Терновая лоза.

Глава 1. «Все они, от мала до велика, открыто распутничают, предаются не только разврату естественному, но и впадают в грех содомский, что ни у кого из них нет ни стыда, ни совести, что немалым влиянием пользуются здесь непотребные девки, а равно и мальчишки и что ежели кто пожелает испросить себе великую милость, то без их посредничества не обойтись» -Слышал, что пишут про нас королю?, - баритон раздался эхом в просторном зале дворца. -Да, милорд. – как будто шелест листвы промолвил служка. В ту же секунду глаза графа затмила пелена, а рука легла на хрупкое колено юноши, сжав его. -И что же ты слышал, м? Почему я об этом узнаю только сейчас, когда из слухов это переросло в открытое оскорбление? -Милорд, до меня дошли лишь слухи. Как я мог Вам что-либо сказать, не представив доказательства? -Прав, чертёнок. – заливистый смех раздался в стенах замка, заставляя сжаться верного слугу. Все знали, что если граф Омуа смеётся, ни к чему хорошему это не приведёт. О Графе Омуа ходило много слухов и легенд, но одна была абсолютно верной, он был чертовски красив и жесток. Жёсткость была оправдана, но не всегда справедлива. Жители округа до сих пор вспоминают одну историю. Было это около 10 лет назад, когда Граф только вступил в права наследия. В жёны ему досталась прекрасная леди из соседней провинции. Нельзя было сказать, что у них любовь, как в книгах, но несомненно между супругами была симпатия и самое главное, уважение. По крайней мере, так считал юный Граф. Год пролетел, как один день. Супруги вели общие дела графства, леди помогала беднякам и сиротам, Омуа же в свою очередь укреплял любовь народа, овладевая новыми землями и пополняя казну. Дело было ближе к вечеру, Граф смог вернуться из похода быстрее, чем планировалось и тут же помчался к своей прекрасной Лилит. Как оказалось, зря. Леди лежала на их общем ложе, запрокинув ноги на плечи своему названому слуге и страстно просила ещё больше ласки. Каменную комнату заполняли развратные звуки соприкасающихся тел и стоны...стоны его уже любимой жены. Это было первое и как Граф решил для себя, последнее предательство в его жизни. Боль сковывала грудную клетку так, что не было и шанса на глоток воздуха. Но Графа и его разрывающиеся сердце никто не замечал. Двое любовников были слишком заняты друг другом. Омуа молча вышел из покоев и пошёл за епископом. Слуги были в недоумении, но Графу было глубоко плевать на их мнение, на мнение народа, на чьё угодно мнение. Чуть ли не сломав руку местному епископу, Граф затащил его в спальню, чем привёл в шок супругу, а уж любовника и подавно. Представить сложно, что делает церковь с подобного рода грехами. Граф настаивал на казни обоих, церковь пришла к решению казнить Лилит, а молодого слугу отправить на принудительные работы. Конечно же, слуга никуда не доехал. У ворот его встретили стражи и повезли в замок Графа. Граф долгое время думал, что делать со слугой, который его предал, предался греху и растоптал бедное сердце Омуа. Решение было трудно принять, но злость и боль взяли верх над разумом. Граф решил сделать то, что непокорный слуга делал с его женой. Это ведь честно, отплатить той же монетой? Граф прекрасно знал, что в церкви это не одобрят, что слухи поползут во все стороны быстрее ветра, но передумать уже не мог. Эта мысль плотно засела в его душе и терзала, желая воплощения. На подготовку ушло около недели. Граф тщательно изучал тонкости мужской любви, пока слуга находился в темнице под бдительным присмотром. Изучал мужское тело, читал литературу и беседовал с лекарем. В день Х всё было готово на высшем уровне. Граф желал, чтобы слуге было также больно, как и ему в тот день, но калечить не собирался. Он не может даровать смерть или жизнь, но распоряжаться купленным им телом – вполне. Слугу тщательно вымыли, фрейлины покойной леди помогли юноше подготовиться и его привели к покоям Графа. Омуа ждал этого мгновения, как кочевник глотка воды. В покоях