*********
— Энтерпрайз — капитану Кирку, пожалуйста, ответьте. Энтерпрайз — капитану Кирку, вы нас слышите? Приём. Джим устало раскрыл комм. — Кирк — Энтерпрайз, я вас слышу. Как насчет того, чтобы поднять меня? Эти питательные батончики — отстой, и я правда очень хотел бы выпить чашечку горячего кофе и залезть в душ. — Энтерпрайз — капитану Кирку? Капитан Кирк, вы нас слышите? Джим застонал, принимая поражение, и снова прислонился к камню, на который опирался последний час. — Ага… я почему-то так и думал, блядь. Он был на поверхности этой планеты уже почти двадцать часов, восемнадцать из которых провел в полном одиночестве, если не считать ежечасные попытки корабля связаться с ним. Он слышал стандартный позывной, за которым обычно следовала пара попыток вербальной коммуникации, и затем комм снова затихал. Джим мог слышать их, но очевидно, что они не слышали и не могли забрать его на борт. Он нашёл себе ночлег в маленькой, сухой пещере и разжег огонь, чтобы поддерживать тепло. Рядом протекал небольшой ручей, поэтому Джиму удалось продезинфицировать воду и попить. За исключением гиперактивного электромагнитного поля вокруг планеты, её поверхность была вполне комфортной для существования: умеренная температура, стабильные погодные условия и никаких крупных хищников. Ветер уже слегка бесил, но в пещере Джим чувствовал себя настолько комфортно, насколько это было возможно в его ситуации. Но питательные батончики и правда были отстойными. И он действительно очень хотел кофе. И — о, да пошло всё нахер — ему было одиноко. В какой-то момент жизни Джим Кирк называл себя одиночкой. Это была совершенно дерьмовая брехня, было даже странно, что никто не замечал идущий от неё запашок. Нет, Джим был экстравертом и в высшей степени социальным существом. Он не мог обойтись без людей. Ему были нужны социальные связи, разговоры и — друзья. Ему были нужны близкие друзья. Ему был необходим контакт с людьми, и особенно с теми, кто был важен для него, и… — Маккой — Кирку. Джим сел так резко, что его шею прошило болью. Смаргивая слезы, он поспешно нашарил комм. — Боунз? Кирк — Маккою… Боунз, ты меня слышишь? Из динамика послышался длинный вздох, который слегка приглушали статические помехи. — Мне сказали, что сигнал сдох… что если мы не слышим тебя, то и ты не слышишь нас. Блин, я ничерта не понимаю в передающих матрицах, и подпространственных каналах, и остальном электро-что-то там интерференционном дерьме, так что они, наверное, правы и всё такое, но я знаю людей. Я знаю, я разговаривал с пациентами в коме, и, очнувшись, они говорили, что слышали мой голос. Мне не нравится, когда люди остаются совершенно одни… и Джим? Я слишком хорошо знаю тебя. Ты там, наверное, свеж как огурчик, — хотя лично я подозреваю, что ты весь провонял так, что всё живое вокруг тебя сдохло, и тебе не помешает сходить в душ. Думаю, что как только ты понял, что мы не можем тебя поднять, ты тут же занялся делом и нашел себе ночлег, развел костёр и потом расхаживал вокруг, пыжась от гордости, что так успешно применил все эти обожаемые тобой старомодные техники выживальщиков. Но знаешь что, малыш? Ты остался там совсем один. Так что… даже если ты не услышишь ни слова из этого, я всё равно попытаюсь. Джим дышал чуть более рвано, чем раньше, чувствуя, как что-то сжимается в груди, да и глаза что-то пощипывало, и… ну да, может быть, они были чуть-чуть мокрыми, ладно. — Боунз? — выдохнул он едва слышно. — Во-первых, я знаю, что ты хотел бы знать, что тут у нас творится. Так что отчёт о ситуации, капитан. — Раздался тихий смешок. — Начну с плохих новостей. Пока что нет никаких признаков того, что в ближайшее время появится просвет. Тот цикл, который, как они думали, они рассчитали? Так вот… никакого цикла не существует. Пока что всё указывает на то, что все энергетические фазы хаотичны. Джим