Неделя проходила, как нельзя хорошо. Джун помог продать квартиру и перевезти остатки моих вещей с прошлого места обитания.
Если в общем говорить, то жизнь у Джина начала налаживаться. Джун такой заботой всего Джина обволок, что кажется, будто Джин не взрослый состоятельный мужчина, а ребёнок какой-то.
По утрам Джун кормит американским завтраков, в который входит: яичница с беконом и тосторы, с малиновым, клубнимным и персиковым джемом. А как напитки может прилагаться апельсиновый сок или кофе, который обажают двое в этой квартире. Не только американскому завтраку место быть рано утром, но и французский завтрак. Запеченная картошка, бутерброд с кусочками лосося и расплавленным сыром сверху, несколько ломтиков ветчины и жареный помидор с сыром с плесенью. И как всегда апельсиновый сок с маленьким круасаном.
Джун отвозил Джина в институт, только по его просьбе не довозил до самого института, а до остановки. Тем самым чтобы не привлекать не нужного внимания со стороны студентов и преподавателей. Стеденты в принципе как и преподаватели заметили, что у их «железного канцлера» приподнятое настроение, почти каждый день, на удивление всех и вся. На парах у Джина студенты не просто что-то сидели и конспектировали, но и порой задевали какую-то тему и обсуждали ее. Порой даже их эта тема так затягивала, что они не дописывали лекцию и Джин просто их отпускал, говоря: «Допишем на следующем занятие!». А если кто и заикнется о домашнем задании, то он просто мило улыбался и отправлял их. Многие были обескуражены его поведение, но многие были рады, что он прям начал светиться от счастья. Никто ему зла не желал, вот и молились тому человеку и событию, что изменили профессора, но одна лишь Су Ен знала, кто же виноват в проявлении таких эмоций и ему она была благодарна. После того, как Ен рано утром объявилась у Джуна и поговорила с профессором, все чаще начала к ним приходить. Порой просто так посмотреть с ними какой-нибудь фильм или покушать. А порой по делу, если что-то не получалась сделать в домашней работе, она сразу же шла к Джину, забирая все его внимание на несколько долгих часов себе. А Джун злился. То ли из-за того, что Ен всегда приходила к нему, дабы он помог, то ли из-за Джина. Ен знала, что он не из-за неё расстроен. Просто таким способом она решил помочь Джуну понять свои чувства к такому уютному и бескорыстному человеку, как Джин.
Но не все были рады такому настроение у Джина. Некоторые мысленно, нет, порой не мысленно ненавидели того кто радовал Джина, спуская свою злость на других.
После рабочего дня, Джун опять же забирал Джина и они ехали домой. Ну или в магазин. А вот уже там, руководствовался профессор. Так как его родители владеют сетью ресторанов, как объяснял он Джуну, лучше разбирается в свежести продуктов. Все покупали лишь по списку так, как Джун — любитель купить лишнего. В эти моменты, когда такая прилестная рученька с длинными аккуратными пальчиками, тянулась к тому чему нет в списке, Джин, сразу же присягал это. Но зато после наблюдал растроенную мордочку агента и, да Джин порой и разрешал покупать, все-таки ему сложно было проходить мимо печальных лиц щеночков.
После того как они раскладывают продукты по полкам и готовят себе покушать, идут смотреть фильмы. На их удивление вкусы насчет фильмов совпадали. Но не всегда. Иногда Джун включал фильмы ужасов из-за чего Джин на протяжении всего времени фильма, заламывал пальцы. А после страшного момента или громкого крика, Джин прям запрыгивал от испуга и страха на Джуна, оставаясь на нем до самого конца. А позже до него доходит осознание, что он сделал и убегает от Джуна весь вечер, с пунцовыми щеками.
Когда Джин засиживался за проверкой работ студентов к нему на выручку приходил Джун. Джин знал, что тот эрудирован, но не думал, что ему совсем не нужно объяснять. В такие моменты Джин считал себя счастливым, ведь обычно он проверял их всегда один, а тут он не просто не один, но и с кружкой какао со сладостями, которые скрашивают эту ночь. А иногда сталкивался с таким явлением. Со спящим Джуном, на тетрадках, с полуоткрытым ртом.
