст ему сигнал. С этим прекрасным планом Невилл дошёл до самого высокого начальства, и мисс Дойлингтон, пикси ей за шиворот, постановила, что так тому и быть. Ещё и строго выговорила Перси, что основания для таких жёстких мер у него более чем шаткие, воспринимать практически анонимную записку всерьёз смешно, и пусть он скажет спасибо, что к нему вообще прислушались. Он сказал. Вполне искренне, кстати. Чем ожидаемо разозлил её ещё больше. Вообще мисс Дойлингтон относилась к Перси вполне дружелюбно, но таможня — сложное место. Очень трудно соблюсти баланс между удобством волшебников, пересекающих границу, и таможенным контролем. Порой Перси жалел, что не работает на маггловской таможне: магглов так много, что таможенник для любого из них — незнакомый человек, облечённый властью. Ему не скажешь: «Перси, как тебе не стыдно меня задерживать?» Правда, быстро вспоминалось, сколько магглам приходится таскать тяжестей и вообще бегать, и желание уйти из магического мира навсегда мгновенно испарялось. Вернувшись к себе, Перси ещё раз перечитал письмо от Крейга. Никаких зацепок, которых он не заметил бы раньше, ничего, что могло бы точно указать на курьера. Покачав головой, он погрузился в изучение предоставленных Невиллом документов. Крайнее неудобство ситуации заключалось в том, что приходилось самому разбираться в малознакомой сфере. Конечно, помимо Невилла в Британии были ещё гербологи, но все они как один встали бы на его защиту. Перси достал свой верный блокнот и записал там: «Наладить связи с экспертами на материке». И призвал ещё пару справочников. Сребролистник американский, лекарственное средство, помогает от ревматических болей и применяется в зельях третьей группы, первых пяти категорий. Это хоть понятно из школьного курса: болезни суставов, мышц, связок. Змеёвка пушистая, имеет декоративное значение, в зельеварении применяется корень. Прочитав несколько абзацев невероятно заумного текста, Перси ругнулся: да это простейший стабилизатор, используется вместе с горючими компонентами для недопущения перегрева и взрывов. Надо же было так непонятно написать! Клещевница ночная... Перси тряхнул головой и вчитался повнимательнее. Ночная; не она ли – пресловутый цвет темноты? Имеет такое название, потому что её цветки распускаются ночью... в этот момент вблизи растения раздаётся мелодичный звон... используется для отпугивания клещей, из старых стеблей делают волокно для тонких верёвок. Больше Перси не нашёл о несчастной клещевнице ни строчки, что было совершенно неудивительно: её обнаружили-то года четыре назад. Круглолистник песочный, и зачем Невилл столько травы с собой тащит? У него что, безразмерные теплицы? Используется как косметическое средство, способствует раскрытию пор при очистке кожи. Зигфридия колумбийская, специя с ярко выраженным пряным вкусом. Драконий зуб малый, в отличие от большого, не имеет лекарственных свойств, однако используется как ярко-жёлтый краситель. Про каждое из этих растений, исключая лишь клещевницу, Перси прочёл столько, что мог бы водить экскурсии в ту теплицу, где Невилл всё это добро высадит. Но это не дало ему ничего. Галлюциногенных свойств не было ни у одного из них. Не должно было быть, по крайней мере. Значит, верна одна версия из трёх: либо вместо одних семян Невиллу подсунули другие, либо трансфигурировали груз в какой-нибудь безобидный змеёвник, либо никакого груза у Невилла нет. Ну, или все справочники разом врут, что маловероятно. Назавтра Перси зорко следил за всеми волшебниками, прибывавшими из Штатов или через Штаты. Но, как назло, трое из них вообще заявились налегке, и при них не было вообще ничего, даже запасной пары носков, а остальных Перси только что сквозь сито не просеял. Ничего похожего на искомый груз у них не было, и это не оставляло вариантов: «цвет темноты» приехал с Невиллом или не приехал вовсе. Ну мог же Крейг, в конце концов, наврать, посмеяться над доверчивым британцем! Правда, на запрос в Штаты ответ пришёл почти сразу же. Такое вещество существовало и действительно представляло из себя серьёзную угрозу. На всякий случай бдительно отследив всех, кто приезжал из западного полушария, в течение ещё двух дней, Перси положил на стол начальству докладную и поехал к Невиллу. Дожидаться визы мисс Дойлингтон он благоразумно не стал: зачем лишний раз расстраиваться? Перси удовлетворённо кивнул, обнаружив возле дома Невилла Магнуса Кросби. Этот парень самого Перси и его соображения ни в грош не ставил, критиковал при каждом удобном случае, подчас весьма неприятно критиковал. Но отданный приказ исполнял ревностно, даже если считал несусветной глупостью. Пока он здесь, Невилл в безопасности. — Здравствуйте, мистер Кросби. Как здесь дела? — Здравствуйте, мистер Уизли. — На лице Магнуса было чётко написано его мнение: что один из присутствующих здесь некомпетентен, а другой — ценный сотрудник, вынужденный тратить своё рабочее время на ерунду. Однако инструкциям он следовал неукоснительно. — К мистеру Лонгботтому заходили его друзья, мисс Патил и мистер Макмиллан, больше никто. Мимо дома никто подозрительный не ходил, попыток пересечь антиаппарационный барьер не было. Наблюдения за домом я тоже не заметил. — Отлично, благодарю за службу, мистер Кросби. Нельзя позволить ему увидеть, как Перси задевает его отношение. Нельзя, и всё. Выражать эмоции такого рода непрофессионально. Перси поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Невилл встретил его не особо дружелюбно: мало кому понравится, что его дом окружили антиаппарационным барьером, заблокировали камин и велели всем визитёрам заходить через дверь, а у порога дежурит волшебник под дезиллюминационными чарами, видимый лишь своим коллегам, но никак не самому Невиллу. — Ну как, нашёл свой таинственный груз? — К сожалению, нет. По всему выходит, что он всё-таки у тебя. Невилл, я могу представить, как тебе это не нравится... — Мне это не «не