Злой рок семьи Оберштайн

Тома и Отто не взяли Карла в набег на соседскую черешню, сказали, что без сопливых обойдутся. Ну и ладно, сказал мальчик, а я вот один схожу, я видел, где вы под забором лезли. Ещё посмотрим, кто здесь сопливый. Надо только дождаться, когда ихний садовник уйдёт. В соседском саду Карл на четвереньках прополз между стеной и кустами смородины. Вон там, чуть дальше, на пригорке, были видны несколько вожделённых деревьев, усыпанных розовыми и желтыми плодами. Добравшись до места и встав на ноги, Карл вдруг краем глаза заметил рядом маленькую руку, уцепившуюся за ветку. Он обернулся. Ханзи! Как он тут оказался!? Карл был уверен, что избавился от навязчивого братишки. "Эти ещё не совсем созрели," -- сказал кто-то совсем рядом, и, к своему ужасу, за деревом Карл рассмотрел ещё одного мальчика. Длинноволосый, в красивой дворянской курточке -- хозяйский сынок, догадался он. Будь Карл один -- только бы пятки засверкали, но что делать с Хансом?! Тот явно не собирался никуда бежать, и, разинув рот, разглядывал хозяина сада. Говорят же, что он слепой, мелькнула спасительная мысль, совсем-совсем ничего не видит. Если мы будем тихо стоять, он нас не заметит. Тот, между тем, поднял из травы невысокую стремянку, установил её у соседнего дерева, ловко залез наверх и быстро надрал ягод в лукошко. Спустился, и, обойдя дерево, поставил лукошко прямо перед братьями. У него были серые глаза, на вид совершенно обычные, только смотрели куда-то вверх. "Угощайтесь," -- сказал он. "На верхушке всегда самые вкусные." Ханзи немедленно плюхнулся на землю и цопнул из корзинки горсть ягод пополам с листьями. Мальчик тоже уселся на траву и светским тоном сказал: "Меня зовут Пауль. А вы кто?" Карл осторожно уселся рядом с братом. "Я Карл Ноймайер, а это Ханс, мой брат. Я думал, ты нас не видишь." "Не вижу," -- пожал плечами Пауль, -- "зато отлично слышу. Вы топаете и сопите как два медведя." Он тоже взял себе черешни. Откуда-то из кустов вылез пятнистый лопоухий щенок, и, убедившись, что в лукошке нет ничего съедобного, полез облизывать мальчиков. "Это Каро, он мой!" -- гордо заявил Пауль. "Папа подарил мне его на день рождения. Мне уже шесть лет, а тебе?" -- обратился он к Карлу. "Мне семь, я уже во второй класс перешел..." "А мне уже почти пять!" -- встрял Ханзи "Ну да, почти через год исполнится," -- засмеялся его брат. Малыш надулся. Мальчики продолжили знакомство, поедая черешню. Выяснилось, что Пауль не ходит в школу -- его учит мама. "Как же ты читаешь?" -- удивился Карл. "Там есть специальная программа, она мне всё читает, и говорит, если я печатаю неправильно." "Ты и печатать умеешь?" "А что? Нужно просто запомнить, где какая клавиша. Раньше мама делала специальные наклейки, давно уже. Когда мне стукнет десять, мне сделают искусственные глаза, тогда я смогу и читать и печатать как все. А сейчас ещё нельзя, только я не понял, почему." "Потому что ещё маленький, все они так говорят," -- проворчал Карл, имея в виду взрослых. Послышался шум машины, и Карл невольно улыбнулся, наблюдая как Пауль и щенок одинаково наклонили головы, прислушиваясь. "Папа приехал!" -- воскликнул Пауль, светлея лицом. "Бежим!" -- Карл вскочил, и, ухватив Ханзи за руку, бросился прочь. Встречаться с хозяином усадьбы в его чёрно-серебряном мундире совершенно не хотелось. Пауль недоумённо вскинул брови им вслед, пожал плечами и развернулся встречать отца. Коммодор Абель фон Оберштайн подхватил налетевшего на него сына и высоко подбросил в