His little kitten

Криштиану не успевает даже толком переступить порог квартиры, как его сгребают в крепкие объятия. Португалец приносит с собой освежающий холод с улицы, запахи аэропорта, гул трибун. Всё гаснет, когда его обволакивает плотным кольцом тепло от человека рядом. — Марио? Ты почему не спишь? — Криштиану улыбается, обхватывая повиснувшего на нём хорвата за талию. Идиотский вопрос, на который Марио, разумеется, или не даст ответа, или ответит со всем имеющимся у него запасом сарказма, но Криштиану не мог не спросить. — Потому что я ждал тебя… и пробовал готовить, — Марио неохотно выпутывается из объятий и хромает в сторону кухни. Криштиану, в свою очередь, не остаётся ничего, кроме как бросить спортивную сумку куда-то в угол, разуться и пройти за ним, недоумевая, когда же это Марио, который ещё совсем недавно жил один в гараже, успел стать таким… нормальным?.. А может быть это только одному Роналду так кажется? Вдруг он просто привык? Сколько они уже вместе? Полгода, год? На самом деле, ещё не набралось и четырёх месяцев, но Криштиану за каким-то чёртом кажется, что они прожили вместе уже как минимум лет девять. Девять… Какое, оказывается, это магическое число! И магия состоит вовсе не в том, с какой лёгкостью оно может уменьшиться на три раза, стоит только переставить его с ног на голову, а в том, что это число связывало их от начала и до конца. Они оба в своё время играли под девятым номером, познакомились девятого числа… и личностей в голове Марио тоже было девять. Девять. — Ни черта себе ты наготовил! — Роналду невольно округляет глаза, едва переступает порог кухни и видит заставленный блюдами стол. И чего тут только нет: паста, с кучей соусов, рыба, мясо, горячие супчики. — Ты что, вообще из кухни не выходил? Мы ведь договорились, что ты будешь лежать! — Я же не при смерти, — Марио в ответ пожимает плечами и садится. — Ты сам-то будешь есть? Один я столько не осилю, как бы ни старался. — Да-да, только сполосну руки! Криштиану спешит в ванную, а затем обратно на кухню, где садится за стол рядом с Марио. — Как твое самочувствие? — Роналду осторожно кладёт руку на колено Марио и мягко поглаживает, заставляя хорвата, в свою очередь, поперхнуться водой и закашляться. — Нормально было, пока ты не спросил, — он пробует острить, но сладкое тянущее ощущение там, внизу, сильно мешает думать. Думать о чём-то, помимо сидящего рядом и хитро улыбающегося португальца. — Действительно так тяжело было играть без меня, как это неоднократно говорили комментаторы? — Марио ухмыляется и тотчас вздрагивает, чувствуя ожог от горячего дыхания Криштиану на шее. — Криш? — голос предательски садится, выдавая возбуждение. — Что такое, котёнок? Стакан выпадает из мгновенно вспотевших рук и с треском разбивается об пол. — Какая плохая киска… Марио чувствует, как лицо заливает румянец, а губы сами собой расползаются в предвкушающей улыбке, но он ещё пробует остановить занимающееся безумие, пока не поздно. — Криш… может, сначала поужинаем?.. Я… я же старался, готовил. Но глаза нависшего над ним Роналду сияют таким дьявольским блеском, что Марио немедленно понимает — перед ним уже не Криш, перед ним папочка. И папочка сейчас накажет непослушного котёнка и за разбитый стакан, и за излишнюю словоохотливость. Марио смиренно опускает взгляд и чуть склоняет голову, открывая Криштиану вид на бледную, всю в царапинах шею. Марио всё прекрасно знает: котятам нельзя говорить и нельзя носить одежду. Плохой, плохой котёнок. Напряжение, сквозящее в их телах, наполняет собой все пространство ещё до того, как они добираются из кухни в спальню. Электрические разряды, пробегающие по спине, заставляют Роналду ещё сильнее выпрямиться, предвкушая