нравится», Перси, мне это мешает работать. Сильно мешает. Я вообще-то герболог и, кроме того, преподаватель, скоро закончатся каникулы, мне надо общаться с большим количеством людей, что им, всем ногами через порог ходить? — Я понимаю. И поверь мне, я первый заинтересован в том, чтобы это поскорее закончилось. Посмотри на ситуацию с моей стороны: где-то в Британии опасный груз, я не знаю где. Курьер не знает, что он курьер, то есть его могут убить, чтобы забрать... — Погоди, я не понимаю. Зачем использовать курьера, который не знает, что он курьер? — Я не отправитель и точно тебе не скажу, но обычно так делают, если не могут послать своего курьера. Например, на таможне всех надёжных курьеров знают и отследят. Волшебников мало, Невилл. Сколько у нас контрабандистов на страну, человек пять? Я имею в виду тех, кто регулярно что-то возит, а не решил вывезти артефакт особой ценности, доставшийся в наследство от бабушки. Ты ведь понимаешь, что мы их всех знаем. Каждая попытка провести контрабанду — это дуэль преступника и таможенника. Кто окажется умнее, удачливее, кто сумеет кого запутать. Но если подсунуть товар тому, кто не имеет к контрабанде никакого отношения и искренне думает, что везёт три пары новеньких носков, а на деле у него две пары носков и один трансфигурированный артефакт... — Далеко не все артефакты можно трансфигурировать. — Именно поэтому до сих пор существуют профессиональные курьеры. Так разговаривая, они шли к теплицам. Невилл явно не хотел, чтобы гость задерживался у него слишком долго, и спешил поскорее показать, что с растениями всё в порядке. Жил Невилл один. Дом Лонгботтомов, которым управляла его бабушка, не подходил ему, по его собственным словам, из-за расположения. Невилл хотел жить поближе к работе, так что даже тот факт, что здесь было меньше места под теплицы, его не очень смутил. Перси, как и многие другие, думал, что дело вовсе не в расположении, но, в отличие от многих других, помалкивал. Дела Невилла его не касались, просто он сам бы сбежал от такой бабушки, уж больно жёсткий она человек. Так или иначе, Невилл жил в совсем крошечном доме в Хогсмиде. Дом окружали теплицы и открытые грядки, едва ли не громоздясь друг на друга. Если бы на них рос, например, салат, этого салата хватило бы на всю магическую Британию, особенно если учесть, что некоторые теплицы были двухъярусными. Привезённые семена Невилл, конечно, уже высадил. Перед этим их исследовали в отделе артефактов, насколько можно говорить «исследовали» об осмотре длительностью в два часа, и ничего не обнаружили. Перси придирчиво осмотрел грядки, на которых пока что ничего не было, земля и земля. — И скоро появятся ростки? — Зависит от вида. Первым взойдёт сребролистник, через пару дней. Последней — зигфридия, к концу месяца. Думаешь, как только они вылезут из земли, сразу примутся давать тебе показания? — Думаю, что-то должно пойти не так. Не знаю что. — Я замечу, если что-то пойдёт не так. — Невилл, я не сомневаюсь в твоём профессионализме. Однако есть вещи, признаки, нюансы, которые заметит таможенник и не заметишь ты. Дай мне делать мою работу, пожалуйста. — Пока ты мешаешь мне делать мою? Что ж, мне ничего не остаётся. С этими словами Невилл принялся пропалывать одну из грядок поблизости, а Перси просто молчал стоял и смотрел. Ему всегда нравилось смотреть, как работают профессионалы. Пропалывать грядки умел каждый волшебник, профессор Спраут учила всех, но Невилл делал это как-то по-особенному. Его пальцы двигались так ловко, не совершая лишних движений, как суперточные механизмы, столь популярные сейчас у магглов. Иногда Перси казалось, что вот-вот Невилл ошибётся и вырвет не сорняк, а тонкий стебелёк, похожий на морковь, но этого не случилось ни разу. Наконец Невилл выпрямился и спросил: — Ты уже совершил свои тайные таможенные манипуляции, мы можем пойти и просто выпить чаю? Потому что мне здесь больше заняться нечем. Перси встрепенулся. — Да, конечно. Если ты не предпочитаешь просто выставить меня за дверь, чай был бы отличным вариантом. — Перси, не говори глупостей. Если наши профессиональные интересы иногда вступают в противоречие, это не значит, что мы больше не друзья. Я ведь знаю, какой ты ужасный педант, чего ещё можно ждать от человека с таким кошмарным характером? Я помню, ты предпочитаешь с мелиссой. Садись вон туда, у тебя обеденный перерыв. В крохотной столовой стоял крохотный стол, вокруг которого теснились три стула. Перси протиснулся через узкий проход и устроился на стуле у стены. Обычно такие круглые столы ставили на середину комнаты, но здесь это мало что бы изменило, а поставив стол у стены, Невилл выгадал чуть-чуть пространства. На стене тикали ходики, окно выходило, конечно же, на грядки. Там цвели розы. Невилл с чаем появился довольно быстро. Никаких подносов: здесь поднос и поставить было бы некуда. Чашки и тарелочка с печеньем летели перед ним, и в первую секунду Перси напрягся, но потом подумал, что, не будь Невилл уверен, что справится с чарами, всё-таки взял бы поднос. Стало немного стыдно. Постоянно думать о Невилле как о слабом волшебнике, словно бы это главное, что в нём есть, было неправильно. К тому же, даже слабый волшебник — всё-таки волшебник, и наверняка у него имеется набор заклинаний, которые удаются ему наилучшим образом. Невилл поставил перед Перси чай, приятно пахнущий свежесорванной мелиссой, уселся напротив и принялся расспрашивать о семейных новостях. Его пальцы ловко обхватили ручку чашки, потом отставили её, потянулись за печеньем... Перси заставил себя отвести глаза. На эти точные, скупые движения он мог смотреть очень долго, но это, пожалуй, невежливо. Так они проговорили ни о чём около часа, после чего Перси снова отправился на работу. В конце концов, действительно получилось нечто вроде обеденного перерыва, на который он, несомненно, имел право. Стоило ему переступить порог рабочей зоны, как к нему