нахмурился. Это было хреново. Но тем не менее, рано или поздно просвет появится, и если вдруг что, у него было протеиновых батончиков на целую неделю. Тем временем Боунз продолжал: — Они работают над тем, чтобы прорваться сквозь ионные помехи, но ты и так это знаешь. Спок вообще не спал сегодня, но ты наверняка знаешь и это. Скотти пытается перенастроить защитные системы у шаттла, но и то только потому, что Спок приказал ему отвалить от транспортера. Скотти уснул прямо во время работы над какой-то штуковиной в транспортаторной и в итоге схлопотал ожог. Так что прямо сейчас он, скорее всего, пытается подорваться где-то в ангарах. Я решил, не стоит докладывать о нём Споку. На лице Джима медленно расползалась улыбка. Он мог в красках вообразить себе всё это. — Ухура занимается модификацией каналов связи и тоже пытается достучаться до тебя. Ей помогает Чехов. Господь Всемогущий, этот парнишка прямо как лабрадор-ретривер. Он смертельно серьезно настроился вернуть своего "кептина" домой. Понятия не имею, откуда в нём столько энергии, но, клянусь, я устаю, просто наблюдая за ним, — Боунз издал смешок, а затем прочистил горло. — Ну и… остался я. Джим не упустил то, как внезапно изменился тон его голоса, и инстинктивно приник к комму ещё сильнее. — Черт возьми, Джим… Я знаю, почему ты пошёл последним, и, ага, наверное, это было верное решение. Из всех в группе ты был лучше всего подготовлен к тому, чтобы выживать в таких условиях. И твой экипаж уважает тебя за то, что ты в первую очередь всегда думаешь о них… даже если иногда ты ведешь себя как высокомерный засранец. Я знал, что ты просто не мог оставить никого из них… включая меня. Но Джим… Иисусе, Джим… ты ведь и понятия не имеешь, что творится со мной каждый раз, когда ты выкидываешь такую херню? Джим нахмурился, уставившись на коммуникатор. Конечно, Боунз бесчисленное количество раз ругал его за то, что он совсем не бережет себя и всё такое, но… что-то в его голосе звучало такое, что пробудило в Джиме любопытство. Наверное, всё дело было в том, что Боунз не знал, что Джим его слышит. — Ни единого, Боунз, — легко произнес Джим. — Почему бы тебе не просветить меня? — В любом случае, — продолжил Боунз, очевидно, не слыша ни слова из того, что Джим только что сказал, — я свяжусь с тобой позже. Надеюсь, что ты там в порядке, Джим. Мы скоро тебя вытащим. Береги себя. Конец связи. После того как динамик замолчал, Джим ещё долго смотрел на коммуникатор, не решаясь пошевелиться.*********
— Маккой — Кирку. Эй, Джим, как у тебя делишки там, внизу? — голос Боунза, непривычно шипящий из-за помех, прорезал относительную тишину пещеры. Джим улыбнулся. Боунз связывался с ним каждые пару часов. Стоило признать, Джим был благодарен ему за это. Формальные сообщения, приходившие с мостика, нагоняли тоску: они не говорили больше необходимого, в очередной раз убеждаясь, что сигнала нет, и продолжали считать, что он не может их слышать. Боунз же оставался здесь, посылая слова в пустоту, просто на тот случай, если Джим вдруг услышит его. В какой-то момент Боунз связался с ним, явно проснувшись посреди дельта-смены специально для этого. Джим начал подозревать, что Боунз делал эти звонки не столько ради его спокойствия, сколько ради своего собственного, пытаясь не дать им обоим сойти с ума. Это Джима вполне устраивало. Джим устало потянулся, хрустнув шеей, затекшей после сна в неудобной позе, и открыл комм, чтобы будничным тоном произнести: — Здорóво, Боунз, я тут в порядке. Всё это похоже на поход с палатками, но было бы куда веселее, если бы ты был тут, со мной. Серьезно, за исключением этих пугающих вихрей в атмосфере, ужасной протеиновой диеты и полного одиночества, было не так уж и плохо. Конечно же, Боунз его не услышал. — Надеюсь, тебе там не очень скучно. Ты всегда вляпываешься во что-нибудь, стоит