Мятный чай.

Он ушел Ему было плевать на начинавшийся дождь. Ему было плевать, что он оставляет «своего ангела» одного в пустой, темной и холодной квартире. Плевать на всё что их связывало, должно быть. По крайней мере, тот, кого он оставил, думал именно так. На окне были капли, которые они романтизировали. Словно холодные руки, которые на самом деле не были романтичными. Просто холодными. А капли на окне рассыпались как слёзы. И … Слёзы на его щеках давно застыли. Он сидит оперевшись спиной о холодную стену с гирляндой и фотографиями на ней. Гирлянда — была его идеей, а фотографии — идей ангела. Сейчас же гирлянда больше не радует глаз своим мягким и родным светом, а фотографий не видно, потому что всё слишком серое, чтобы что-то видеть. Взгляд направлен в никуда, а может и не направлен. Просто есть. В его уходе виноват ангел. Правда, понял это он только сейчас, когда сидел на кровати. Она маленькая. Места едва на одного хватает. Они спали на другой. В соседней комнате есть большая, а тут на широкой плазме, которую купили когда-то, играли в приставку или вместе смотрели фильмы. Хах… вместе. Да. Помнится, они укрывались вдвоём пледом и пили чай, когда замерзали. Грели друг друга и шутили про свои отношения такие же, как мятный чай. С горчинкой. Однако сейчас пачка чая закончилась, а одна из их кружек разбилась. Осколки впились в душу, похоже, никто не собирался их убирать. Разбить посуду на счастье говорите? Ангел бы с вами не согласился. Только не это поверьте. Только не это… На его браслете, на том самом, что они подарили друг другу в первый новый год, красуется вышитое «Юнги». На браслете Юнги вышито «Чимин». Хотя какая разница теперь? Должно быть, он выкинул его, как только ушел. Правда? А что делать Чимину? Выкинуть ленту или ждать, что он вернётся? Сам не знает. Может потому что все еще надеется, что Шуга, как называли его по кличке друзья, вернётся? А если нет? А что если с ним что-нибудь случилось? Юноша не хотел об этом. Но страх все же обмотал сердце. Пусть и совсем немного. Его не так просто сломить. За окном усиливается дождь. Пак выходит в коридор и видит висящую на крючке куртку парня и зонтик рядом. Его черный мать его зонтик. Парню становится не по себе. Юнги часто выбегал вот так на улицу. Только вот выбегал вместе с ним, но никогда не один. — Заболеет ведь…— машинально сказал парень в пустой квартире. И правда… заболеет… А потом именно Пак будет его лечить. Если конечно Мин вернётся. Вернётся ведь? Правда? Одинокая слеза вновь скатилась по щеке, и Чимин ушел на кухню. Правда, слезу всё же стер рукавом домашней кофты. Набрал воды в чайник и поставил на плиту. Стало слишком холодно, а морально юноша чувствовал себя как та разбитая чашка. Холодно. Нужно согреться. Свет не включал. Здесь слишком много воспоминаний, чтобы хотеть что-то видеть. Цветы стоят в стеклянном стакане на подоконнике. Шуга их подарил, когда они гуляли вчера вечером. Три маленьких колокольчика*. Символично так? Парню хочется выбросить их, но пахнет такой приторной свежестью. Мятой и едва уловимым ароматом этих дурацких цветов. Рука уже тянется к стакану, в который они поставили цветы, но останавливается от шума поворота ключей в замке. Вернулся? На самом деле сердце в пятки ушло. Чимин застыл возле подоконника на кухне, а в коридоре пахло улицей и теплым светом. Таким родным, что хотелось просто броситься в объятия Шуги или Сахарка, как в шутку раньше парень называл его, но что-то душит, как шипы на розе, что на самом деле ранимый цветок. Возможно, это было молчание. Страшное, по правде говоря. Вдруг раздается голос. Родной и без тени злости, обиды или печали: — Успокоился, ангел? — проходя на кухню, говорит Мин, тепло улыбаясь. И как только узнал что он именно на кухне? Шуга слишком хорошо знает этого милого идиота. Так он улыбался только Чимину, немного виновато, но так что в этот момент ему прощали всё. Ссора уже не казалась такой важной. А из-за чего они поссорились? Опять из-за пустяка… Парень раскидывает руки в сторону, продолжая улыбаться. Пак не говорит ни слова, а просто обнимает, прижимаясь к Сахарку и пряча глаза где-то в районе груди парня. Просто для того чтобы тот не видел его слёз. Хотя они оба знают, что Чимин расплачется сейчас как маленький ребёнок от переизбытка чувств. Чертов Юнги. Пак чувствует его холодные от улицы руки на своей талии. А слёзы все же пошли, сопровождаясь тихими всхлипами. И шуга успокаивал этого идиота каждый раз. Да они ссорились не в первый раз, но каждый раз надеялись, что это последний. Одежда Мина и без слез Чима мокрая. Идиот, и зачем было идти в дождь, а главное куда? Чимин поворачивает голову и только сейчас замечает упаковку их любимого чая. Мятного чая. Он тихо и как обычно улыбается, прикрывая глаза, и вдыхает запах Юнги. Родной домашний и который Чимин очень любит. Любит на столько что не может выразить словами, а я и подавно не могу на бумаге. Одно знаю точно, Юнги любит Чимина не меньше. Вода в чайнике закипает, и Шуга выключает плиту, а затем на секунду отстраняясь от парня, заваривает чай. — Прости. — шепчет Пак в спину любимого, отводя взгляд. — И ты меня…— разворачиваясь и вновь заключая Чимина в объятия, шепчет в ответ Юнги. — Это ведь нормально? — парень поднимает взгляд, такой теплый и родной, — ну то, как мы… — Да, — выдыхает Шуга, с доброй ухмылкой смотря в глаза Чимина, — но мы всё равно ненормальные. И больше им ничего не мешает. Ни ссора, ни разбитая чашка, ни остывающий мятный чай.