***
Династ реально ТИХИЙ. Сука он ходит, как мышь, и в какой-то момент Майлзу кажется, что он сойдет с ума от страха. Особенно когда тот выходит поссать, а, возвращаясь, подкрадывается сзади. Леня вздрагивает и роняет наушники на пол. – Блять, сорян, – Виталя руки поднимает вверх. – Если напугал. У тебя карандаш есть? – Ага. Щас. Нелепо все это. Они вдвоем в замкнутом пространстве. В последний раз такое было примерно никогда, потому что обычно Династ от него шарахается, как будто он вирусный какой. – Держи, – никакого соприкосновения пальцами, хватает и того, что он Виталин запах чувствует повсюду. Время летит, пиздец. Уже вечер, и начинается нервяк. Майлз в курсе, что нервами делу не поможешь, но он учит, учит, а каша в голове все густеет. Он не уверен в панчах. Не уверен в том, что его схема против Смешарика зайдет толпе, не уверен в том, что не забудет текст. И все еще есть моменты, которые он считает сырыми. А еще, наверное, надо что-то убрать, потому что может не хватить времени. – Ладно, хватит уже трястись, а то я тоже начну, – слышит он сзади и понимает, что сидит, вцепившись в свои волосы уже с минуту. У него паника. И не воодушевляющая, а противная такая, при которой он чувствует себя немножко говном. Виталя на кровати, прислонившись к стене, черкает карандашом свой текст. Леня видит его, когда разворачивается и смотрит полным безысходности взглядом. Полным безысходности и – только слепой не увидит – потребности хотя бы в одном хорошем слове, хотя бы в крошечной улыбке. Попадоооос. – Я пытаюсь. – Не уверен в тексте? – Да. – Могу посмотреть, если хочешь. Майлз винит Династа в том, что у него на баттлах все накрывается пиздой. Когда ты как бы по уши и как бы беспросветно, то тебе как бы не до продумывания панчей против оппонента. Вот тогда, когда он посмотрел впервые на их баттле, все и посыпалось трухой. – Хочу. Династ встает и подходит близко. Леня внутренне весь в комок собирается, когда тот наклоняется над столом и пробегает взглядом по первым строчкам. У него глаза пиздец красивые. Это оно. То, что он сказал ему тогда. Прямо после первого ивента, проебав ему по всем фронтам, принял рукопожатие-респект, утешающее похлопывание по плечу и ебанул: «У тебя просто глаза пиздец красивые. Отвлекаешь». И Виталя замер, прищурившись – наверное, думал, что он стебет, но ни хуя. И пошло-поехало. Каждый разговор – натянутый, как струна. Как будто его заставляют. Если одни остаются – сваливает или замолкает, утыкаясь в телефон. Ай, бесит. Да, Леня дебил, да, он все еще на что-то рассчитывает, хотя другой бы плюнул. Династ весь из себя натурал и динамо, и отпустить его – лучший вариант, но не получается что-то. Попытки провальные. Он как-то девочку зажимал в клубе, а потом дышал на улице так, словно его пытали. Словно он изменил. Тьфу, блять. – Ха, – Леню в реальность его голосом вбрасывает. Династ читает его текст: местами смеется, местами хмурится. – Я бы вот это выкинул. Надо яйца собрать в кулак и перестать залипать. Он делает вдох, сосредотачивается. – Выкинем. А про это что скажешь? – тыкает пальцем в строчки. – Не баянисто? – Переделай. Не баян, но само по себе напрашивается. У тебя текста много, не бойся резать. Вот тут круто, прям заори на него. Блять, как ты додумался? Так хорошо с ним обсуждать это все. Династ стабильно пиздат, и подсознательно где-то Майлз даже надеется, что он обосрется, может хоть так от него отобьет. Хотя, сука, кого он обманывает? Знаете, что самое хуевое в ситуации, когда твой краш спит с тобой в одной комнате? Даже не то, что он начинает выебываться в ответ на твое гостеприимство и уступленную тобой кровать и его приходится уговаривать путем шантажа и матов, нет. Самое хуевое в том, что ты слышишь, как он дышит. Слышишь и пытаешься представить это в других ситуациях. Ты последняя мразь, но ты делаешь это, и только чудо способно сейчас заглушить жар внутри тебя. Виталя дышит носом – глубоко и часто. Он немного