тебе заскучать. Ты слишком много думаешь, и вот тогда начинаются проблемы. Дьявол, зная тебя, ты уже наверняка превратил своё временное пристанище в крепость и теперь играешься в войнушку с воображаемыми клингонцами. Джим прыснул. — Это были ромуланцы. Он был на своих незапланированных каникулах в полевых условиях уже почти пятьдесят часов и большую часть времени провёл, укрепляя своё убежище. Это в любом случае было первым правилом выживания. Погода оставалась довольно тёплой, но ветер так никуда и не делся. Позаботиться об укрытии было важно, особенно если учесть, что он не знал, сколько ему придётся тут оставаться. Ну и… даже если это и напоминало мальчишечью игру в шалаш, всё равно же никто не узнает, верно? — У нас тут всё по-прежнему. Мне пришлось вырубить Скотти, чтобы он хоть немного поспал. Утром он будет взбешен, но я переживу. Этот придурок не оставлял пост с тех пор, как мы потеряли твой сигнал. — Старый добрый Скотти, — задумчиво усмехнулся Джим. — Но что насчет тебя, Боунз? Ты сам хоть ненадолго ложился? — Возможно, скоро у нас получится послать к тебе шаттл, если они смогут сделать щиты достаточно стабильными, но Спок продолжает твердить, что мы не можем ещё больше рисковать людьми. Если ничего не выйдет, они попробуют скинуть тебе с воздуха посылку, прежде чем у тебя закончатся протеиновые батончики. Они будут целить в твоё последнее зафиксированное местоположение. Вообще-то, насколько я могу судить, они собираются сделать это даже раньше критического момента. Там будут одеяла, палатка — покрепче твоей стандартной, ну и всякое остальное. Я знаю, что погодка у тебя там вполне сносная, но у тебя просто какой-то талант подхватывать простуду везде, где только можно. — Вот это мой Боунз, — тепло отозвался Джим. — Всегда кудахчет надо мной, как хренова курица-наседка. Я даже не надеюсь, что ты озаботишься подсунуть мне в передачку печенье. — И… да, жди от меня контрабандного шоколада и, может, даже того печенья, которое так тебе нравится. Услышав это, Джим со смехом перекатился на спину. — Боунз, ты знаешь меня слишком хорошо. Раз уж на то пошло, как насчет самогона, который гонит Скотти? — Но не расслабляйся там со всем этим фастфудом. Ты же знаешь, что по возвращении тебя ждёт полный медицинский осмотр, с головы до пят. — Так нечестно! — И не вздумай жаловаться, малыш. Кто знает, каких бактерий и прочих безумных микробов ты там подхватил. Я знаю, что ты дезинфицируешь воду таблетками, но они не дают стопроцентной защиты, так что я уверен, что ты подцепил столько же экзотических паразитов, сколько в последний раз на Ризе. Джим фыркнул. — Но на Ризе я по крайней мере повеселился. — Кстати об инфекциях, энсин Харрис только что явился в медотсек, так что мне лучше проверить, что у них там стряслось в лаборатории микробиологии на этот раз. — Почему ты всё ещё на смене, Боунз? — тихо спросил Джим, хмурясь. Была середина ночи. По расписанию Боунз дежурил в альфа-смену до конца следующей недели. — Береги себя, малыш. Конец связи. — До скорого, Боунз, — шепнул Джим. Он сидел в полумраке пещеры, глядя на коммуникатор, который безмолвно лежал в его ладони, ловя отсветы костра. Когда Боунз звонил, Джиму казалось, будто тот был прямо тут, рядом с ним. И хотя Боунз не слышал его, он знал, что Джим скажет в ответ, потому что они слишком хорошо знали друг друга. И этого было почти достаточно. Но каждый раз Боунз неизбежно должен был прервать связь, и всё, что оставалось Джиму, — это ветер, пещера и протеиновые батончики. Всё было не так уж плохо. Его скоро заберут. Медленно выдохнув, Джим перекатился на сноп сухой травы, из которого сделал подобие лежанки для сна. Трава немного кололась, но лучше так, чем спать на земле. Джим уже задремал, когда комм снова ожил. — Энтерпрайз — капитану Кирку, вы считываете наш сигнал? Джим покорно распахнул комм. — Кирк — Энтерпрайз, я вас считываю, приём. — Энтерпрайз — капитану Кирку, пожалуйста, ответьте. С тяжелым вздохом Джим захлопнул крышку. — Да отвечаю я.*********
