Беличья услуга
Мои боли и сожаления медленно проникают внутрь тебя. Тебя, мой любимый свет, утопающую в моём яде жизни. Ну да, мой удел — скрываться от небес, пусть это безнадёжно. Но я смерть как устал от этого, желая быть с тобой вместе.
Какой чудесный день… какой прекрасный вид! Боже, как порой бывает шикарна обстановка посреди жестоких и непредсказуемых сюрпризов дикой природы, какой бы она ни была… Особенно при полной отдаче сумасбродному безрассудству любого томящегося внутри гения ради собственной непогрешимой правоты, где ничто не помешает творить всё, что только вздумается! Нет, это не бесполезный и пустой анархизм, который и природа, и цивилизация могут уложить на лопатки своими общепринятыми законами… а куда более приятные и весёлые вещи. С мгновениями, от которых кровь начинает жутко кипеть, и при возбуждении от чего угодно, приводящего в экстаз, пробуждаются ещё более первобытные звериные черты, чем они есть сейчас. В этот знойный и опасный Юрский период человечества, что даже не могло считаться чем-то удивительным и в современной жизни. Как удивительны те моменты жизни, когда впечатляющая фантазия одного не только просыпается от долгой-долгой вынужденной спячки слабохарактерности и зависимой увлечённости, но и работает очень усиленно, будто за двоих или троих! Стоит только впустить любовь и секс для разбавления жутко надоедающего однообразия и тупика «дерьмовой» жизни по давно сложившейся схеме — как мозг буквально разрывается на части от спектра эмоций. Где может быть попросту невозможно удерживать над собой злосчастный ограничительный контроль здравомыслия. Да и вообще помнить это слово и его значение… когда вот она — та самая горячая любовь перед глазами! Настолько волшебная и не похожая ни на какие другие лишь одним своим видом, что вообще неважно ничего, кроме дарения ей своей страсти. Вопрос лишь в том, какова она будет. Вот только однозначно стоит быть честным, что в большей степени весь этот романтичный, бальзамический для мелкой душонки джаз происходит именно ради самоудовлетворения и показной гордости. И более ни для чего, чёрт бы побрал эту настойчивую потребность в какой бы то ни было выгоде… потребительской или сексуальной. О да, в этом он, оказывается. точно знает толк, можно даже не спрашивать напрямую по-крысобеличьи… стоит лишь озвереть и признать свою сущность с её желаниями. Ведь что ещё, кроме самовлюблённого, павлиньего эгоизма, может испытываться доминантом в половых отношениях, когда сабмиссив просто напросто тает от его ласк, полностью подчиняясь власти его действий? А потому… насколько же хорошим и даже настоящим может быть исполнение, что остаётся лишь с грязной жадностью принимать и продолжать испытывать наслаждение до дрожи в теле? Чудное зрелище с подменой достойных понятий на угодные тому, кто совершает деяния, и очень удавшаяся жизнь на пару с сукой-любовью. Конечно же, если самке или женщине в сексе больше ничего и не нужно, кроме как принимать в себя своего самца или мужчину и его нежность действий с любой стороны. Когда она готова потерять себя в водовороте страсти и хочет ещё больше мгновений с частыми сглатываниями слюней… Крайне лениво и с чувством язвительного самомнения, но с не совсем мифическим чувством гордости перед старательным дающим. Рыжая симпатичная белочка Скрэтти, ныне заплаканная и поражённая будто громом от всего, что с ней сейчас происходит, всё ещё была сильно обмотана путами неизвестной ей ранее столь прочной паутины… которую имела честь видеть при знакомом ей обычном паучьем размере. Она не то чтобы была готова принять безумие серого крысобела Скрэта, случившейся от страсти и ненависти к ней, пока тот без шуток собрался быть доминантом над ней без права на её вмешательство. К тому же не могла даже представить, как именно этот вспыльчивый дурак, у которого вся морда всё ещё в крови, посмеет злоупотребить властью, опьянённый наслаждением её стоящих внимания прелестей анатомии. Но почему-то верила, что переживёт его слабость и отдушину. Была готова впустить в себя его боль от безвыходности в выборе стоящих ценностей и искусственно вызванной пустоты, за которой не чуялось смысла жить дальше. Пусть такое положение дел её вовсе не устраивало… ведь должна быть адекватная, стоящая причина терпеть его высвобождающуюся горечь к её телу. Хотя, что можно было говорить ещё, если белочка приняла свою ошибку и признала своё поражение не потому, что якобы мог сработать долг чести и уважение к чужой личности. А просто потому, что в итоге возжелала трахаться, и всё… более логичное оправдание и придумать сложно! Впрочем, ей стало точно жаль Скрэта, до чего доселе вовсе не доходило. Недосягаемость в балансе с доступностью почти сыграли с ним в ящик души, после чего её было бы трудно из него вытащить. Но опять же, совокупляться можно хотеть постоянно в любой ситуации. Где часто к этому ничего не располагает, не вписываясь в здравый смысл, отрицающий секс против воли и попирая тонкие душевные струны общепринятой морали. Впрочем, редко в чём животные вообще себя ограничивают, проживая дни по своим правилам, если не приручены и не собираются допускать этого. Людям можно этому только позавидовать, опять же не забывая о последствиях оного среди более разумного по ступеням общества. Но разве вообще может быть так, что всё дело состояло лишь в половом акте с заполнением злополучной и необъяснимой пустоты, чего могло хватать на один раз в жизни с одним партнёром? Тем более по вшивенькой схемке, где стоит растравить предполагаемого любовника, и после опутать своими сетями чар любви, где он, измождённый от скопившегося жара в паху и сердце, начнёт шоу не для слабонервных и целомудренных. В таком случае отчасти неосознанная «травля» и подзывание на слабо — и вовсе какая-то глупость, ежели не вспоминать о том, что может быть за привлечением сексуального внимания и не давать его, просто дразнясь и планируя следующий такой же беспечный шаг. Ну конечно, что ещё может подумать любая гордая самка, пока свысока смотрела бы на того, кто стал бы за ней бегать и на что-то надеяться, кроме плохо скрываемой внутри жестокой насмешки над таким «недобросовестным» типажом? Да что угодно, только не то, что он сможет удержать её внимание одним лишь упорством и настойчивостью хоть как-то влюбить её в себя… Пожалуй, ему могло быть куда более обидно и больно, если бы так оно и было — неразделённая любовь с натуральными издёвками и откладываниями в долгий ящик просто-напросто по жизни. И достаточно долго, чтобы сорваться на изнасилование… раз бедняге Скрэту хватило на это три долгих для него дня. Вот только она, эта шикарная тварь в ослепительном меху, сама захотела стать главной участницей и отстоять свою правоту на пару с хитростью и изобретательностью на обманы. Чтобы остаться правой и лидирующей перед ним… просто напросто измученным её беззаботностью и лживостью созданием. Остаться гвоздём и визитной карточкой первобытного каменного мира, в то же время олицетворением неудачника, который никогда не был виновен в своих проколах самолично. Который не будет вдаваться во всю эту херню с самоуважением и победой в остром споре, а станет делать своё дело, просто плюя на её мнение и возражения. Дело, из-за которого испытывал мучения ещё больше, чем от потери жёлудей из лап, стоит только их найти и обнять, пометив своим запахом шерсти. Жаркий, противоречивый и такой донельзя двусмысленный поцелуй услаждал крысобелов и их восприятие друг друга, отчего парочка постепенно стала вовсе забывать, кто они есть для этого мира, и какие они личности друг другу и в округе. Не вызывающее дискомфорта плавное обсасывание губ друг друга, при сплетённых языках внутри, а также потёков пота и крови с его головы, почти высохшей и бегущей по вискам и щекам всё слабее — всё это зрелище снявших друг перед другом маски любовников при шерсти и когтях просто заставляло забыть буквально всё. Всё то, зачем они живут, и какое у них обоих друг к другу отношение. Всё, кроме способностей и знаний полного ублажения наряду с пофигизмом, отчего можно провалиться в другой мир и не желать возвращаться оттуда в мрачную жестокую реальность. Посылая её всё дальше и дальше с каждыми одухотворёнными вздохами и возможными оргазмами, сколько бы их ни было. О, как же она хороша и невинна, когда выглядит такой беззащитной и беспомощной, к тому же отдавшейся практически сразу! Скрэту оставалось лишь гадать, с чего эта бестия даже не стала предпринимать попытки отбиваться, вырываться, и напоследок, избить