Спешлы к Белому змею Конохи

      10 декабря 49 года от начала Эпохи Какурезато       Дверь за ее спиной захлопнулась, обдав напоследок спину проникшим сквозь них холодным сквозняком. Привыкшие к свету глаза первые секунды не могли пронзить сумрак зала, в котором оказалась Кушина. Узкие окна больше напоминали бойницы замка, сквозь них и так мало проникало света, а сейчас они еще и оказались закрыты плотными деревянными решетками. Единственными источниками света оставались светящиеся на покрытых штукатуркой стенах линии барьерных техник и горящие алым, словно раскаленный металл, листы бумаги с начертанными на них печатями.       Кушина невольно сглотнула, внезапно ощутив на себе всю тяжесть барьера, в котором она очутилась. Под давлением печатей и барьера энергия в теле застыла, чакра текла неохотно, распадаясь на исходные составляющие. Даже вечно присутствующая рядом сила Кьюби словно отдалилась, отсеченная невидимой стеной.       Мрачное и гнетущее помещение. В таких, насколько помнила Кушина, обычно избавляли людей от проклятий и проводили разные ритуалы. Но очутиться здесь было неприятно — ни от чего избавляться Кушине пока было не нужно и ритуалов она уже не желала.       Осторожно, не оборачиваясь, девушка отступила назад, стараясь не издавать ни единого лишнего звука. Не глядя она попыталась нащупать двери, но острая боль от ожегшего кожу барьера прострелила пальцы, невольно заставив куноичи зашипеть.       В ответ ей из сумрака донесся болезненный стон.       — О-орочимару? — неуверенно позвала Кушина, чувствуя, как по спине по непонятной для нее причине бежит стадо мурашек.       И вновь сумрак ответил ей стоном.       Прислушавшись к естественной тишине зала, Кушина аккуратно сняла обувь и ступила вперед на устланный татами пол, всматриваясь в начавшее проступать в зыбком свете белое пятно. Кажется, это был Орочимару. Он сидел в позе лотоса, сложив печать концентрации. Больше ничего подозрительного куноичи не заметила. Только отчего-то сердце забилось чаще, пульс в ушах начал уподобляться бою большого барабана. Кровь прилила к щекам, Кушина чувствовала, как начинает гореть кожа. Только не понимала от чего. Возможно, начало сказываться выпитое. Или это от страха?       — Орочимару? — уже увереннее позвала Кушина, приближаясь к Рюсею ближе. — Ты это… В порядке, нет?       При ближайшем рассмотрении он не выглядел так, словно был в порядке. И без того бледная кожа стала будто еще светлей. На лбу выступила испарина, растрепанные волосы в беспорядке лежали на плечах. От мужчины исходили странные волны чего-то незримого, заставляющего Кушину то холодеть, то, наоборот, оправлять воротник от вспыхивающего внутреннего жара. Это походило на воздействие сакки, но никогда Кушина с таким проявлением духовного давления не сталкивалась. Чакра в теле Рюсея двигалась тоже странно, точнее, она казалась замершей.       Словно Орочимару пытался избавиться от гендзюцу.       Поняв, что кроме сдерживаемых, прорывающихся сквозь стиснутые зубы стонов от Орочимару никаких более угроз не наблюдалось, Кушина подумав и расхрабрившись подошла к нему вплотную.       Скептически скривившись, она несколько секунд рассматривала Рюсея, размышляя, как поступить. Похоже, у него возникли проблемы? Не может справиться с гендзюцу? Ему стоит помочь? Но как-то… боязно. Она чувствовала себя странно в этом месте. Из-за давящих техник. Из-за исходящих от Орочимару ощущений.       В итоге девушка все-же рискнула, приложив усилие, она заставила собственную чакру прийти в движение. Техника очищения от гендзюцу достаточно проста, в последнее время, после ряда неприятных инцидентов с иллюзиями, Кушина постаралась лучше освоить этот метод.       Осторожно вытянув руку, Узумаки коснулась самыми кончиками пальцев лба мужчины. Нужно было всего лишь остановить чакру в его теле, чтобы избавиться от гендзюцу. Но все пошло не так.       