Джим начал понимать, почему Скотти был настолько на взводе после многомесячной диеты из одних протеиновых снеков на Дельта Веге. У Джима шел только третий день, а он уже готов был убить за настоящий сэндвич. «Короткая геологическая и ботаническая экспедиция», — говорилось в описании миссии. Вот тебе и короткая, блин. Он провёл полдня, исследуя местность. Он подумал, что раз уж он тут застрял, то мог с таким же успехом продолжить миссию. Кроме того, ему было до слёз скучно. Прогулка по течению ручья привела Джима к чуть более широкому потоку. Это напомнило ему о реке, в честь которой был назван его родной город… в ней он купался в жаркие летние дни, когда удавалось вырваться. Сегодня ему тоже никуда не надо было идти, так что после минутного колебания он стащил форму и изо всех сил постарался без мыла и звукового душа смыть с себя трехдневные пот и грязь. Это было не так просто, но после он всё равно почувствовал себя гораздо лучше. Без полотенца ему ничего не оставалось, кроме как растянуться на берегу, чтобы обсохнуть. Земля была покрыта растением, напоминающим одновременно мох и мягкую траву, а погода была теплой. Деревья и берег почти полностью закрывали его от ветра, и за исключением нервирующих атмосферных вихрей над головой, всё напоминало скорее ленивый летний денёк. — Чёрт побери, Боунз, — промямлил Джим себе под нос. — Хотел бы я, чтобы ты был здесь. Он уже почти задремал, когда комм пикнул. — Маккой — Кирку. Я бы спросил тебя, чем ты там внизу занят, но я отлично вижу это по датчикам. Нашел себе речку, не так ли? Джим засмеялся и нашарил комм. — Кирк слушает. А ты как думал, Боунз. Отыскал тут отличное местечко на поплавать. Тебе бы понравилось. — Лучше бы тебе не подхватить никаких стрёмных водных паразитов в этом чёртовом болоте. — Да ладно тебе, Боунз, это не болото! Река вполне себе чистая, да и водичка тёплая. — В любом случае, нет никаких признаков того, что в ближайшие двадцать четыре часа в шторме появится просвет, так что мы скоро сбросим тебе посылку с подкреплением. Я уверен, что эти батончики уже набили тебе оскомину. Джим поморщился. — Да не говори. — К тому же, — продолжал Боунз, — мы сможем прислать тебе не только продовольствие. Там будут всякие другие нужные штуки. То, что поможет тебе устроиться с комфортом. Но… Боже, мне так жаль, Джим. Мы давно должны были найти способ поднять тебя. Джим перекатился на живот и привстал на локтях, глядя на коммуникатор, который сжимал в ладонях. — Это не твоя вина, Боунз. — Мы делаем всё, что в наших силах, чтобы прорваться сквозь эти помехи. — Я знаю это. Я тебя не виню. Я не виню никого из вас. Дерьмо случается. — Если с тобой что-нибудь случится… я знаю, что, скорее всего, ты в порядке, что планета вполне безопасная и всё такое, но случиться может всё что угодно. Мы пошлём тебе медикаменты, снаряжение для укрытия и всякое такое. Хотел бы я, чтобы поднять что-то с поверхности было так же легко, как сбросить на неё. Джим улыбнулся. — Но это было бы слишком просто, не думаешь? — Что ж, мне пора заняться делами, но я скоро свяжусь с тобой. Операция по сбросу начнётся уже довольно скоро. Гляди наверх в оба, Джим. Мы всё ещё там, и мы придём тебе на выручку. — Я знаю это, Боунз. — Конец связи. Ещё целую долгую минуту Джим смотрел на коммуникатор, прежде чем встать и потянуться. Теперь он уже полностью обсох, так что можно было одеться в форму и пойти высматривать посылку.*********
