Последние лепестки сакуры

      Я научилась плакать без звуков. Слезы текли по щекам, я тяжело вздыхаю, грудь давит от внутренней душевной боли… но нет стонов. Мою мачеху ужасно раздражали всхлипы и рыдания, а если она злилась, то это значит лишь одно — новая боль.       Говорят, что слезы — кровь души. Сколько же жизни я потеряла за все это время... Признаюсь, я люблю себя жалеть… это то, без чего я не могу существовать и дальше. Вот кажется… пожалеешь себя, поплачешься о печальной судьбе кому-то невидимому, прозрачному и становится легче. Однако… лишь ложь… самовнушение и глупость. Легче не становится, ведь ты ничего не меняешь. Я же продолжаю жалеть себя и страдать, а главное — бездействовать.       Рукой сжимаю подушку, на которой лежу. Тяжело втягиваю холодный, утренний воздух. Окно осталось открытым. Мое голое тело прикрывает только теплое одеяло, под которым я лежу не одна. После завершения Райто упал на кровать и заснул. Я же униженная, измазанная в крови и черт знает в чем, тихо прикрылась одеялом и стала молча рыдать. Боль была гнетущая, тяжелая и непрерывная. Все внутри разрывалось на части…       Светало… но новый день для меня не настанет…никогда… только ночь… одна ночь.       Если Райто увидит меня в таком состоянии, то вряд ли оставит в покое. Мне нужно скорее привести себя в порядок. Я постаралась как можно тише выползти из кровати. Одеяло, под которым я до этого лежала, Райто придавил телом. Вытягивать мою единственную защиту я не решилась, муж мог проснуться. Абсолютно голая, превозмогая боль, я тихо подошла к шкафу. Открыв створки, я поняла, что все мои вещи уже лежат на своих местах. Как можно скорее и тише я достала джинсы и мешковатую кофту, нижнее белье. Теперь нужно добраться до ванной. Вход был в другом конце комнаты.       Ах да… сейчас, когда солнечные лучи проникают в дом, я могу рассказать, где живу. Самого дома я не видела, не успела, но вот комната была по царски роскошная. Одна только кровать внушительных размеров выглядела так, словно на ней спят король и королева… по большому счету почти так и есть. Райто же принц. По бокам стояли старинные тумбочки с позолотой из темного дерева. Рядом большой туалетный столик, казалось, что для дамы восемнадцатого века. Поражал большой шкаф, из которого я доставала одежду. Он был такой огромный, что многие полки были не заняты. Одежды Райто здесь не было. Скорее всего он спит в другой комнате, или во всех. Судя по виду из окна особняк был огромным, старым, исполненным в итальянском стиле. Короче… царские хоромы, и это я еще ванную не видела…       Я подошла ко входу в ванную и постаралась как можно тише приоткрыть дверь. Скрип разнесся по комнате. Я стала молиться всем на свете… лишь бы Райто не проснулся. Если он застанет меня в таком виде то… не хочу об этом думать. Перевожу взгляд на мужа… спит, даже не пошевелился.       Я захожу в ванную. По роскоши она не уступала спальне. Почти все в золоте или позолоте… Закрыв дверь на шпингалет, я кинула вещи на специальный стульчик и подошла к зеркалу. Ну и видок… Красные и опухшие от слез глаза… Распущенные волосы спутаны… но не это было показателем моего горя. Я перевела взгляд на шею. Запекшаяся кровь, размазанная неосторожными движениями… кровоподтеки, синяки от бесчисленного числа укусов, царапин. Нет живого места… Я подняла руку и пальцами коснулась ран. Жгучая боль распространилась по шее.       Слезы с новой силой хлынули из глаз… Что он сделал со мной… Испачкал, унизил, так оскорбил… я лишь временно нужная игрушка… нужная для его увеселения… за что… за что? Я упала на колени прямо перед зеркалом. Наверно разбила коленки о мраморный пол… Я обхватила себя руками и согнулась пополам. Доламывают, доламывают с каждой секундой все сильнее… неужели так интересно превращать беззащитную девушку в игрушку. Я не боялась боли, ведь привыкла к ней… но когда так бесстыдно рвут мою душу, мою последнюю веру в жизнь… что еще я должна сделать??? Так хотелось кричать… кричать без остановки… рыдать во весь голос… так хотелось. Я же лишь содрогалась и открывала рот, что бы выпустить немой крик. Я чувствую себя такой грязной, опороченной и… стыд, стыд навевает разные мысли… хочу умереть. Хочу умереть и наконец обрести покой. Не важно… совсем не важно что там за рубежом… важно, что никто уже меня не тронет. Мне дадут