крутится перед тем, как улечься, а Леня чувствует, как под ним вспыхивает огнем надувной матрас. Он хочет его. С ним. Под ним. Хочет, и это самое отвратительное и в то же время приятное чувство, что он испытывал. Знать, что он совсем рядом – руку протяни, – и всеми силами (кусая себя за губу, крепко зажмуриваясь, молясь) пытаться ничего не сказать. Ничего не сделать. – Ты громко думаешь, – говорит Династ, как будто Майлзу от этого станет легче. Он тяжело вздыхает, переворачивается на бок и может рассмотреть очертания чужого тела в темноте. Это не помогает. – Не могу уснуть. Начинает казаться, что Виталя все знает. Все понимает, и слова эти его – они на самом деле о них. Но потом он отворачивается к стенке и бормочет со сладким зевком: – Да все нормально будет, не ссы. Леня вспоминает, что никаких "их" не существует.***
То, что ивент получился лучшим, чувствуют все. И есть какое-то облегчение в этом: курить у бара, глядя, как толпа рассасывается, восторгаясь, придираясь, пытаясь дать совет. Никто не знает, что скажут судьи, и пока еще есть это теплое послевкусие, когда ты без понятия, какой будет результат, надеешься, что в твою пользу и чуть-чуть мандражируешь. В случае их баттла с Кириллом – с обеих сторон все вышло настолько пиздато, что Леня судьям не завидует. Они оба переживают. Они оба проебались в прошлом туре и сейчас бы лучше собрать яйца в кулак. Энрейдж хмурый, и за Династа Леня не переживает. Разве что капельку вымораживает то, что он без остановки сидит в телефоне. Никто никуда не съебывает: впереди традиционная попойка со зрителями, судьями, менторами. Леня отписывается предкам, что будет поздно, и разворачивает кепарь козырьком назад. Он расслаблен, все хорошо, погода кайфовая и есть на что пить. – Остаешься? – он подходит к Династу. Тот поднимает глаза от экрана, и чета бум. Прямо Леньке в сердечко смотрит. – А? – Говорю, ты ж не свалишь? Бухнем вместе? Палм, Летай и Микси орут. Просто орут и тупо ржут над чем-то в паре метров от них. Династ щурится – солнце еще не село и просто идеально обрисовывает контуры его лица, длинную шею, волосы теплого цвета и на вид совершенно мягкие губы. И… Он как будто меняет решение за секунду. Топчется на месте, смотрит в телефон, потом по сторонам. И убирает трубку в карман джинсов. – Наверное. – Проблемы? – Майлз кивает в сторону упрятанного телефона. – С Олесей все нормас? Нет ничего странного в том, что он знает имя его девушки, они ж баттлились, но это не тот случай. Майлз знает, потому что он ссаный сталкер и Виталя у него в башке поселился: вещи разложил, пепельницу наполнил окурками и вполне себе уютно себя там чувствует. – Забей, – Династ улыбается. – Пойдем, выпьем. Он хлопает Леньку по плечу, потом машет Летаю и Микси, и они возвращаются в бар. Династ с ними пьет нечасто. В последний раз это было месяца два назад, когда Палм взял его на понт, да и то утром он свалил, едва разлепив глаза. Майлз пропускает. Ему нравится быть трезвым и смотреть, как нахрюкивается Династ. Микси зовет его «Дин», «Ди» и прочими сокращениями. Летай усаживает его между собой и Джоном и поднимает один за другим тосты за голубей. Майлз чувствует себя лишним. Среди них – немного не своим, и хоть все уже давно за глаза говорят, что ему самое место в команде Окси, он не уверен в этом. Да, они подружились с парнями, но он как будто левый какой-то. Как будто каждый свой шаг прощупывает. Нет в этом ничего нормального. И опять же все из-за Витали. Все потому что его можно спугнуть любым неверным взглядом. Он отворачивается и складывает ладони на стойку. Отчаянием таким сковывает. Глубоко вдыхает, медленно выдыхает, пропуская через себя эту боль, эти чувства, эту недофрендзону ебучую. Леня знает, что падать в 18 – это не так больно, это быстро заживает, забывается, со временем выпадает из головы. Он знает, что все пройдет, и после фрэшки, может, через год, он вспомнит все свои чувства с теплым смехом, но пока что… Пока