совсем скорое удовольствие. А Марио напротив облизывает губы мягким, дразнящим, нервным, но ещё более предвкушающим движением. Криштиану резко впечатывает его в стену, резким движением захватывает расслабленные кисти рук и прижимает их у Марио над головой. Поцелуй, который Роналду обрушивает на его губы, жесток и неумолим, но Манджукич рад даже той толике боли, что он ему причиняет. Язык скользит меж сомкнутых губ, проникая все глубже в горячий рот. Медленный эротический танец, который заставляет пробуждаться глубинные инстинкты. Марио отвечает почти робко, без присущей ему самоуверенности, наглости. И это заводит Криша ещё сильнее, распаляя и без того жгучее желание. Бёдрами он ещё сильнее припечатывает хорвата к стене, кажется, ещё чуть-чуть, и на белой поверхности вырисуется след от лопаток. Криштиану лишает его всякой возможности двигаться, и Марио уже чувствует то, как возбуждён его папочка. Марио знает, как тяжело ему даётся самоконтроль, когда он находится всего в нескольких шагах от желаемого: глаза наполнены животным блеском, на шее заходили желваки. В такие моменты Марио даже боится Криша, совсем немного, но вполне достаточно для того, чтобы доставить последнему удовольствие. Резко отстраняясь, Криштиану поправляет галстук, тот самый галстук, который так нравится Марио, и одёргивает пиджак с эмблемой клуба. Марио кидает ненавязчивый скользящий взгляд на своё отражение в окне. Они оба идеальны… — Ты знаешь, что делать, — шепчет Криштиану ему на ухо, подталкивая вглубь коридора. Его голос, уверенный, глубокий, завораживающий, невероятно сексуальный, приобретает хриплые, чуть агрессивные, властные нотки. Марио медленно кивает головой и под его бдительным взором направляется в спальню, стараясь сильно не наступать на больную ногу. С каждым шагом, что он делает к заветной двери их спальни, ощущение полёта и неизбежности, смешанное с возбуждением, страстью, затапливает его, выворачивает наизнанку и заставляет желать одного — его папочку. Всего и без остатка. Он ложится спать и просыпается здесь вот уже скоро четыре месяца, но каждый раз как в первый. Марио до сих пор вздрагивает, когда видит залитую лунным светом огромную кровать, застеленную чёрными — для особых случаев — простынями. Его взгляд проходится по комнате и натыкается на двери гардеробной. Он слишком хорошо знает, что скрывается за этой всегда запертой на ключ дверью. Утопающий в блеске огней город кажется нереальным. Возбуждение снова прокатывается по низу живота, скручивается в узел, заставляя стискивать зубы и часто дышать. Марио знает, почему Криштиану медлит, доводя его до бешенства, но каждый раз это словно впервые. Медленно Марио скидывает с себя спортивные штаны и растянутую домашнюю футболку. С каждым действием, будь то расстёгивание пряжки ремня на брюках или стаскивание узких тесных трусов, он словно уменьшается в росте, становится мягче, покорнее, перевоплощается для своей лучшей, для своей самой любимой роли, которую может оценить только папочка. Марио опускается вниз, встает коленями на покрытый толстым, пушистым ковром пол, опускается на пятки, чуть раздвигая колени в стороны, и устремляет покорный взгляд вниз. Сейчас Марио тих и смиренен, готов воплотить любое желание своего папочки, и одна мысль об этом заставляет Роналду стонать от непомерного возбуждения. Самый сильный и независимый человек, которого он знает, полностью в его власти — это не может не возбуждать. Его шаги раздаются совсем рядом, и Марио задерживает дыхание. Он слышит каждый шаг Криштиану, знает каждое его движение, и это лишь усиливает возбуждение. Тихо запахиваются шторы на окнах, загорается свет, и дыхание Марио учащается, предвкушение просто