воздух. Поймал, перехватил поперёк туловища одной рукой, и в таком виде понёс хихикающего и дрыгающего ногами мальчишку в дом. "Дорогая, мы дома!" Коммодор поставил сына на пол. "А ко мне приходили в гости мальчики! Карл и Ханзи. Через дырку от соседей. Только когда пришел папа, они вдруг убежали," -- немедленно сообщил Пауль родителям. "Скажи Карлу и Ханзи, чтобы в следующий раз не убегали. Папа их не укусит," -- улыбнулась мама. "Алина, ты уверена?..." -- слегка нахмурился муж. В соседней усадьбе жила одинокая старая дама, и эти дети могли быть только детьми слуг. "А-а-абель! Они же ещё совсем маленькие!" "Ну хорошо, как знаешь, так и быть, не укушу." Коммодор Оберштайн любил свою жену, и почти ни в чём не мог ей отказать, особенно когда она вот так ему улыбалась. В конце концов, он и сам в возрасте совсем чуть-чуть постарше втайне от родителей гонял по улицам с окрестными сорванцами, и ничего плохого с ним не случилось. "Когда твои гости снова придут, обязательно представь им меня," -- улыбнулась сыну госпожа Алина. Её беспокоило, что Пауль не общается с другими детьми. К ним никто из знакомых с детьми не приходил, а в незнакомых местах мальчик часто терялся, пугался, и мёртвой хваткой вцеплялся в мать. Карл и Ханзи действительно пришли на следующий день, когда коммодор уехал на службу. Им было любопытно ещё раз взглянуть на этого странного и ни на кого не похожего соседа. Госпожа Алина пригласила мальчиков в дом, напоила чаем со сладкими пирожками, и сказала, что они могут приходить когда захотят, только лучше всё-таки через калитку. "Через дырку же быстрее, и беспокоить никого не надо," -- удивился Пауль. "Через дырку, так через дырку," -- засмеялась госпожа Алина, -- "Но через калитку тоже неплохо." Мальчики стали приходить к Паулю почти каждый день. С ним было интересно общаться, он многое знал, умел, быстро всему учился, и при этом совершенно не задавался. Если он не мог принять участие в какой-то игре, изобретательно модифицировал правила -- так было ещё интереснее. Ну и, разумеется, черешня, яблоки и сладкие пирожки тоже были весьма приятным бонусом. *** Братья рассматривали вернувшегося из больницы Пауля. Тот смотрел на них с не меньшим интересом. Его новые глаза были голубыми и смотрели прямо на собеседника, только правый слегка косил. "Я ещё не совсем с ними освоился," -- признался Пауль, -- "но доктор сказал что скоро всё получится. Знаете, их можно вытащить и вставить обратно." "Покажи!" -- потребовал Ханзи. Пауль показал. "Вау! Круто!" -- восхитились братья. *** Гимназия, которую мама выбрала для Пауля, считалась третьесортной. В ней учились преимущественно дети простолюдинов, даже не из самых богатых. "Дорогая, ты уверена, что это разумно? -- озабоченно спросил коммодор. "Я мог бы сходить к барону фон Шлиммбергу. О военной академии, разумеется, речи быть не может, но он мог бы порекомендовать нас в заведении поприличнее." Адмирал барон Клаус фон Шлиммберг из штаба внешней разведки был троюродным кузеном и покровителем коммодора Оберштайна. В своё время, когда оправившейся после тяжелой контузии фронтовой офицер искал место "на земле", он помог ему устроиться на службу в военное министерство. "Нет! В твоём "приличном заведении" Пауля затравят. К тому же, с его способностями, он должен учиться. Именно учиться, а не учиться подлизываться к тому или другому покровителю." В чём-то она права, горько подумал коммодор Оберштайн, только вот в наше время навык ублажения покровителей тоже весьма полезен и востребован. На второй