Сомнения

— Кто это, Геллерт? Альбус непонимающе указал на ссутулившегося, застывшего в дверях подростка в магловской одежде: в комбинезончике из денима, рваной рубашке, поношенных башмаках. Мальчик стоял в дверях, опустив глаза, не смея поднять глаза на двух волшебников. — Это, — Гриндевальд торжествующе улыбнулся, поманив к себе пальцем мальчишку, тот нехотя подчинился. — Мой слуга Барни. Он — магл. Альбус внимательнее присмотрелся к Барни. Светловолосый, с чересчур светлой кожей, легко обгорающей на солнце, с усеянном веснушками носом. Барни постоянно им шмыгал, смотрел в сторону, видимо, боясь столкнуться взглядом с одним из юношей. Но любопытство оказалось сильнее страха. Барни удивленно таращился на живой портрет Персиваля Дамблдора — единственную память об отце, скончавшемся в Азкабане. Юный Дамблдор иногда задумывался, а гордился бы отец сыном, его достижениями, поддержал бы дерзкие планы на будущее, одобрил бы идею всеобщего блага или как Аберфорт высказал бы осуждение из-за того, что Альбус, не находил достаточно времени для общения с братом и сестрой. — Зачем ты привел сюда бедного мальчика? — спросил Дамблдор — присутствие магла в их с Аберфортом и Арианой доме, кабинете, где они с Геллертом обсуждали будущее обустройство мира, делились смелыми планами, размышляли о поиске Даров Смерти, казалось ему неуместным. — У него наверняка есть семья. Нужно стереть ему часть воспоминаний и отпустить с миром. Гриндевальд только холодно усмехнулся. — А зачем? — недоуменно спросил он. — Барни — магл. Маглы должны служить волшебникам. Рано или поздно все они склонятся к нашим ногам. Это же для общего блага или ты забыл? — Нет. Но... — ответил талантливейший выпускник Хогвартса и задумался. Понятие «общее благо» подразумевало пользу для обеих сторон. Как для волшебников, так и для маглов. Любому слепцу было ясно: волшебники сильнее, могущественнее маглов. Разве они не должны править миром? Указать людям, лишенным от природы магического дара, путь к свету? Подтолкнуть их в правильном направлении, чтобы, в итоге, все оказались счастливы? Голубоглазый юноша с каштановыми волосами, в которые закралась легкая рыжина, сидел в обитом темным бархатом кресле, напряженно размышляя. Напротив него сидел соратник, уже давно обдумавший данный вопрос. Барни ни о чем не думал, украдкой рассматривая диковинный кабинет. Мягкий ковер под ногами, странные движущиеся картины, двух хорошо одетых господ с нелепыми, непонятно для чего предназначенными палочками. Барни не знал, почему здесь оказался. Он, как послушный сын, пас на опушке леса коз, присматривал за животными. Дома его ждали мать с младшей сестренкой, больной малокровием. Деревенский доктор прописал ей пить как можно больше козьего молока, есть творог, разные мясные, молочные продукты. Но потом пришел красивый светловолосый господин в дорогой одежде, направил на него, на растерянного, ничего не понимающего мальчишку, странную деревянную штуку, похожую на палочку, и повелел идти за собой. А затем из палочки вылетела яркая вспышка, на миг ослепившая глаза, и вот теперь он оказался здесь. — Неужели тебе все нравится, Геллерт? — Дамблдор, внимательно наблюдающий за пленником, теперь изучал лицо друга. Тот, казалось, не понимал, в чем проблема. — Место мальчика рядом с семьей. Вполне вероятно, у него есть близкие люди, которые за него беспокоятся. Гриндевальд нахмурил брови. На его лице появилась недовольная гримаса. — Место этого мальчишки рядом со мной, — твердо произнес он. — Самим маглам пойдет на пользу их служба нам. Мы — двигатели прогресса. За нами будущее. Маглы должны быть счастливы, служа волшебникам. — Что-то этот мальчик не выглядит счастливым, — вздохнул Альбус, а затем обратился к худому подростку. — Барни, подойди