сжигает его изнутри, но Роналду не спешит. Медленно, не торопясь, он открывает потайную дверь гардеробной и одно из отделений большого комода. Закончив с приготовлениями, Криштиану, наконец, обращает внимание на своего приушипившегося котёнка. Эта поза покорности своему господину, стоящие торчком тёмные волосы, склоненная голова и руки, лежащие на бедрах, возбуждают его чуть ли не до боли. Его бледная, молочная кожа почти светится, еще больше контрастируя с тёмными волосами. Криштиану слишком хорошо его знает, представляя, насколько Марио уже готов начать их игру; он медлит, заставляя напряжение, скручивающееся внизу живота горячим, пылающим жаром, желанием, нарастать до невыносимых высот. Криштиану медленно подходит к Марио и тот может видеть только его босые ступни. Джинсы, в которые он одет, любому показались бы чужеродными на этом сильном, поджаром теле, но не Марио. Он-то знает, насколько плотно они обтягивают мускулистые бедра, идеальные ягодицы его папочки, и ему с трудом удается подавить желание поднять глаза и впитать ими его образ. Криштиану понимает это, и его улыбка становится почти хищной. — Подними глаза, — командует он, упиваясь своей властью. Марио поднимает голову, упираясь взглядом в голый накаченный торс, идеальный, как и всё остальное. Котёнку все труднее удается удерживать контроль над дыханием, а запах, особенный запах его папочки, смешанный с запахом кожи и возбуждения, проникает в каждую частицу души, наполняя тело истомой. — Встань, — слышится очередная команда, и Марио беспрекословно подчиняется. В руках Криштиану появляется тот самый любимый галстук Марио, и он уже знает, что будет дальше. — Протяни руки, — не просит, приказывает Роналду, игнорируя то, как врезается молния джинсов в обнаженную, возбужденную видом напряженной груди его котёнка плоть. Галстук плотно обхватывает его покорно протянутые запястья, а надежный узел фиксирует руки так, что не оставляет ни малейшего шанса на самоволие. Шелковый узор впивается в кожу, и Марио дерзко вскидывает голову, встречаясь взглядом с глазами папочки. Стек с громким хлестким звуком опускается на его бедра, и Манджукич, вздрогнув всем телом, тотчас опускает взгляд. — Я не разрешал тебе смотреть на меня, — шипит Криштиану сквозь зубы, наслаждаясь такой покорностью, упиваясь этой властью над его котёнком. Возбуждение, волнами проходящее через тело Марио невыносимо, и удар стека, почти невесомый, чуть жалящий, но от этого не менее острый, только усиливает его. Схватив своего котёнка за связанные запястья, Криштиану подводит его к кровати и бесцеремонно толкает на прохладные черные простыни, наблюдая за тем, как он растекается по ним, едва не облизываясь. Щеки Марио горят, губы лихорадочно приоткрыты, глаза сверкают, рассматривая причудливые узоры на потолке. В свете лампы его кожа кажется прозрачной, и Роналду просто пожирает его взглядом. Он обводит стеком каждый изгиб тела. Линию груди, напряженный живот с кубиками пресса, узкие бедра. Марио с трудом контролирует дыхание, стараясь не выдать своего нетерпения. Но когда стек проходится по его самому сокровенному месту, он уже не может сдержать сладострастный стон, за что немедленно получает еще один удар, пришедшийся на этот раз по животу. — Посмотри на меня, — командует Криштиану, и Марио вновь встречается с его карими глазами, в которых сейчас плещется расплавленное золото. — Смотри на меня. Марио, не отрываясь, следит за ним, и Криштиану нравится встречаться взглядом с его помутневшими от возбуждения глазами, практически полностью затопленными чернотой расширившихся до невозможности зрачков. Он приближает свои губы к нему, вдыхает аромат его кожи и впивается поцелуем в мягкие, податливые