Chance for a demon (англ. Шанс для демона)
27 октября 2018 г. в 15:29
В коридорах больницы стояла гробовая тишина, которую нарушали лишь шаги изредка проходящих врачей и медсестёр. В коридоре реанимационного отделения одиноко сидел светловолосый мужчина, нервно постукивающий ногой по полу.
Уже целый час прошёл с того момента, как он притащил раненую девушку в эту больницу. Она до сих пор была в реанимации.
«Только попробуй сдохнуть там, сучка крашенная! Ты мне всю правду-матушку расскажешь, а потом я сдеру с тебя плату с процентами — так просто не отделаешься!», — мысленно твердил себе Гинтоки, рукой взъерошивая свою кучерявую шевелюру.
Время текло как вода. Но самураю казалось, будто прошла целая вечность прежде, чем двери операционной распахнулись, выпуская оттуда хирурга. Саката встрепенулся и вскочил со скамейки, вопросительно взирая на врача.
— Вы родственник Фукуда-сан? — бесстрастно вопрошал мужчина в белом халате.
— Да, — не задумываясь, соврал Йородзуя-сан.
Он решил потом выяснить, почему Миядзаки на грани сознания нашептала врачам именно эту фамилию. Эта фамилия была знакома мужчине.
— Кем вы ей приходитесь? — прищурился медик, подозрительно глядя на местами изодранное и забрызганное кровью кимоно Йородзуи-сана, а затем и на катану, оставшуюся лежать на больничной скамье. Видимо не до конца поверив словам серебряноволосого, он продолжил:
— У меня накопилось достаточное количество вопросов по поводу причин, по которым она оказалась в таком состоянии! — он негодующе воскликнул.
— Я же сказал, что я родственник…очень близкий родственник! — рыкнул Гинтоки, хватая эскулапа за грудки и грозно смотря ему в глаза.
Странный огонёк в глазах — режим демона включён. Взгляд дьявола метнулся на бейджик, прикреплённый к халату, возможно, будущей жертвы.
— Так что насчёт девушки, Сузуки-сан? — Широяша безумно сверкнул глазами, чем до чёртиков испугал хирурга.
Тот нервно сглотнул.
— Конечно, больше никаких вопросов. Только отпустите, пожалуйста! — он решил не связываться с опасным мужчиной.
— Совсем другое дело, — удовлетворённо хмыкнул светловолосый самурай, выключая режим садиста. — Как она?
Врач облегчённо выдохнул, когда его пятки вновь коснулись заветного пола, выложенного белой плиткой. Как ни в чём не бывало он вернулся к своей бесстрастной манере речи, присущей лишь опытным медикам.
— Не считая мелких ушибов и небольших гематом, у неё значительное повреждение связок правой ноги. — буднично изрёк Сузуки-сан. — И, что самое главное, рана в области грудной клетки и как следствие большая кровопотеря! Ей несказанно повезло, что её сердце не задето! — под конец своей речи восторженно воскликнул эскулап.
«Ошибаешься, старикан. Её сердце было задето намного раньше», — мысленно заметил серебряноволосый.
— Жить будет? — серьёзно осведомился кучерявый самурай, украдкой поглядывая в сторону операционной.
— Сейчас её состояние стабильно, если не будет каких-либо осложнений, то очень скоро девушка пойдёт на поправку, — отчитался доктор и поспешно добавил: — Это действительно какое-то чудо! Ей безумно повезло, видимо, судьба сегодня на стороне Фукуда-сан.
Сузуки-сан уже хотел было ретироваться подальше от странного и подозрительного типа, но его остановили слова серебряноволосого:
— Когда мне можно будет навестить её?
— Как только она отойдёт от наркоза, её переведут в одну из палат нашего отделения, где вы сможете навестить свою родственницу, — поспешно ответил хирург, решив не связываться с жутким «родственничком».
Сузуки-сан был уверен на сто процентов, что этот помятый мужчина не был близким родственником синеволосой девушки. Хотя бы потому, что на больничной скамье лежала катана, выпачканная кровью. Она явно не принадлежала жуткому самураю, ведь на его поясе уже висел деревянный меч.