было прохладно, каменный дворец на обрыве реки отапливался с трудом, но Графу нравилось это убранство и холод дворца, он напоминал ему о льдышках в сердце и душе, которую ранее согревала Лилит. В дверь постучали и она с глухим скрипом отворилась, впуская в глубины лишь юношу. Что ж, у леди был весьма недурной вкус. Слуга был красив, белокурые локоны волос неровными прядями свисали до плеч, голубые глаза льдом смотрели на хозяина замка, а светлые ресницы немного подрагивали. Хорошо сложен, мускулист, что было весьма редко. Как правило 17-ти летние юноши были тощие, как хворост и лишь пресмыкались перед господами разных сословий. Этот же даже не собирался показывать Лордам свою бархатную кожу или осиную талию. Руки были грубые и рабочие, что говорило лишь об одном – он вкалывал и впахивал во благо графства, чем собственно, и привлёк внимание Лилит, которая видела лишь изнеженных господ. Почему ей было мало своего мужа? Вопрос извечный. Граф тоже отличился среди прочих придворных. Его зачастую называли дьяволом или бесом, пришедшим из бездны. Белоснежная кожа, даже во время сражений и походов прикрытая шлемом, чёрные, как смоль, волосы, распущенные водопадом до лопаток. Ярко-зелёные глаза, в пасмурную погоду похожие на редчайшие изумруды, а в период солнца на свеже-скошенную траву, въедались в подсознание людей, словно змея, душащая шею своими путами, не давай и шага ступить без разрешения господина. Поджарое тело, длинные ноги и весьма неплохое достоинство заставляло юных дев ахать в мечтах о милорде, а противоположный пол гневно взирать и ненавидеть. К слову, были и те, кто не прочь с господином и развлечься, хоть разок, просто из интереса, а возможно из-за алчных побуждений. Омуа это мало волновало, все его мысли заняла супруга, а сейчас её бывший любовник, переходящий как знамя из рук в руки. Граф открыл глаза, избавляясь от ненужных мыслей о супруге и встал с кресла. Подол его длинного халата волочился шлейфом, а Граф словно парил над коврами комнаты. Тонкие, холодные пальцы коснулись подбородка слуги и рвано прошлись по контуру скул и острого подбородка. Это мгновение можно были писать маслом. Две противоположности, такие разные, но такие одинаковые. Оба заложники судьбы и случая, оба потерявшие свою любовь и оба обречены на страдания. Как ангел и демон, как лазурное небо и буря морей они столкнулись здесь и сейчас. С виду бесстрашный Омуа, но как испуганный мальчишка внутри. И свиду испуганный слуга, внутри бесстрашный как целый полк солдат. -Как твоё имя, нечестивый? – Граф пристально смотрел на слугу, боясь и на секунду отвести взор. -Люсьен, милорд. – тихо, словно боясь спугнуть момент ответил слуга. Как только прозвучало имя слуги, по замку впервые пронёсся смех, который позже все возненавидят. Смех прекратился также быстро, как и начался. -Люсьен – полу-шёпотом произнёс Граф. – Светлый? -Да, милорд. – вторил тихо слуга. -Нет, ты не Люсьен. Я дам тебе новое имя, которое будет под стать тебе. Ты будешь Джорджес (крестьянин) или просто Джо (голубь). – глаф победно улыбнулся, как ребёнок, отвоевавший конфету. - Но позвольте, милорд. Это имя дали мне мои родители и оно же написано в моих документах, как можно изменить то, где стоит печать короля? – слуга смотрел в пол, боясь разозлить Омуа, но и молчать не было сил. Сколько можно измываться над тем, кто также выполнял приказ и ранее, за что сейчас и платит. -Кто сказал, что я буду менять тебе документы? Вольную ты не получишь никогда, а для чего они тебе ещё нужны? – хозяин замка резко поднял подбородок наглеца, смотря в прищур глаз. – Но ты прав, это имя слишком обобщённое. Ты будешь просто моим. Забудь о своих желаниях, о своих привычках и друзьях. Отныне я и все вокруг будут звать тебя Доминик (принадлежащий лорду) и только так. Я запрещаю тебе выходить из замка без разрешения и видеться с кем-либо из знакомым. Ты будешь всё время находится со мной, как верный пёс и выполнять каждое поручение. Я