Резкое движение рук Орочимару ускользнуло от зрения Кушины. Она почувствовала только, как горячая, что ощущалось даже сквозь несколько слоев одежды, ладонь схватила ее между ног и потянула вперед. Удивленно и испуганно вскрикнув, она не удержала равновесия и рухнула на упругие маты татами. В следующее мгновение она даже не столько была раздосадована неловким падением, выбившим воздух из груди, сколько смущена и разгневана хваткой мужской руки в области ее паха.       Возможно, принадлежи эта самая рука кому-то другому, то она уже оказалась бы в болевом захвате, но это была рука Орочимару. Это был Орочимару. Для Кушины он был, словно член ее рода. Даже больше, ближе, роднее, чем тот же Котоширо. Но в то же время он не был родственником. Орочимару был авторитетом, подражать которому Кушина стремилась с детства, еще до знакомства с ним. Признание нукенином которого стало для девушки большим ударом. И оправдание которого в ее глазах принесло спокойствие и вернуло все на свои круга.       Поэтому, когда обжигающая рука Орочимару коснулась ее тела, когда пальцы сомкнулись на лобке, Кушина замерла, чувствуя, как горят щеки и сбивается дыхание, но в замешательстве, что она испытывает: гнев или возбуждение. Она не знала, что предпринять, застыв в ступоре, но мужчина не собирался останавливаться.       Когда вторая его рука скользнула под нательное белье, приподнимая плотно прилегающую тонкую ткань, щекоча пальцами кожу на животе, подбираясь к плотно обтягивающим грудь сараши и легким прикосновением ослабляя бинты, Кушина почувствовала, что ее сердце забилось с бешеной скоростью, а глаза начинают стремительно округляться.       Когда ее губ коснулись чужие, в ее груди начал рождаться полный смешанных эмоций визг, но наружу вырвался лишь слабый стон. Она все еще лежала без движения, не зная, как реагировать на происходящее. В этот момент девушка была похожа на кролика. Испуганно замершего кролика, загипнотизированного движениями змеи, кольца хищного тела которого уже обвиваются вокруг теплого туловища.       Девушка не сопротивлялась, когда с нее была стянута темно-зеленая безрукавка с эмблемами клана. На ее губах еще сохранялось тепло его губ. Ее кожу от разгоряченного тела Орочимару отделяла лишь тонкая шелковая с шерстяной нашитой сеткой ткань нательного белья. Кимоно мужчины непонятно когда успело соскользнуть с плеч, повиснув лишь на поясе. Его руки вновь нырнули под одежду девушки, ладони скользнули по спине. Рельефные, твердые подобно камню мышцы истинного мастера тайдзюцу ощущались кожей. Тонкие, ловкие пальцы мастера ручных печатей пробежали по следам на коже, оставленным мягкой льняной тканью сараши.       Кушина задрожала от удовольствия, когда Орочимару провел ногтями по этим отметинам, разгоняя кровь в теле девушки. Весь день сжатая тканью кожа ощутила свободу. На новый поцелуй куноичи ответила. Робко, неуверенно, словно сама не веря в то, что делает это.       Повязка с протектором Конохи, соскользнула с головы, когда Орочимару стягивал с Кушины майку. Длинные волосы разметались по татами в беспорядке, алым шелком стелясь по полу. В сумраке зала ее белая, не принимающая загар, кожа словно светилась на фоне серых матов из рисовой соломы. Темные безрукавка и майка канули во тьму, растворившись в ней. Белые бинты сараши неаккуратными, слабыми кольцами вились вокруг ее груди, прикрывая мягкую плоть лишь формально. От частого дыхания льняная ткань соскальзывала с пары невысоких, упругих холмиков.       Глаза Кушины были широко распахнуты, она не отрывала боязливого взгляда от нависшего над ней Орочимару, пытаясь прочитать его чувства, его намерения. Но его лицо было спокойным, только агрессивно, нетерпеливо сощурены глаза и искривлены в легкой улыбке губы. Это был все тот же Рюсей Орочимару, которого знала Кушина. Один из Легендарных Саннинов, сравнимый с ками шиноби. Всегда уверенный и сдержанный, непоколебимый, как непоколебимы прибрежные скалы под натиском любого шторма. В этих глазах скрывалась мудрость человека, которому должно быть много больше тех тридцати семи лет, которые исполнились Змеиному сеннину чуть больше месяца назад. Однако его действия совсем не соответствовали действиям мудрого Орочимару, которым видела его всегда Кушина.       