его. Чтобы потом никогда больше её не увидеть… какие же самовольные «бабы» непостоянные и изменчивые, задавшийся целью крысобел подумать на мгновение именно так. Даже если бы посмела давать отпор больными ударами, если смогла бы суметь это сделать, это точно его бы раззадорило и продолжало бы разгораться страшное пламя влечения и укрощения. И ведь пепельно-серого животного, полностью попрощавшегося со своим рассудком, можно понять даже по его большим глазам, прикрытым от неги всех фантазий. Причуд и мечтаний, которые он мечтает сделать с этой чёртовой огненно-рыжей лгуньей прямо здесь… посреди неизвестного тёплого леса. Прямо сейчас, окружённый высокими стройными деревьями, устремляющимися своими кончиками ввысь к солнцу, сокрытому за ледяным потолком подлёдного мира. Пора прекращать эти глупые и нервные салки, где в итоге и мог быть победитель, но смысла в погоне и противостоянии не наблюдалось с каждым часом. Уж в таком случае за её объёмным задом и миловидными боками, чем за жёлудем, где ради каждого Скрэтом тратится уйма времени и сил, чтобы потом дальше идти по бестолковому кругу и путешествовать на одних лишь самоотверженных зависимых эмоциях. Пора бы уже и на крупную рыбу замахнуться с такими же усилиями, пусть он и понял это достаточно поздно! И уж чего никак не ожидал, так это того, что она ему в этом поможет сама добровольно, без случая смены цели и способов её достижения после долгих лет поисков неиспользуемой жратвы. А иначе… переживаний и боли было бы вдвойне, если не более. Ведь самки, пусть и невероятно красивы, но очень проворны и злобны, если сердить их своей навязчивостью, и конечно же, домогательством, лишь бы срослось хоть раз. Впрочем, время и совесть рассудят всё, пока Скрэт настойчиво гладил обмотанную промежность Скрэтти, чтобы сразу и без долгих откладываний вызвать желание спариться в ближайшие минуты, если не прямо сейчас. Пусть и вовсе не мог уже понять, чему способствовал плач и что он теперь мог вообще означать, когда она взаправду не против… хотелось бы верить до конца мести. Эх, если бы только были известны сроки её конца в исполнении изнасилования… разве такое, как правило, может кончиться быстро? Тем более, ежели жертва явно будет входить во вкус, и уже ему самому понадобятся крепкие нервы, чтобы выдержать не совсем продуманную доминантность своих намерений. А в особенности если секс против воли взаправду сменится любовью и полностью запутает тех, кто ненавидит и подначивает друг друга, так сказать, сексуальной ориентацией. Вот, начало страсти было положено просто идеальным способом… В итоге выяснилось, что она не против быть пушистой, живой и мягкой секс-игрушкой, раз уж заслужила по его мнению и велению. А если признаёт — значит веселья будет полные задние лапы в шерсти, и такого никогда чересчур не бывает! Как же прекрасно, наглаживание даже через паутину сочной «дамской» щёлки во время поцелуев с прикусом губ клычками и урчанием пасть в пасть просто потрясающе подошли для того, чтобы продолжать, продолжать и продолжать горячий животный секс… пока он только-только начинался. Он посматривал при всём при этом на небо, еле видное через призму всевыдерживающего льда даже днём. И будто пытался там увидеть того, кому хотелось бы выразить благодарность за изнасилование той, которая его бесит, и в кого он безумно влюблён, хотя бы в мыслях. На мгновение перед Скрэтом пронеслась мысль, что ему было бы куда сложнее и малоприятно, если Скрэтти начала бы драть его своими острыми когтями и вырываться, лишь бы не терпеть сексуального насилия и измочаленивания собственной самочьей гордости за саму себя. Но всё ещё не собирался быть мягче с ней, несмотря на редкую природную красоту. Слишком много произошло, слишком много он перетерпел и перенёс, чтобы действовать рационально и мудро. Тем более раз последним никогда особо не отличался за ненадобностью при нюхе, цепкой хватке и полном безрассудстве, при которых не ведал испытаний по добыче жёлудей, где бы их ни находил. Но спрашивается, какими вообще страданиями она, огненно-рыжая хитрюга, вызывала в нём те чувства, которые он высвобождает прямо сейчас на ней самой? Очень несправедливый, и всё же имеющий смысл эффект бумеранга, после чего всё встанет на свои места так, как должно быть. Пожалуй, вызывала всё это лишь тем, что играла в любовь, а не хотела жить ею. и ведь как просто считать, что предполагаемый любовник может быть лишь куклой для развлечений на один раз! Ну и плевать, даже если будет играться дальше в реальный секс с полной сменой сознания и приоритетов после него. В конце концов, Скрэт находится, наконец-то, в очень выигрышном и завидном положении — не ему же «играть роль» любящей трахаться неверной чёрствой уродины внутри! Где от каждого оскорбительного ярлыка он бы одумывался и не стал заострять на этом своё внимание, вовсе не отрицая её стоящую любых наград и «мужчин» красоту. Получив достаточно удовольствия от прикосновений к прекрасному и странно построенному самочьему половому органу, пепельно-серый «мужлан» сделал последний рывок, всё ещё целуя глубоко и с прикусом, а также бесстыдно трогая своими наглыми пальцами клитор и губы. И стоило ему подчиниться своему же сигналу резкого финиша, он тут же прервал засос и убрал лапу с промежности почти что растаявшей красотки Скрэтти. Как только возжелал следом посмотреть на неё со смесью укоризны и наркотического довольства ей, как партнёршей, она почти сразу же негромко завыла волчьим воем желания продолжать, чтобы добить Скрэта своим лёгким поведением окончательно. Мало того, задача усложнилась от того, что она не собиралась ждать никаких его передышек и «перекуров» перед новыми раундами… Ещё и сделав при этом жалобный, умоляющий взор о том, чтобы он не останавливался ни на чём, и сделал бы всё, что задумал! Она убеждалась и корила саму себя, что отчасти просто не ведала, что с ним творила всё это время… всё же оставаясь правой в том, что их игра была более чем увлекательной и осмысленной. И всё же не имела права с тех пор, как была настигнута им обездвиженной и столь по-рабски покорной… что просто было не из чего составить мнение конкретно и по существу. Однако пепельно-серый безумный любовничек понял ход её мыслей через полный звёзд даже при свете дня страстный взгляд в её очах. Вся надежда в его не слишком опытном случае была в импровизации, ибо знакомых действий могло быть на пару раз, а дальше экспромт, который обычно не доводит до добра в подобной ситуации.Возможно, я помогу тебе стать лучше предложением своей души. Молю тебя, дай мне своих тяжб, чтобы я истёк кровью, только бы освободить тебя. Скорми свои несбывшиеся мечты рыбам, живущим водой. Выброси желания, от которых тебе больно, куда дальше горизонта.
Всё ещё слушая её слабоватые оханья, резковатые пофыркивания и чудные пения наслаждения прошедшим горячим поцелуем, он со всей своей неконтролируемостью в действиях, застлавшей его мозг окончательно, просто взял и разрубил своими когтями тонкий слой паутины от её шеи до груди. Но так как над всем остальным, что удерживало конечности и тело сзади, пришлось бы потрудиться с большей силой, недолго думая при почти красноватых, как стекавшая кровь, глазах продолжил прокладывать путь когтями прямо до успевшей намокнуть промежности. О, это невероятное ощущение! Противоречивость и голос разума просто убивали податливую самочку в этот момент, в то время как она была явно готова к его звериному беспринципному возмездию за издевательства чисто по- «женски» несерьёзным предубеждениям. Смирившись с тем, что получит иную сторону знакомого удовольствия, наслаждаясь с грядущим с ним сексуальным опытом! В общем и целом, было не мудрено, что шаловливый, пускай слабовольный, крысобел взял и прижался своими губами теперь уже ниже плеч, как самый настоящий половозрелый самец, убеждённый в своём стоическом влечении к противоположному полу. Конечно же, огненно-рыжая рассудительная любовница таяла от его озверения, и была до безумия счастлива, что он такими резкими шагами вперёд в своей пошатнувшейся психике наступал на горло своей прежней жизни и мании обладания пропитанием. В то же время было просто-напросто по-самочьи жаль его, где с другим настроем и при других обстоятельствах она просто послала бы его очень грубо и без права на попытки соблазнить её. И тут ей не нашлось, чем можно было возразить по первое число, если действиями это было вовсе бесполезно делать… только теми, которые вызовут в нём желание продолжать дальше и позволят огню страсти