Часть 1
25 октября 2018 г. в 10:25
Чувство вины, оно жжет сильнее кислоты, и в отличие от нее, от этого чувства нельзя избавиться. Вина перед братом, который пострадал по его вине. И это заставляло его снова, и снова отправляться в странствия, бросаясь в битву одну безумнее другой, чтобы забыться хоть ненадолго.
Но Война каким-то непостижимым способом вновь и вновь находил его, появляясь каждый раз внезапно. То вмешиваясь в битву, и переламывая ее ход, то отыскивая Смерть на отдыхе, и каждый раз это было неожиданно, и появление брата заставало врасплох.
Вот и в этот раз, Война возник в момент, когда Смерть погрузился в воспоминания, одолеваемый призраками прошлого.
И в момент видения того, как брат падает, умирая, его развеяло прикосновение горячих губ Войны к основанию шеи
— Ты снова меня нашел. — Из-под маски голос Всадника звучал глухо, и трудно было разобрать, звучит в нем упрек или облегчение.
Взгляды Всадников встретились, и Смерть снова поразился выражению на лице брата. Говорят, голод Смерти неутолим, но тот голод, та алчность и желание обладания, которая читалась на лице Войны, сейчас были почти пугающими.
— Сними маску. — Это было уже почти ритуалом, который происходил между ними в каждую встречу. Взгляд горящих бело-голубым огнем глаз Войны был требовательным, он вообще не отличался терпением, тогда как Смерть напротив, мог ждать невероятно долго. Недаром же говорят: «Нет никого терпеливее Смерти».
— Зачем? Я скоро отправлюсь дальше. — И этот отказ тоже был частью их странного ритуала.
— Нет. Сними. — Война не дает Смерти отвернуться и уйти, перехватывая его за руку, разворачивая к себе. Всадник скалится в почти волчьей усмешке, обнажая массивные клыки, а Смерть смотрит в глаза брата, и между ними словно сгущается воздух, едва не потрескивая разрядами. Смотрит, зная, что если бы не маска, брат бы видел на иссеченном шрамами лице старшего выражение вины и боли, но этот поединок взглядов ему не выиграть. Не потому что слабее, а потому что сам хочет этого.
Война единственный в Мироздании, кто видел Смерть без маски и остался жив. Рука Всадника медленно поднимается к лицу, и вскоре опускается уже с маской.
А пальцы Войны скользят по шрамам, пересекающим скулу, уходят на затылок, зарываясь в черные волосы, и поцелуй, которым он впивается в плотно сжатые губы, полон жадности, он требовательный, ненасытный.
Для младшего Всадника не тайна, за что себя корит старший, от чего он бежит из битвы в битву. Но где битва, там и тот, чьей стихией она является, и сейчас Война намерен взять то, что считал по праву своим.
Смерть отвечает, и в его поцелуе не меньше голода, чем у блондина, ведь Война единственный из всех Всадников, кто дорог ему. Он никогда не говорил брату о том, что любит его, но Войне и не нужны слова.
Массивные доспехи тяжело падают на землю, туда же отправляется и кроваво-алый капюшон, Всадники ничего не говорят друг другу, да им и не нужны слова, лишь тяжелое дыхание отдается эхом от камней.
Война прижимает брата к скале, обнимая со спины, вжимая в камень, не спрашивая согласия, он воин, захватчик, и Смерти это нравится. Напор, стальная хватка, неистовое, неукротимое желание завоевать все, на что падает горящий взор Всадника, Война был именно той противоположностью, в которой нуждался Смерть. Как не парадоксально, но именно в Войне была та неукротимая жажда жизни, которая заставляла бесстрастного Бледного Всадника проявлять чувства.