возможность раствориться в тишине. Смерть… ты так манишь меня. Только отец… что будет с ним если я… он не простит себе этого. Будет винить себя до конца времени…       Не знаю, сколько я так сидела на коленях. Немного успокоившись я решила все-таки закончить начатое дело. Чистая, прозрачная вода хлынула из кранов. Я подставила руку под горячую струю. С брызгами вода разлеталась в разные стороны, неторопливо поднимался пар. Вскоре я уже залезла в ванную и расслабилась в горячей воде. Я несколько раз умыла лицо, чтобы смыть все воспоминания о предыдущей ночи… однако это невозможно. Каждый момент просыпался в моей памяти и вызывал новую волну слез. Я долго пыталась стереть следы брачной ночи. Столько мыла я еще никогда не тратила. Тепло и влага заставляли меня расслабиться и отпустить все дурные мысли… на секунды мне становилось спокойно… если бы было можно, то пролежала бы в ванной целый день. Боль стала отступать, а синяки медленно сходили на нет. Регенерация полувампира делает свое дело.       Смогу ли я когда-нибудь стать полноценным вампиром, пусть и не чистокровным? Да… смогу… наверно. Отец как-то говорил со мной на эту тему. Он сказал, что только после родов. Только тогда, когда я подарю обеим семьям ребенка. Не знаю, врал он или нет… да и какая разница…       Папа, я так скучаю по тебе… Живу только потому что знаю, если умру, разобью тебе сердце, как когда-то это сделала мама. Я ничего не знаю о ней, кроме того, что она была человеком. Её звали Мурика… Отец ничего не рассказывал о маме. Для него это всегда была самая неприятная тема.       Я вытащила затычку и вода стала покидать ванную. Нет… я не планировала уходить. Я не могу выйти… не могу и не хочу. Здесь я ощущаю хоть какие-то намеки на безопасность, а там… черт знает, что мне ждет. Вода быстро уходила, а за ней и тепло. Тогда я решила изменить положение на одно из моих любимых. Я села прямо под кран и включила горячую воду. Что странно, но вода, для многих горячая, для меня достаточно прохладная. Я люблю высокую температуру, такую, чтобы практически обжигало кожу. Такая вода дарит секунды покоя и… блаженства. Вода потоком спускалась от макушки до подбородка, шеи, плеч, груди, живота и ног. Затем она уходила в трубы, забирая с собой мою боль и тревоги, пусть хотя бы временно.       Этого не отнять. Я обожаю ванную и горячую воду. Так приятно ощутить себя чистой, хотя бы немного. Через несколько минут я уже одетая стояла перед зеркалом. Прямые влажные волосы доставали до бедер. Раны немного зажили… их уже меньше видно. Краснота ушла, а кожа снова стала чистой и словно мраморной. Тяжело выдохнув, я все-таки вышла из ванной. Сердце бешено билось, я подняла глаза на кровать…       Волна облегчения окатила все мое тело. Райто уже не было. Сейчас я была одна… совсем одна в гробовой тишине. Рассветные лучи солнца проникали в окно. Я подошла ближе к кровати, хотела ее застелить, но остановилась лишь увидев следы крови — доказательство моей потерянной невинности. Не хочу… не хочу смотреть.       Сейчас не время для новых истерик, нужно осмотреть дом и понять, есть ли здесь кто-то еще, кроме меня и Райто. Я вышла из комнаты и оказалась в коридоре. Сразу почувствовала вкусный запах свежей выпечки. Завтрак уже готов, скорее всего здесь есть слуги. Ну да… глупый был вопрос… кто же наводит здесь такую чистоту… я не очень долго шла по коридору. Попутно рассматривала красивые и судя по всему дорогие картины. Вид из окна был прелестный — просыпающийся город. Кажется я пока что еще могу видеть свет во тьме.       Я услышала голоса. Они были не отчетливые, смазанные, но я сразу поняла, что это были две женщины. Любопытство дернуло за ниточки. Я решила пойти на голоса.       Я шла тихо, не хотелось прерывать разговор, нужно понять о чем говорят люди, что бы знать, что делать дальше. Я человек новый… думаю мне будет нелегко познакомиться со всеми… Пройдя чуть дальше я повернула направо и оказалась в небольшой комнате. Это была, как мне показалось, гостиная…       Я сразу заметила и объекты моей слежки. Это на самом деле были две женщины. Одна была молодой, примерно двадцать восемь лет. На ней был строгий бежевый костюм, черная блузка туфли на не очень высоком каблуке. Рыжие, почти красные волосы заделаны в строгий и каноничный пучок. Вторая была намного старше… возможно даже старушка. На ней было черное платье ниже колен с белым воротником, светлый передник, туфли на сплошной подошве, в похожий пучок заделаны седые волосы.       