гореть дольше и ярче. Она — всё равно жертва, пускай он наслаждается ей, как хочет, тем более если это нравится и вызывает чувство справедливости. Ну почему же вообще всё получилось именно так больно и красиво? Настолько больно, что после секса случайные любовники могут вечно терзать ум и в положительную, и в отрицательную сторону. Настолько красиво, что он и подумать не мог на её легкомысленность, где ей виделся образ смелого и изобретательного «мужчины», с которым любая захочет остаться навсегда. Впрочем, не теперь судить об этом, если не хотелось вырываться и дать больно промеж его бёдер, чтобы сбежать от этой кошмарной клоунады первой любви. Не сейчас, когда он очень старался дать любовь к её соскам через свои губы, намеренно увлажняя их своим умеренным слюновыделением животной похоти. О, она в самом деле нечестная и эгоистичная, раз давала ему то, что он хочет, только ради себя и своей райской услады, где было страшно представить, что вообще могло бы произойти при половом акте… Это был бы просто убийственный взрыв эмоций и посылание противоречий очень далеко, чтобы в итоге они могли быть перемолоты и забыты, как страшный сон. Да и что могло быть удивительного в том, что взлохмоченный и при этом неотразимый Скрэт с жаром целовал грудь Скрэтти, усердно зарываясь взмокшим от возбуждения ей чёрным носом-ищейкой, чтобы нащупать языком ещё больше нежных «болевых точек» именно там. Начала проскальзывать жуткая в своём непотребстве мысль, а сколько же чувствительных участков у неё между ног… о Господи! Да это же просто фантастика для бесподобного наслаждения наяву, а не во снах! Тем более не пойми вообще с каким содержанием, если доселе занимали мысли только жёлуди. Ну как теперь потребительство сверх меры могло обратить на «заглюченного» и зацикленного на красоте и лживости самки своё внимание… Слишком много переживаний происходило в его голове, и они не несли за собой ничего, кроме разочарований и тупиков жизненного пути. Сейчас же изнеженный её доступностью, Скрэт вовсе не обращал на ставший ненавистным жёлудь внимание… сиськи идеальных пропорций и вида взаправду решают многое. Как бы ни пришлось ей отговаривать его от совершенно новой цели самоотверженных поисков, ведь не каждая взрослая «дама» могла бы позволить даже любимому прикоснуться к чуду! Великолепию «женской» красоты, ради которого он будет стирать лапы в кровь, чего при вылазках за жёлудями было замечено, в целом, редко. И, следом не останавливаясь на достигнутом при явном её одобрении, взял и прижал влажный не то от пота, не то от нескрываемого экстремального возбуждения пах Скрэтти, намекая, что очень жаждет начать самое главное. И тут же горячая белочка под стать своему темпераменту и шарму откинула свою головушку назад, прикрыв глазки и причмокивая между облизыванием своей пасти язычком. Она правда была бы очень рада сопротивляться и отпиздить его так, что он забыл, кто вообще есть по жизни, полностью потеряв память… как и могла вполне поступить уважающая себя гордая самка. Но в самом деле, пусть старается… может и поймёт — кто главный, и кто должен им быть. Децибелы настроения с каждым заходом всё дальше и дальше, безусловно, только повышались, вовсе не отрезвляя того, кто идёт прямой дорогой к другой жизни. Жизни любить и быть любимым, хотелось бы верить… куда дольше одного секса и объяснений с глазу на глаз. Но что мокрый от эротического напряжения пепельно-серый вообще мог ожидать от уверенно держащейся огненно-рыжей «дамочки», пока опускался в поцелуях всё ниже и ниже, без какого-либо стеснения обводя язычком её издалека видный пупок, обхаживать его своим языком, заполняя целебной слюной дебила и неудачника. Да, она вновь сама оказалась виновата в том, что вообще подкинула ему идею продолжать сразу к десерту и главному блюду… своими нескрываемыми стонами, поглаживаниями, докуда могла достать до него своими идеально выточенными коготками. И цоканьями клыков всего лишь для подачи ритма их эволюционировавшей игры с новыми целями. Вот, он осмелился опуститься почти к земле и увидеть то, о чём не думал вовсе. А если и мог предвидеть в своих снах или представлениях, то либо не понял бы, либо не придал этому значения — влажной сочной вагине. Скрэтти в большей степени было стыдно не за саму суть её возбуждения, которое уже вовсе оказалось нескрываемо даже в сокровенном месте, но от того, что она поддалась влажности от смазки слишком рано. Возможно, и было бы обидно за это ещё больше, если сам Скрэт всё ещё мог быть недостаточно подготовлен для настоящей, удивительной и неповторимой по ощущениям услады от уверенного и настойчивого спаривания. А ведь ей больше всего не хотелось стимулировать его ещё и так… грязно, это было точно не в её стиле. Пускай сам стимулирует член пальцами, если её вида, где по скромному мнению таких же роскошных аналогов просто не может быть, для этого недостаточно! Но, впрочем, захочет — доведёт дело до конца, тем более, когда стоит понять, что вырываться и убегать попросту бесполезно и даже страшно. И насколько же смена ролей в глупой, но дерзкой игре могла напугать ту, кто был в ней доминантом до этих минут психологической выдержки? Но все мысли ушли разом прочь, стоило Скрэту начать понемногу отлизывать, представляя себе, как мог это проделывать даже со скорлупой жёлудя у себя в дупле с огромными залежами. И первой мыслью выступило несколько очевидное мнение, что вылизывать сочащуюся от кайфа щёлку по вкусу явно не то же самое, что сухую и твёрдую оболочку дубового плода. Однозначно никакой схожести, где серый ищейка в итоге после полминуты дарения замечательного плотского счастья пьянел от восторга сам. Настолько, что без усилий умудрялся проронять звуки даже внутрь влагалища, стоило ему увлечённо задвинуть у стенок кончиком языка. Ежели говорить о возгласах небывалого и столь давнего удовольствия у огненно-рыжей, то ему стоило всё это слышать даже во время причмокивания выделений, чтобы с непривычки не захлебнуться. Да и что тут могло помочь из его смешных навыков, если хвост и передние клыки попросту не могли пригодиться, кроме как для демонстрации небывалого довольного настроения? В этом случае его острый и чувствительный нюх, как и у неё тоже, оказывал влюблённым «насильно» очень большую услугу. Именно так, что позволял без предупреждения понимать, насколько они возбуждены друг другом от характерного призывающего любовного запаха в одном безудержном коктейле с половыми выделениями. Насколько были чужды и незнакомы Скрэту вещи наподобие откровенно вульгарных и бесстыжих, но погружающих с головой в азарт физиологического процесса действий и следствий — история умалчивает. И, возможно, это только к лучшему, ведь можно было подумать что угодно, и в основном нелестное. На что в целом, ему как «мужчине» без царя в голове было наплевать и слишком сложно для чувства собственной вины, и вообще для мозга, ограниченного одной целью. Впрочем, даже если он вовсе перестал различать суть того, что вообще делает, пока вылизывает там, где прежде всего наиболее приятно лично ему, в подсознании вовсе собирался не косячить при своей работе языком. Всё же больше ради неё и её терпкого, знойного возбуждения им… иначе его самоличное удовольствие шло бы прахом и безрезультатно. Без тех ощущений, о которых мог только мечтать, даже вовсе не представляя, какими они могут быть сладкими и неземными. Как бы лисья белочка в шикарной шубке и при раскрепощённом духе ни хотела удержать его у своего лона подольше при помощи всё ещё обмотанных в паутине «дамских» завлекающих пальчиков, он решил держаться плана. И продолжать дальше и горячее, как только вообще мог уметь при обезумевшем от приоритетов разуме, закончив и сразу же обхватив её напряжённую шейку своей ладонью, чтобы глубоко поцеловать и приступить к последнему задуманному. Стоило прильнуть к её губам с полной уверенностью в своих действиях, как она смотрела ему прямо в глаза своими, полными «падающих звёзд», желаний и удовлетворения, где экспрессии такому взгляду однозначно добавляли немножко вызывающе опущенные веки, окрашенные в цвет морского бриза.Правильно, родная, уничтожай их нещадно! Попробуй понять меня и то, с каким дерьмом я до сих пор живу. Эти мгновения и секунды принадлежат мне, запомни. Так что давай опьянимся этим ядом, он уже в крови. Но всё же, моя любовь, разбуди меня. Встряхни посильней, чтобы я наверняка пробудился в своём своеволии. Ведь стоит мне принять низкую самооценку… хочется кричать далеко и громко, чтобы это услышали все.