же день Пауль пришел из гимназии с разбитым носом, но адаптировался достаточно быстро. Он не кичился своим происхождением, на улыбку отвечал улыбкой, на удар -- ударом (хотя поначалу и не особенно умело), и всегда был готов помочь. У него скоро появились приятели, но близко он ни с кем не сошелся. И дело было не в его электронных глазах -- у сверстников они вызывали скорее любопытство, чем неприязнь, а в том, что интеллектуально он был на голову их выше, учился на отлично, и учителя постоянно ставили его всем в пример. К тому же, у него уже были друзья. Братья Ноймайер учились в муниципальной средней школе, но после учёбы и по выходным мальчики частенько проводили время вместе. Пауль окончил гимназию первым в списке выпускников, и коммодор Оберштайн всё-таки пошел на поклон к адмиралу фон Шлиммбергу. "Каким бы он не был, он аристократ и мой сын, его место в армии," -- таково было убеждение отца. Впечатлённый успехами юного родственника, барон устроил его под своё начало, в аналитический отдел штаба разведки. Служба показалась Паулю достаточно интересной, начальство было им весьма довольно, а вот с сослуживцами отношения не сложились. Он был "не из той стаи" -- окончил какую-то заштатную гимназию, а не военную академию, он был "слишком умный", он был протеже "этого урода Шлиммберга" -- адмирала в штабе не очень-то любили. Генетическая неполноценность была в этом списке "вишенкой на торте". Так что Пауль частенько слышал о себе весьма нелицеприятные высказывания. Он подумал, что, пожалуй, продвигаясь по служебной лестнице, ещё узнает о себе "много нового и интересного". Однако Пауль считал, что это, конечно, неприятно, но не смертельно, к тому же что толку переживать из-за того, чего всё равно не можешь изменить? С друзьями он теперь встречался всё реже и реже -- жизнь медленно, но неуклонно разводила их всё дальше и дальше. Карл после окончания школы пошел работать на военный завод. Платили там не очень, зато давали бронь от армии. Ханс поступил в технический колледж. Он был достаточно одарён, и родители с братом совместными усилиями наскребли денег на обучение. *** Пауль задержался на службе, и возвращался домой уже в глубоких сумерках, когда из кустов цветущего жасмина его окликнули. "Карл? Что ты здесь делаешь? Что случилось?" "Пожалуйста, Пауль! Ханзи вляпался, ему нужно где-то пересидеть... У вас его не будут искать, а я тем временем..." "С этого места поподробнее. Куда вляпался и кто его ищет?" Пауль увлёк братьев глубже в сад. "Мы ничего такого не делали, только разговаривали. Мы же только разговаривали!" -- растерянно повторил Ханзи, явно уже не первый раз. "Они собирались у него в комнате и обсуждали политику. Студенты, его одноклассники. Кто-то настучал, двоих уже забрали," -- пояснил Карл. "Так! И что ты собирался делать "тем временем"?" "Ему нужно бежать! Я собирался выяснить, какие феззанские корабли берут пассажиров." "Отставить! Если ищут его, то и тебя наверняка тоже. Я сам выясню насчёт кораблей. А вы пока посидите здесь." Он подвёл их к сараю для инструментов. "Здесь можно вполне сносно устроиться. Бауэр ещё вчера слёг с ревматизмом, сюда он дня два точно не заглянет. Сидите тихо, я принесу вам поесть." На следующий день Пауль действительно выяснил, к кому следует обращаться по проблемам нелегальных пассажиров. Очередной такой корабль должен был прийти завтра. *** "Кого ты прячешь в сарае?" -- этим вопросом отец встретил Пауля на лестнице. "Папа! Это Карл и Ханзи, ты же их знаешь! Они не сделали ничего