Картины маслом и сыром

Леворукий знает что после Излома творилось. Соберано и раньше не жаловал всякую мазню на стенах, приказывал вешать везде оружие, послужившее в бою, да ковры — подарки морисских родичей. И правильно делал. Хуан одобрял. Ковер — самое первое средство от холодов, когда живешь в промозглой продрыглой Олларии. Развесил по стенам, и не дует, и жар каминный утекает медленнее. А что до оружия, так святое дело. Чуть что не так, визитер там какой нежелательный, или иное беспокойство — хвать кинжал со стены, и сразу всё по-твоему. Однако в королевском дворце, который теперь приходилось обживать и облагораживать трудолюбивому рэю Суавесу, мазни было слишком много. Хуан вел упорную борьбу — выписал из Агирне такую кучу ковров, что еле довезли на десяти подводах! Но без толку. На потолки-то ковры не навесишь — «безвкусица» выйдет. И замазюкать фрески не получалось, проступали, собаки, сквозь свежую краску — такая вот изломная загогулина. Потому приходилось приглядывать за соберано пуще прежнего. Ибо повадились покойники к нему лезть из тех фресок — держите Четверо! Ну ладно, когда бабы мертвые лезли, с бабским полом соберано всегда ладил. Но вот когда оруженосец бывший полез, дор Рикардо, сын кошачий, вот это была сцена! Ох. Не любил Хуан вспоминать, что тогда было. Лучший морисский ковер, из шелка тканый! Мебеля из ардорской березки, серебром инкрустированные, досочка к досочке! И всё в кровище, ай-я-яй! Обычно-то соберано аккуратно бил, ну в глаз там воткнет, в сердце. А тут... Ну точно мясник Артуро поработал, куски плоти со стен потом скоблили. Это соберано за любовницу так мстил, за королеву. Та тоже из картины вывалилась, да в такой неловкий момент, Матерь Марикьярская. Соберано посольство из Бакрии принимал, туды-сюды, приватные переговоры с королевой ихней. И тут из картины дора Оллар — прыг. Хуану караул насплетничал, что бакранская королева на таких скоростях из опочивальни летела, что пули завидовали. А соберано пришлось извиняться, да. Лакей Пако докладывал потом, что поутру вся спина соберано ай-я-яй, в красных полосах была. Видать, в Закате бывшую королеву никто не того-этого, соскучилась сильно. Да и то, кто ж по соберано не заскучает? Только те, кто не любят, когда их нагибают и е... того-этого, да. Но то ладно, про шашни с дорой Катари всем известно было. А вот когда Габриэла Придд из стены вылезла, вот была картина маслом и сыром! Хуан своими глазами всё видел. Страшная, как мармалюца, баба, вся в ряске и кувшинках, глаза углями горят, и как вылезла, так с разбегу на соберано и понеслась. Хуан за кинжал схватился, думал, драться будут. Но вышло по-другому, только вот посмотреть толком рэю не дали. Соберано велел удалиться и дверь на ключ запер. Хуан бы постоял послушал, да что толку — сам же ковров толстенных везде понавесил! Пако утром с усмешкой докладывал, мол, опять вся спина в полоску была. В общем, Леворукий знает что после Излома творилось.