Зрелище было ещё более неописуемым в своём виде, стоило ей следом пошло зарычать ему прямо в пасть, чтобы он не сомневался в себе и продолжал делать задуманное без сбавления оборотов в своём половом влечении к ней. Да что там действовать в итоге по её велению и просьбе глаза в глаза… даже думать об этом было для Скрэта чем-то неподражаемым и не заслуживающим такого, как он! Но это всё равно, когда он продолжает внимать её одобрениям, каким бы способом они преподнесены ни были. Но даже если бы она стала упиваться слезами и раскаянием в отношении своего поведения, могло ли это остановить его и одуматься хотя бы на миг? Да и вообще какая разница, могли ли быть это настоящие чувства, или же нет. Пусть во втором случае такое было бы очень странно по отношению к ней, к ослепительно рыжей белочке даже в прискорбной обстановке… Виднелась логика лишь в том, что фальшивой сексуальной любовью она бы помогала себе терпеть вторжение в её элегантное «дамское» самолюбие неумелого даже на господство перед жертвой «насильника», чтобы ей не было, как минимум, очень больно за себя и свою честь. Что ж, в таком случае Скрэтти слишком явно и часто жонглировала ей, пока не наступил не то чтобы неожиданный случай. И далее стоит вообще забыть о ранней жизни при своих правилах ради новых, неизведанных дорог разума. Что было очень спорно приходить к ним путём изнасилования, пусть и по любви, а не по ненависти. Так что Скрэт, взмокший от пота переживаний и видов сексуальных пикантностей при ублажении своей нерадивой, такой же, как он, «дамы», просто не мог нормально и без благоговения выносить такую картину, что она таки слизала свою влагу с его губ, когда он в целом достойно ей отлизывал. Её изнасилование за его страдания от неопределённости жизни после секса и его нужности с такой впечатляющей крысобеличьей персоной всё больше походило на её сдабривание, подобно Богу, или тому, кто может одарить несметными богатствами по своему желанию. А также одобрение для дальнейших не менее интересных половых развлечений. Кажется, и на это ему стало попросту плевать, ведь веселье уже явно в самом разгаре! Скрэт вообще потерял нить того, из-за чего чересчур взъелся на рыжую красотку и устроил ей плотскую неволю среди своего озабоченного общества и со слабыми потёками крови с его головы. Для одних обычное дело и обычная жизнь — членом заставлять женщину или самку млеть от буйного восторга. Ну, а для него это целый хитроумный план по захвату укрепления с целью окружения цитадели посередине и его взятия, вовсе не требующий множества действий, стоит только правильно преподнести себя перед ней. И ведь правда, одно дело уже сделано — окружение её своим вниманием и непредсказуемостью в предложениях. Осталось только совершить главный бой… прежде всего со своим самомнением и предубеждением ради неповторимых мгновений любви! Но сколь много нежданных путаниц чувств и того, что за ними скрывается, может быть впереди? И где в далёком для поведения определённого менталитета положении вещей вовсе можно перестать чувствовать себя своим среди них и, наконец, дружить со своим мозгом? Но разве стоило каким-либо образом оправдывать своё безумие перед очаровательной лживой крысобелочкой, когда не спонтанное возникновение оного стало причиной сложившегося действа? Теперь их секс перестал быть похож на оправдание, но куда больше на то, чем должен являться на самом деле — получением незабвенного сладкого удовольствия с целью переосмысления своей жизни, что также нередко случалось. Крысобел всё больше был готов перейти черту, насчёт которой всё ещё сомневался до последнего… будто ему было недостаточно безумных трёх дней при неравных условиях, да и её позволения делать с ней всё, что заблагорассудится. В конце концов, этим экстраординарным способом вершится гуманный суд — самым наилучшим, следует признать. Стоило прекрасной бестии слизать свои вкуснейшие половые соки с язычка её возлюбленного маньяка, как она за отсутствием возможности двигать всем лапами, пыталась крепко-накрепко прижаться к нему всем телом, где могла это делать. Прежде всего, чтобы он, Скрэт, сообразил, что было бы неплохо освободить и её конечности, ведь её самочье начало уже было свободно и благоухало своим великолепным запашком. И если быть честной с самой собой, то… намекнуть ему, чтобы он позволил ей правильно и с удобством для себя подстроиться под член за мало-мальским отсутствием дискомфорта и ради свободы движения в параллельные миры. Но на что она могла вообще рассчитывать, собираясь моментально воспользоваться моментом, если Скрэт в его безумном гении стал взаправду хорошо соображать, что это могло быть чревато для первоначального замысла и продолжения совершения его мести? Опять же, с ужасом осознала, что он прежде всего ублажит её настолько, что она мигом забудет о совершении побега, если вообще захочет этого, остановившись на полпути в точках над и в их сложных, изуверских… но столь ярких и сложных отношениях. Поняв план своей жертвы ослепительной красоты даже при критическом удручении, Скрэт собрался воспользоваться своими ладонями и коленями. Где первыми он продолжал её гладить, намереваясь захватить её шейку в свои объятия, а коленом нахально удерживал её возбуждение в паховой области, чтобы любовные соки всё ещё стекали с влагалища по внутренним сторонам её меховых бёдер. Он собирался видеть её острейшее нетерпение прямо на своих глазах, ведь именно тогда мог бы рассвободить её полностью, и они сумели бы безоговорочно обратить самих себя вместе в объятия страсти, чтобы не видеть и не слышать перед собой никого и ничего! Но Скрэт точно помучает её перед этим, чтобы вырвать из пут хотя бы её ладошки для большего лампового удовлетворения касаниями «дамских» нежных ловких пальчиков. И как же это было до безумия мило… измученная желанием его самцовой силы милая страстная белочка не боялась безумия его носителя. В том числе и родить от него, если он, не сдержавшись, кончит к матке, даже не поняв, что вообще мог наделать. Однако более соблазнительным зрелищем для любого партнёра было её связанное положение при тех же «насущных» проблемах… Настолько, что она, повисшая из-за паутины при сравнительно небольшом расстоянии до земли, даже и не просила её развязывать ради той самой перчинки, которую обожала чувствовать вместе со всеми её изобретательными на секс любовниками. Представление даже и не думало заканчиваться, как бы это было даже не начало… Стоило Скрэту снова растянуть негу своим языком вокруг грудей и щёчек далеко непростой Скрэтти, чтобы её успокоить, он осмелился допустить долгожданное совокупление. В самом деле этот никчёмный полоротый жёлудеман приставил налившуюся кровью остроконечную головку красного члена у её пупка, сразу напрягшегося и сводимого приятной судорогой от его касания и забавной умеренной мокроты предъэякулята в этот момент! Даже если огненно-рыжая безнравственная «лисичка» в неволе и могла подумать, что до спаривания дойдёт запросто, но эти ощущения в таком ракурсе, как сейчас… всё же очень её пугали, и в жизни не заставили бы принимать участие самой в качестве ведущей роли. Но этого вовсе не требовалось, Скрэт правда сделает всё сам… как бы прежде всего для своего удовольствия пользоваться до дрожи в мозгу и сердце желанной самкой. Да-а-а, как делают это настоящие, брутальные самцы… где после первого раза всерьёз сочтут себя «мужиками», где вокруг них должно быть полно текущих с их вида привлекательных «бабищ» по-настоящему лёгкого поведения. Определённо, серому крысобелу это дерьмо было не нужно, а лишь нескрываемый экстаз его «принцессы» от горячего вагинального секса, где ему было возбудиться гораздо проще. Наконец, жарко поцеловав Скрэтти всасос для её успокоения и погладив влажные половые губы для подготовки, он начал входить без особых заминок. Не собирался растягивать удовольствие каждого введённого сантиметра внутри райской обители этой стильной вруши. И всё-таки дурашливой кокетки, которую очень хотел защищать от любых угроз и неприятелей… но явно не от себя самого. Впрочем, входя более уверенно, напористо и ускоренно, Скрэт сложил два и два в том, что жертве, которую он полюбил, будет очень нравиться обуздывать его внутреннюю, пошлую и беспринципную личность своей неопровержимой самочьей красотой и не менее прекрасными сексуальными уловками. На которые можно залипнуть часами и просить ещё подобных зрелищ… этом Скрэт явно будет пользоваться очень и очень долго в отношениях с ней. Стоило ввести ему красный кожный хрен до упора, так она тут же издала довольный вскрик на высоких нотах… как же было божественно это слушать! Поскольку в данный момент это было однозначно лучшее, что могла вообще предположить в его дружке, болтающемся между несчастных ног из-за дурной головы своего хозяина. Уже роскошно, пусть ничего это не решало, ведь очень важна техника. Но и тут сексуальная рыжая белочка, растаявшая пуще прежнего, словно окатила себя ледяной водой, вспомнив, что Скрэт будет вести себя с ней так, как посчитает нужным получить половой кайф сам, и дать его ей. Что он и делал, понемногу опускаясь вниз и явно привыкая к сладости очень влажной и узкой щёлки его огненно-рыжей белочки… это было ни с чем не сравнимо! Особенно при его виде с опущенными от наслаждения глазами, высунутым языком, и во всю ширь улыбающейся обнаглевшей крысобеличьей морды. Стоило пепельно-серому брюхатому опустить свои яички так, чтобы они уже не касались паха крысобеличьей модели своего времени, как она тут же горячо поцеловала его сама, тем самым с нетерпением упрашивая его продолжить трахаться. На что также намекали стёкшие «дамские» слёзки, желавшие удивительной любви из мечтаний в реальность. Удовлетворение ей, как личностью, и собственная гордость тут же прогремели взрывом в его многострадальном мозгу, и он, поймав ритм, по которому должен двигать членом без перебоев, начал трахать её с куда большей отдачей. Скрэтти не могло не понравиться то, что сейчас она, будучи обмотанная неизвестного происхождения паутиной среди мира смертельно страшных динозавров, стала видеть в своём связанном и подвешенном положении свои плюсы. Где первым из них была воля к освобождению собственного мировоззрения через эмоции и желание выбраться из кокона препятствий, напоминающих именно эту «паутину Шарлотты». Пока нерадивый и одумавшийся крысобел с упоением трахал королеву любви горячим от долго копившейся страсти и жажды справедливости при обманах полового характера, совершенно не вспоминал о себе прежнем. Жёлуди круче «тёлок» — кто бы также жил по этим отродоксальным принципам, скорее всего нашёл бы себе брата по разуму. Но только сегодня, а может и навсегда, Скрэт с упорством будет доказывать обратное. И ценить свою стоящую постоянного разностороннего внимания «женщину» больше себя самого. Движения вниз и вверх создавали пепельно-серому любовничку полёт в мыслях, фантазиях и решениях любить её проникновениями напряжённым увеличивающимся членом как можно дольше… Это было бы очень круто и невообразимо, что невозможно было даже изобразить это со стороны, где оставалось просто наблюдать. По крайней мере никакой каши с сутью целесообразности близости со Скрэтти, какой бы сама связь ни была, не предвидится. Ведь запутавшаяся в своих предубеждениях и приводящая себя в норму столь нежным сексом пара просто напросто этого не допустит. Да и о чём можно было вообще говорить, если Скрэт до безумия счастлив, что имеет идеал его мечты по самое не балуйся, но всё это происходит по её любви к нему, а не по неуклюжей и противной лжи!В моих отравленных слезах не дай мне утонуть, любовь. И страхи мои полностью безмолвны, словно моя тень. Прошу вас, мои слёзы, только не сбивайте меня с долгого пути! Не дай мне поглотить себя в моих печалях, оперирующих душу…