Джим снова ненадолго окунулся в ручей и как раз сушил волосы, когда его комм дал о себе знать. — Маккой — Кирку. Как делишки, малыш? Он уронил полотенце и схватил комм. — Очень даже неплохо, Боунз. Что насчет тебя? — Вчера мы отправили тебе подарок. Надеюсь, ты смог его найти. Джим просиял и снова взял в руки полотенце. — Угум-с. Подкинуть мне мыло и полотенце было отличной идеей, а то я уже начал попахивать, — вообще-то они положили массу полезных вещей в посылку (которую он, кстати, легко заметил ещё в воздухе, а потом обнаружил чуть ли не в трехстах метрах от своего пристанища). Спальному мешку он обрадовался не меньше, чем обещанному печенью. Джим наконец-то смог поспать нормально впервые за четыре дня. Черт… уже в самом деле прошло так много времени. — Я самолично собрал тебе аптечку. Позаботься о том, чтобы пользоваться солнцезащитной мазью, которую ты там найдешь. Ультрафиолетовое излучение на планете гораздо сильнее, чем ты думаешь, даже несмотря на облака. Ещё не хватало мне потом лечить тебя от солнечных ожогов. — Солнечные ванны, Боунз? Да я даже не мечтал об этом. — После своей вчерашней прогулки с заплывом он лишь слегка подкоптился. — И не забудь принимать витамины, что я положил. И при первом же намеке на инфекцию принимай антибиотики. Никаких возражений. — Без проблем, — сказал Джим, надевая рубашку. — Ты положил мне таблетки вместо гипошприцев. Инфекции — полный отстой, а против таблеток я ничего не имею. — Я… надеюсь, что ты в порядке там, малыш, — сказал Боунз внезапно осипшим голосом, что не смогли скрыть даже шипящие на фоне помехи. От перемены в его голосе Джим замер. — Боунз? — Я не говорил этого раньше, потому что я не хотел об этом думать, но… в последние пару часов ионная активность усилилась. Мы потеряли твои жизненные показатели на датчиках, уже довольно давно. Джим кивнул самому себе. Это объясняло, почему этой ночью между привычными позывными с мостика проходили нехарактерно длинные паузы. Он, конечно, был благодарен за то, что его не будили каждый час, но ежечасные проверки входили в стандартный протокол. — Спок продолжает говорить мне, что твой сигнал исчез с сенсоров только из-за шторма, — продолжил Боунз, — но чёрт побери, я видел, как погасли твои жизненные показатели и… и я ничего, совершенно ничего не мог поделать с этим. У Джима перехватило дыхание. Ему, может, и удалось поспать сегодня, но каким-то образом он был уверен, что Боунзу — нет. В частности, он уже начал всерьез волноваться о том, спал ли Боунз вообще, с тех пор как четыре дня назад Джим застрял на этой маленькой безымянной планете на краю нигде. — Боунз… — шепнул Джим, чувствуя себя более растерянным, чем даже тогда, когда Боунз растворился в луче транспортера у него на глазах. — Чтоб это всё, малыш, я больше так не могу. Я знаю, что мы сможем тебя поднять, и что мы не бросим тебя здесь, но… Я волнуюсь, Джим. Нет, пошло это всё. Я боюсь. Ага, я только что признал это, но ты всё равно это никогда не услышишь, так что неважно, мне плевать — я так охренительно напуган, Джим. Ты там, внизу, а я не могу вернуть тебя обратно. Я не знаю, когда мы сможем прорваться через эти проклятые электромагнитные помехи, и ты там в ловушке до тех пор, пока у нас не получится. Ты мой лучший друг, и ты мой брат, но одновременно ты ни то и ни другое, потому что когда с тобой что-то случается, мне становится так плохо… я чувствую то, что не чувствуют по отношению к приятелю или брату. Я никогда не говорил тебе об этом, и, наверное, никогда не скажу, но… я не… я даже не… я не знаю, как сказать это… С каждой новой фразой голос Боунза звучал всё более хрипло и сдавленно, и совершенно шокированный неожиданным поворотом событий Джим понял, что и сам дышит через раз. — Сказать что, Боунз? — выдавил Джим. — Давай же… не надо так со мной. — Возвращайся домой, Джим. Пожалуйста, возвращайся. Джим… я… я просто не могу… — на секунду Боунз будто бы подавился словами, а затем яростно прочистил горло. — Я свяжусь с тобой позже. Конец связи. Джим медленно опустил коммуникатор, захлопнул крышку и повесил его на пояс. Он заставил себя сделать глубокий вдох и поднял взгляд в небо. Где-то там, за облаками, Боунзу было очень-очень плохо, и всё, о чем Джим думал в этот момент, — это то, что ему нужно найти способ подняться на борт, чтобы это исправить. Тяжелая капля дождя упала Джиму на щеку. Затем еще одна брызнула в лоб. Начинался тёплый летний ливень, но Джим не мог позволить себе промокнуть. Он не хотел добавлять Боунзу поводов для беспокойства. Он сунул ступни в ботинки, подхватил мыло и полотенце и побежал к своему лагерю.*********