плохого. Они там только до завтрашнего утра, не беспокойся, я всё устроил. Пожалуйста, папа, не говори никому! Только до завтрашнего утра, прошу тебя!" "Ну хорошо..." Коммодор Оберштайн неуверенно кивнул и вернулся в свой кабинет. Какое-то время он неподвижно сидел за своим столом, встал, потом снова сел и набрал номер адмирала Шлиммберга. Жандармы приехали минут через двадцать и сразу направились к сараю. "Папа! Ты же обещал... Ты же обещал!" -- Пауль рванулся в руках у конвоиров. "Я должен был это сделать..." -- в глазах его отца, фронтового офицера, водившего в космосе корабли на врага, застыли страх и растерянность. "Как же так, как же так? Что же делать? Абель! Сделай же что-нибудь!" Госпожа Алина схватила мужа за руку, глядя как троих молодых людей усаживают в машину. "Я звонил барону. Он меня заверил, что Паулю ничего не будет. Идём в дом, милая. Он обещал, что Пауля не тронут!" Он почти вбежал в дом, и в кабинете дрожащими пальцами снова набрал номер своего покровителя. "Ваше превосходительство, они забрали Пауля! Они..." "А ты что думал, Оберштайн, они ему медаль дадут? Щенков надо учить, и если уж ты этим не озаботился, придётся другим поработать. И не трясись, вернём тебе твоего наследника, будет как новенький. Ещё спасибо мне скажешь." Барон ухмыльнулся и отключился, а коммодор обессилено упал на стул, беспомощно глядя на жену. Барон лично привёз Пауля домой утром третьего дня. Целого и невредимого, но в совершенно невменяемом состоянии. *** Старший следователь местного отдела социальной дисциплины благостно улыбался погасшему экрану видеофона. Дело не стоило выеденного яйца. Молокососы студенты собирались за чашкой чая (или кружкой пива -- более вероятно) и болтали чего ни попадя. Ни организации ни конспирации -- приходи кто хочешь, болтай что хочешь. Всё, что грозило этим малолетним недоумкам -- вылететь из колледжа и загреметь в армию. Уж там то сержанты научили бы этих слюнявых вольнодумцев, что такое долг, честь и верность короне. Те двое, арестованные первыми, уже всё рассказали, что, где и с кем. Даже пугать не пришлось, не то что бить. Однако его превосходительство адмирал фон Шлиммберг попросил тряхнуть стариной и обслужить сегодняшний улов по полной программе. Отчего бы не услужить хорошему человеку? Да ещё такому влиятельному. Обслужим, заодно и отчётность поправим, ещё один заговор никому не повредит. А этот офицеришка пусть посмотрит, раз попросили. Где он ещё такое увидит? Пауль присутствовал на всех допросах. Специально для этого братьев допрашивали по очереди. На второй день Ханс умер -- не выдержало сердце. Вечером того же дня Карл во всём сознался и всё подписал -- хватило бы на три смертных приговора. *** "Вот! Забирайте своего р-рэволюционера!" Барон толкнул Пауля в спину и демонстративно отряхнул руки. "И учти, младший лейтенант, сегодня у тебя, так уж и быть, увольнительная, а завтра изволь явиться и доложить по всей форме." Шлиммберг развернулся, сел в машину и уехал, а молодой человек остался стоять столбом на дорожке. Он был до зелени бледен, абсолютно пустые, словно невидящие глаза обведены черными кругами, одежда в таком виде, словно ей в хлеву пол вытирали. "Пауль..." -- всхлипнула мать. Пауль дёрнулся, словно его ударили, и, шарахнувшись от родителей, спотыкаясь, бросился в дом. Мать метнулась за ним, но не успела. Дверь комнаты захлопнулась, щелкнул замок. Госпожа Алина со стоном прислонилась к стене. Она понимала -- стучать и звать бесполезно, не откроет. Муж с виноватым видом