Только дурак не знал о запрете на ношение мечей. Вряд ли девчонка каким-то образом относилась к правительству и тем более Шинсенгуми, остаётся только один вариант: синеволосая девушка была связана либо с Джои, либо с другими террористами. Лишь безумцы будут разгуливать по улице с настоящим мечом и заявляться с ним в госпиталь. Пожилой мужчина, как истинный врач, решил сперва вылечить свою пациентку, а затем уже сообщить полиции о нарушителях.
Шаги хирурга стихли. Саката вновь остался наедине со своими мыслями, которые полностью занимала одна синеволосая идиотка. Он надеялся на то, что Аои сегодня придёт в себя, и они смогут поболтать по душам.
В размышлениях Гинтоки просидел десять минут. Наконец, решив, что Миядзаки придёт в себя только к ночи, кучерявый самурай отправился в Йородзую, прихватив залитую кровью катану, из-за которой у них обоих могли возникнуть проблемы.
***
Палата. Раздавалось тихое пиканье аппаратуры. На единственной кровати лежала синеволосая девушка. Рядом с ней на стуле восседал молодой самурай, задумчиво разглядывая спящую девчонку.
Да, выглядела она неважно: болезненно бледное лицо, тёмные круги под глазами, бесчисленные царапины и ссадины на руках и лице, взлохмаченные волосы. Ему раньше не доводилось видеть эту террористку такой беспомощной.
Видимо её демон совсем исчез или просто затаился до поры до времени.
Несмотря на всю серьёзность ситуации, в голове Гинтоки промелькнула шальная мысль: её волосы, её синие волосы. Кучерявый самурай решил не упускать такой возможности и проверить одну теорию. Вряд ли ему ещё когда-нибудь удастся провернуть такое без последствия для себя родимого. Йородзуя-сан наклонился к Аои и прислушался. Мерное дыхание спящей вполне удовлетворило Сакату, поэтому он приступил к осуществлению своей задумки: его рука потянулась к синим волосам, что были разбросаны по всей подушке.
— Мягкие…— прошептал светловолосый, коснувшись длинных косм спящей Миядзаки.
Мужчина стал внимательно осматривать её шевелюру у корней, чуть ли не прожигая взглядом макушку старой знакомой. «Нет», — отказывался верить серебряноволосый, — «Не верю».
— Этого не может быть, — шокировано произнёс Гинтоки. — Они настоящие! — чуть не вскрикивая, самурай продолжал трогать женские волосы, которые действительно оказались натурального цвета.
По его лбу стекали капельки пота, что говорило о нестабильном эмоциональном состоянии мужчины, нервно перебирающего каждый волосок на её голове.
Раскрытие давно мучавшей тайны застало врасплох Широяшу, не готового к неожиданному повороту событий. Белый демон истерично смеялся, будто бы не боялся разбудить Миядзаки.
Спящая девушка нахмурилась, слегка подёргивая рукой, но не проснулась. Саката выдохнул:
— Чуть не спалился.
Но вместо того, чтобы дальше спокойно видеть яркие цветные сны, Миядзаки начала беспокойно ворочаться.
Молодой самурай с интересом следил за дрыгающейся Аои и стал внимательно прислушиваться к её бубнёжу. Далеко не с первого раза ему удалось понять, о чём или скорее, о ком бредила девчонка.
— Д-джомей…нет… Джомей, пожалуйста! — надрывно шептала синеволосая, беспокойно мечась по кровати.
Было очевидно, что ей снился кошмар. Аои продолжала судорожно умолять некого Джомея остановиться, но, видимо, тот никак не соглашался на её уговоры, заставляя молодую девушку ещё больше напрягать голосовые связки и со всей силы сдавливать ни в чём не повинное одеяло.
Гинтоки обеспокоенно взирал на мечущуюся террористку, из глаз которой снова катились слёзы, на этот раз кристально чистые. Мужчина взял её за руку, что до боли сжимала одеяло. Миядзаки дёрнулась, но тут же расслабилась, чувствуя кожей чужие прикосновения: Саката нежно гладил её ладонь со шрамом, пытаясь успокоить растревоженный кошмаром сон. Девушка перестала дёргаться и затихла, беззвучно роняя слёзы на подушку.