Сообщения с мостика, как и положено, продолжали поступать каждый час, но день сменился вечером, затем ночью — а Боунз так больше и не вышел на связь. Радиомолчание его друга заставляло внутренности Джима противно сжиматься. Каждый раз, когда комм оживал, сердце Джима на миг замирало, но затем он слышал голоса Ухуры, Спока, Чехова или других офицеров — и сердце снова начинало биться. Это был не Боунз. Они никогда не разговаривали с ним. Ничего не говорили ему. Они просто проверяли, есть ли сигнал, и когда видели, что его нет, завершали вызов. Может, Боунз наконец-то решил пойти спать. С этой обнадеживающей мыслью Джим попытался сделать то же самое. В конце концов шум дождя снаружи пещеры смог убаюкать Джима. Он, наверное, проспал пару проверок связи — он не был уверен. В течение ночи он сонно ответил на несколько из них, но его, очевидно, всё ещё не слышали, и он снова засыпал. Комм вновь ожил, когда в пещеру начали проникать слабые отблески хмурого рассвета. В полусне Джим перекатился на бок и нашел комм, ожидая услышать стандартный позывной с мостика. — Маккой — Кирку, — раздался неуверенный и сиплый голос. В ту же секунду Джим встрепенулся, чувствуя себя полностью проснувшимся, но слишком удивленным, чтобы ответить. К тому же, это было бессмысленно — он почувствовал, что его голос внезапно пропал. — Боунз, — совершенно беззвучно выдохнул он. — Я… Прости меня за вчера, малыш. Мне охренительно жаль. Я не спал последние пару дней… и в итоге это бумерангом вернулось ко мне. Джим тяжело сглотнул. Боунз сделал это неспециально, так что ему придется с этим смириться. — Вчера я прописал себе снотворное. С тех пор как ты там застрял, я наконец-то проспал больше, чем три часа за ночь. Видишь, что ты творишь со мной, малыш? Только ты можешь вот так вывернуть меня наизнанку. Джим, хмурясь, склонил голову набок. Что это он имел в виду? — Послушай, Джим… Я вообще не должен был никогда говорить ничего в этом духе… но я сказал. И… и штука в том… девять часов здорового сна спустя, при свете дня… чёрт побери, Джим. Я не собираюсь больше притворяться, что это не так. Я имел в виду каждое слово… и что хуже всего, я так и не сказал то самое, что собирался. Но я просто хренов придурок — эмоционально отсталый, романтически неполноценный, с полным бардаком в голове… как ты это ни назови… но пошло оно всё, потому что я всё равно собираюсь это сказать. Джим… черт возьми, я люблю тебя, малыш. Я люблю тебя так, как не любил никогда и никого, и Господь мне свидетель, но я скучаю. Возвращайся домой, малыш. Пожалуйста… просто вернись. Джим готов был поклясться, что он перестал дышать. Это было невероятно. Совершенно непостижимо. Но… в то же время… он никогда ещё не слышал ничего более правильного, чем это. Шокированный до глубины души и совершенно не в силах думать ни о чем другом, он поднял комм к губам и щелкнул передатчиком. — Кирк — Маккою… Я тоже люблю тебя, Боунз. Какое-то мгновение линия молчала. Затем… — Джим? — голос Боунза звучал почти сломлено. — Ты… ты это слышал? — Боунз? — внезапно сердце Джима забилось в горле. — Боунз, ты на связи? Ты получаешь мой сигнал? — Чёрт возьми, Джим, да, я получаю твой хренов сигнал! О, черт… о… боже… черт… черт… наверное, шторм ненадолго утих или переместился… Нам нужно