немедленно подлетела служебка. Мисс Дойлингтон хотела немедленно его видеть. Перси поспешил к ней и обнаружил свою начальницу весьма довольной. — Мистер Уизли, — заявила она, — нашли мы вашего контрабандиста, идите принимайте подарочек. Бантиком обвязывать не стали, уж извините. Но это он. — При нём нашли груз? — При нём нашли много грузов, уверена, вы обнаружите среди них и то, что искали. Перси бросился в допросную. Она уже была набита битком, похоже, все, кто был на дежурстве, сбежались посмотреть на задержанного. Перси протолкался вперёд; его, хоть и неохотно, пропускали. Крайне недовольный происходящим, связанный по рукам и ногам, в допросной сидел Питер Бейкер. Это долговязого типа по кличке Журавль знал каждый, кто проработал на волшебной таможне любой страны дольше месяца. Все знали, что он возит контрабанду, но поймать его удавалось единицам. И вот отличился кто-то из них, приятно, однако! — Выдумываете вы всё, — упрямо повторил он, увидев, что среди публики появилось новое лицо. — Не знаю, что мне подкинули, я только те два артефакта вёз. — Да-да, я помню, ты всегда так договоришь, — кивнул офицер Дженкинс; он рылся в вещах, сложенных стопочкой на соседнем столе, и составлял опись. — Мистер Уизли! Посмотрите, пожалуйста, вот это артефакт или нет? — Это носки! — скорбно воскликнул Бейкер. — Носки, понимаешь ты, дурья башка? — Интересно, почему носки — самый популярный у контрабандистов предмет? — отозвался Дженкинс. — Три раза из пяти контрабанду трансфигурируют именно в них. — Артефакт, — подтвердил Перси, наскоро изучив серые носки с двумя параллельными чёрными полосками. — Предположительно усиливающий боевые заклинания, судя по всему, очень древний и должен как минимум подпадать под статью «культурные ценности». — Ай-я-яй, мистер Бейкер, разве можно антиквариат подвергать столь грубой трансфигурации? — покачал головой Дженкинс. — Не бережёте вы имущество клиентов. — Это вы его, офицер? — спросил Перси. — Я, — с нескрываемой гордостью подтвердил Дженкинс. — Только это, мистер Уизли, можно вас на пару слов? Смит, посторожи добро. Они вышли в коридор, и Дженкинс махнул палочкой, ставя заглушающие. — В общем, такое дело, мистер Уизли, — сказал он. — Я так понял, мисс Дойлингтон считает, что тот груз, который вы искали, тоже здесь, но я думаю, она ошибается. Она требует, чтобы я его нашёл, да только... — Я понял вас, офицер. Я посмотрю со всем тщанием и доложу ей, если не обнаружу этого... груза. Вы можете об этом не беспокоиться и делать дальше свою работу. И спасибо, что взяли Бейкера, это успех. Дженкинс хищно улыбнулся. — Он уходил от меня три раза, обводил вокруг пальца, Журавль этот драный. Я должен был! — И вы сделали что должно, сделали блестяще, — убеждённо сказал Перси. Он не знал пока подробностей, но взять Бейкера можно было только проявив недюжинную смекалку. Прямо как тогда — Праудфута. Довольный Дженкинс вернулся в допросную; Перси пошёл за ним. Скоро оттуда выгонят всех зевак, и у Дженкинса будет очередной момент триумфа: допрос задержанного. А пока Перси должен сделать свою работу и дать Дженкинсу побольше доказательного материала. Было уже довольно поздно, когда Перси зашёл в кабинет мисс Дойлингтон. Он хотел оставить ей отчёт, но она оказалась на месте, и он доложил о результатах осмотра изъятого устно. Длинный перечень запрещённых к ввозу на территорию Британии предметов, включая маггловские артефакты и литературу по тёмной магии. Мисс Дойлингтон не была бы начальницей таможни, если бы не заметила, чего в этом отчёте нет. — А ваш груз? — спросила она. — К сожалению, не обнаружен, — ровным голосом ответил Перси. Он не добавил, что Питер, у которого от наркотических веществ сгорела мать-маггла, вообще не стал бы связываться с таким грузом; все эти аргументы не имеют значения. Груз или есть, или его нет. — Вы хорошо проверили? — недовольно спросила мисс Дойлингтон. — Да, мэм. Впрочем, если вы не доверяете моему суждению, посмотрите сами. Мне будет спокойнее. — Хорошо, на всякий случай посмотрю. Знаете ли, Питер Бейкер — та ещё штучка, неплохо бы, чтобы его вещи осмотрели все сотрудники таможни без исключения. — Согласен с вами, мэм. Наверное, Перси должен был радоваться: его версия о том, что груз у Невилла, всё же, похоже, подтверждалась. Но лучше бы его вёз Бейкер. Лучше бы он, Перси, выставил себя идиотом, а Невилл посмеялся бы над ним. Когда в такие дела впутывали ни в чём не повинных людей, случайных заложников ситуации, Перси очень нервничал. Назавтра он снова пришёл к Невиллу. Понятно, что даже ростки ещё не появились из земли, но просто увидеть Невилла, убедиться, что с ним всё в порядке, что на его дом не наложены следящие чары, а сам он не получил в лоб империусом, для Перси было важно. Невилл терпел его присутствие почти дружелюбно, рассказывал о своих исследованиях, сетовал о том, что качественные удобрения всё сложнее достать, с удивительным энтузиазмом говорил о предстоящей свадьбе Ханны. Перси думал, что ему эта тема должна быть скорее неприятна, но, оказывается, Невилл знал об их романе с Эрни Макмилланом с самого начала, подбадривал обоих, а теперь помогал готовить свадьбу и, похоже, собирался быть на ней шафером. Потом Перси спросил, из чего сделаны его теплицы, и разговор совсем заладился. Расстались они затемно — хорошо, что Перси пришёл уже после работы. О пресловутом грузе говорили мало. Перси изо всех сил пытался сохранить дружелюбную атмосферу, а Невилл, похоже, окончательно понял, что вразумить его не удастся, и смирился. На время, конечно. Поскорее бы найти этот цвет темноты, или как там он по-научному называется. Дальше как-то само так вышло, что Перси появлялся у Невилла каждый вечер. Они сидели в крохотной столовой, обсуждая разные проблемы, и ходили в теплицу смотреть на листочки, вылезающие из земли. Перси сравнивал их вид с тем, что было написано в справочниках, и время от времени