взял её за руку. "Прости, дорогая, боюсь что сейчас мне лучше не попадаться ему на глаза." "Да, Абель, иди к себе, ты ведь устал. А я подожду здесь. Рабенард, будь добр, принеси стул." "Госпожа, давайте я подежурю ночью, вам нужно отдохнуть," -- поклонился Рабенард вечером, забирая тарелку и чашку. "Нет, спасибо, я всё равно не смогу уснуть," -- покачала головой хозяйка. Дверной замок щёлкнул только утром. Госпожа Алина вскочила -- и тут же рухнула обратно, закусив зубами кулак. Лицо Пауля стало, кажется, ещё бледнее, мундир аккуратно застёгнут на все пуговицы, а в гладко зачёсанных тёмных волосах -- широкие седые пряди. Он прошел мимо неё как мимо пустого места. Хлопнула входная дверь. С трудом поднявшись на ноги, мать зашла в комнату. Пауль всегда был аккуратен, но этот стерильный порядок наводил на мысль о музее -- или могиле. Она села на гладко застеленную кровать, и раз за разом оглядывала комнату, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, надежду. Надежды не было. Не вернётся, поняла она. *** "Ваше превосходительство! Младший лейтенант Оберштайн прибыл по вашему приказанию." Развалившись в кресле, барон фон Шлиммберг оглядел подчинённого с ног до головы. Эк его проняло, аж поседел, самодовольно подумал он. Будет теперь знать, что бывает с врагами короны ... и моими тоже. "Надеюсь, ты всё понял?" "Так точно, ваше превосходительство!" "И кстати, твой второй дружок сегодня ночью тоже ласты склеил. Даже суда не дождался. Хлипкая молодёжь пошла." Деревянное выражение лица младшего лейтенанта ни на миг не дрогнуло. "Вольно. Можешь идти." И всё же, до чего же гадкий взгляд у этих его электронных гляделок, подумал барон, когда за Оберштайном закрылась дверь. Раньше я просто не обращал на это внимания. *** Как и опасалась Госпожа Алина, вечером Пауль домой не вернулся. Ещё на что-то надеясь, она позвонила в штаб. "Нет, сударыня, младший лейтенант Оберштайн давно ушел," -- ответил дежурный. Муж прятал глаза. Он давно уже проклял тот день и час, когда в его жизни появился адмирал Шлиммберг. Но что толку, сделанного не разделаешь. Ночью она проснулась с диким криком, и долго рыдала в объятиях у мужа. "По крайней мере он жив. Главное, что он жив," -- повторял тот, пытаясь хоть как-то её утешить. "Рабенард, ты не мог бы сделать мне одолжение?" -- обратилась она утром к слуге. "Да, госпожа?" "Когда Пауль будет уходить со службы, подойди к нему и предложи свои услуги. Соглашайся на любые условия, я буду платить тебе так же как и сейчас, и ещё премию." "Да, госпожа, я сделаю это и без премии. Если молодой господин согласится, он наверняка предложит мне жалование. Но как же вы обойдётесь?" Оберштайны не были богаты. С ними жили только двое слуг. Рабенард поддерживал порядок в доме, Бауэр в саду. Готовила приходящая кухарка. "Как-нибудь обойдёмся," -- твёрдо сказала госпожа Алина. *** Пауль согласился взять Рабенарда и теперь мать по крайней мере знала, что её мальчик "здоров, только почти всё время молчит постоянно что-то читает." "Не печальтесь так, госпожа," -- говорил ей бывший слуга, -- "Время лечит любые раны. Он ещё к вам вернётся." Госпожа Алина резко постарела, и словно погасла изнутри. Она старалась как можно больше занять себя работой по дому и в саду. Каро, старый пёс её сына, везде ковылял за ней по пятам, словно опасаясь, что и она тоже исчезнет. Осенью, когда пошли холодные дожди, она заметила, что Каро тяжело дышит и иногда кашляет. "Это не простуда, госпожа Оберштайн. Сердечная недостаточность. Шестнадцать