«Ни следа от Аоони. Обычная девчонка с поломанной судьбой, спрятавшая своё сердце в каменной скорлупе. Просто-напросто Миядзаки Аои, потерявшая опору в жизни и когда-то отдавшая свою душу во власть кровожадного демона. Жертва обстоятельств, каких после войны было тысячи», — сурово констатировал серебряноволосый самурай, при этом продолжая держать за руку уже проснувшуюся патриотку.
Она печально смотрела в глаза своего бывшего товарища, пытаясь до конца осмыслить происходящее.
— Г-гинтоки?
— А ты ожидала увидеть кого-то другого? — поднял брови Саката. — Может Джомея? Кстати, кто такой Джомей? — лениво осведомился кучерявый, попутно ковыряя пальцем в носу.
Из очей и без того печальных вновь брызнули горькие слёзы… слёзы обиды. Миядзаки поспешно выдернула свою ладонь, которую удерживал Широяша. — Не смей…слышишь, Саката? Не смей! — глотая слёзы, сипло воскликнула синеволосая.
Гинтоки хмыкнул, откидываясь на спинку стула.
— От вещей, которые действительно хочешь забыть, не убежишь, — философски изрёк светловолосый, устремив свой взор на манившую своим светом растущую луну, что возвышалась посреди звёздного неба. — Рассказывай, Миядзаки…
***
Как бы тебе не было больно, ты всё равно продолжаешь идти дальше…
Не каждому выпадает счастье заново познать радость жизни и прочее, кому-то приходится довольствоваться жалким и печальным существованием. Правда бесцельное бродяжничество по дорогам жизни ещё никого не доводило до счастливого конца: кто-то начинал сходить с ума, познавая истинный вкус жизни, а кто-то просто опускался на дно всё ниже и ниже, а затем уже заканчивал своё бытие суицидом.
Никто так и не смог ответить, где находится та самая грань, отделяющая настоящую жизнь от презренного существования, но каждый пытается докопаться до истины. Не всем удаётся открыть завесу тайны без губительных последствий для себя, некоторым и жизни оказывается слишком мало, чтобы понять даже самые простые вещи.
Так и живут люди из поколения в поколение, смиренно волоча за собой скорбный груз своей души. У многих он абсолютно крохотный и лишь у считанных единиц этот камень на душе поистине непосильный.
Некоторым всё же удаётся идти по жизни с этим огромным грузом за спиной. Идти навстречу преградам, гордо выпрямив спину. Следовать одному лишь избранному пути, открыв свою горящую душу тем, кто так же сбился с курса.
Ярко осветить их стезю, окутанную мраком, и заново зажечь искорку надежды в сердцах, поглощённых пустотой.
***
Несомненно, такие люди были.
Аои знала таких людей. Осветив её путь и став ненадолго путеводной звездой, они так же поспешно покинули её, оставив горький осадок на душе.
Вновь ворошить прошлое синеволосой оказалось непросто: старые зарубцевавшиеся раны на сердце молодой девушки опять кровоточили.
Теперь мужчине всё стало ясно: мотивы и причины её поведения в прошлом и настоящем. Он как никто другой смог понять её боль…боль от потери… Самурай будто заново узнал своего боевого товарища, посмотрел на неё под совершенно другим углом. Он не хотел сейчас издеваться над Миядзаки, зная, что ей пришлось пережить.
— Прости, Гинтоки…я снова не сдержала своё обещание…— прошептала она.
Мужчина спокойно остановил речь синеволосой, теплее укрывая её одеялом.
— Молчи, Аои. Больше не нужно слов.
В какой-то момент ей стало намного легче от того, что она выговорилась. В груди больше не было давящего чувства, только ощущение некоторой пустоты.
«Он всё понял, он не осудил…», — успела промелькнуть мысль в сознании уставшей девушки, прежде чем её глаза закрылись.
Никогда не стоит нести свой тяжкий груз в одиночку.
Иначе тебе грозит бесконечная череда душевных и моральных страданий, а ещё одиночество на всю жизнь…
***
Стояло утро. Всё живое просыпалось. Солнце поднялось уже довольно высоко и своим ярким светом прорвалось в окно центральной больницы Оэдо. Озорные лучики бегали по лицу молодой синеволосой девушки, заставляя её морщиться. Миядзаки чихнула и тут же почувствовала боль в области груди, что была крепко перевязана белоснежными бинтами.
— Будь здорова, — внезапно раздался чужой голос.