забрасывал Невилла, как тот отшучивался, вопросами параноика: почему листья не такие? Почему лезут не все сразу? Почему цвет разный у разных растений? — Это экспериментальные образцы, — терпеливо повторял Невилл, — они и должны быть не похожи на то, что описано в справочниках. Возможно, ты видишь новый подвид. Только клещевница стандартная, она и стандартная-то мало изучена. Остальное всё — результаты опытов, я же на гербологический конгресс ездил, а не просто новых семян прикупить. Впрочем, пресловутая клещевница и драконий зуб смущали и самого Невилла, ведя себя не так, как положено. Клещевница, по его словам, всходила слишком быстро, а драконий зуб «был какой-то слишком зелёный». Сам Перси считал, что зуб этот скорее коричневый, но снова полистал справочники и согласился. Ему даже удалось добиться разрешения взять пару образцов в отдел артефактов, где их высадили в горшки и внимательно за ними следили. Перси и надеяться не смел, что это всё убедит Невилла в его правоте, но, как ни странно, однажды вечером Невилл извинился. — Я не должен был не доверять тебе, — виновато признал он, — ты, в конце концов, такой же специалист в своём деле, как я — в своём. Они сидели всё за тем же круглым столом, но не напротив друг друга, а совсем рядом, почти обнявшись. В этом была какая-то странная прелесть: сидеть вот так близко, плечом к плечу, чувствовать малейшее движение Невилла. Вот он отодвинул чашку, вот потянулся за печеньем, — Перси не надо было смотреть, чтобы знать это. Можно сидеть, прикрыв глаза, расслабляться и представлять себе, как будто они вот так каждый вечер встречаются уже целую вечность. Перси не знал, зачем ему такое представлять, но почему-то это было очень приятно. Что-то постоянное, что-то глубоко личное, невыразимое, важное и нужное им двоим. Не связанное ни с работой, ни с делами семьи, ни с другими делами, сталкивающими людей вынужденно, не по их выбору. Нет, это сам Перси выбрал оставаться у Невилла на чай, и сам Невилл выбрал придвигаться к нему поближе, и теперь они становились близкими именно потому, что решили так сами. Не то чтобы в жизни Перси такого раньше не бывало, конечно. Просто это было особенное удовольствие, которое не надоедает. Очень хотелось верить, что Невилл чувствует то же самое и Перси ничего не выдумал на ровном месте. Верить в такое было просто. Ведь это Невилл расспрашивал его о чём попало, явно оттягивая момент, когда пора будет прощаться; Невилл предлагал ещё чашечку чаю, мимоходом интересовался, какое печенье Перси предпочитает и не заказать ли на завтра пирожных. Это Невилл чётко проводил грань между деловыми отношениями, походом в теплицу, обсуждением свойств несчастных растений — и отдыхом, весёлой болтовнёй и порою молчание ни о чём. Порой Перси благодарил неизвестного ему контрабандиста за эти встречи, одновременно совершенно невинные и странно волнующие. Он стал ходить за Невиллом на кухню, смотреть, как тот наливает чай. Как пальцы ловко, привычно растирают листочки мелиссы, как точным движением добавляют ровно столько молока, словно нужно. В детстве Невилл был неуклюжим, излишне суетливым, но гербологу нужна ловкость пальцев и осторожность в движениях. Невилл стал хорошим гербологом, а значит, детская нескладность исчезла, как будто её и не было никогда. Невилл стал профессионалом, переборов в себе многое; Перси всегда восхищался людьми, сделавшими такое. Наверное, именно поэтому ему так нравилось смотреть на точные, скупые движения пальцев Невилла, на то, как он легко справлялся с работой, требующей хорошей памяти, концентрации, развитой мелкой моторики. Интересно, обратил ли бы он внимание на всё это, если бы не знал, что в детстве именно это было Невиллу недоступно? Однажды ночью Перси даже приснился сон, о котором он не рассказал бы Невиллу даже в шутку. Во сне Невилл варил зелье. Спокойно, уверенно измельчал ингредиенты, отмерял требуемое их количество, строго в нужный момент засыпал в котёл, помешивал именно так, как полагалось... Зелье вышло отличным, Перси успел это увидеть, прежде чем проснулся. В такие моменты он казался сам себе извращенцем. Нормальным людям снится, как они тискаются на пляже с голой грудастой девицей, а Перси Уизли — как кто-нибудь проявляет высокий профессионализм. Зайти, что ли, туда, где висит стенд «Лучшие сотрудники Министерства», и решить, на ком жениться? Настроение враз испортилось. Свою семью Перси любил, но одна мысль о том, что это в его доме будет бегать малышня, мешая редким минутам отдыха, именно ему придётся постоянно решать тысячу проблем, не имеющих к нему самому никакого отношения, и девушка, которую он выберет, станет всё меньше улыбаться, поглощённая домашними хлопотами, и упрекать его в том, что меньше улыбаться стал он... Да, одна мысль об этом повергала его в уныние. Перси мечтал о семье, где не будет никаких неприятных обязанностей, где никто не станет никому надоедать, где не будет необходимости время от времени «отдыхать друг от друга» и не придётся плестись развешивать бельё, когда падаешь от усталости. Когда-то он рассказал об этом Гермионе, и та, смеясь, обогатила его новыми знаниями, сказав: — То, о чём ты мечтаешь, Перси, называется «гостевой брак». Каждый из супругов живёт у себя дома, время от времени они встречаются, проводят время ко всеобщему удовольствию и сбегают в привычный каждому быт. И ничего не надо делать через силу, потому что если живёшь один, не бывает такого количества белья, которое нужно высушить срочно, или такого количества посуды, которое если не вымоешь сейчас, завтра придётся возиться дольше. Только вот детей в гостевом браке обычно не воспитывают. — Почему? — удивился тогда Перси. Гермиона пожала плечами. — А как ты себе это представляешь? Мужчина заехал к женщине, они переспали, она забеременела и девять месяцев в доме одна, а он изредка забегает. Ей тяжело подняться, наклониться, встать на цыпочки, но ей некому