лет собаке, ничего не поделаешь. Я могу выписать таблетки, но толку от них будет немного. Возможно, лучше его усыпить." "Он ведь не страдает?" "Нет, разве что в конце ему будет трудно дышать." "Тогда пусть всё идёт как идёт." Утром, когда выпал первый снег, Каро не смог подняться со своего коврика. Он попытался, закашлялся, и снова лёг, виновато стукнув хвостом. Хозяйка отнесла его в сад на руках -- старый пёс исхудал и стал совсем лёгким. Этой же ночью он последний раз вздохнул у неё на руках. "У этой животины была счастливая жизнь и лёгкая смерть, не всем так везёт," -- проворчал Бауэр утром, закапывая могилу под черешней. Хозяйка кивнула, грустно улыбаясь. Вечером она сказала мужу: "Прости милый, я сегодня переночую в гостиной. Ужасно голова разболелась." Абель кивнул -- у неё и раньше бывали мигрени. Утром её нашли мёртвой -- по ошибке она приняла три дозы сильного обезболивающего вместо одной. Пауль пришел на кладбище в глубоких сумерках, когда все давно разошлись. Он положил цветы на могилу и долго стоял, глядя как снежинки перемешиваются с белыми лепестками, сглаживая очертания, пока всё не исчезло в серо-белой пелене темноты и холода. *** После смерти жены дом стал угнетать коммодора Оберштайна давящей пустотой. Не хотелось долго здесь оставаться, но переехать казалось ещё более немыслимо. После службы он шел в какой-нибудь клуб или кафе, сидел до закрытия, и потом шел домой пешком, выбирая дорогу подлиннее. Иногда он добирался до дома уже под утро. Весной его нашли в переулке с пробитым черепом и пустыми карманами. Грабителей даже толком не искали. Пауль организовал похороны, но над гробом стоял молча. Он ушел как только засыпали могилу, сопровождаемый возмущенными взглядами и шепотом соседей и сослуживцев отца. Когда первая боль прошла, он понял, что отец был в сущности такой же жертвой системы, как и его друзья, что в своём представлении он таким образом пытался защитить его, своего сына. Но простить его сердцем всё равно был не в силах. *** "Вы не будете здесь жить," -- полуутвердительно спросил Рабенерд. "Нет." "Продадите? Или можно сдать в аренду." "Нет. Иди скажи Бауэру, что я буду ему доплачивать, если он согласится присматривать ещё и за домом. Теперь это будет нетрудно, он справится." Слуга поклонился. "Он согласится." С его ревматизмом и вздорным характером не так-то просто найти новое место, подумал он. Оставшись один, Пауль задумчиво провёл пальцами по низким веткам. Черешня уже отцвела, и нежная молодая травка была усыпана белыми лепестками, словно инеем. Именно у этого дерева он когда-то впервые встретился с Карлом и Ханзи. Как давно это было! И в какой-то совершенно другой жизни, словно бы и не с ним... Может быть он умер, сам того не заметив? Ну и фантазии... Нет уж, не дождётесь! Только оставшись в живых можно что-то сделать, в том числе отомстить. И не только ублюдку барону. Разумеется, если подвернётся удобный случай, он его не упустит. Но рисковать всем из-за этого ничтожества? Нет никакого смысла бороться в отдельным человеком, если на его месте немедленно появится другой -- точно такой же. Нет, если уж мстить, то по-крупному -- всему этому миропорядку. Империи давно пора на помойку. Задачка, конечно, не из лёгких, но как любил повторять Карл, в любом, самом безвыходном положении обязательно есть как минимум два выхода. Неужели же я, такой умный, ничего не придумаю? Пауль хмыкнул, щелкнул по веткам деревца и развернулся к выходу из сада. "Рабенард, увидимся дома, у меня ещё полно дел!"