Язычки и пальцы проворных грызунов, будто бы совсем отошедших от своих проблем и расстройств, уверенно сплетались друг с другом ещё сильнее и хитрее. И для этих умиротворяющих хитросплетений Скрэту стоило продвигать мясистый член до плавящейся матки дальше и с ускорением при каждом разе. Он, как не совсем уж горе-любовник, точно не стал удивляться, если бы Скрэтти кончила куда позже его слабовольного сердца, постоянно ищущего жажду прекрасного вовсе не там, где нужно. В конце концов, опыт перевешивает, а он этим похвастаться перед ней однозначно не мог… но выполнял свои «мужские» задачи очень хорошо, как в давно забытом юношестве. Но может ли настоящая и желанная любовь дать возможность процессу ускориться, работать как часы и создавать полное отсутствие видимости малой практики? Даже несмотря на то, что он чувствовал через её пах и постоянное напряжённое дыхание полное довольство им, как самцом при спаривании… всё равное не собирался расслабляться в этом плане. Тем более когда даже при помутнении от сладости влажности вагины не забывал о самой важной вещи — получать невообразимую усладу от её течки и счастья самому. За минуты дарения той самой эротической любви, всякие мысли и принципы подвластной друг другу и обстоятельствам крысобеличьей парочки будто бы убегали от их обоих на далёкие-далёкие мили. За все мгновения этой любви, которую можно и сторониться, и бояться, и очень наслаждаться после всего произошедшего. Отчего высвобождается желание совокупляться как можно дольше и делать его самым важной целью в жизни, где только следом и следует думать о своих и общих дорогах. Не полного ли контроля над запутавшей саму себя самочкой своими играми обмана и хамелеоновой неприступности вперемешку с мнимой доступностью желал Скрэт все эти горячие кадры из жизни? Все те совместные мгновения, где его самоуверенная партнёрша, кажется, чуть ли не засыпала при том, что он трахает её… пусть на самом деле так вводят в заблуждение полуприкрытые от блаженства веки, в то время как сияющая дерзкой улыбкой мордочка говорила обратное. Не этого ли он хотел, пока входил членом по половым стенкам любимой гладко, как мог наноситься природный увлажняющий крем, и пока выходил торопливо, как клейкое эпилирующее вещество или ткань, чтобы поскорее войти снова в этот прекрасный любовный портал в другие миры? На них опухшему от «жира» ситуации пепельно-серому точно было плевать ещё дальше, чем от её ощущений и просьб быть нежнее или яростнее. По крайней мере ему точно было достаточно того, что он был доволен собой и полному своему высвобождению обиды и гнева из-за той, которую сейчас старался усердно любить ради своего блага. Скрэт понял достаточно быстро, что вялотекущий секс протекал куда более осмысленно и впечатляюще при ущемлении доминантной особи, стоит только допустить желание спариваться у ней самой. Ибо противиться этому порой невероятно сложно, отчего хочется плевать на все морали, запреты и последствия. Несчастные и счастливые крысобелы приняли их положение вещей и собирались делать всё возможное в их психологическом и действующем положении, чтобы возбуждаться и продолжать дарить друг другу непостижимое, взаимное удовольствие примирения и признания своих грубейших ошибок по жизни. Милейшая и зрелая белочка Скрэтти, пришедшая в этот мир словно из некой лесной сказки со счастливым концом, вовсе перестала жалеть себя, свою недальновидность и свою участь. Даже не собиралась дальше думать о причинах нервного срыва непостоянного Скрэта к её персоне — хотел ли он просто нежно или грубо трахать её, как захочет, или же будет дальше указывать на то, что она с ним сотворила, путём шикарного вагинального секса, умудрявшегося не выглядеть полностью дилетантским в его исполнении. Пускай он вовсе не знал, как жил раньше… как жил и чем занимался в юности, в том числе ухлёстывая за самочками, словно пережил одну жизнь и проживал совершенно другую… ей совершенно не хотелось вдаваться в такие подробности. Ей не было интересно, почему он… зависимый от жёлудей наркоман настолько неплох в её удовлетворении классическим способом накрытия её тела своим и дарения поцелуев головки к плавящейся от жара боли и страсти матке. Она просто получала и потребляла его эмоции со стараниями сделать максимально приятно в первую очередь самому себе. Опять же, это могло выглядеть иронично и подло, но… разве не лучше ли быть ведущим и после гордиться собой и своими навыками стоящего внимания к ведомым? Насколько могло быть обидным то, что на самом деле этой подвластной своим резким и неудержимым эмоциям парочке вовсе было нечего терять? Ведь не было ни родителей или близких, ни стоящего слёз и нервов имущества, ни чего-то более ценного, потому что животных потребительская и даже родственная привязанность касается меньше всего на свете. Ведь что могло послужить причиной, что эти две души, метающиеся, казалось бы, вокруг всего мира, шли по нему одни и каждый со своей миссии, пусть и схожей — пропитание и надежда проживать свои дни ещё и ещё, насколько хватит сил и желания. Пока они с упоением и слезами на глазах целовались и трахались больше от собственной безвыходности и слабости, нежели от насильно разбуженной «любви», совершенно забывая о рамках приличия, сочли нужным жить дальше ради друг друга, чтобы больше не совершать глупых ошибок от предубеждений. Хотя бы сейчас, хотя бы этот день, чтобы серьёзно понять, как следует идти по жизни дальше, и что может ждать за выбранными путями. Возможно, расстаться и понять, что жизнь, какой она была раньше, кажется более увлекательной и бесконечной, было без проблем, когда приходится становиться ответственным за кого-то другого. Или же в первую очередь понять и воспользоваться плюсами совместной жизни, разделяя пустоту с давлением беспомощности друг перед другом и однообразной жизнью, а после доверяться друг другу. Стоило около десяти минут времени, чтобы понять, стоит ли остановиться или продолжать. Покончить со слепым влечением, за которым не могло быть будущего, или желать по-настоящему жить одним днём каждый момент… Конечно, не было ничего удивительного в том, что Скрэт вовсе завысил свои ожидания, рассчитывая пользоваться исцелением от своей обиды на себя и на Скрэтти, когда стал бы пользоваться её ничуть не противящимися навязанному вожделению эмоциями примерно один час. И в целом мог бы продолжить задуманное на столько времени. Пусть для этого ему могло понадобиться осознание в пару минут, что рыжая красотка совсем не держала на него и его «мстительность» зла, не собиралась пользоваться возможностями побега. Но разве только ли потому, что ей очень нравилось его прямое сексуальное влечение к ней? Что ей было буквально экзотично ощущать крепкую мощную половую любовь того, кого очень и очень недооценивала… Впрочем, заполняющие своё опустошение белки не собирались нажимать на тормоза, ведь явно вошли во вкус… ну как, в самом деле, могло быть иначе! Всё засасывая друг другу губы от энтузиазма… всё сплетаясь язычками и пальцами… всё мурлыча и порыкивая себе под нос или же внутрь пастей друг друга… периодически поглаживая щёки, грудки, животы, бёдра и паховые области. И всё это было явно остро приправлено смачным ритмом вздохов и хлюпаний при нежной грубой случке до упора. Спаривании, добавляющем просто невыносимый жар в их личную атмосферу среди опасного леса опасного мира. В конечном итоге умелая в сексе и плетении чувственных сетей, рыжая «лисичка» -плутовка явно любила попадать в них и сама, и явно не по своей неосмотрительности, но ради безумного романтического и эротического азарта. Прежде всего для самоличного удовлетворения и гордости не только за свою красоту, но также за бдительность и умение вовремя остановиться… часто в самые последние моменты! Знал бы незадачливый простак Скрэт о том, на что его любовница могла быть способна при всём своём потенциале — перестал бы бороться с ней сразу же, ибо в самом деле себе дороже. Или же попробовал обратить внимание на стены лжи вокруг неё с целью позволить выбраться из них, что интересно, вовсе не ведая об этом при своих стандартных недалёких действиях. Весьма и весьма расслабленная его членом и его ласками рыжая красотка, последнее время и до этих восхитительных минут не желавшая показывать свою умеренно дерзкую сексуальную личность, собралась взять в некотором роде и на себя ведущую роль. И для того, чтобы её безумный, сильно взмокший от пота и переизбытка эмоций голубчик не расслаблялся и не терялся, продолжая работу толстым прямым членом без остановки… поощряла его двигаться в ней дальше вылизываниями его озверевшей половозрелой морды и пасти, вовсе мокрой от слюн похоти их обоих. К тому же исключительно этого было однозначно мало, она точно хотела удержать его возбуждение и любовь к ней… вовсе плюя на то, что останется злополучной шлюховатой эгоисткой после всего этого. Очаровательная Скрэтти выглядела прекрасным несравненным чудом даже тогда, когда смотрелась вовсе бесстыдно прогнувшейся под власть набиравшей уверенность самцовой силы Скрэта… И не заставившая себя долго ждать покорность «мужчине», великолепная только в её исполнении даже при измочаленном виде, просто убивала крысобела глубоко внутри. Он попросту совершенно опешил и пребывал в шоке от натуральной самочьей предсказуемости и жадного вкушения всех кадров горячей животной эротики, стоило только впустить любой повод спариться с ней, считая это единственным правильным решением. Он просто-напросто не мог придумать ничего лучше, кроме как негромко и уверенно вопить от довольства своими спонтанными навыками. А также трахать свою ненасытную белочку ещё глубже и быстрее, с яичками до упора, оставляя обжигающие поцелуи сквозь шерсть ещё более страстно. Шлепки их половых органов и её максимально довольные, нервные от экстазной горячки воздыхания только добавляли звериным половым инстинктам решимости делать всё, что заблагорассудится… Между тем неспроста он поймал себя на мысли, что она слишком хорошо понимала его и то, как он будет действовать дальше — примитивно, но обаятельно ввиду своей пустоголовой и увлекательной жизни. Понимала, что могла не оправдать надежд на его энергетический вампиризм своей покладистостью и полной податливостью. И вот, стоило ей только стать его половой партнёршей, где неудивительно, что это происходило вовсе незаметно и неуловимо… как всякая гордость и любые предубеждения уходили разом, безоговорочно уступая место неудержимой волне любви по-взрослому. Именно тогда становилось совсем неважно, какой исход и какие чувства она будет за собой нести после того, как пройдёт… и оставит кучу терзающих воспоминаний в памяти в случае неблагоприятного исхода следующих событий.Конечно же, не стоит беспокоиться. Всё это — только мой психоз, не более. И что с того, что я чувствую внутри себя острые шипы от роз? И каждая из них колючая, но занимает пустоту в душе отвлечениями.