дам тебе почувствовать боль от унижения и безысходности. -Слушаюсь и повинуюсь, мой господин. – слуга склонился в реверансе, за что тут же был прижат за горло к стене. -Я запрещаю тебе произносить хоть звук без моего разрешения, ясно? – Граф сильнее сжал горло. На что слуга лишь кивнул. -Отлично. Раздевайся, ложись на кровать лицом вниз. – Омуа облизнул губы кончиком языка, ожидая в предвкушении. Доминик ошарашенно посмотрел на своего Графа. Он мог ожидать истязаний, пыток, избиения. Да всё что угодно, но не то, о чём он сам начал догадываться. Церковь не приемлет подобного рода отношений. Запрещать их бессмысленно, так как среди знати много греховных пороков, но чтобы Граф занимался подобным, в голове не укладывалось. -Милорд, мой единственный господин. Я Вас прошу, умоляю, одумайтесь. – шелестел слуга не слушающимся языком. – Одумайтесь, пока не поздно, не давайте своей злости затмить душу и здравый смысл. – слуга упал на колени и поцеловал подол халата, так и оставшись в таком положении. -Ты не имел права ослушаться моего распоряжения. Кто тебе дал право открывать рот, тем более, диктовать мне, что следует, а что не следует делать? – Омуа дёрнул подол на себя, сбрасывая слугу с халата. -Разделся, лёг, молча! – прошипел Граф и подняв слугу за плечо швырнул его в сторону ложа. Люсьену, а нынче Доминику не оставалось ничего, как снять с себя лёгкое одеяние и лечь так, как приказал господин. По его спине гулял лёгкий сквозняк, а острые лопатки дрожали в приглушённом огне свечей. Он вырос в семье обычного конюха, мать была прачкой. Они не были нищими, но и зажиточными семью Люсьена было сложно назвать. Была вкусная еда, дети всегда были одеты и обуты по сезону. Мать воспитывала их по законам церкви, без фанатизма, но нужные знания были вложены каждому. Они знали грамматику, не трясли бёдрами перед лордами и знатью, были здоровыми и крепкими юношами, хотевшими крепкую семью и счастливый брак. Когда подросли, начали помогать отцу в конюшне, полюбив и животных и работу. Довелось же нынче покойной Лилит захотеть прокатиться верхом на лошади, когда её супруг был в отъезде. Леди попросила её сопроводить, на что Люсьен не мог ответить отказом. Отказать, да самой Лилит, жене Графа Омуа? Таких глупцов не было. И этот случай был не исключением. Во время прогулки Леди захотелось искупаться в озере. Лилит медленно разделась, оголяя юное тело пышных форм и плавно зашла в кристально чистую воду. Этот момент юный слуга не забудет никогда. Жар, проходящий от похотливого желания не куда было вылить, он пожирал изнутри, грозясь вылиться во что-то запретное. Леди, явно замечая реакцию сопровождающего, лишь поманила его рукой. Люсьен как ошпаренный побежал в воду, подхватывая Лилит за талию и вовлекая в поцелуй. Её мягкая кожа, поджарые ягодицы и упругая грудь просто свела с ума белокурого красавца. Да, это было греховно, запретно и они оба знали, к чему это может привести, но так сладко и упоительно, что не было сил остановиться. После этого они проводили вместе всё свободное время, подданные услужливо молчали, боясь кары Графа, а любовники этим вовсю пользовались. Кто мог тогда знать, что за грехи расплата придёт так скоро. Никто не ожидал, что Граф притащит епископа и официально укажет на измену. Люсьен думал, тот просто его убьёт, но Омуа был умнее их всех, на то он и Граф. И вот сейчас, он лежит на том самом ложе, которое решило их судьбу, и смотрит не на свою Лилит, а на расшитое золотом белье и думает, что лучше бы его казнили вместе с возлюбленной. Думал отделается работами? Не тут то было, судьба, вместе с Графом Омуа придумали ему другую кару, намного мучительнее и страшнее. Быть униженным, растоптанным в грязь, потерявшим честь верным слугой, псом своего хозяина. Справедливо ли это? Если задуматься, вполне. Он уже поддался греху с Лилит, так чем же он не заслужил и расплату? Он почувствовал холод пальцев на своей ноге и тяжело вздохнул, готовясь к неизвестности.