помочь. Она постоянно хочет то одного, то другого, у самой нет сил, а попросить некого. Потом рождается малыш, и все заботы о нём — на матери, а отец всё так же заезжает поболтать и требует уделить ему внимание. Ты уверен, что женщина на такое согласится? Или мужчина согласится принять на полное обеспечение грудного младенца, не получая помощи ни от кого? Перси много думал об этом разговоре и, в конце концов, пришёл к выводу, что если уж мечтать об идеале, то, пожалуй, в его случае это гостевой брак и отсутствие детей. Возможно, потом что-то поменяется и он захочет совсем другого, но пока всё оставалось именно так. И их отношения с Невиллом были ему тем милее, что чем-то походили на эту идеальную схему: обоюдоприятная встреча, вечер вдвоём, при малейшей усталости друг от друга — прощание и привычный уют родного дома. Однако в эту идиллию неизменно вклинивались рабочие хлопоты. Чем дольше ничего не происходило, тем больше Перси нервничал. Крейг всё-таки наврал? У получателя груза что-то сорвалось? Или к Невиллу вот-вот придут, зарядят в лоб Ступефаем (стоит надеяться, что именно им, а не чем посерьёзней) и... И что? Заберут едва взошедшую рассаду, или как там правильно называются эти только вылезшие из земли листочки? Но не урожая же они собираются ждать, в самом деле! Тогда чего? Иногда в голову Перси закрадывались совершенно ненужные мысли. Например, не пропустил ли он груз у кого-то совсем другого. Или у самого Невилла, трансфигурированный в пресловутые носки или что-нибудь столь же обыденное. Это были глупые мысли, ведь проверено было всё, и так тщательно, как вообще можно проверить. Груз был в семенах, или его не было вовсе. Только семена, то есть биоматериал, нельзя проверить наверняка, не лишая жизнеспособности. Ещё, конечно, можно было предположить, что Невилл нёс груз под ногтями или в паховой складке, это тоже нельзя было толком проверить. Но тогда его как-то должны были забрать, а ни внезапные маникюрщики, ни любители полапать незнакомого человека в интимных местах на Невилла не нападали ни до, ни после прохождения таможни. Каждый Перси приходил в теплицу и смотрел, как крепнут молодые листочки. Каждый день он ждал какого-то подвоха от этих листочков, чего-то, что проявит наконец свою преступную сущность. Но ничего не было. Точнее, было много всякого, но ничего такого, что можно признать невероятным. Зигфридия внезапно развернула листья со скоростью, с которой разворачивают войска; Невилл сказал, что она всегда так делает. Сребролистник, толком не поднявшись от земли, уже зацвёл крохотными невзрачными колосками, в точности такими, какие были нарисованы в справочнике. Змеёвник вместо того, чтобы торчать вертикально вверх, в чётком соответствии с названием змеился по земле и не пушистел, хотя Невилл поливал его специальными удобрениями. Перси уже наизусть выучил все справочники: такой эффект пусть и нечасто, но возникал. Гербологи в один голос утверждали, что так бывает после применения к семенам или всходам заклинаний определённых категорий, потом проходит бесследно. Перси не мог не признать, что именно такими заклинаниями воздействовали на семена в отделе артефактов, так что змеёвник был признан относительно не подозрительным. Круглолистник без объявления войны обзавёлся маслянистым налётом на листьях, как утверждал Невилл, защищаясь от вредителей. Вредителей на самом деле здесь не было и быть не могло, Невилл бы не допустил такого непотребства, но в этой же теплице росла медвянка железная. Она испускала резкий запах, и Невилл довольно легко доказал Перси, что именно на него реагирует круглолистник: тот алкалоид, который для медвянки и всего её рода был обычным делом, имел в составе вещества, входившие и в состав феромонов насекомого, злостно объедавшего круглолистник в родных широтах. Драконий зуб перестал быть «слишком зелёным», а клещевница росла так равномерно и без сюрпризов, что Перси стал её всерьёз подозревать. Но главное — никакие подозрительные личности возле дома Невилла не крутились, проникнуть внутрь не пытались и даже мимо не проходили. Кросби и Петерс, двое вернейших сотрудников, дежурили здесь посменно и неизменно докладывали, что за время их дежурства ничего необычного не произошло. Перси мог поклясться, что добром всё это не кончится. Пусть он сто раз Джон Сноу, да пусть он самый бестолковый сотрудник таможни магической Британии, но здесь должно что-то произойти. Как обычно и бывает в таких случаях, сначала произошли китайцы. Они, правда, никак не были связаны с Невиллом и таинственным грузом, просто их было много сразу, и практически каждый пытался прихватить с собой в незнакомую страну пару любимых артефактов, доставшихся от бабушки, совершенно неконтролируемых вне привычной среды и категорически запрещённых к провозу куда угодно. В любой стране есть такие люди, и обычно они сбиваются в компании единомышленников. Им неведомо, зачем какие-то дураки придумали законы и — вот смешно! — требуют, чтобы все остальные их капризам следовали. Перси был убеждён, что каждый, чья работа связана с выявлением правонарушений, хоть раз да сталкивался с такой развесёлой компанией совершенно незамутнённых людей, искренне не понимающих, чего к ним прицепились. Самое ужасное, по его мнению, заключалось в необходимости объяснить этим наивным существам, что именно они нарушили и почему так нельзя делать. Учитывая, что аргумент «таков закон» производил на них меньше впечатления, чем птичий щебет, впоследствии они утверждали, что не поняли сути предъявленных им обвинений, и выходило, что порядок не соблюдён. А несоблюдение порядка могло привести к очень неприятным последствиям, о которых Перси даже задумываться не хотел. В общем, китайцы стали головной болью всей таможни, почти парализовав её работу. Количество недовольных волшебников, подававших жалобы куда попало, в тот день побило все рекорды. Даже мисс Дойлингтон оставила свой