Оковы сна полностью пали, возвращая её в реальность. Аои сразу вспомнила вчерашние события и ужаснулась: всё, что она вчера сделала и наговорила Сакате… как она буквально на коленях умоляла Широяшу прикончить её… а затем поведала ему о своих призраках прошлого…
«Чёрт побери! Кто вообще тянул меня за язык? Чикушё!», — девушке хотелось провалиться сквозь землю, сгорая от стыда. Она очень надеялась, что этот голос принадлежит кому угодно, но только не светловолосому самураю.
Открыв, наконец, свои тёмно-серые глаза, синеволосая посмотрела в сторону источника голоса. Боги не услышали молитв пациентки: на неё взирал заспанный Гинтоки, увлечённо ковыряющийся у себя в ухе, будто пытаясь откопать там заветный клад.
— За что мне это? — только и смогла вымолвить расстроенная Аои, разглядывая мужчину.
— Ты о чём, Миядзаки? — вопросительно поднял брови Саката. — Кстати, ты такая милая, когда спишь без задних ног, Ао-чан. — ехидно протянул самурай.
Нестабильное физическое и эмоциональное состояние сказывалось: щёки девушки мгновенно стали пунцовыми.
— Не называй меня так, идиот! — раздражённо буркнула синеволосая.
Такая бурная реакция девушки на обычное прозвище была небезосновательна. Миядзаки уже тысячу раз пожалела, что излила свою душу Гинтоки. Ведь таким милым сокращением её всегда называл только Джомей-семпай, остальным это было непозволительно и при нарушении запрета жестоко каралось самой же фурией.
Но наглый самурай решил иначе. Зная его, девушка уже готовилась к тому, что он при каждом удобном случае будет издеваться, зная как её это бесит.
— Почему? По-моему классно звучит: «Малышка Ао-чан», — продолжал измываться серебряноволосый мужчина.
Миядзаки больше не могла смотреть на дебильную рожу кучерявого барана, вновь вернувшегося в свой обычный режим «раздолбая» — руками прикрыла ещё больше краснеющее лицо.
— Как же я тебя ненавижу, Саката-ублюдок, — сокрушённо прошептала одновременно смущённая и обозлённая девушка.
— Какая наглая ложь. Признайся, ты же без ума от меня, Миядзаки? — медовым голоском заявил Йородзуя-сан.
Теперь лицо синеволосой фурии побагровело уже от злости. Её руки больше не пытались скрыть временный цвет кожи, а вовсю сжимались в кулаки. Но находясь в невыгодном положении, Миядзаки не стала предпринимать какие-либо действия для усмирения самурая.
— Твоё счастье, что я не в состоянии хорошенько надрать твою ленивую задницу, кучерявый баран! — еле сдерживая дикое раздражение, как змея прошипела Аои.
— А ты с темы не соскакивай! Что за грубое отношение к чужим недостаткам, дамочка? И вообще, я даже после этого не верю, что это твой натуральный цвет! — эмоционально жестикулировал ещё недавно расслабленный Гинтоки.
Запретные темы были затронуты вновь. Но никто не хотел уступать друг другу в словесной перепалке, каждый считал, что последнее слово окажется за ним.
— Что значит это твоё «после этого», Кинтоки-кун? — продолжала шипеть синеволосая, стараясь не делать резких движений, дабы не разошлись швы на ране.
— Меня зовут Гинтоки, дура! — гневно воскликнул серебряноволосый самурай, пытаясь этим отвлечь девушку от обсуждения щекотливого вопроса.
Ему не удалось провести раненую подругу.
— Не пытайся увильнуть от ответа, кучерявый!
Мужчина резво подскочил со стула и, бегло посмотрев на Миядзаки, направился к выходу из палаты.
— Я тут вспомнил о важных делах, так что ты тут кушай витаминчики, а я пошёл, — порывисто изрёк светловолосый, прежде чем покинуть помещение.
Синеволосой только и оставалось, как смотреть на быстро закрывшуюся за Гинтоки дверь.
И правда: повернув голову в сторону тумбочки, она увидела пакет с фруктами.
«Что это на него нашло? По любому что-то задумал, а иначе, зачем ему со мной церемониться? " — мысли в голове Миядзаки проскакивали одна за другой, не давая возможности думать о чём-либо другом.