уста. Нависнув над ним, Роналду исследует его кожу губами и языком, не пропуская ни дюйма, заставляя Марио стонать и извиваться. — Ты же знаешь, что тебе нельзя двигаться? — спрашивает он угрожающим тоном. Марио лишь слабо кивает головой, не отрывая от Криштиану загнанного, но от этого не менее возбужденного взгляда. — И знаешь, что последует за этим? — снова спрашивает Роналду, и на его лице расползается хищная улыбка. Марио снова кивает, старательно подавляя внутреннюю дрожь. Удар стека приходится по внутренней части бедра, затем следует удар по животу, легкие удары приходятся по возбужденным соскам, а затем снова спускается ниже. Марио уже готов кричать, умолять Криша взять его, позволить кончить, чтобы наконец освободиться от этой сладострастной дрожи, но это только начало. Криштиану накрывает тело Марио своим, вжимает его в кровать до судорожного выдоха, а затем властно целует. Его рука опускается на шею и чуть сжимает, большой палец скользит там, где бьётся пульс. От лёгкой асфиксии у Марио начинает кружиться голова, и он будто бы падает вниз с высокого обрыва. Роналду снова отстраняется, даёт возможность отдышаться, спускается лёгкими поцелуями к шее, оставляет багровую метку принадлежности на нежной коже. Марио громко сопит, жарко смотрит из-под ресниц, но не двигается, папочка запретил ему шевелиться. Горячие губы папочки везде: на шее и ключицах, плечах, спускаются от шеи к животу и ниже, к бёдрам… Когда он демонстративно обводит языком каждый кубик пресса, Марио давится воздухом, протяжно стонет и прикрывает глаза, вскидывая бёдра. Обратив внимание на этот жест, Криштиану склоняется над его членом. Он медленно проводит языком по всей длине, от чего Марио, поднявший было голову, роняет её обратно, тараща глаза в потолок. Криш подхватывает губами головку и размашисто, с напором двигает головой, от чего член внутри упирается в самую глотку. Марио судорожно вдыхает, свистя воздухом через сомкнутые зубы, и дёргается, узел галстука, стягивающий запястья, глубоко врезается в мягкую кожу. Криштиану и сам не выдерживает: позволяет себе стон, но не прекращает пытать своего котёнка. Своими действиями Роналду практически доводит Марио до финала, но кончить не позволяет, резко отстраняясь, сжимая член у основания и переключаясь на ноги. Он гладит, целует, разводит в стороны, сгибает и делает это до тех пор, пока Марио не начинает жалобно всхлипывать в беспамятстве. Руки затекли, но это меньшее из всех зол. Ему просто необходимо прикоснуться к папочке. Он словно умирает, затухает с каждым мгновением, но ему нельзя говорить, нельзя закрывать глаз и нельзя стонать слишком громко… Так сказал папочка. Роналду оставляет сухой, какой-то скупой поцелуй на скуле Марио и снова отстраняется. Он тянется к тумбочке, берёт с неё свечи и спички и опять смотрит на лежащего на чёрных простынях бледного Марио. Через какое-то время слышится чирк, в воздухе расползается запах серы. Марио слегка потряхивает, хоть он и знает, что это почти не больно — пробовали уже. Первые капли внизу живота будто бы режут ножом. Манджукич дёргается в сторону и кривится, но его удерживают чужие сильные руки. Впрочем, воск быстро остывает, даря лишь тепло, и боль исчезает вовсе. Марио стонет куда-то в бок близлежащей подушки, когда Криштиану оглаживает его ягодицы свободной рукой, у него даже нет возможности прикрыть рот ладонью — галстук всё ещё плотно стискивает запястья. Воск льётся почти непрерывной струйкой. Он везде: на ключицах, в районе пупка, на бёдрах. Марио вскрикивает, как только очередная порция щедро выливается на кожу. Боль вспыхивает, впиваясь сотнями острых зубов под кожу и затухает, оставляя после себя приятное тянущее