Скрэту стала очень приятна даже суть и следствие желания, что вот бы их красивый и плавный секс без грубости длился вечно! Пусть это физически невозможно и в этом на самом деле не было особой необходимости. Пока он продолжал трахать её, высвобождая всю свою любовь к ней и ненависть к её принципам жизни… не смел забывать смотреть ей в глаза. Несчастный и запутавшийся, но сейчас чувствовавший себя свободным, крысобел был просто сражён её несказанно довольной мордашке и умиротворённым очам. В её глазах запросто можно было утонуть и не выныривать, оставшись в этом чудесном и несущем смерть месте навсегда… Теперь это касалось не только сочащегося соками вкуснейшего лона Скрэтти, но и её симпатии — невероятно противоречивой и удивительно тёплой в своём исполнении. Они взаправду нашли умиротворение друг в друге, и неважно, что таким едким и абсолютно прямым, может даже предсказуемым образом… Бесспорно, имели место быть более лаконичные и учтивые способы самопризнания и попыток понять собственные мотивы и цели соперника. Но как это не будет странно… влечение и секс оказались просто наповал обезоруживающим фактором не просто для отторжения, а для умерщвления собственного мнения на счёт всего того, что случилось между этой обворожительной парой. Даже когда они оба полностью обезумели и раскрылись полностью от своей необъяснимой любви, продолжая выпускать своих внутренних зверей на волю. Для диких животных такое не было в новинку, ибо они все в большинстве своём ходили по миру уже такими неприступными… Но влюбившиеся друг в друга две, на первый взгляд, противоположности оказались совсем другим делом. Более интересным и захватывающим, чем любой «среднестатистический» зверь со своими законами. Теперь же прекрасная в своей изворотливости и смекалке «дама» собственными усилиями своих завидных острых коготочков сама сумела рассвободить свои запястья. Не собираясь дожидаться его ума и сообразительности при таком жарком сексе, и более не желая быть подвешенной. Пусть попробует это причудливое, страстное ощущение власти силы притяжения к земле вместе с ней. Пусть тоже испугается собственного обличья, запросто теряющего контроль и обретающего его заново в секунды и обратно. И так на самом деле произошло! Безусловно, серый любовник вовсе не понял, что только что случилось, но, поступая как настоящий умница, не сбивал темп удовольствия для своей любимой, что бы ни происходило. Несмотря на то, что таки не был готов к лишним глазам со стороны, из интереса осмелившимся смотреть на интимное увеселение крысобелов, наедине мог быть готов ко всему. И к тому, что она приобняла его, крепко прижав к себе, чтобы также захватить его в плен диковинной прочной паутины с временами проскальзывающими и едва заметными выпуклостями. Скрэт явно оценил сей внезапный своим исполнением номер. И в знак удивления, но скорее всего, просто от переизбытка чувств, взял и прислонился в объятиях ближе к «женщине» его мечты ещё сильнее и настойчивее. Сразу понял, что если у них может получиться сделать наклон с лежачим положением партнёрши устойчивым, то дальнейшая любовь была бы просто сладкой песней для чувств и внутренностей их обоих… Стоило приложить усилия, чтобы продолжать накрывать тело возлюбленной жертвы в обжигающей своим цветом шерсти своим тусклым и уставшим, несмотря ни на что, словно оберегая от любых опасностей. Пусть это и могло звучать смешно, если дело было всего лишь в удобстве непрерывного спаривания при господстве самца над самкой, как и было им задумано изначально. На сей раз Скрэт был явно на своей волне, вовсе провожая свою совесть и рассудок матерными крысобеличьими словами, когда всё складывалось так невыразимо прекрасно и так неповторимо удачно… Он явно не зря посчитал Скрэтти чудным ангелом с неба, и даже совсем не падшим ввиду своей изнеженной мордашки, которая обезоружит любого чёрствого сухаря, вовсе нет! Где похожего он никогда не встретит и не полюбит также сильно, как сейчас! Стоило ему наклониться ещё ближе ради желаемого горизонтального положения при полном соприкосновении тел, как оба любовника-грызуна взяли и кончили одновременно, полностью ослеплённые и опьянённые тем, что вытворяли и как любили друг друга. Ещё и смея продолжать сразу же, без каких-либо задержек… чёртова огненная «дамочка» вовсе была уверена, что Скрэт осмелиться возбудиться сразу. Насколько же она была самоуверенна в своей красоте, что не сомневалась даже в таких деликатных вещах… при красивом половом акте почти на весу это было вовсе неважно. А чтобы это выгорело даже не наверняка, а точно… она сумела полностью накрыть его объятиями своих рук, тиская спинные складки и позвоночник Скрэта без стыда и совести, но ради своего возбуждения им. Сделав это вместе с обхватывающей их устойчивой белоснежной паутиной и тёмно-коричневыми, как «перчатки», перепончатыми «крыльями», сумасшедшая и очень умелая в своём обольщении Скрэтти околдовывала серого любовника своими утончёнными «дамскими» штучками ещё сильнее и всё более безвылазно. Что вообще можно было ещё говорить… очень обольщённый её ни с чем не сравнимым доверием в своём умелом пользовании игры на струнах самочьих чувств, Скрэт просто терял дар речи от её великолепных приёмов удерживания вулканической страсти. Оставив из своих звуков только тяжкое сопение и неровное дыхание, он делал своё дело попросту на автомате. И по крайней мере ощутив, что на следующий раунд сделки с крысобеличьей дьяволицей и её фантазиями приемлемой готовности его члена точно хватит, продолжал двигаться в ней настолько ускоренно, насколько это было возможно… Совершенно не вспоминая, как в таком случае могли поступать лесные прямоходящие кролики. Они правда были бы очень рады запомнить всё, что происходило между ними… но было невозможно запомнить каждую эмоцию и каждую симпатию друг к другу при всех поцелуях, стимуляций пальцами и каждой секунды полового акта. Запомнить всё выражения их счастливых и влюблённых по уши мордашек, где при страстном совокуплении даже шерсть словно наэлектризовывалась и вставала дыбом от экстаза ощущений блаженства раскрепощённой близости. Впрочем, действительно нужное и самое-самое впечатляющее крысобелы определённо запомнят и будут вспоминать как вместе, так и порознь на своих дорогах… самые удивительные и натуральные кадры из их насыщенной событиями жизни. Казалось бы, всему виной был треклятый злополучный жёлудь, словно меняющий сознания… Но если обратить внимание, к чему привело соперничество двух вспыльчивых душ, разве после этого его нельзя считать помощником и совместителем судеб? Пожалуй, неодушевлённому предмету, чем бы оно ни было, и правда не особо нужна похвала и понимание, как живым существам. Но всё же неведомым образом этот дубовый плод умудряется оставлять как в жизни Скрэта, так и в жизни его возлюбленной жертвы изнасилования разные неизгладимые следы в психике. Так что, ему можно было простить различимое неравенство положения их обоих, также относясь со снисхождением к их идеалам жизни. Идеалам светлого будущего, имевшим честь столкнуться буквально лбами и очень болезненно друг для друга. Крысобеличьим безудержным любовникам было особенно приятно ощущать при горячем жаре любви их тел плавно растекающуюся по бёдрам и задним лапам смесь смазки и спермы. Отчего эти столь резкие и оттого хищные первобытные животные среди всея грызунов ещё больше старались друг для друга до потери сознания как совокуплением, так и наглаживаниями, где только хотели. Они не собирались так просто отпускать горящую всепожирающим огнём безумную страсть только лишь от своей слабой выдержки. Которой, наоборот, очень даже могли только похвастать, стоило только дойти до несильных кусачек зубками у шеек и маленьких сосков обоих. А затем засасывать и облизывать возможные ранки от сексуальных порывов, чтобы сразу залечивать боль и продолжать в том же духе. Тем не менее, удерживать равновесие при прыжках в практически повиснутом в воздухе положении было той ещё характерной задачей для опытных гибких и сильных существ. Но вовсе не это заставило Скрэта, полностью потерявшегося в реальном мире и оставшегося среди трансцендентного путешествия к раю, коим могло быть ещё много неизведанных им границ любовной страсти. Конечно, он с великой охотой позволил связать себя не только невидимыми крепчайшими сетями вожделения к той самой подмятой под ним влажной красавицей, допустившей всё это… но и настоящими, осязаемыми, столь нежными на ощупь от его напряжённых