Медленно пожёвывая те самые витаминчики, молодая девушка размышляла над поведением мужчины. Во-первых, почему она всё ещё жива и почти здорова? Во-вторых, где её верная катана? В-третьих, по какой причине Саката всю ночь не спал, сторожа её сон?
— Чёртов Широяша, — с набитым ртом пробурчала Аои.
***
Прошло уже семь суток с момента их интереснейшей утренней беседы. С тех пор Гинтоки больше не объявлялся в палате синеволосой террористки, но каждое утро, проснувшись, она обнаруживала у себя на тумбочке свежие фрукты. Девушка поражалась гениальности кучерявого самурая: вроде и навещал, но ей на глаза не попадался.
«Отличная стратегия, Саката, как раз в твоём стиле», — с иронией подумала синеволосая, закатывая глаза.
Пение птиц за окном больше не радовало её, Миядзаки чувствовала себя узницей в четырёх стенах. Со скуки она уже съела все принесённые Йородзуей-саном витаминчики и бессмысленно пялилась в белый потолок. Девушка не хотела признавать, что без Широяши ей стало уныло.
Хандру пациентки разбавила только медсестра, заглянувшая ненадолго, чтобы снять гипс с правой ноги и швы с раны, а также доктор Сузуки-сан, желающий справиться о здоровье возможной патриотки Джои. С таким же унылым настроением она, не двигаясь, пролежала до самого вечера.
Темнота принесла с собой некое успокоение — скука покинула пределы палаты. На данный момент Аои проматывала в памяти фрагмент с визитом врача, она анализировала его поведение, что показалось очень подозрительным. Девушке почудилось, будто его терзали некие сомнения, когда он глядел на неё.
Миядзаки всё поняла. Она была просто уверена в том, что Сузуки-сан догадывался о её социальном статусе и роде деятельности. К тому же её катана исчезла, но наверняка Саката не оставил её в том заброшенном ангаре. Значит можно не беспокоиться по этому поводу.
Сегодняшний визит хирурга означал только одно: светило медицины собирался сдать непокорную террористку полиции. Вполне ожидаемо, что с первыми лучами солнца в эту палату нагрянет Шинсенгуми. Тут и думать было нечего.
Глубокие ночные размышления синеволосой прервал долгожданный гость.
— Неплохо выглядишь, Миядзаки, — сообщил серебряноволосый самурай, плотно закрывая за собой дверь в палату.
— Твоими молитвами, — саркастично протянула Аои, приподнимаясь на локтях и занимая удобное положение.
Мужчина, одетый в униформу охранника больницы, направился к окну. Аои решила повременить с вопросом по поводу его прикида.
«Неплохой выбор, Саката-ублюдок», — отметила синеволосая, занявшая полусидячее положение на больничной койке.
Место у окна — самое выгодное положение в этой палате: вход в помещение, как и сама комната, отлично просматривались, и в то же время самого Гинтоки нельзя было увидеть, стоя в дверях.
— Как рана? — просто и без выпендрёжа спросил молодой самурай, вновь вглядываясь в ночное небо, где во всей красе сияла полная луна.
— Что-то на тебя совсем не похоже, Саката. С каких пор тебя волнуют такие мелочи? Неужто сам Широяша размяк? — слова девушки были пропитаны дикой смесью сарказма и иронии, не оставляя ни единого шанса на спокойный разговор между ними.
Светловолосый оторвал свой взгляд от серебряной королевы ночи, гипнотизирующей своей немыслимой глубиной.
Глаза самурая твёрдо смотрели на Миядзаки: взгляд воина, прошедшего суровые битвы. Его голос звучал неумолимо:
— Просто закрой свой рот и слушай меня внимательно, Аоони.
Желание препираться по необъяснимой причине растворилось. Синеволосая послушно замолчала и грустно посмотрела в сторону окна, пытаясь вглядеться в ночное светило, что каждый раз необъяснимо затягивало в свои серебряные омуты.
— Ты же понимаешь, кого принесёт за собой рассвет?
Аои отстранённо кивнула.
— Что собираешься делать, Миядзаки?
Не отрывая своего печального взгляда от луны, девушка отрешённо заговорила:
— А какая разница? Наши пути здесь снова расходятся, и у тебя больше нет причин для беспокойства, Саката-кун.… Да и в принципе тебе должно быть плевать на меня — мы уже давно не друзья и не товарищи.