чувство. — Приподнимись, котёнок… — жарко шепчут на ухо, и Марио дуреет. Это «котёнок» верный знак того, что Криштиану распалён не на шутку. Он покорно исполняет волю папочки: сгибает в коленях ноги, приподнимая бёдра, головой полностью утонув в мягком шелке простыней. Теперь его поза такая открытая, такая смелая. Воск льётся на бёдра, стекает по ним и мгновенно застывает. Марио трясёт от удовольствия и жара. Он извивается, стонет, тяжело дышит, всхлипывает, но покорно ждёт, когда же папочка наиграется вдоволь и наконец возьмёт его. Криштиану смотрит на открывающуюся перед ним картину с каким-то диким восторгом, и не думая так быстро идти на поводу у своего хитрого котёнка, он продолжает окроплять его бёдра горячим воском. Марио стонет особенно громко, когда чувствует влажный язык между ягодиц. Он вскрикивает от неожиданности, чуть подаётся назад, силясь уйти от прикосновения, но его крепко удерживают за бёдра. Криштиану творит что-то невообразимое: трахает языком, лижет, свободной рукой звонко ударяет по ягодице. Марио готов умереть прямо сейчас, ибо внизу живота всё жутко тянет и пульсирует, он держится из последних сил, но не смеет к себе прикоснуться. Криштиану и сам почти на пределе, но у него, видно, стальные нервы, раз он может сдерживаться при виде этих заляпанных воском бёдер, серебристых слез, дрожащих в уголках глаз, белоснежной кожи, покрытой испариной. Как может он сдерживаться и до сих пор оставаться в здравом уме, видя перед собой такого раскрытого Марио, он и сам не знает. Тяжело дыша, Роналду откидывает стек и огарки свечей куда-то в угол комнаты, не в силах больше сдерживать в себе желание оказаться внутри, ощутить тугие, горячие мышцы вокруг себя. Рывком он снимает джинсы и отшвыривает их в противоположную от стека сторону и, резким движением раздвинув ноги выгнувшегося на кровати дугой Марио, устраивается между них. От резкого движения Марио едва слышно стонет — травма голеностопа дает о себе знать, но котёнок не имеет никакого права останавливать папочку. — Схватись руками за спинку кровати, — говорит он, и Марио боится утонуть в его наполненном страстью взгляде. — Быстрее! Роналду почти рычит, нависая над ним, и Марио отчаянно хватается связанными запястьями за спинку кровати, все еще купаясь в расплавленном золоте его глаз. Рука Криштиану проходится по внутренней стороне бедра, спускаясь, и Марио весь невольно напрягается, чувствуя как испачканные воском пальцы Криштиану трогают его там. Пальцы ласково проходятся вниз-вверх, дразнят, и Марио не может удержать судорожный вдох, когда Криштиану как всегда неожиданно погружает их внутрь, посылая электрический разряд по всему его телу. Он снова нависает над ним, проводит носом, а затем и кончиком языка по ключице, шее, соскам, линиям пресса. В это время его пальцы продолжают исследовать его внутри, ласкать, выписывать круги и спирали, большой палец ритмично давит на стенки, и Марио почти задыхается. — Пожалуйста… — голос хриплый, наполненный страстью, нетерпением, жаром, и Марио с трудом узнает в этой какофонии чувств себя. — Прошу тебя… — Не смей закрывать глаза, — рычит над ним Криштиану, заметив, что Марио закатил глаза, и игнорируя еле слышные мольбы. Он и сам уже на грани, но от этого ему хочется только продлить удовольствие. Заставить Марио стонать и молить о пощаде. Заставить его принадлежать ему полностью. Быть полностью в его власти. — Ты только мой, — рычит Криштиану, закидывая его ноги к себе на плечи. — Только. Мой. Первый животный порыв втолкнуться в тугое узкое нутро, Криштиану подавляет с большим трудом. О да, он хочет заставить своего котёнка кричать и извиваться под ним, демонстрируя невероятную гибкость, но он ни в