сюда. Не бойся. Тебя никто не обидит. Барни вздрогнул, когда к нему обратился владелец дома. Красивого дома, богатого. У них с матерью, даже если они продадут всех коз, никогда не хватит денег поселиться в богатом доме. Их удел ютиться в тесной лачуге, жить в бедности, пресмыкаться перед богатыми господами и дамами, надеясь — их не тронут. Даже если кто-нибудь из этих господ решит свернуть тощую шею Барни, никто разбираться не будет. Золото способно покорять людские сердца, нередко заглушая голос совести. Деньги же у парочки джентльменов имелись. Определенно. Вон, какие красивые часы на золотой цепочке торчали у одного из них из кармана жилета. По-любому не бедствовал. — Вы что-то хотели, сэр? — взволнованно спросил Барни, стараясь вложить в голос как можно больше почтения, вдруг джентльмен обидится на неуважительного деревенщину, бить начнет. — Скажи мне, Барни, — в мягком голосе Дамблдора явственно слышалось напряжение. — Есть у тебя кто-нибудь из родных? — Конечно, сэр, — ответил мальчик, утвердительно кивая головой. — Мать, больная сестренка и братик, сэр. Но он очень мал еще. Вы бы, это, сэр, отпустили меня. Мне о семье заботиться надо. Сдался я Вам. Альбус внимательно всмотрелся в бледное испуганное лицо пленника. Голубые глаза смотрели на него настороженно, даже почти затравленно. Пленник, наверное, каждую секунду ожидал удара, потому сжимал голову в плечи, сутулился и дрожал всем телом. «Он боится», — понял Альбус, а вслух сказал: — Вот видишь, Геллерт, у юного магла есть семья. Нам нужно вернуть его домой. Так будет лучше для всех. — Ты ошибаешься, — холодно ответил Гриндевальд. — Все маглы рано или поздно будут принадлежать нам. Этот станет одним из первых. Тогда они не смогут никого покалечить. Вспомни свою сестру Ариану. Его собеседник замолчал. Младшая сестренка Ариана была самая слабая в семье Дамблдоров. Братья старались защищать ее от нападок окружающих. Аберфорт вообще души не чаял в маленькой сестричке. Из нее могла бы получиться талантливая волшебница. Малышка Ариана должна была учиться в Хогвартсе. Она бы и училась, если бы ее, шестилетнюю тихую девочку, не избили бы, застав за выбросом стихийной магии, соседские мальчишки, не изуродовали бы, превратив в обскура. Конечно, мальчишки оказались виноваты, но они получили свое. Их отец, Персиваль Дамблдор, в припадке ярости убил обидчиков дочери, за что и был пожизненно посажен в Азкабан. Эта история, конечно, трагична. Вот только разве должны были страдать невиновные? Возможно, где-то сейчас плачет убитая горем женщина, мысленно хороня, как ей казалось, погибшего сына. Разве можно оправдать слезы матери, оплакивающей потерянного ребенка, иллюзорным всеобщим благом? Да и может стать благом для матери потеря любимого чада? — Мы не можем поступить, как дикари, — решил, наконец, бывший воспитанник школы Хогвартс. — Пленника нужно отпустить на свободу. — Вижу, ты пока не готов к нашему разговору, Альбус, — задумчиво произнес бывший ученик Дурмстранга. — Барни, нам пора. — Простите, сэр, — подал вдруг голос внезапно осмелевший Барни. — Когда вы отправите меня домой? — Ты никогда не вернешься домой. Тебе нужно смириться, — ответил Гриндевальд, хватая напуганного, а потому не сопротивляющегося мальчишку за плечо. Они аппарировали, оставив юного Дамблдора одного. Тот задумчиво крутил в руках белое перо. Понимая, Геллерт прекрасно умеет настаивать на своем, а Батильда Бэгшот вряд ли станет противиться воле талантливого родственника, когда тот захочет поселить в их доме пленника, естественно, в самых необходимых целях. Вот только так ли необходимо превращать маглов в рабов волшебников? Юноша нахмурил лоб, впервые сомневаясь в их общем деле. Ему было искренне жаль бедного мальчика.