— Тогда зачем ты пришла просить у меня помощи? Почему именно меня ты так слёзно умоляла казнить тебя? — в голосе молодого самурая слышалась ирония.
Синеволосой было нечего ответить на его слова, что, по сути, были правдой. И дальше отрицать очевидное больше не было смысла.
— Но ты не убил меня, Широяша. Почему? — парировала дико уставшая фурия.
В палате повисло молчание.
Мужчина вновь отвернулся к окну, спиной ощущая сверлящий взгляд Аои. Ему было плевать, что подумает эта террористка. Гинтоки было достаточно знать одну главную вещь, а всё остальное действительно ничего не значащие мелочи.
— Нечего сказать, Саката? — с усмешкой спросила девушка.
Вместо ответа в девушку стремительно полетел пакет. Благодаря отменной реакции девушка поймала его. С флегматичным выражением лица синеволосая стала доставать содержимое пакета: короткий халат медсестры и идущая к нему в комплекте шапочка, а также остальные элементы данного костюма. Самурай внимательно следил за реакцией фурии, желая ещё раз вывести ту из себя. Гинтоки ничего не мог поделать с собой, всему виной были привычки, выработавшиеся с самого момента их знакомства.
Миядзаки, сохраняя дикое спокойствие, медленно подняла взор на шутника.
— Так вот какие у тебя сексуальные фантазии, Широяша, — невозмутимо констатировала сей факт Аоони.
— А я разве не сказал? Ты будешь отрабатывать моё испорченное кимоно и потраченное время. — Гинтоки ухмыльнулся, скорее всего, представив Миядзаки в этом прикиде.
— Смотри сейчас кровь польётся из носа, идиот несчастный, — как ни в чём не бывало девушка откинула белую униформу и стала шарить рукой по дну злополучного пакета, — а нормальная одежда есть, Йородзуя?
Момент икс настал. Хитрое лицо полностью выдавало мужчину.
— Прости, Миядзаки. Чтобы без проблем выбраться из этой больницы, тебе придётся притвориться медсестричкой, а иначе у нас ничего не выйдет.
На ещё недавно безмятежном лице синеволосой пациентки вдруг задёргалась жилка.
— Ну и урод же ты, Саката-кун, — прошипела она, а затем, осознав безвыходность ситуации, уже обычным тоном добавила: — Не хочешь ли выйти вон? Мне нужно переодеться.
Светловолосый устало закатил глаза и на автомате выпалил:
— Да что я там не видел, Аои? — затем осознал сказанное, но было уже слишком поздно — изумлённая девушка услышала его.
Изумление так же стремительно сменилось на презрение.
— Так всё-таки это был ты! — с дёргающимся глазом констатировала Аои.
— Ты о чём, Миядзаки? — нервно усмехнулся мужчина.
— На горячих источниках, помнишь?! — синеволосой хотелось придушить этого наглеца, посмевшего подглядывать за ней тогда.
Ещё около десяти лет назад, девушка-самурай подозревала кучерявого в этих «грязных делишках», но не было доказательств. Ну не Зура же это был в самом-то деле!
— Да ладно тебе, Миядзаки-сан, — плавный переход на уважительное обращение заставил синеволосую смириться с идиотизмом Гинтоки. — Я не могу выйти — меня же засекут настоящие охранники! Думаешь, я посреди ночи просто поболтать зашёл? — серьёзно спросил тот.
Нынешняя ситуация не позволяла тратить драгоценные минуты на перепалки. Нужно было действовать как можно быстрее, а иначе их и правда засекут и раньше утра упекут за решётку. Её так точно, а Гинтоки за содействие террористке.
— Отвернись, Саката, — приказным тоном сообщила молодая пациентка, беря в руки белую униформу.
Мужчина без слов подчинился, отворачиваясь к окну.
В палате раздавался тихий шелест ткани и вместе с ним звук падающей на пол одежды, заставляя молодого самурая ухмыльнуться своим мыслям.
Не прошло пяти минут, как девушка закончила своё перевоплощение.
— Ну как? Не сильно бинты видны? — Аои расправляла складки на халате и поправила такие же белоснежные гольфы.