кабинет и работала как простой таможенник, чтобы поскорее покончить с этим кошмаром. Назавтра Перси проспал на работу. То есть он и должен был прийти чуть позже, мисс Дойлингтон объявила, что после дня в преисподней таможня начнёт рабочий день на три часа позже. Но обычно в таких случаях Перси просыпался как обычно и наслаждался свободным временем, возможностью никуда не спешить. Сегодня же он проснулся ровно за двадцать минут до того, как ему следовало быть в своём кабинете. На столике у постели лежала записка от Невилла. Вчера Перси черкнул ему: «Извини, завал на работе», и это, судя по всему, был ответ. Перси нахмурился, припоминая, и всё-таки вспомнил: вот он заходит домой, уставший до невозможности, и видит сидящую на подоконнике сову. Суёт ей печенье, отцепляет от лапки письмо и плетётся в спальню. Кладёт письмо на тумбочку и садится разуваться... Да, точно, так всё и было. Ну, хоть в спальню к нему записки сами не прибегают, и на том спасибо. «Ничего страшного, встретимся завтра», — было написано в записке. И снизу более мелким почерком: «Да, кстати, у тебя возле работы лавка Стоунхилла, не купишь мне удобрения для мандрагор? Он знает какие». Перси улыбнулся. Именно сейчас, перед очередным сложным рабочим днём, получить весточку от Невилла было особенно приятно. А что день будет сложным, было понятно и без таланта предсказателя: таможня открывается позже обычного, и по меньшей мере часть волшебников узнает об этом, уже переместившись на её территорию. Кто там сверяется с новостями таможни, планируя путешествие? Аппарируют как обычно, или используют порт-ключ, и, если точка прибытия находится за пределами Британии, автоматически попадают на таможню. И не могут оттуда уйти, пока не получат разрешение. А таможня внезапно закрыта и везде развешаны объявления, что она сегодня открывается позже обычного. «Радость-то какая, а почему не сообщили?» — завопит волшебник, которого ждут на завтрак в Германии через полчаса, и утренний «Пророк» он, конечно, прочесть не успел. Перси тяжело вздохнул, торопливо оделся и шагнул в камин. К счастью, особого столпотворения на таможне не было. Повезло. Но, конечно, те немногие волшебники, которым всё же пришлось ждать, встретили сотрудников неласково. Хорошо, что Перси выпало общаться лишь с одним из них, у которого был артефакт, предположительно представляющий собой культурную ценность. Разобравшись с артефактом по возможности быстро, чтобы не раздражать незадачливого путешественника ещё больше, Перси пошёл к себе допивать кофе. Наверное, ещё и уходить на обеденный перерыв было не очень правильно, но, в конце концов, мисс Дойлингтон ничего об этом не говорила, а Невилл просил купить удобрения. Так что как только часы пробили два, Перси вышел из здания таможни. Всё дело заняло пару минут, ещё несколько Перси потратил на покупку любимых круассанов в кафе напротив, и можно было возвращаться. У самых дверей его внимание привлекло странное движение; он повернул голову и увидел, что в закрытое окно его кабинета бьётся служебка. По спине пробежал холодок. Служебка стучится снаружи, не изнутри. То есть она отправлена не с таможни. Откуда ещё могут прислать ему весточку, как не с поста у дома Невилла? Перси выхватил палочку и бросил в служебку заклинание призыва. Она метнулась к нему, значит, ошибки нет: получатель — именно он. Перси торопливо развернул записку. Буквы плясали перед глазами. «Мистер Лонгботтом с утра не выходил, хотя вчера упоминал, что у него в десять назначена встреча вне дома. Следует ли мне покинуть пост и выяснить, не случилось ли с ним что-нибудь, или это сделает другой сотрудник?» Перси аппарировал прямо оттуда, где стоял. Хорошо всё-таки, что служебки не летят взаправду по воздуху, если им нужно преодолеть значительное расстояние, а доставляются прямо в почтовый ящик ведомства. — Мистер Кросби, никто не заходил в дом? — Нет, мистер Уизли, никто. Но в той стороне слоняются какие-то магглы, я не пошёл за ними, однако не исключаю, что они могут попробовать перелезть через забор. Магглы! Просто так они бы в Хогсмид не зашли, значит, их кто-то направил. На магглов не действует галлюциногенный эффект... Что с Невиллом?! И что делать Перси, ведь на него этот эффект подействует. — Мистер Кросби, если я не подам знак через десять минут, сообщите в министерство, что здесь, скорее всего, действует мощный галлюциноген. И пусть оцепят дом, магглы наверняка попытаются в него проникнуть. С этими словами он решительно зашёл внутрь. В доме никого не было. Все вещи лежали на своих местах, в мойке стояла грязная чашка. Перси вышел к теплицам через чёрный ход, как обычно делал сам Невилл, и сразу увидел маггла. Маггл перелезал через забор. Это был совсем молодой парень, и он вёл себя — ну, как маггл в волшебном поселении. Явно видел не всё и постоянно проверял забор на ощупь. Забор маггла подвёл: вырвался из рук и послал бедолагу в полёт. Во всяком случае, так ему самому наверняка показалось, когда Перси сквозь зубы процедил: «Акцио!» — Нарушаем границы частной собственности, мистер? — спросил он маггла, кулём свалившегося к его ногам. — Кто вас сюда послал и зачем? Насмерть перепуганный маггл крестился и бормотал что-то, похожее на молитву. — Отпусти меня, — наконец послышалось в его бормотании, — отпусти меня, слышь? У меня соль в кармане, и ботинки гвоздями подбиты. — И всё это вам не поможет, — безжалостно отрезал Перси. — Частная собственность нерушима на всей территории Британии. — Да кто ж знал, что вы тоже по законам живёте! — Прежде всего, мистер, по законам должны были жить вы. Кто вас послал? Последний раз по-хорошему спрашиваю. — Что ли он мне представился? Джимом назвался, да только вот те крест, он такой же Джим, как я Абдалла. Велел зайти в ту теплицу, где дверь открыта, и собрать жёлтые колосья, которые в ряд растут. Ничего и никого больше не трогать, ежли там кто-то будет лежать, то ему хорошо, не