Джин и правда считает, что в его жизни наконец-то наступила белая полоса, и он очень этому рад.
***
— Профессор Ким, какой-то слишком счастливый, вы это заметили?! — Говорит один из студентов, перешептываясь с соседями по парте, на паре того о ком этот шёпот.
— Всю неделю таким ходит! Может встречаться начал..... Хотя он же «канцлер» — точно нет.
— Ну и что, что «канцлер», все мы чувствуем, и он не исключение. — Сказал студент, переодически что-то записывая в тетрадь и скорчивая лицо из-за того, что нужно и писать, и обсуждать.
Эти разговоры уже целую неделю маячат в институте, никто не упускает возможность посплетничать и однажды такая сплетня доходит до меня.
***
— Брат, ты ничего от меня не скрываешь?
— Ты о чем Аксель? — сксзал Джин, убираясь на кухне в общежитие, после готовки.
— Да тут весь институт о тебе, да о твоем хорошем настроении говорит, да и так сложно не заметить. Светишь, как лампочка.
— Просто у меня некоторые проблемы…
— И ты так радуешься проблемам?
— Да нет. Это все сложно… Просто из-за проблем, я на самом деле обрел нечто большее и…
— Брат, скажи, ты счастлив? — настойчиво и требовательно сказал Аксель. Джин никогда не видел его таким или по крайне мере он сам не показывал брату, такую свою сторону.
Джин был немного в ступоре, но он не продлился так долго. И как отошел от него, проговорил:
— Конечно, счастлив. Что за глупые вопросы?! У меня есть горячо любимый младший брат, мама и папа и…
— Нет, я спрашивал ты с «ним» счастлив?
— О чем...
— Джин, не прикидывайся, будто я не знаю. Мы с тобой такие братья, которые знают о друг друге почти всё…
Тишина. Звук падающих капель из крана, бурлящаю жизнь города, слышаемая из окон, какафония звуком, соединяющаяся в одну мелодию, называемая: «Студенческая жизнь в институте».
— Да, я счастлив.
— Я рад, — Я ярко улыбнулся и обнял брата, дабы показать, что поддержу любое его решение. — знай, я всегда на твоей стороне.
— Спасибо, малыш. — От того, что Джин не один, он заплакал, дал плохим эмоциям и воспоминаниям выйти наружу.
— Малыш?! Давно ты так меня не называл, но ладно на этот раз прощю, только попробуй перед кем-то меня так позвать, иначе я разозлюсь. — Мы оба тихо посмеялись, но все также стояли и обнимались. — Ты бы знал, как я рад, что он возращает тебя, брат. Ты ведь и правда светишься, я с того дня не видел тебя таким, даже если ты максимально естественно улыбался, другие верили, но не я. За той улыбкой ты прятал вселенскую печаль и пустоту, а сейчас я вижу миникосмос, такой красивый и завораживающий. Храни его, я не хочу больше видеть, как ты с каждым годом угасаешь.…
— Я обещаю, больше не вернусь к тому образу жизни. Я возражусь из огня, как феникс на переферии от заката до рассвета.
— Я надеюсь ты будешь счастлив и прошу не скрывать от меня ничего. Хорошо? Я же тоже волнуюсь о тебе и родители, давай как-нибудь навестим их?
— Обязательно расскажу, все. Да, пожалуй, мы с тобой давно не были у них, а живем то в отдном городе. И да держись подальше от Кан Чоль Су, только об этом прошу и могу сказать тебе пока сейчас. Можно же постепенно?
— Ну вот, что-то ты же уже сказал, так на много лучше, чем держать все в себе. Даже самый сильный человек не может все время им быть, они тоже порой не справляются и сдаются, слезы не показатель слабости. Они показатель того, что ты чувствуешь, а если чувствуешь, значит силен.…
— Тем более, мы же скоро в поход поедем. Там нельзя с таким грустным настроением, так что говори ему, чтобы подбадривал тебя до похода, да и после тоже… — размыкая объятия, сказал Аксель и быстрее ретировался с кухни, прокричав:
— И как же целуется наш физрук?
— КИМ АКСЕЛЬ!!!