Гинтоки оценивающе осмотрел подругу с ног до головы и утвердительно кивнул. Ещё бы это плохо смотрелось. Впору было слюнки пускать, но светловолосый воздержался.
Она поправила волосы под шапочкой, которые пришлось убрать, чтобы не светить необычным цветом волос. Вряд ли у кого-то ещё в больнице были насыщенно-синие волосы. Рисковать было нельзя.
— Слушай, Аои-чан, не хочешь подрабатывать здесь, когда я снова загремлю в больницу? — задумчиво предложил серебряноволосый мужчина.
— Ещё одна шутка по этому поводу и я тебя грохну, Саката. — убийственно посмотрев на него, ответила она.
Быстро собрав старую одежду и другие улики, что каким-либо образом могли осветить полиции её личность, синеволосая хромая подошла к двери, у которой уже стоял самурай.
Светловолосый прислушивался к звукам из коридора, затем повернулся к подошедшей девушке и спросил:
— Нога сильно болит? Идти сможешь?
— Терпимо, — коротко бросила Аои. — Как обстановка в коридоре?
Мужчина осторожно выглянул из палаты и, убедившись в отсутствии свидетелей, за руку потянул новоиспечённую медсестру прочь из тёмной палаты.
Полумрак. Они бесшумно двигались в противоположную сторону коридора, прямиком к чёрному выходу. Пока никто не встретился им на пути, что несказанно радовало обоих. Чем они быстрее доберутся до заветной двери, тем лучше.
Вдруг со стороны лестницы послышались чьи-то шаги. Беглецам не хотелось ждать и узнавать, кому они принадлежат. Саката заметно ускорил шаг и как на буксире потянул за собой синеволосую девушку, а точнее «медсестру». Казалось бы, они не успеют добраться до заветной двери, но самурай ускорился ещё больше, продолжая тащить запыхавшуюся Миядзаки. После ранения террористке было ещё сложно переносить подобные нагрузки, поэтому она, скрипя зубами, летела за кучерявым мужчиной, при этом заметно прихрамывая.
От неожиданности она чуть было не врезалась в спину «охранника», как в ту же секунду её утянули в открывшуюся дверь первой попавшейся каморки с уборочным инвентарём.
Судя по звукам из коридора, некто из персонала зашёл в палату террористки, но по этому поводу можно было не волноваться: синеволосая фурия позаботилась о том, чтобы до утра никто не сомневался в том, что она тихо и мирно спит в кровати. Одеяло и подушки творят чудеса. Несмотря на спешку, вышло даже очень правдоподобно. Неизвестный вновь бодренько зашагал по коридору, теперь направляясь в их сторону.
В темноте практически ничего не было видно. Миядзаки пришлось опираться лишь на свои ощущения. И если судить по ощущениям, то сейчас они зашились в каком-то темнейшем и наитеснейшем углу этого и так маленького помещения. Гинтоки настолько сильно вдавил девушку в стенку, что, казалось, она сейчас задохнётся.
— Больно…— просипела зажатая в углу Аои.
Саката грозно шикнул на неё, но давление ослабил.
Оба затаили дыхание и стали вслушиваться в звуки, доносящиеся снаружи. Шаги неизвестного медработника становились всё громче и громче. В тот момент, когда свидетель проходил мимо их временного убежища, Миядзаки перестала дышать, отчётливо слыша стук сердца Широяши. «Слишком близко…», — промелькнула мысль в голове синеволосой медсестры.
Звуки шагов постепенно стихали, позволяя беглецам облегчённо выдохнуть.
— Может отлипнешь уже от меня? — шёпотом озвучила свои мысли Аои.
— Разве тебе не понравилось, крошка? — невинно спросил Гинтоки, держа руки на её талии.
Несмотря на темноту, Миядзаки могла с уверенностью сказать, что этот лохматый кретин сейчас ухмыльнулся и подвигал бровями.
— Какого чёрта ты говоришь так, будто между нами сейчас что-то было? — стараясь не повышать голос, негодовала «медсестра».
Мужчина, недолго думая, рукой зажал ей рот, вновь прижимаясь к ней всем телом. Снаружи кто-то был. Самурай не обращая внимание на слабое сопротивление и мычание синеволосой, настороженно вслушивался в шорохи, доносящие из коридора. Снова кто-то не вовремя решил побродить ночью по больнице. Идиот, наверное.