беспокоить. — А ну пошли, — Перси бесцеремонно ухватил маггла за плечо и поволок в сторону теплицы. Что там писал Крейг, галлюцинации? То есть ему может казаться всякая ерунда, если он вдохнёт запах, или что там выделяет это растение? Ну, попробуем задержать дыхание. А там, глядишь, мисс Дойлингтон, которой он спешно перенаправил служебку, пришлёт ещё людей. Невилл лежал на земле с широко открытыми глазами и ни на что не реагировал. А рядом с ним, там, где ещё позавчера едва виднелись трогательно крохотные зелёные листочки, покачивались на толстых стеблях налитые колосья, в которых вместо зёрен были словно бы пушистые жёлтые шарики, как мимоза. Перси быстро посчитал грядки. Драконий зуб. Это безобиднейший драконий зуб, дракклы его дери. Что угодно это, только не он. Смотреть было сложно: перед глазами мелькали ярко-зелёные пятна, которые бывают, если зайдёшь в помещение с яркого солнца. Перси моргал, пытаясь прогнать их, но они заливали немалую часть поля зрения. Выйдя обратно и плотно прикрыв за собой дверь, он развернул к себе маггла и сказал: — Слушайте, что скажу, мистер. Вы попались, сами понимаете, дела ваши плохи. Если хотите, чтобы вас отпустили миром, делайте, что я велю, ясно? — Да куда уж ясней, — жалобно отозвался маггл. — Помогите мне вытащить оттуда того человека, который там лежит. Мне может стать нехорошо, но помните: без моей помощи вы отсюда не выберетесь. Заплутаете, мне ли вам объяснять. Если поможете вытащить его и расскажете толком, как, когда договаривались и как выглядел тот, с кем вы говорили, вам ничего не будет, и вы вернётесь домой. Если только попытаетесь меня обмануть... Он не договорил, но маггл, явно принявший здешних жителей за «народец холмов», всё придумал себе сам и с готовностью закивал. — Всё сделаю, не губи только! Перси снова открыл дверь в теплицу, и они решительно потащили Невилла наружу. Маггл весь трясся, но упрямо тянул его, а Перси отчаянно пытался сморгнуть цветное пятно, чтобы быть уверенным, что не наступит на какое-нибудь из обожаемых растений Невилла. А потом до него дошло. Ярко-зелёное пятно наплыло на тёмно-синее, в центре поля зрения родилось и начало, пульсируя, расширяться ещё одно зелёное... Точно такие же пятна Перси видел в детстве, когда не мог заснуть и по совету матери лежал с закрытыми глазами. Яркие цветные пятна, их можно было долго рассматривать, сочинять про них истории. Это ведь и есть цвет темноты. Говорят, такие пятна видят даже незрячие. — Эй, парень, — сказал Перси, поняв, что можно не задерживать дыхание, — там в углу, где бидоны, есть плёнка, достань её и укутай хорошенько эту грядку, слышишь меня? Укутай хорошенько, щели не оставляй. Ты слышишь меня? Ответило ему море. Шум прибоя, разбивающегося о скалы. Волны шумели и шумели, и наконец он их увидел. Волны были серые, а скалы тёмно-коричневые, а в нежно-голубом небе летела чайка. Откуда море, вокруг же темнота? Яркие пятна плясали перед глазами, складываясь в огромные цветы. Где-то громко закричал попугай, мелькнул прямо перед глазами Перси его длинный разноцветный хвост, и прямо в руки свалился волосатый кокосовый орех. Темно, глубокая ночь, только оглушительно трещат цикады, и на распустившийся после захода солнца огромный цветок бананового дерева садится летучая мышь. Ещё сотня летучих мышей пролетает мимо; Перси оборачивается и видит огромную пещеру, заслоняющую небо. Они там живут? Говорят, в таких пещерах летучих мышей может быть несколько миллионов. Мимо неспешно прошагал огромный жираф. Топоча, пробежало несколько весёлых детёнышей носорога, за ними шла, по всей видимости, мать, глядя, чтобы никто их не обидел. Проехала огромная красная машина с надписью «Кока-Кола», в неё прицельно кидались орехами мартышки. Перси помнил, что выход из теплицы должен быть по левую руку и чуть назад. Он не мог сообразить, что такое теплица и зачем из неё выходить, но выход был по левую руку и сзади. Выйти было нужно. Перси попытался шагнуть влево, но что-то удержало его. Он посмотрел вниз и увидел, что держит чьи-то руки. На плечо ему села колибри и, щекоча ещё щёку хвостом, прошептала ему прямо в ухо: — Эй, парень, или отпусти его, или помогай тащить. Перси перехватил поудобнее странные руки, которые держал, напрягся и шагнул. Потом ещё раз. И ещё. А потом больно ударился плечом о косяк двери. Здесь не должно было быть никакой двери. Здесь летали бабочки, так много, что если бы поймать их всех, можно было бы выложить их крыльями все коридоры министерства магии. Но дверь была, и Перси пребольно ушибся об неё. Медленно занимался рассвет. Странные руки в его руках дёрнулись, как будто хотели сбежать; Перси ухватил их покрепче. А потом по ушам ударил резкий голос мисс Дойлингтон: — Мистер Уизли, ваш обеденный перерыв давно закончился, извольте вернуться к работе. Обеденный перерыв? В такую рань? Они что, опять работали всю ночь? Перси помотал головой — и солнце наконец взошло. Оно ярко светило над головой, а вокруг стояли встревоженные коллеги Перси. Невилл сидел на земле, не вполне пришедший в себя, и вяло пытался заполучить свои руки обратно, но Перси крепко их держал. — Ох, Невилл, прости, — пробормотал он и выпустил наконец его руки. Невилл едва не завалился на бок; его поддержали. — Мистер Уизли, — строго сказала мисс Дойлингтон, — вы уже в порядке? — Не знаю, — честно признался Перси. — Пятна перед глазами ещё плавают, но я вроде бы уже ясно мыслю. — Какие пятна? — нахмурилась мисс Дойлингтон. — Цвета темноты. Ох, простите, я должен объяснить... — То есть вы нашли наконец свой груз, я правильно поняла? — Да. И груз, и свидетеля, которого мне надо опросить. Невилл, как ты? — По... полегче, спасибо... — Невилл с явным трудом сфокусировал взгляд на Перси и слабо улыбнулся. Маггл стоял здесь же и недоверчиво переводил взгляд с одного волшебника на другого. — Вы расскажете мне всё, и можете уходить, — сказал ему Перси. — Но