плеч и спины путами паутины и «крыльев». Вот только по большей части собрался прервать ненавязчивый уклон в смену ролей, портивший всю суть того, насколько далеко посмел зайти сам для себя. И всё потому, что единственное, что он мог вспомнить, пока трахал Скрэтти с небывалым удовольствием для себя — это то, что вести должен только он, и больше никто. Никогда и ни за что даже такая шикарная партнёрша божественного изготовления, которая могла изменить его решение одним лишь блеском своих неземных страстных очей, не будет в положении главенства, что и он! Ещё должна быть благодарна, что он бережно относится к ней в каждом своём движении просто потому, что желает взаимности словно чистейшего воздуха и желанного исполнения одного из многочисленных его снов… пускай в них большее внимание уделялось свежим жёлудям. Потому Скрэт счёл правильным, что наконец сам допустил неуловимый для рыжей леди, таявшей и гревшейся от его ласк и вторжений во влажную вагину в своём постоянстве — сорвал всё, что его связывало, и прервал проходивший в самом разгаре несносный половой акт, чтобы крысобеличья любовница и вовсе растерялась в догадках. Мало того, отвесил сильный хлёсткий удар по её расписной красивой мордочке, что она еле устояла на задних лапах, и почти что сразу испустила жалобный рёв и горькие слёзки. Но, какова бы ни была травма после этого, Скрэт всё ещё не спешил покидать свой личный здравый смысл, тут же принимаясь коротко вылизывать синяк, как собака при долгожданном ожидании своего хозяина. И если во время удара ладонью по её щеке он зарычал от обиды и несправедливости, что эта грязная бестия станет лезть в его игру и ловко отберёт пальму первенства так же, как сильно поднадоевший жёлудь… то теперь нервно дышал и еле слышно пищал извинения за это. Скрэтти была явно обижена случившимся, что поспешила встать и избить его куда хлеще за такой низкий поступок. Но сразу предположив и поняв, почему он мог допустить такое по отношению к ней, вновь смягчилась и продолжила вилять удивительно пушистым для грызуна хвостом, намекая на то, что прощает его. Стимулу к этому однозначно поспособствовало ещё и вылизывание струек крови из пасти «мадам», что также неожиданно оказалось случившимся наяву. Ей не составляло проблемы прощать его и дальше все эти минуты и, вероятное, весь этот день. Уже даже и неизвестно, кто прав и кто виноват больше или меньше другого. Стоит признать, что они оба чувствовали и то, и другое, пока продолжили неотрывно смотреть друг на друга. И ведь словно пытались говорить своими большими и потерявшимися от нездоровой влюбчивости глазами слова гордости за себя, и признательности за свои проступки… вот только для него это ничего не меняло.Пойми меня правильно, моя стезя в этом зле — подари мне спокойствие через препараты. И погаси разрушительную бурю в моём переменчивом сердце. Стоит бояться себя самого. Особенно, когда я слеп и холоден… Эти слова звучат так дико и печально, правда?
Достаточно нализавшись кровушки прекрасной Скрэтти, из пасти по щёчкам и к шерстяной шейке, он грубо схватил её за пухлую ягодицу одной лапой. А другой со всей своей неоднозначной самцовой яростью разрубил остатки паутины, что её удерживала, и направил к ближайшему горизонтально расположенному бревну, чтобы… не сдерживаясь ни на грамм, совокупиться сзади! Даже одни лишь мысли об этих мгновениях вовсе заставляли не только уводить почву у него из-под ног, но глубоко загонять всего его под эти зыбучие земли… Совершенно не обращая внимания на игривые вопросительные пищавшие возгласы пошлой крысобеличьей «миледи», он торопливо зашагал к первому попавшемуся. И любовница в гладкой меховой шубке даже без задней мысли поняла, что более нервозный Скрэт не прост так придерживал её за зад, специально напирая ребром ладони на изрядно мокрую от самочьих оков промежность. Догадки подтвердились во всей своей простоте и изобретательности её воображения, стоило только ему положить её на живот и начинать раздвигать «ножки» в нежных «сапожках» ещё шире. Огненно-рыжая очаровательная тварь больше не собиралась скрывать того, что обожает горячий и умопомрачительный секс… но только с тем, кого она полюбит, и кому она может приглянуться по разным факторам. И тому подтверждением было касание пальцев, чтобы забрать хоть немного смешения влаги со спермой, и размазать её по всей широкодоступной промежности и расстояниям по отключающим «мужской» мозг пухленьким половым губкам. Мало того, она даже сейчас продолжала убийственно дразнить пепельно-серого кретинистого чудака хищным на брачные ночи и охоту на самцов выражением чудесной кремовой мордочки. Уделывала его в своём богатейшем опыте соблазнения доверчивых «мужчин» также и тогда, когда плавно и призывно гладила своей ладошкой его вспотевшие от умственного и любовного перегрева лапы. Но самым фантастически потрясающим была та хитромудрая вещь, что Скрэтти, выпустившая прочь «девичье» стеснение и насильно впустившая взрослый разврат в свою душу без особых проблем и запретов, подводила напряжённые пальцы Скрэта прямо к влажной половой дырочке! Теперь его не нужно просить о различных сексуальных игрищах дальше… но о том, чтобы у него вмиг появилось желание обработать её своим семенем столько, сколько он захочет за сегодня. Ему, всё более пребывавшему в остолбенении от потери пульса её жутко страстной персоны, всё сильнее докучало, что она так бесстыдно посягала на его показушную доминантность за правое дело… А потому, почти сорвав голос на этой двусмысленной ноте, он принялся входить приподнятым вверх эрегированным членом, чтобы она просто умирала от его поступательных движений и не смела бы больше ничего придумывать от своего авторства, как следует заниматься горячим сексом именно сейчас, в сегодняшней сложившейся ситуации. И вот тут… случившийся самый настоящий сюрприз попросту окатил сознание с головы до ног. Старый приятель жёлудь, с почти облупленной, но ещё держащейся скорлупой, взял и подкатился к ногам своего зависимого «хозяина-возлюбленного»! Было ли это сделано им специально, пусть и звучало такое утверждение не менее, чем абсурдно и даже не смешно… или же просто ветер поспособствовал столкновению тет-а-тет, пущай при чрезмерно возбуждённой крысобеличьей любовнице? Ну что тут можно было по-серьёзному предположить, если чёткого ответа просто не могло быть по такому случаю! Скрэту на это было попросту насрать, даже в том случае, что он никогда не испытывал жёлудям такого ненавистного равнодушия… Ибо взял и с диким рёвом, полным отчаяния от своего слабоволия и пьяной любви к открывшей ему глаза на жестокость правил психологии окружающего мира, разломал пострадавший от молниеносного предательства жёлудь резким ударом своей левой ступни. И скорлупа, и съедобное содержимое в одну секунду были нещадно уничтожены его сменившимися самоуверенными идеалами жизни. О да, в это невозможно поверить, но терявший контроль над эмоциями пепельно-серый брюхатый крысобел попросту раздавил его в лепёшку своей могучей ступнёй! Не испытывая жалости и молча как партизан, даже при более болезненных потёках крови с его пострадавшей от острых граней осколков скорлупы действовавшей ступни. Всё же следующий ор долго не заставил себя ждать, но если и был в нём вероятный смысл… то только тот, что жёлудь просто мешал прокладыванию дороги жизненного пути его жизни. Скрэт смотрел на поражённую от порезов маленькую ногу, и спустя полминуты боли просто завопил о того, что не мог предусмотреть такую случайность. Желая поскорее забыть о старом… о том, что тормозит и терзает сердце, опять если к ней относиться по-разному, он поспешил войти раком и стал торопливо наслаждаться более шикарным видом на глубокую впадинку своей жестокой и доброй Скрэтти. Ему даже не помешало то, что само влагалище несколько напряглось и стало немного неестественно поджимать работающий готовый член с наклонами в разные стороны… И меньше чем через полминуты он сразу понял, что здесь что-то не так, и стал обращать внимание на неё. Тут-то его вовсе удивило и даже несколько испугало её очень ехидное и насмешливое выражение некогда миловидной самочьей мордочки. Где прищур наполовину просто добивал его воображение, почему вообще она могла сейчас настолько бурно реагировать на его любовные старания. А смех… этот необычный, очень громкий смех… в самом деле ненормальный, с нотками язвительности, с небывалой самоуверенностью в своей победе… в то же время дивный и музыкальный гордый «дамский» смех… могли