Они очень громко о чем-то спорили…хотя… нет не спорили, очень громко кричала молодая женщина. Она размахивала руками и что-то говорила про уборку. Старушка лишь молчала, она пыталась вставить хоть слово, но ей не давали возможности. — Сколько можно повторять тебе, старая карга?! Тебя это уже не касается!!! Теперь я здесь главная!!! Ты же закрой свой рот и приступай к исполнению обязанностей!       Голос женщины был важным, надменным. Она словно змея, опьяненная властью, готовая съесть на месте, смотрела на старушку. — Но разве так можно?       Голос был тихим, с нотками мольбы. Добрым… был таким добрым и нежным, но в тоже время чувствовался и определенный стержень. — Заткнись!       Картина пронеслась передо мной во мгновение ока. Женщина со всей силы влепила старушке пощечину. Удар был очень сильным, бабушка упала на пол, не успев произнести даже слова. — Еще раз ты полезешь не в свое дело, я выкину тебя отсюда! Запомни это уже наконец!!!       Я не могла стерпеть такой наглости. Эта женщина посмела поднять руку на пожилого человека. Кем бы бабушка не была и чтобы не натворила, она не заслуживает такого отношения. Не имея сил больше терпеть, я вышла из тени коридора. — Где ты набралась такой наглости?       Женщина повернулась ко мне лицом. На её наглой и высокомерной физиономии отразился гнев. — А ты еще кто такая? Кто разрешил тебе открывать рот?! Пошла вон отсюда, пока тоже не получила!       Я стояла в метре от женщины, бабушка лежала на полу, удерживая руку на щеке. Стоило мне только посмотреть на старушку, как сразу вверх брал гнев от жуткой несправедливости. Я была практически уверена, что это и есть слуги, скорее всего не единственные.       Причины конфликта меня абсолютно не волновали, такое отношение к старшим злило до невозможности. Я собрала всю силу и храбрость в кулак и отпустила обидчице хорошую пощечину. Она, словно затаившаяся лисица, на секунду спрятала морду, но это не значило, что зубы притупились. Красный след остался на её щеке. — Она тебе в матери годится, а ты посмела ударить её? — Я немного повысила голос.       Раз уж я стала женой принца, то это давало и намеки на особое положение в обществе, а значит и в доме. Раз это прислуга, значит я могу распоряжаться ими как угодно. С детства меня учили быть хозяйкой и госпожой. Несмотря на внутреннюю пустоту и свою личную боль, страха перед слугами мне испытывать не приходилось. Видимо я пала не так низко. — Ты… Я тебя убью, — прошипела обидчица.       Я видела как эта дрянь замахнулась. Она готова была меня ударить, но я не обрадую ее. — Что здесь происходит?       Я автоматически повернула голову на новый голос. В проходе стоял высокий мужчина средних лет. " Идеальная строгость" — можно именно так сказать о нем. Темные волосы были ровно уложены, пронзительные золотые глаза смотрели прямо в душу. Строгий черный костюм сидел просто идеально.       Глядя на него, складывается впечатление, что он хозяин положения и хозяин мира, но это было не так. Я обернулась и заметила, что и бабушка и женщина присели в реверансе. Видимо этот мужчина важный человек. — Оригу-сан… — Жоан, разве приемлемо такое поведение?       Я не успела опомниться, как этот мужчина оказался совсем рядом со мной. Мы стояли друг напротив друга. Он был вампиром, как и все присутствующие. Оригу… видимо, это его имя. Мужчина слегка мне поклонился. — Госпожа, я рад приветствовать вас. Это дом господина Сакамаки, и ваш дом тоже. Я дворецкий, можете звать меня просто Оригу. — Госпожа? — женщина посмотрела на меня лицом, полным непонимания. — Жоан, разве приемлемо такое поведение? — более настойчиво спросил дворецкий.       Несколько секунд женщина молчала, теряясь в догадках. Наконец, до нее дошел смысл происходящей ситуации и тогда она присела в реверансе. — Госпожа, я прошу у вас прощения. Мое поведение было непозволительно. Прошу наказать меня.       