сперва расскажете. Поговорим в доме. Мисс Дойлингтон... — Я вызвала специалистов-артефактологов, они обвешались чем-то из своего арсенала и взяли несколько образцов для изучения. Что делать со всей, кхм, грядкой, мы сможем решить только когда мистер Лонгботтом окончательно придёт в себя, это же его собственность и, возможно, ему будет любопытно изучить это растение. — Обязательно будет, — подал голос Невилл. Язык у него ещё заплетался, но поизучать какое-нибудь растение он был уже готов. — Только не в грунте, а под стеклянным копла... колпа... а, короче. — Мистер Уизли, — мисс Дойлингтон была всё так же строга, — я должна признать, что в этом деле проявила меньше благоразумия, чем вы. Я рада, что моя ошибка не помешала вам выполнить долг. Благодарю за службу, впредь я буду относиться к вашим словам с большим доверием. И, пожалуйста, в подобных ситуациях отправляйтесь на место не одни. Перси кивнул. Они поняли друг друга: мисс Дойлингтон надеялась, что теперь к Перси станут относиться серьёзнее и другие сотрудники, и ему легче будет найти кого-нибудь, кто пойдёт с ним добровольно, не рассказывая, какой ерундой его заставляют заниматься. — Я пойду в дом, опрашивать свидетеля. Невилл, тебе нужна помощь? Невилл! — Чаю мне зарава... ри. Я отдышусь и приду. Из теплицы вышли артефактологи, замотанные по уши в шарфы и словно бы осыпанные блёстками с ног до головы. В руках они несли наглухо закрытые контейнеры, по-видимому, с растениями. Вокруг дома выставили людей: наверняка отправитель груза попробует снова прийти за ним. Перси взял маггла за руку и повёл в дом. Маггл дома не видел, поэтому с интересом озирался, когда они оказались внутри. — А на чём люстра висит? — спросил он. — На потолке, светло-жёлтом. Присядь вот сюда. Стул видишь? Перси налил им обоим чаю, дрогнувшей рукой взял тарелочку с печеньем, стоявшую под сохраняющими свежесть чарами. Налил ещё одну чашку, отставил в сторону. Маггл рассказывал всё без утайки, это было очевидно по его мимике и жестам. Он подробно описал человека, который его нанял, рассказал, как сошёл на ближайшем к Хогсмиду полустанке, как шёл через вересковые поля, бормоча молитвы. Он должен был обобрать с колосьев жёлтые пушистые шарики, плотно закупорить их в банку и отдать заказчику. — Я вижу, вам и вправду рядом с ними быть никак нельзя, — сочувственно произнёс он. — Эк вас ведёт-то. За услугу магглу обещали неплохое вознаграждение, часть дали авансом. — Это не лепреконово золото, точно, — убеждённо сказал маггл, — третий день уже держится. — Хотел бы я посмотреть, сколько продержалось бы то, что тебе заплатили бы после всего. Ладно, неважно. Вот тебе номер телефона. Если к тебе снова придут, позвони и оставь сообщение для Перси, это я. Если не придут, через неделю всё равно позвони, понял? — Понял, — кивнул маггл. Он явно понимал, что наниматель может захотеть причинить ему вред. — Где мне тебя найти и проверить, что ты в порядке, если ты не перезвонишь? Маггл записал ему адрес и даже более-менее внятно объяснил, где это. Перси кивнул и провёл его через камин в подвал тамошнего музея, где помимо прочего в закрытой от магглов секции располагался один из таможенных складов. Потом Перси вернулся — как раз чтобы подать чай Невиллу, за секунду до его возвращения грузно плюхнувшемуся на стул. — Ну как, узнал что-нибудь? — спросил Невилл. Перси пожал плечами. — По описанию не узнаю никого из волшебников. Скорее всего, оборотка. Будем проверять всех, кто может быть к этому причастен. Как ты себя чувствуешь? — Да нормально. Ты знаешь, Перси, я ведь дурак, непроходимый дурак. Я должен был догадаться. Драконьи зубы же, ну! — И что? — тупо спросил Перси. Сейчас он как никогда чувствовал себя Джоном Сноу. — Драконьи зубы разбрасывали по полю, и из каждого из них вырастал воин, в броне, при оружии. Это древняя легенда, Перси, из числа тех, которые гербологи знают. Мы много всякого знаем, этот фольклор объясняет названия, древние представления о том, как действует то или иное растение. Я должен был понять. Перси пожал плечами. — Так можно к каждому названию придраться. Зигфридия — в честь великого героя, который сам по себе воин в броне и при оружии, змеёвник жалится, клещевница впивается... Невилл помотал головой. — Когда сеешь драконий зуб, надо быть готовым к неожиданным всходам. А я даже не усомнился. Надо было больше доверять тебе, вот что. Они помолчали, а потом Невилл вдруг выпалил: — Слушай, Перси, а давай ты всегда будешь ко мне приходить? Ну, по вечерам. С тобой здорово, и... ну... Я ведь должен проверять, не напортачил ли в чём-нибудь ещё. Ты педант и зануда, ты заметишь. Как в этот раз. — Но ты ведь уедешь в Хогвартс, — удивился Перси и тут же прикусил язык. Не то надо было отвечать, совсем не то. — И что с того? Это же Хогсмид, Перси! Я возвращаюсь домой четыре-пять раз в неделю. — Знаешь, я очень боялся тебе смертельно надоесть, — искренне признался Перси. — Но раз это не так, я, конечно, буду очень рад приходить. У тебя так здорово, спокойно, уютно и... Он не договорил. Слова всё равно не выражали то, что он чувствовал. Невилл стал ему по-настояшему близким человеком, и даже думать о том, что это взаимно, было приятно. Невилл взял Перси за руку, и Перси улыбнулся. — Я тебе ещё надоем. — Никогда на свете, — серьёзно ответил Невилл. Это прозвучало едва ли не как признание в любви, и Перси слегка порозовел. — Мы с магглом там немного печенья подъели, это ничего? — Да на здоровье. Расскажешь, что там у вас такое вчера приключилось? — Ох, вспомнить страшно... Впереди было долгое и нудное расследование, вокруг дома стоял караул в ожидании новых незваных гостей, но сейчас Перси чувствовал себя счастливым. Здесь, сейчас, за этим столом, с этой чашкой в руках, он отдыхал, отпускал все проблемы и переживания. Это были прекрасные минуты, и, что самое важное, впереди его ждало ещё много таких вечеров. Ради этого стоило жить.