коем случае не собирается его травмировать. Для Марио каждый раз, как первый, поэтому Криштиану, в свою очередь старается соблюдать предельную осторожность, держать себя в руках даже тогда, когда это почти невозможно. Свободной рукой он тянется к прикроватной тумбочке, безошибочно нащупывает тюбик смазки и выдавливает щедрую порцию себе на ладонь. К их собственным запахам, витающим по спальне, примешивается ещё и ненавязчивый, едва уловимый аромат лаванды. Марио внимательно следит за каждым его движением, по мере того, как Криштиану наносит смазку на свою пульсирующую от острого желания плоть и на невольно сжимающееся под его пальцами колечко мышц, и Криштиану с дрожью осознаёт, насколько Марио уже готов принять его. Одним резким, почти грубым, но таким долгожданным толчком для них обоих он входит в него, наполняя, растягивая, заполняя до краев. Котёнок под ним протяжно стонет, изгибаясь в пояснице в поиске еще более тесного контакта с его кожей. Замерев на секунду, слишком долгую для них обоих, Роналду начинает ритмичные, медленные движения, но этого Марио мало. Ему хочется большего. Большей силы, большей страсти, животности, ярости, которую Криштиану выпускает только тут. Несколько резких и даже дерзких движений бедрами заставляют Роналду зарычать, и ладонь, резко опустившаяся на ягодицу Марио с отвратительным, но от этого не менее возбуждающим шлепком, ставит финальную точку в его мучениях. С протяжным, горловым криком, тело хорвата изгибается, сотрясаясь в конвульсиях долгожданного, острого в своей силе оргазма. Криштиану ловит его вздохи, судорожные глотки воздуха с самодовольной улыбкой и горящими глазами. Марио неподражаем в эти моменты наивысшего наслаждения, и то чувство, что Роналду испытывает, смотря на пылающее лицо напротив, тело, покрытое испариной, сотрясающееся в мелких конвульсиях, руки, отчаянно вцепившиеся в спинку кровати, нельзя описать словами. Марио сжимается вокруг него, тихо постанывая, и Криштиану чувствует, что тоже слишком близко подошел к границе. Резким движением он развязывает галстук, освобождая сведенные судорогой руки своего котёнка. Тяжело дыша, он помогает ему перевернуться на живот и просит подтянуть колени к животу. Это проникновение резкое, быстрое, грубое, сопровождающееся почти звериным рыком, вылетающим сквозь плотно сомкнутые зубы. Капли пота стекают по лбу и груди, но Криштиану лишь сильнее вцепляется в напряженные бедра Марио, задавая слишком жесткий и быстрый ритм. Хорват болезненно стонет под ним, но волна наслаждения, еще не до конца отступившая после прошлой вспышки, затапливает его вновь, грозя убить своей интенсивностью. Протяжный стон срывается с их губ одновременно, и волна оргазма, на этот раз одного на двоих, заставляет Марио почти потерять сознание. Перед глазами идут круги, но даже сквозь темноту он чувствует ласковые руки своего папочки, поглаживающие его по спине. Криштиану чувствует себя неспособным ни на какие мысли или действия после столь изматывающего оргазма, но все же находит в себе силы перекатиться на бок, утягивая Марио за собой, не выходя из него. Дрожь постепенно проходит, голова проясняется, но блаженная улыбка никак не хочет сходить с лица. Утопая в прохладе сырых от их пота простыней, он медленно скользит руками по его расслабленному, все еще чуть подрагивающему телу, а Марио льнет к нему, утыкается носом куда-то в изгиб шеи, прячась от всего и всех. Чёрт с ним, с ужином, чёрт со всем миром, когда его папочка рядом. — Знаешь, — неожиданно раздается саркастичное в тишине спальни, когда Криштиану уже почти готов сдаться во власть сну, — если бы ты так играл на поле, как здесь, Старая синьора заколачивала бы по девять мячей за матч.