поднять тебя прежде, чем просвет исчезнет. Я свяжусь с транспортаторной, пока не стало слишком поздно. — Но Боунз… то, что ты сказал… поговори со мной, Боунз… Но связь уже оборвалась, и мгновение спустя его комм снова пикнул. — Энтерпрайз — капитану Кирку, вы на линии, кэп? — тяжелый акцент Скотти прозвучал из динамиков громко и ясно. — Это Кирк, — быстро ответил Джим, чувствуя, как гулко стучит сердце в груди. Он поспешно вскочил на ноги. — Да, я вас слышу, Скотти. Вытащите меня отсюда. — С удовольствием, капитан! Транспортаторная, засекаем ваш сигнал… приготовиться… заряжаем! Его лагерь начал таять перед глазами, и через секунду он уже стоял на платформе транспортаторной номер один, глядя на лицо Скотти, сияющее от облегчения. — Капитан, я так рад снова видеть вас на борту, сэр! Джим улыбнулся и обвел комнату взглядом, прежде чем на нетвердых ногах начать спускаться по ступенькам. — И я рад вернуться на борт, Скотти. Здорово, что вы успели подхватить меня прежде, чем шторм снова изменился. А то я уже начал там скучать, и… — ДЖИМ! Сердце Джима сделало кульбит, и он круто развернулся к дверям — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Боунза чуть ли не занесло на повороте, когда он на полной скорости влетел в транспортаторную. — Боунз! Я… круто, что… — И тут Джим замер, глядя, как глаза Боунза распахнулись, и его лицо приняло какое-то… странное выражение. В нём непостижимым образом сочетались проблеск надежды, капля отчаяния и тень ужаса, но собранное вместе всё это производило впечатление человека в пустыне, который наконец-то нашел свой оазис. — Боунз? Боунз поднял трикодер, который он стискивал в руке. — Я… мне нужно отвести вас в медотсек, капитан. Провести, э-э, полную проверку. Это есть в протоколе как раз для таких ситуаций. Знаю, что вы наверняка устали, так что я постараюсь вас не задерживать, и… Никогда в своей жизни Джим не видел, чтобы Боунз был настолько косноязычен, или так запинался, подбирая слова. По какой-то причине именно это укрепило уверенность Джима в своём решении, и он понял, что теперь ни за что не даст обратный ход. Твердыми шагами он пересек комнату, пока не встал прямо лицом к лицу к Боунзу — гораздо ближе, чем это было принято, едва ли не задевая кончик его носа своим. Он мог видеть, как судорожно заходится на шее у Боунза пульс, и то, как он едва заметно дрожит. — Боунз… я знаю, что ты не мог слышать мои сообщения… но я получал все твои. — Ты получал… что? — голос Боунза прозвучал куда выше, чем обычно. — Все твои сообщения… каждый день. Я мог слышать каждое слово с корабля, но было очевидно, что вы, ребята, меня не слышали. Я слышал все, что ты мне говорил. Ты… ты сделал так, что мне было там не так одиноко. — Каждое… каждое слово? — выдохнул Боунз. Джим кивнул. Боунз моргнул, затем уставился на Джима расширившимися глазами. — Джим… я… — Боунз, — сказал Джим, твердо прерывая его, прежде чем придвинуться еще на пару сантиметров ближе. Теперь, стоя уже совсем вплотную, Джим посмотрел Боунзу прямо в глаза. — Я сказал… я сказал, что тоже тебя люблю. И не давая себе времени передумать, он перешел в наступление. Он обхватил рукой затылок Боунза и притянул своего лучшего друга для поцелуя. Решительного и уверенного, как будто он все эти годы знал, что всё идёт именно к этому. Сначала Боунз, похоже, был слишком ошарашен, чтобы ответить, но через мгновение он уже подался ему навстречу. Из его горла вырвался тихий, сдавленный стон, и Джим почувствовал, как в ответ на это что-то жарко сжалось у него в груди. Как он мог не замечать этого раньше? Он был таким идиотом… Но это было неважно, потому что он целовал своего лучшего друга — он целовал Боунза, — и это было потрясающе, и… Кто-то выразительно прочистил горло. Боунза отшвырнуло от него так, будто его шибанули током, и Джим с легким весельем