Это сбивало с толку, но куноичи продолжала повиноваться, продолжала быть ведомой в начатом действии. Затаив дыхание, она ждала следующего движения Орочимару. Робко приподняв руки, она уперлась ладонями в живот мужчины. Пальцы ощутили рельеф мышц, тепло кожи, частый стук сердца.       Погрузив руку в алый шелк волос, Орочимару коснулся пальцами затылка Кушины, притягивая ее к себе. Он припал к девичьим губам. Мягкость губ и покорность девушки пьянила. Сама куноичи через прикосновения губ словно лишалась чего-то в себе, словно их жар плавил ее волю. Но вместе с этим через поцелуй в нее словно вливалась энергия. Ощущение тепла чужого тела своим, трущиеся набухшие соски о рельефную мужскую грудь, проглаживание ладонями перекатывающихся под кожей спины стальных мышц. У девушки кружилась голова, сердце, пропустив удар, забилось, как безумное, разгоняя закипевшую от пробуждающейся в груди страсти.       — Я хочу быть в твоих руках, — внезапно для самой себя озвучила пришедшую в голову мысль Кушина.       Ощущение чужих прикосновений, заключенной в близком теле непоколебимой силы и уверенности успокаивало, вызывало доверие. Кушина охотно следовала воле Орочимару, уже не отдавая себе отчета. Страсть туманила разум, который был не в силах правильно мыслить. Кушина словно погрузилась в гендзюцу, утратив возможность свободно соображать.       Остатки сараши были стянуты с тела Кушины и отброшены в сторону, словно старая змеиная кожа. Горячие прикосновения ладоней обожгли кожу спины, опускаясь вдоль позвоночника, разгоняя кровь по мышцам, пока не остановились на поясе штанов.       Под руками мужчины Кушина замерла в сладостном ужасе. Они уже ступили на тонкий лед. Дальше произойдет уже то, что невозможно будет остановить. То, от чего тело куноичи трепетало. И, словно ощущая чужой страх, Орочимару остановился, сжав ягодицы Кушины и вновь прильнув к ней. Девушка ощущала тепло поцелуев на груди. Прикосновение губ к соскам заставляло вздрагивать, они словно пронзали молнией. Горячее дыхание Орочимару обожгло кожу шеи, поцелуи поднялись вверх, его губы вновь накрыли ее. Кушина под напором мужчины льнула к нему и ластилась, подобно кошке.       Его руки ослабили пояс, ткань штанов и нательного белья поползла вниз, оголяя кожу бедер. Ладони Кушины соскользнули со спины Орочимару, она уперлась руками в его живот, погладив кожу и ощущая сквозь нее рельеф мышц. Опустив руки к паху, она запустила ладони под пояс кимоно, стремясь ослабить его.       Сумерки сейчас и мешали, и помогали. Ощущения чужого тела становилось более яркими. Но хотелось увидеть его, утонуть в нем полностью. Однако Орочимару сумрак не мешал. Кушина ощущала его взгляд на себе, когда ее штаны канули в след за прочей одеждой, он вновь навис над ней. Ощущение чужого взгляда жгло кожу. Кушина зарделась от смущения, правда ее щеки и без того горели, пусть и от страсти. Она сделала неловкий жест, пытаясь прикрыть грудь и пах, но Орочимару властно прижал ее руки к полу.       Задрав их над головой Кушины, он зафиксировал их одной ладонью. Обнаженная, скованная девушка чувствовала свою беззащитность. Она робко заглянула в глаза мужчины, пытаясь хотя бы ногами прикрыть самое сокровенное. Но и этого ей не было позволено сделать.       Колено Орочимару опустилось между ее ног, мешая скрестить их. Его ладонь скользнула по внутренней стороне бедра. Ощущая приближение его ладони к лунному холмику, Кушина задрожала в истоме.       Наслаждаясь видом рухнувшей цитадели, доселе не подпускавшей к себе мужчин, Орочимару мягко играл с ней. Тело девушки в его руках было подобно кото. Струны души и плотского наслаждения ложились под его пальцы. Прикосновение к ним заставляло Кушину изгибаться и трепетать. Кушина изогнулась дугой и закусила губу, давя в себе сладостный стон, когда горячие пальцы легли на ее лоно и проникли внутрь. Она сжала ноги в испуге. Но скользнув доверчивым взглядом по лицу Орочимару отступила, раскрываясь ему навстречу.       