Конечно, я понимала, что искренности в этих словах было столько же сколько и в моем браке. Я хотела бы сказать ей все, что накипело за эти несколько минут, но решила сдержаться. Достаточно было единого взмаха рукой. В это же мгновение обе служанки исчезли, а я осталась один на один с Оригу. — Госпожа, — начал он первый, — прошу у вас прощения. Мы не встретили вас должным образом. Господин Сакамаки не предупреждал нас о вашем приезде, я узнал лишь сегодня утром. — Ничего страшного, я понимаю. — Прошу вас представиться. — Я Анекиру Миру… Сакамаки. Думаю, стоит привыкать к фамилии, — я шутливо улыбнулась.       Я осеклась на полуслове. Моя фамилия мне уже не принадлежит. Сакамаки…       Дворецкий ответил мне холодной улыбкой… и на том спасибо. — Госпожа, вы наверняка проголодались. Позвольте сопроводить вас до столовой. Стол накрыт.       Только сейчас я поняла, что ужасно хочу есть. Мой желудок был пустым со вчерашнего дня. — Конечно. Благодарю вас.       Дворецкий направился в известном только ему направлении. Я последовала за ним, попутно осматривая дом. С первых шагов было понятно, что хозяин был не скуп. Столько золота, бархата и остальной роскоши я никогда не видела. Я решила, что как только выдастся свободная минутка, тщательно исследую дом. Нужно же знать, где живу. — Госпожа, если позволите, после завтрака я передам вам дела дома. — Дела дома? — До вашего появления все обязанности лежали на мне. Теперь же я передаю их вам как и говорит закон. Вы будете следить за хозяйством.       Только сейчас я поняла, о чем он говорит. Конечно, я была всему этому прекрасно обучена. На мне теперь лежит вся бухгалтерия и порядок. — Да, так и поступим. Оригу… — Да, госпожа.       Я остановилась и повернулась к нему лицом. Хотелось видеть его глаза, чтобы правильно донести мысль. — Та женщина… Жоан, кажется? — Да… — Я человек новый… порядков дома, как и обитателей не знаю. Не думаю, что сейчас могу решать серьезные вопросы, но я надеюсь, что она запомнит урок. — Она не посмеет больше так себя вести с вами. — Вы не поняли. Отношение ко мне простительно на этот раз, потому что кто я, она не знала. Однако, не приемлемо так разговаривать со старшими, и уж тем более поднимать руку на беззащитную старушку. Вы поняли меня? — Конечно, госпожа. — Прекрасно. Возможно вы знаете причину конфликта?       Оригу посмотрел на меня, как на маленькую девочку, интересующуюся делами старших. Нет… это не то, чего я хотела. Хотя бы слуги должны меня уважать. — Нет, — учтиво ответил он. Врешь.       Я легко усмехнулась. — Видимо вы плохо справляетесь с работой, — негромко шепнула я. Интерес загорелся в его глазах, а значит все получится. — Я работаю здесь более трех лет. Прошу вас не сомневаться в моих способностях. — Что вы… я так и не думала. Просто весьма странно… Раз вы здесь более трех лет, то должны знать все в этом доме. Раз это не так, и вы не можете ответить на мой вопрос, то либо не можете, либо не хотите. Ни первое, ни второе меня не устраивает. Что же мне делать?       Оригу задумался на несколько мгновений. В глазах я увидела горящую искру. — Припоминаю…       Неужели? Вспомнил… радует. — И что же? — я вопросительно изогнула бровь. — Эту старушку зовут Кунару. Она много лет являлась управляющей этого дома. Скажем, заведовала женской частью. — Женский частью? — Да. Отвечала за работу служанок. Мужская часть лежит на мне. Это охрана, бухгалтерия, теперь уже ваша, и лично требования господина Сакамаки. — Хорошо, я поняла. Продолжайте. — Ах да… Кунару… примерно две недели назад она была снята с должности и понижена до младшей служанки. — За что? — За использование привилегий своего положения. Устроила сюда свою родственницу, что запрещено, а так же всячески ей помогала. Господин узнал об этом и поставил на её место Жоан.       Слушая этот рассказ, я сразу поняла, что в обществе слуг идет своя борьба… ага… конечно. Сам он узнал. Да точно это дрянь Жоан растрепала, а может и подставила. Власть опьяняет. — Понятно. Я благодарю вас. — Это моя работа. — У меня есть к вам еще одна просьба. — Слушаю. — Не могли бы вы показать мне дом? — Конечно, если вам будет удобно после завтрака? — Да, спасибо.       Тем временем мы уже дошли до столовой. Длинный большой стол, рассчитанный явно не только на мужа и жену, стоял в самом центре. Чуть дальше располагался большой камин, в котором мягко горел огонь. Сколь же еды было подано… хоть я и из богатой семьи, никогда столько не видела. Самое неудобное было то, что все это приготовили для меня… одной меня. — Госпожа, прошу, садитесь.       