Смерть упирается ладонями в камень, прогибая спину, он знает, как это нравится брату, и в подтверждение этого по позвоночнику проходятся горячие губы, вырывая у Смерти прерывистый вздох, и почти физически ощущает довольную усмешку Войны. Клыки сжимаются на плече, оставляя собственническую метку. Она скоро исчезнет, но Смерть знает, как ревнив Война. Все чувства, эмоции, и нечастые стоны старшего должны быть его и только его. И это грело скованное ледяными цепями вины сердце Смерти.
Война не утруждает себя подготовкой, да Смерть ее и не хочет. Боль бывает не только наказанием, иногда она дарит ощущение освобождения, хоть ненадолго.
Мощный толчок срывает глухой стон с бледных губ, который заглушает хриплый рык, на камне остается след от когтей Смерти, и вновь лишь звуки тяжелого дыхания Всадников отражаются от скалы.
Война врывается в тело брата так же, как сражается. Неистово, яростно, жадно, стискивая бедра брата до синяков, оставляя царапины когтями, и следы от массивной перчатки, заменявшей вторую руку. Берет его так, словно каждым толчком утверждает свое право обладания, и страшно представить, какие беды могли бы произойти, если бы нашелся безумец, возжелавший присвоить себе Смерть.
Старший отзывается глухими стонами, которые не получается сдержать, и это еще одна победа Войны. Он знает, что даже сейчас его тело прохладно на ощупь, хотя изнутри его словно рвет пламя. Смерть до крови кусает губы, хоть и бледные, но на удивление чувственные, подается навстречу мощным подачам, от которых кровь стучит в висках.
Плоть Войны так горяча, что Смерть чувствует каждый ее сантиметр, сжимается, доставляя брату дополнительное удовольствие, и Война с рыком преодолевает это сопротивление.
Поймав рукой за подбородок, блондин разворачивает к себе лицо Смерти, целуя искусанные губы, и от вкуса крови окончательно теряя тормоза.
Ритм становится совсем бешеным, Война тяжело дышит, вновь и вновь отмечая укусами плечи, шею. Смерть, низко склонив голову, чтобы волосы скрыли лицо, прогибается еще сильнее, принимая всю неистовую страсть Войны, от которой стонут мышцы, сводит судорогой живот, и в какой-то момент пальцы блондина обхватывают истекающую смазкой плоть Смерти, двигая рукой в том же ритме.
И за все это время Всадники так и не произносят ни слова, пока с губ старшего не срывается хриплый полувскрик-полустон, он сжимает собой естество брата, который рывком обхватывает Смерть поперек груди, прижимая к себе спиной, и в несколько мощных толчков сам доходит до пика.
Потом они стоят под ледяными струями небольшого водопада, и Война не спеша целует брата, а Смерть чувствует себя обновленным. И это тоже часть их общего ритуала.
Всадникам не нужны слова, они давно уже обговорили это.
Вскоре Смерть снова отправиться в путь, сжигаемый виной, а Война настигнет его. Может они ввяжутся в очередное странное расследование, а может в схватку, от которой содрогнется очередной мир, но сейчас они не спеша идут к своим вещам, и Война разжигает костер, возле которого они лежат, согреваясь.
Блондин прижимается к спине старшего, обнимая его поперек груди, и опираясь подбородком о плечо брата. Разговор спокойный, они обмениваются последними новостями, но в глубине глаз Смерти то ли мерцает странный огонь, то ли это отражение языков пламени костра.
Утром он уйдет, пока Война будет еще спать, хотя они оба знают, что на самом деле младший Всадник не спит. Это завершение ритуала, и прежде чем надеть маску, Смерть все же касается прохладными губами горячих губ Войны, и на миг из-под ресниц мелькает бело-голубой отблеск, но Смерть не поднимает взгляда.
Затем маска вновь скрывает лицо, и вскоре топот копыт отдается эхом от скал.
Война приподнимается на локте, провожая брата взглядом, в котором все тот же голод, который не утолить никакими силами. Он скоро найдет брата вновь, не даст ему уйти, не даст быть поглощенным чувством вины. Никто не имеет права отнимать у него брата. Даже он сам.