посмотрел на Спока, который стоял в дверях транспортаторной. Приподняв бровь, Спок слегка склонил голову и невозмутимо произнес: — Добро пожаловать на борт, капитан. Джим просиял, игнорируя свои пылающие от жара щёки. — Спасибо, мистер Спок. У вас тут всё было в порядке, пока я отлучался на небольшие каникулы? — Корабль функционировал в параметрах своей обычной эффективности, несмотря на неожиданное обстоятельство во время последней миссии, — если Спока и обеспокоило зрелище того, как его капитан зажимает главу медицинской службы, он ничем это не выдал. — Рад слышать, — счастливо отозвался Джим и направился к выходу. — Спасибо, что вытащил меня, Скотти! — это уже было сказано им через плечо. — Есть, капитан, — отозвался Скотти слегка неестественным тоном. — Спок, ты всё ещё остаёшься за главного на мостике, — тем временем продолжил Джим. — Мне нужно следовать стандартному протоколу. Не так ли, Боунз? — Он остановился, чтобы оглянуться на Боунза, который всё ещё стоял посреди комнаты, совершенно потрясенный. — Боунз? — Джим… я… — Доктор Маккой, — вклинился Спок. — Я полагаю, что стандартный протокол предписывает любому члену экипажа, который пробыл на поверхности неисследованной планеты больше сорока восьми часов, пройти полный медицинский осмотр, который включает тесты на микробиологическое и химическое отравление. Эти тесты должны быть проведены в течение получаса после возвращения на борт и могут быть отложены только в случае чрезвычайных обстоятельств, таких, как военное положение или любое другое состояние, угрожающее жизни и здоровью экипажа. Боунз вытаращил глаза, переводя взгляд со Спока на Джима и обратно. Джим очень сильно пытался не засмеяться и в то же время чувствовал, что от разлившегося в груди тепла у него перехватило дыхание, и он взмолился любому богу, который мог его услышать, чтобы (пожалуйста! пожалуйста!) всё произошедшее было по-настоящему, и Боунз говорил (и делал) всё это всерьёз. — Другими словами, доктор, — продолжил Спок, — позаботьтесь о капитане. Джим улыбнулся, наблюдая за тем, как лицо Боунза медленно стало озаряться выражением плохо скрываемой надежды. Он заторможенно кивнул и наконец-то двинулся в сторону двери. — Сюда, Джим, — сказал Боунз, проходя мимо двух других офицеров к турболифту. Джим проследовал за ним, кивнув Споку, когда тот свернул к коридору, ведущему в сторону мостика. Пока они ждали лифт, никто не произнёс ни слова. Оказавшись внутри, Боунз тихо сказал: «Медотсек», — но стоило дверям закрыться, как заговорил Джим. — Компьютер, остановить турболифт. — Джим, ты же слышал гоблина… протоколы и так далее… нам нужно доставить тебя в медотсек. Да и вообще, кто знает, что ты там подхватил, и я по лицу вижу, что ты не мазался моим солнцезащитным кремом, потому что у тебя солнечные ожоги, и я должен исправить это как можно скорее, и… — Боунз, — Джим снова шагнул в личное пространство Боунза, и его тирада оборвалась на полуслове. — Джим. — Он произнёс его имя тоном, который Джим никогда не слышал от Боунза раньше. Ему понравилось, как это прозвучало. — Ты правда имел в виду именно то, что сказал? Боунз медленно кивнул. — Как долго? — Джим знал, что ему не нужно уточнять, о чём речь. Боунз с трудом сглотнул. — Думаю, по-настоящему я начал осознавать только последние пару дней… но… годы, Джим. Чёрт, может быть, даже с самой первой встречи. И будь я проклят, если я пойму почему, — он поднял бровь. — А ты? Джим пожал плечами. — То же самое, наверное. И... Боунз? — М? — Никогда не переставай говорить со мной. Я всегда буду тебя слушать. Лицо Боунза медленно осветила улыбка, и прежде чем Джим успел сказать что-нибудь ещё, Боунз уже вдумчиво целовал его. Ладно, вот для этого Боунзу можно ненадолго замолкать. Компьютер турболифта звенькнул. — Пожалуйста, укажите пункт назначения. Джим проигнорировал его.