Оригу галантно пододвинул стул. Я благодарно улыбнулась. Завтрак проходил в тишине и одиночестве… хотя скорее очень поздний завтрак. Еда была потрясающе вкусной, но съесть все я просто не могла. — Простите, госпожа, мы не знали, что вы любите.       Я подняла глаза и посмотрела на Оригу. — Ничего страшного… все очень вкусно. — Я рад, что вы довольны.       Оригу снова растворился в темноте. Я не решалась… мне очень хотелось его спросить об одном деле. Он работает здесь достаточно долго, наверняка, знает все и о доме и о… Райто. Я должна знать, к чему готовиться. — Оригу, — тихо позвала я его. — Да? — Прошу присядь.       Я указала ему рукой на рядом стоящий стул. — Госпожа, я не смею садиться с вами за один стол, — я понимала, что он делает это из учтивости и воспитание. Однако, такие мелочи меня не волнуют сейчас. — Сядь, — скорее приказ, чем просьба.       Оригу бесшумно подошел к стулу и так же тихо сел. Ему явно было неудобно. — Расскажи мне о господине, — осторожно попросила я.       Оригу вопросительно посмотрел на меня. — О господине Сакамаки… Райто.       На лице дворецкого не было ни одной эмоции, я не могла понять, о чем он думает. — Госпожа, я думаю, что вы как жена знаете намного больше о господине, нежели слуга.       Я понимала его позицию, но она меня не устраивала. Не стоит передо мной играть в искренность и делать вид, что в нашем с Райто браке есть любовь. Я сценически улыбнулась и придала своим слова сожаление. — Я думаю, что ты знаешь на чем строится наш брак. — Госпожа… — Я совершенно не знаю своего мужа, более того вчера на свадьбе увидела в первый раз. Я должна знать к чему готовиться.       Я видела, что он колебался. Видела, что не хотел вмешиваться в это дело. — Что вы хотите узнать? — Что изменилось после нашей свадьбы? — Господин получил бизнес. — Бизнес? — Один из главных филиалов здесь в Италии. — Понятно… значит столько я стою. — Простите?       Я улыбнулась так скорбно… значит я для его отца как товар, за который он отдал часть бизнеса. Я товар. — Ничего… продолжайте. Где он сейчас? — В офисе, скорее всего. — Какой он? Чем занимается? Что любит и не любит? — Здесь все достаточно просто. Господин — сын короля, привык всегда получать то, чего хочет. Развратник, шутник. Он любит играть с жертвами. Все женщины для него не более чем потаскухи и подстилки. Не знает сострадания, милосердия. Он садист.       Вот это набор… развратник, шутник — это я уже испытала на собственной шкуре, но всего лишь одно слово кидало меня в дрожь. Садист… он садист. Боль… я знаю что такое боль не понаслышке. Моя мачеха вымещала на мне все свои желания, а мазохистских наклонностей во мне не наблюдалось.       Главный мой страх — кнут. Вас когда-нибудь били кнутом? Вы словно переноситесь в средневековье, но оказываетесь не на балу, а между двух высоких столбов. К ним привязаны ваши руки. Вы смотрите по сторонам, но не понимаете, что вообще происходит. Вдруг вас окатывают ледяной водой из ведра. Резкая смена температуры, тело трясется, а из горла вырывается крик. А кто-то наблюдает… смотрит на то, как вы дергаете руками в надежде освободиться. Кто-то смотрит на то, как быстро из стороны в сторону бегают ваши глаза, ища выход. После воды — тишина. Убивающая тишина.       А потом воздух разрывается свистом и кожаная тугая веревка со всего размаху, словно змея впивается в ваше тело, разрезая мокрую одежду. Вы кричите, проклинаете все на свете и этого мучителя тоже. Боль заполняет тело, обжигает словно кипяток и не уходит. А разве это конец? Нет. Новые удары, еще более яростные и сильные. Ваша кровь перемешивается с водой и тонкими струями, стекая по телу, достигает пола. Всего через несколько ударов ваша спина превращается в кровавое месиво, а от одежды остается лишь название. Вы выгибаетесь в спине при каждом ударе, сжимаете руки в кулак, кричите. Сама ваша душа обливается слезами и умирает в страданиях. А садист… он улыбается… ему хорошо… он видит ваши страдания, упивается ими. Конечно… он же не на вашем месте. — Госпожа? — Оригу осторожно позвал меня.       Видимо я слишком сильно ушла в свои размышления. — Да, я слышу… — Простите, я не должен был… — Нет, нет… все хорошо. Спасибо.       Он как-то странно на меня посмотрел. Дворецкий встал со стула и уже хотел раствориться в тени. — Оригу, — позвала я. — Да? — Об этом разговоре Райто знать не должен. — Да.