***
Чистая светлая больница была украшена к празднику. В холле и актовом зале стояли высокие ёлки, да и у каждого пациента на тумбе было свое рождественское мини-дерево. — Привет, придурок, — именно с такими словами Гилберт пожаловал в одну из палат, весело размахивая пакетом с гостинцами. — Давно не виделись, идиот, — ответил парень, улыбнувшись. Он отложил книгу с беловолосым воином на обложке. Когда Гилберт впервые увидел эту книгу, то сказал, что героя автор с него рисовал, а кошачьи глаза и шрамы добавил, чтобы Великий не подал в суд. Феликс от таких заявлений катался по полу от смеха. — Я тебе принес хавчик, — альбинос поставил пакет на тумбу. — Накачал апельсины наркотой, как тогда? — блондин поднял бровь. — Все-то ты знаешь, — Гилберт усмехнулся. — Как ты? Феликс выпрямился. — Это мое последнее Рождество, — он сказал без грусти. Смирился, но оптимизма не утратил. Гилберт ожидал подобного, и знал, что в таком случае скажет. — Тогда пусть оно будет нашим. — Я не против, — с готовностью ответил блондин. — Да только тебя типа выгонят, когда приемные часы закончатся. Гилберт улыбнулся. Феликс всегда Феликс. Согласен на любую авантюру, но и про суровые реалии не забывает. И это нравилось альбиносу. — Помнишь, наше первое Рождество? — посетитель уселся на кровати больного. — Как мне это забыть, если я это постоянно вспоминаю?***
Их странные отношения начались с момента переезда Лукашевичей по соседству с семьей Байльшмидт. Друзей у Гила было завались, по крайней мере, он так считал, и дружить с ребенком соседей не видел необходимости. Поэтому решил начать гнобить Феликса. Но и это не вышло. Нападай они все вместе или в одиночку, будь это драка или словесная перепалка, Феликс никогда не сдавался. Он был остр на язык и неплохо проводил блокировку и контратаку. Гилберт нехотя признавал все это. Ни друзьями, ни врагами они так и не стали. Им было тринадцать лет. Они шли вместе в школу и возвращались вместе домой. Точнее, как шли… оба очень часто опаздывали на уроки, выбегали в одно время из дома и неслись наперегонки к школе, только для того, чтобы под конец дня сбежать с последних занятий, беря друг у друга реванш. Им было тринадцать, как и друзьям Гилберта. В этом возрасте до них дошло, что лидер не должен быть напыщенным, гордым эгоистом, коим они считали Гилберта. Они отвернулись от парнишки, оставив его одного. И как бы Гилберт при них и других сверстниках не показывал свое безразличие, самообладание иссякало, едва он оставался один в своей комнате. Им было тринадцать, и на Хэллоуин родители дали им парный костюм лошади. Мальчишки здорово подрались, каждый из них отчаянно не желал быть ее задней частью. По решению родителей, они должны были меняться. Сам праздник подарил мальчишкам много конфет, веселья, и лишил двух молочных зубов. Близилось Рождество. Город горел разноцветными гирляндами, звенел колокольчиками, и в каждом магазине можно было найти подарки. На площади стояла самая высокая и самая красивая ёлка. Несмотря на снегопады и морозы, люди почаще задерживались до темноты на улице, дабы увидеть, как бегут по рождественскому дереву синие, зеленые, желтые и красные огоньки. Праздник соседи отмечали всей улицей. Взрослые сидели за столом, обсуждали то, что детям слушать было скучно. Поэтому ребята носились по улице, размахивая бенгальскими огнями. Гилберт и Феликс, охваченные азартом убегали друг от друга по улицам, пока не оказались в центре города. Играла музыка. Под Рождественской ёлкой танцевали люди, и в любой момент к любой паре подлетал ангел и вытягивал над их головами руку с омелой. Парнишки скривились, когда очередная парочка поцеловалась. Это было вовсе не так красиво и романтично, как в диснеевских мультиках. Ни друзьями, ни врагами они не были, и это было замечательно. Они могли издеваться друг над другом, и никто из них не был бы в обиде, они могли помогать друг другу и проводить время вместе, не требуя ничего взамен. — Давай танцевать! — Гилберт потащил блондина к танцполу. Тот упирался. — Ты чего? — Я типа плохо танцую, мне неловко… — тихо признался Феликс, надеясь, что музыка заглушит его бубнеж. Но альбинос и слушать не желал. — Присутствие Великого меня рядом с тобой должно придавать тебе сил и веры в себя! — И правда, — блондин вдруг улыбнулся. — Чего это я. По сравнению с тобой, я танцую типа не так уж и ужасно. — А это мы сейчас проверим, pchła! — Двигай задом в ритм, dupek! Несколько песен они танцевали, не замечая никого, кроме друг друга. Соперничество перерастало в веселье, а после и вовсе в шутку они решили станцевать в паре медляк. Но ангелы тоже умеют шутить. В тот самый миг над их головами появилась веточка омелы, и студент в костюме ангела прошептал: — Счастливого Рождества! Быстрее, школота, поцелуйтесь, у меня рука сейчас отвалиться. — Ч-чего?! Н-но я не… — Феликс пытался оправдаться, но тут Гилберт положил руки на его плечи, притянул ближе. — Т-ты серьезно?! Разве тебе не противно? Гилберт на секунду задумался. — Ты вовсе не противный. По крайней мере, внешне. В одну секунду он наклонился и поцеловал своего не-друга и не-врага. Так, как целуют принцы принцесс в диснеевских мультфильмах.***
— Странно, что тебя еще никто не выгнал, — Феликс посмотрел в темное окно. — Можешь, конечно, и дальше убегать в толкан, когда приходят менять руку на капельницу, но тебя тотально поймают. Гилберт хитро улыбнулся и протянул ему пакет. — На дне лежат твои шмотки, в которых не стыдно выйти в город. Мигом одевайся. Гилберт вытащил иголку из руки блондина, освободив того от капельницы. Тот сощурился. Гилберт что-то задумал, и, судя по его глупому выражению лица, все идет по плану. Придется слушаться этого идиота. Они вышли из палаты, осторожно огляделись, и на цыпочках стали красться к холлу. Дежурная медсестра спала, используя папки как подушки, около настольной лампочки лежал недоеденный апельсин. Лишь в холле на них недовольно уставилась другая дежурная, отчитав за задержку у пациента, признав обоих за посетителей. Выскочив на улицу, Феликс не удержался и спросил: — И как это тотально понимать? Ты накачал апельсины снотворным? — Ну, она сама вызвалась проверить апельсины на наличие «отвертки», — Гилберт отвел глаза, будто был не приделах. — Хватит трепаться, лучше поспешим на танцы. Как и в их первое Рождество, та же самая ёлка горела также прекрасно. И люди танцевали, возможно, единственным отличием было лишь больше новой музыки. Гилберт держал Феликса за руку, они вместе неслись к месту мероприятия. Снег скрипел под ногами, снежинки попадали в лицо. А они бежали по улицам, кидались друг в друга снежками, зажигали бенгальские огни, веселились, словно дети, и смеялись, как придурки. Под рождественским деревом они танцевали так, как еще никогда. Это их последнее Рождество. Оно должно запомниться им обоим так же, как и первое. Это их первый и последний поцелуй не под омелой. Это только их праздник. Колокольчики звенят Предвещая Рождественский день.