не получается не представлять себя с ним. Автоматически выходит. Глупо так, хочется заставлять его улыбаться. Не натянуто, как оппоненту в кругу, а искренне. Чтобы хохотал, за живот держась, чтобы светился весь. Леня ужасен, Леня ненавидит Олесю за то, что она заставляет Династа хмуриться. За то, что после каждого звонка он тускнеет, глубоко в себя погружается и перестает улыбаться. Почему так? Он бы не позволил ему грустить вообще. – Плохое настроение? Он даже не представляет, как сильно рискует, просто приближаясь к Лене. С этими своими глазами. В которые он смотрит и не может контролировать выражение своего лица. Виталя садится рядом. Поворачивается вполоборота, голову ладонью подпирает. Бухой и смелый, епта. Майлз натянуто улыбается. – Есть такое, ага. – Кто испортил? Иногда такой наивный, пиздец. Леня набирает воздуха полный рот, выдыхает и молчит. Лучше продолжать в том же духе, иначе его попрет, и вряд ли это приведет к чему-то хорошему. Виталя его молчание толкует по-своему. Мотает башкой и со злой иронией говорит: – Ну да. В восемнадцать любая хуйня – повод для печали. – Господи, ты иногда такой долбоеб. Не стоило этого говорить. Не стоило вообще подавать заявку на четвертую фрэшку, да черт с ним. Виталя на него смотрит, ждет видно, когда Леня обоснует слова, но нужно быть вообще без мозгов, чтоб не понять. Понимает. Медленно так, и понимание это у него на лбу отпечатывается маленькими морщинками. – О. – Ага. Трус ебучий. Леньку аж трясет от его трусости. Династ встает и выходит, слегка покачиваясь, потому что бухой в соплю. А Майлз уже настолько заебан одними только мыслями о нем, что чешет следом, руками размахивая. Протискиваются сквозь толпу к дверям, выходят на улицу, зарываются глубоко в переулки, переплетение улиц, постройки и мусорные баки. – Да, давай. Съебывай. У тебя это профессионально получается, – Майлз идет по пятам и пиздит. Его прет, и все, это граница. Он не может больше молчать, и так уже словами давится, они в глотке застряли и дышать не дают. – И типа ни хуя не происходит, а то, что ты в чужой башке сидишь уже который месяц – это нормально, да, Виталь? Да? Молчи, молчи. Ты только в кругу такой говорливый. – Да что ты приебался ко мне?! Хватает за грудки и в стену толкает. Майлз отбивает спину, затылок. Ну, нормас, бывало и хуже. Когда игнорит, например. Стоят и дышат. В темноте не разобрать, че там у Династа с лицом, и хорошо даже. Леню, если честно, так заебало на него смотреть. Хоть чуть-чуть глаза отдохнут. – А ты будто не знаешь. Молчит. Майлз может видеть только, как у него горят глаза и как вздымается его грудь. Из него будто крик рвется, и он его сдерживает. – Не лезь ко мне, – говорит осторожно. Ленька смелости набирается и подходит ближе. Секунды хватает. Получает удар в живот такой силы, словно Династ копил в себе месяцами, а сейчас припечатал. Не больно. Неа. Он не пожалуется, не ответит и не будет изображать из себя оскорбленную невинность. Только не сейчас, когда Виталя перестал смотреть, как на пустое место. Нет там никакой сраной любви и близко, но, блять, как же круто получать от него пизды. Словно дышать. Его пополам сгибает, и вот он уже на коленях перед ним, ниже только ебаный ад, не больно-не больно-не больно. Ну ты и дебил, думает о себе Леня и хватает Династа за ремень. Неибически холодно, аж трясет всего, он собирает джинсами грязь и дрожащими руками пряжку расстегивает. Виталя сначала молча наблюдает за ним, а потом до него доходит. И он бьет его по рукам и пытается свалить, но Майлз шустрый и у него получается в штанину вцепиться изо всех сил. – Ну, давай, – говорит он, захлебываясь дикой смесью возбуждения и злости. Гордость? В сраку ее. Самоуважение? Да его давно уже нет. И легче не станет, так что лучше сделать и пожалеть, чем... – Виталь… Закрой глаза, ты даже не заметишь, что я не баба. Давай. Давай, спорим, я сосу лучше, чем она? Он отхватывает по щам. Вот теперь больно. Рассекает