А ещё есть Бельгия...

— Но самый пиздец во Франции — это язык. В жизни не видел таких дебилов. По-английски вообще никто нихрена не понимает. Я их спрашиваю: «Где у вас автобусная остановка?», а они смотрят на меня, как бараны, и лопочут че-то. Ну, я им еще раз: «Остановка! Автобусная остановка!» — не врубаются. Блядь, неужто есть в мире еще цивилизованная страна, где люди не говорят по-английски? — Ну так они французы, у них свой язык, хрен ли им твой английский понимать? Ты-то на французском не шибко шпаришь. — Ну ты-то не сравнивай, окей? Если б я видел, что Франция сейчас рулит, я бы слова не сказал. Окей, мол, ребят, имеете право выебываться. Но они же даже в Чемпионат в этом году не вышли! И эти люди будут мне что-то доказывать? Вот к голландцам у меня в этом плане никаких претензий нет, нормальные ребята. Все спокойно, четко, спросишь их по-английски — ответят. Но собственный их язык — это, конечно, пиздец какой-то. — Что ж там с ним такое? — Окей... Представь, что ты простудился и уже неделю кашляешь. Хрипишь, как астматик. А еще у тебя насморк, и всю эту неделю ты не можешь отсморкаться. — Фу, мерзость какая-то... — Дальше. Вот ходишь ты такой весь больной, сопливый, с кашлем — и вдруг идет тебе навстречу человек, которого ты ну до усрачки просто терпеть не можешь. И ты подходишь к нему и кричишь ему в лицо: «Ах вот он ты, уеба, а я-то жалел, что ты сдох давно без моего участия!». И все твои сопли, весь твой кашель, слюни, вся твоя, блядь, злость летит ему в лицо. Представил? — Да, блядь, представил. Гадость-то какая, прости господи. — Ну вот как-то так голландцы друг другу говорят «Добрый день». Обхаркают со злости с ног до головы и еще радуются. — Ну не знаю, если б меня хоть один сраный голландец обсморкать попробовал, я бы ему конкретно вломил. Хрена с два догнал бы. — Ага. На велосипеде-то — и не догнал бы. Надейся. Еще б и полицию за собой потащил. — А я бы тому, который без велосипеда. — Джулз, старик, запомни: если ты видишь голландца без велосипеда, то либо он не голландец, либо в жопу себе его засунул, чтобы не украли, пока он в магазин отошел. У них ж там эти велики пиздят на раз-два, это даже за преступление никто не считает! Так или иначе, велосипед у него точно есть. И он сядет, догонит тебя и вломит тебе, не слезая с седла. — Погоди-погоди, как это — за преступление не считает? — А вот так. Не машина, новый купишь. — То есть, если какой-то сраный обсосок угонит мой велосипед, то я и пожаловаться куда надо не смогу? — А ты что, жаловаться собрался? — Не, ну предположим, что я обычный рядовой голландец, и у меня какая-то падла увела велосипед. Я что, не могу заявить в полицию? — Можешь. Они поржут и скажут, где можно купить подержанный велик. — Пиздец. Французы и те как-то нормальнее кажутся по сравнению с этими. — Ага, щас. Нормальнее. Я слышал, как они считают, это ебнуться можно. — Ты же по-французски не понимаешь. — Ну, мне друг перевел. Ты знаешь, как они говорят «девяносто восемь»? — Ну-у-у... Le «девяносто восемь»? — Шутник, блядь. Нихрена подобного. Смотри. Сперва у них идет четыре раза по двадцать. — Чего? — Четыре раза по двадцать. Это восемьдесят. И теперь, чтобы получить девяность восемь, они прибавляют еще десять, а потом еще восемь. Вот и получается — «четырежды двадцать плюс десять плюс восемь». — Я всегда говорил, что французы не люди. — Никогда ты такого не говорил! — Ну вот сейчас говорю: они не люди нахер. Ладно, есть Голландия, есть Франция, непонятно, что хуже. Что еще? — А еще есть Бельгия — как раз между Францией и Голландией... — Матерь Божья. Боюсь представить, что там творится. Ты там был? — Нет, не был. — А че так? — Как и ты — забоялся. Подумал, что такой градус пиздеца я не вынесу. И мозг вынесут, и обхаркают, и картошку майонезом зальют. Мне такая радость нахер не сдалась. — И то верно... Как ты там сказал? Четырежды по двадцать плюс десять плюс восемь? — Ага. — А почему они не могут просто прибавить восемнадцать? — Потому что у них восемнадцать — это десять плюс восемь. — Точно не люди...