Тишина зала была нарушена сдавленными стонами девушки. Она таяла под руками Орочимару, отдаваясь новому чувству, открывшись и доверившись мужчине. Рюсей отпустил ее руки. Кушина воспользовалась моментом, тут же прильнув к нему и крепко обняв. Она цеплялась за мужчину, словно утопающий за свое спасение. Она и была утопающей в озере страсти и приливе новых ощущений.       И она утонула в них. Плоть сдавила пальцы Орочимару, тело Кушины мелко задрожало, а с уст ее сорвался тихий стон. Ее объятия медленно ослабли, руки не держали и девушка без сил легла на пол. Ошарашенно глядя на мужчину. Ее затянутый поволокой взгляд и приоткрытый ротик выражали полнейшее недоумение от пережитого чувства и наивное восхищение человеком, его доставившим. Но он на достигнутом останавливаться не собирался.       Отстранившись от Кушины, Орочимару осторожно, но настойчиво раздвинул ноги девушки, встав на колени меж ними, словно приняв позу догеза. Куноичи закусила губу, уже зная, что произойдет. Она робко сложила ладони на груди, сцепив их в замок и робко-нетерпеливо смотрела на Орочимару. Он уверенным движением притянул ее к себе. Кушина восторженно-испуганно охнула. Ее влажного и жаждущего лона девушки коснулось что-то горячее.       Боязливо скосив глаза вниз она увидела в холмике меж своих грудей как к ней направляется ее рок. Медленно, но неотвратимо он погружался в нее, заставляя все шире распахивать глаза от накатывающих с новой силой непривычных, но очень приятных ощущений.       Когда бедра Кушины оказались вплотную притянуты Орочимару к себе, девушка откинулась на спину издав уже не сдерживаемый стон. Словно любуясь видом полностью покоренной женщины и позволяя ей привыкнуть к новым ощущениям, Орочимару ласково погладил ее ноги и плоский живот. Два тела были слиты в одно, ягодицы Кушины уютно лежали на бедрах мужчины, его плоть была погружена в ее. Куноичи с восторгом посмотрела на Орочимару и счастливо рассмеялась, когда он ласково поцеловал ее колено. В следующий миг смех застрял в горле, насытившись мгновением первого соития, Орочимару начал двигаться, отчего дыхание Кушины перехватило.       Она, задыхаясь, распласталась по полу. Ее волосы окончательно спутались и разметались. Неосознанно она попыталась пригладить их руками, но быстро бросила это дело. Ладони соскользнули с головы на плечи, а с них на грудь. Она сжала пальцами свои соски, закусив губу от удовольствия.       Ее страх ушел, полностью смытый удовольствием. Орочимару еще был виден девичий стыд, но и он быстро уносился похотью, которой Кушина отдалась с головой, отбросив все волнения и переживания на потом. Руки мужчины плотно прижимали к себе бедра девушки. Она полностью отдалась ему, расслабившись в сильных руках и несясь по течению страсти.       В какой-то момент пронзающие Кушину толчки сменили темп, замедлившись. Ладони Рюсея легли на ее живот, заставляя в истоме взглянуть на заполненное мужчиной лоно. Его руки поднялись вверх, накрыв лежащие на груди ладони Кушины. Она доверчиво откликнулась на этот жест, сжав руки мужчины. Их пальцы переплелись, сцепившись в замок, как и их тела.       Вновь прижав руки Кушины к полу, Орочимару навис над ней, припав к горячим губам. В этот раз он получил полный страсти ответ. Их тела были соединены. Мужчина мог ощущать тепло ее тела снаружи, твердость набухших сосков, он мог ощущать ее трепет внутри. Это будоражило, сводило с ума.       Кушина целовалась неловко, но полностью отдавая себя поцелую, пока могла. Пока пронзающий ее стержень не усилил напор и толчки вновь не начали уносить ее на небеса, лишая разума и сбивая дыхание.       На самом пике она уже не отдавала отчета своим действиям. Утонув в экстазе, содрогаясь всем телом, она разжала ладони, отпуская руки Орочимару, и всем телом вжалась в него, обнимая. Ее частые поцелуи жгли кожу на губах, на подбородке, на шее. Ее тело доверчиво отдавалось слабости в объятиях мужчины, принимая жгучее семя своим лоном.       День и ночь триумфа Орочимару и Кушина провели никем не тревожимые под сенью заклинательного покоя. Попала в них Кушина после полудня, когда солнце еще было видно на западе. А выбралась в предрассветном тумане, когда воздействие гендзюцу окончательно вымотало Орочимару.