просто выбить его из колеи и заставить схватиться за голову от безвыходного положения однообразной жизни, приносящей лишь одни разочарования и несбыточные потребности. Несмотря на это, темпа членом он всё же не сбивал… недолго обдумывая, что всё же хотел бы слышать этот истерический, самодовольный, указывающий на места по жизни резкий хохот в сторону от него. Он собирался слушать его дальше, принимая его близко к своему сердцу ради полного осознания своей беспомощности. И впредь подбирая возможности, как мог быть ценным и желанным для кого-то, кроме жёлудя, которого похоронил своей ступнёй, и какими способами достиг бы этого. Дерзкий, убивающий всё звериное и адекватное… этот звонкий смех его услужливой Скрэтти всё же был не в силах удержать внимание Скрэта до нужного пика самопознания и признания, действительно ли он любит рыжую плутовку даже сейчас. Даже когда она «унизила» его, выставляя правой своё неоспоримое превосходство перед ним ненавязчиво только таким образом… Пожалуй, ради того, чтобы он и дальше баловал её своим толстым прямым колом с наклоном вверх для более эффектного пронзания внутрь к заново разгоравшейся матке его чудесной крысобеличьей возлюбленной. Но спустя пары минут становления белки-ищейки на место, пока эта слишком умная для своего вида непредсказуемая и великолепная обманщица пробовала гладить его пальцами, чтобы он на такие выводы не обижался, ему это всё же ожидаемо надоело. Толчки внутрь стали куда более грубыми и резким, чем ранее… это определённо сказывалось на его желании внимания и признания хотя бы в её глазах, хотя бы в глазах своей невероятно умудрённой жизнью и сексом любимой. Она же явно подхватила его желание буквально раскраивать влагалище на пару с маткой буквально до последних половых смазочных выделений… Продолжая громко смеяться, опустив глаза, и смея двигать задницей для собственного насаживания член до упора, вплоть до стальных яиц у временами вполне трусливого существа. Да, всё это определённо наносило чувственный, жаркий, прекрасный почерк окружения, до которого им не было дело, также как и ему для них… Но они не могли отрицать, что этот свет и его направление добавляло намёки на сказочную встречную любовь с очень счастливым концом больше своей жизни. Впрочем, спустя пару минут буквального насаживания на плавящий «женское» нутро всё ещё влажный хуй, ему оказалось их достаточно, чтобы предпринять последнее действие за столь обидное, неучтивое неуважение к тому, почему и для чего он всё это делал с ней… Со Скрэтти, которая всего лишь приобретала найденное путём своих идеально отточенных самочьих навыков, эффективности которым однозначно могли поспособствовать чужие эмоциии… становилось совершенно просто совершать безрассудства ради собственного смысла жизни и обретения уверенности для беспроигрышного реванша. Теперь же Скрэт понимал, что скоро их насильное свидание подвергнется забвению, если закончить его на смазанной или оборванной ноте. А потому вовсе не желал этого допускать, стоило ему всерьёз утихомирить обличающую крысобеличью интригантку тем, что в итоге он повернул к себе её взбудоржанную и волнительную мордашку и коротко лизнул мочку уха, подзывая за явное продолжение банкета. И для совсем пущего, бессовестного эффекта нерадивый и сумасшедший в свей усердной любви раб для своей королевы взял и засунул ей в пасть свой член, стоило ему только почувствовать, что он низвергнет семя внутрь снова за этот день. Не боясь всё ещё активных клычков явно вымотанной и невероятно счастливой партнёрши, он даже задвигал им дальше, чтобы прояснить реакцию и понять, как стоит идти по пути разврата теперь после этих событий. Теперь настала очередь опешить и ей… это уж точно! Но, как уже ни странно, она даже такой откровенно вульгарный и всё сильнее заставлявший забывать этого пепельно-серого идиота таким, каким он был раньше до полного зверств, номер восприняла правильно. Успев облизнуть самцовый ствол со всех его сторон, Скрэтти довольно причмокивала его, стоило ей осмелиться выпустить его наружу, и чмокать его головку, из которой всё ещё выходила сперма Скрэта. И делала всё это прекрасная, на первый взгляд бесхитростная в сексуальном плане рыжая «дама», чтобы немого размазать семя по своему грудному меху, но по большей части желая сглотнуть ещё и ещё… Как же это выглядело красиво, пусть и невообразимо пошло… но разве пара животных не этого ли хотела? Разве не хотели ли эти столь горячие, умные и изобретательные для своего примитивного вида крысобеличьи любовники понять своё влечение, суть и нужность любви друг к другу именно таким простым образом? Не то что бы… просто за одним исполнением не могли себе представить, как могут исполнить следующее, и что смогут делать друг с другом, чтобы идти всё дальше и крепче в своих отношениях таким прямолинейным образом. Казалось бы, дальше возможность выбора на сей раз могла строиться куда проще. Покинуть, ничего не почувствовав после колоссального наслаждения, к сожалению, обычно не задерживающегося на долгое время… оставив это в прошлом и продолжать волочить жизнь за собой. Или же принять великие шалости матери природы, которая осмелилась наградить своих существ «правилами» секса со своими любимыми, будто бы запечатывая доступ к ним до момента, когда приходит время. То самое время, необходимое для нужности использовать эти пикантные знания во всей своей красе… для создания крепкой семьи, не видящей смысла жизни друг без друга. Они были бы очень рады обдумать всё произошедшее и следующие за ним решения осмысленности и необходимости в даче любви друг другу изначально ради собственной правоты… И почти сделали это, крепко обнявшись и кратко целуя друг дружке все участки мордочки, плеч, ключиц и грудей, чтобы никогда такое не забывать… даже возжелав продолжить столь великолепный, неудержимый в своём желании секс, среди которого чувствовалось искусство и художественное исполнение начала совместной жизни. Но не тут-то было… случился наиболее острый случай, какого вообще можно было ожидать далее. Или же не ждать вовсе, а заниматься любимым совокуплением с любимой красавицей Скрэтти… о таком им стоило позаботиться заранее, и возможно, всё было бы хорошо. Однако ничего подобного… может ли любовь при потере головы от влюблённости в ту, которая непривередлива во всём, что будет предлагаться и как покажется на практике, дать гарантию мгновенного отрезвления? Отнюдь нет, если не было столкновений с этим раньше… Потому что внезапное болезненное нападение некой громадной клешнёй на бедного Скрэта, похоже, не успевшего достаточно настрадаться за всю свою жизнь… могло заставить любого признать свои ошибки, и дать возможность сориентироваться и приспособиться в тот же миг. Скрэтти не успела даже и вскрикнуть от небывалого испуга за своей горячо любимого, стоило ей провалиться от шока, как только он выплеснул на неё фонтан крови из пасти, и почти что упал замертво рядом с ней. В судорожных переживаниях и при усиленном сердцебиении она стала резко осматриваться, кто мог такое с ним сотворить прямо во время их любовных утех… И тут же проглотила свои испуганные возгласы вперемешку с нещадной глубокой печалью, когда увидела этого «сороконожного» монстра. Теперь же обращала свой взор и на этого убийцу, и на, казалось бы, убитого, между тем отброшенного недалеко в сторону во избежание помех при задуманном. Этот верзила с до боли знакомым видом, к которому точь-в-точь мог относиться один из известных насекомых не дал чудесной Скрэтти, слегка намочившей уриной место последнего жаркого совокупления, издать и звука, сразу же протягивая свои клешни к её ровной талии… На что она просто не могла пошевелиться, пытаясь свыкнуться с мыслью, что её самого лучшего и искреннего любовника могло не остаться в живых от потери крови. И пришёл он — паук. Паук гигантских размеров. Паук с болью в своих нескольких парах глаз. Паук, который увидел разочарование и разорение в своих владениях, где собирался воспользоваться пойманной его паутиной добычей в своих целях. Паук… такой же умный, как и попавшиеся ему под руку и надежды. И всё это ради того самого желанного светлого будущего, которое у каждого своё безоговорочно… и которое не может вызывать ничего, кроме одиночества.В моих отравленных слезах не дай мне утонуть, любовь. И страхи мои полностью безмолвны, словно моя тень. Прошу вас, мои слёзы, только не сбивайте меня с долгого пути! Не дай мне поглотить себя в моих печалях, оперирующих душу…