бровь. Его отшатывает в сторону, но он не выпускает из рук ремень. Он себе готов пальцы сломать. Выкрутить запястье до хруста, но не отпустить ни в коем случае. Виталя сдается так страшно: закрывает глаза и всхлипывает. А потом свешивает руки вдоль тела и перестает сопротивляться. Кукла. Неподвижная, сухая, издающая вялые звуки кукла. Леня пользуется заминкой и пуговицу вытаскивает из петлицы, потом тянет штаны вниз, вместе с трусами. Его так трясет, как будто он сейчас отключится. Берет в рот. Все машинально, не думая. Если думать – можно ебануться вообще. Берет в рот, закрывает глаза, помогая себе рукой, быстро сосет. Потому что если будет медленно – Династ может свалить. Он может свалить при любом раскладе, но пока он здесь, нужно делать хоть что-то. Глубже. Слюной давится. Член крупный, скользит в горло, за щеку и снова в горло. Леня возбуждение острое отбрасывает подальше – тут бы от стыда и холода не умереть, не до дрочки уже. Если бы Виталя помог ему – хотя бы руку на затылок положил, а в идеале – вцепился в волосы изо всех сил – то Майлз почувствовал бы себя самым счастливым на свете. Но он стоит, как прежде, будто из него душу высасывают, а не сперму, стоит и хрипит, не сопротивляясь. Ленька не профессионал вообще, у него опыт был только с резиновым, да и то всего раз. Так что он давится, кашляет, захлебывается слюной, но все-таки доводит Виталю до оргазма. Забавно, что у него вообще кончить получается – в такой-то ситуации. Застегивая штаны и отходя в сторону, Династ выглядит так, словно из него выдернули стержень. На баттлах всегда такой спокойный и собранный, сейчас стоит с поникшим видом, как будто смысла жизни лишился. Он не уходит. Последний фонарь рядом с ними гаснет, как будто намекая — вы проебались, до свидания. Майлз вытирает рот, поднимается с колен и пытается рассмотреть чужое лицо, но слышит только звуки. Бах — удар ногой по мусорному баку. Всхлип. Глухой крик в заткнутый ладонью рот. Леня знает — он только что испортил то, что и так болталось на соплях. Ему не было хорошо. Ему не понравилось то, насколько пустым был Виталя — его словно полностью выкачали. Он не получил никакого удовольствия от того, что сделал, но ему не стыдно. Это было максимально близко к тому, о чем он мечтал. Только поэтому он не блюет в стороне, а шагает к Династу и, опустив ладони ему на плечи, пытается обнять. Но и это выходит так же односторонне – Виталя все еще свешивает руки вдоль тела, как кукла. Все еще издает звуки, словно он умирает. Это плохой знак. От Династа почти месяц нет ни слова. Нигде. Леня переворачивает вверх дном свою комнату в поисках чего-то там: смысла жизни, своей гордости или флэшки с гей-порно. Потому что, даже если ты суровый баттл рэпер и поешь гроулингом, твои родители все еще родители и вряд ли поймут такие пристрастия, как минимум раньше твоего каминг аута. Ему хуево. Без новостей о нем и без отвращения. Хуево, потому что ничего не изменилось, и даже пиздюли никак не помогли. Он называет это состояние «все еще», забирает его с собой в следующую неделю и живет с ним. Как-то.***
– Привет. – Привет. – Не спишь? – Нет. – Я разбудил? – Я не спал. – Я... Я че звоню-то. Тут пацаны мои из «Трущобы» тобой заинтересовались. Не хочешь как-нибудь заехать, осмотреться? При желании можно баттл замутить. Это не версус, конечно, но у нас тоже уютно. Я пойму, если не захочешь. – Я хочу. – Класс. – Только мне негде остановиться... – Можно у меня. Правда, у меня предки, но комната отдельная, да и им похуй... – Предки? Вы разве с Олесей не… – Ты приедешь или нет?***
Майлз выходит из поезда рано утром. Его встречает солнечный Волгоград и невыспавшийся Династ с небольшой щетиной на подбородке, со следом от подушки на щеке. Есть подозрение, что Леня провалился в какую-то параллельную реальность, но тогда при встрече его ждали бы теплые объятия. Их нет. Ты в реальности, говорит он себе и с довольным видом шагает за Виталей к машине.