Самурай очень отчётливо ощущал тепло, исходящее от женского тела и как бы он себя не оправдывал, ему было приятно это чувство.
На коридоре стояла тишина. Решив для надёжности ещё подождать некоторое время, чтобы уж точно не столкнуться ни с кем, мужчина продолжал игнорировать брыканье молодой девушки.
Прошло ещё пять минут — за дверью по-прежнему стояла тишина. Гинтоки убрал свою ладонь с её рта, дав той возможность наконец нормально вздохнуть. На него тут же уставились горящие праведным гневом глаза. Хотя откуда ему знать об этом? В темноте-то всё равно практически ничего не видно, но Йородзуя-сан был уверен в этом на все сто процентов.
В сторону светловолосого тут же посыпались гневные тирады и довольно грубые восклицания насчёт его шевелюры. Пришлось даже отойти от разозлённой фурии, после одного из таких высказываний.
— Ты что вытворяешь, ублюдок? Знаешь, что я тебе сейчас сделаю, башка с кучерявыми мозгами?! — безумно прошептала медсестра.
— Заткнись, дура крашеная! — не остался в долгу серебряноволосый. — Из-за тебя нас чуть не спалили! Так что будь добра закрой свой рот и помолчи хоть минуту, — жёстко выдал самурай.
Аои почти бесшумно прошептала:
— Грёбаный садист…
Грудная клетка снова начала болеть. А во всём этом виноват проклятый Широяша. Девушка замолчала, пытаясь хоть как-то унять возобновившуюся боль.
«Миядзаки! Вот же чёртова баба!» — мысленно бесился кучерявый самурай. С такими темпами она доведёт его до ручки раньше, чем они выберутся из этой грёбаной больницы. Он тут пытается вытащить её прогнившую душонку из всего этого дерьма, а она ещё и выпендривается.
Но мужчину больше выводил из себя тот факт, что ему нравились новые ощущения, связанные с присутствием синеволосой. Бесполезно было отрицать вновь появившийся интерес к вечной сопернице. У Гинтоки был только один вопрос: «Почему именно она?».
Пока ответа не было, но Йородзуя — сан пообещал себе, что обязательно его найдёт, чего бы это ему не стоило.
***
По коридору спешно плыли две тени. В полумраке они казались страшными призраками, если не обращать на некоторые маленькие детали. Ну, совсем такие маленькие детальки… Первое привидение выглядело совершенно злющим и со всей силы тащило за собой второго «Каспера», что ужасно хромал и тяжело вздыхал. Интересное и занимательное зрелище, не правда ли?
— Саката, кретин ты кучерявый! Не гони так! — задыхаясь от бега, ворчал «Каспер» в костюме медсестры.
—Ты ещё больше сбиваешь дыхание! Заткнись и беги, Миядзаки! — огрызнулся «охранник», направляясь к чёрному выходу.
Синеволосая податливо умолкла.
Наконец, они оказались на первом этаже. Вдалеке от них на посту сидела дежурная медсестра, охранника на посту не наблюдалось, что было на руку беглецам.
Запасной выход из госпиталя сейчас был вне зоны досягаемости дежурной медсестры, а тем более неизвестно где гуляющего охранника. Но была одна небольшая проблемка. Заветная дверь была заперта…
— Щиматта! — досадливо выдохнула временно исполняющая обязанности медсестры.
— Я ожидал такое ответвление. Приступаем к плану «Б». Вперёд, Миядзаки-сан. Сейчас ты заменяешь старшую медсестру Мацумото-сан, которая неожиданно подвернула ногу и потеряла сознание от переутомления. Всё поняла? — спокойно сообщил мужчина и, не ожидая ответа, толкнул девушку в сторону поста.
«Мацумото-сан» с грохотом шлёпнулась на белую больничную плитку, заставляя вскочить от неожиданности дежурную медсестру. Как по волшебству к упавшей девушке подскочил «охранник», и стал якобы проверять её пульс.
К ним поспешно засеменила дежурная. Но пока она не дошла до них, Саката шепнул синеволосой:
— Постарайся максимально правдоподобно изобразить потерю сознания.
— И как ты себе это представляешь? Она же мигом раскусит меня! — в ответ прошипела Миядзаки.
— Я не дам этой старухе даже прикоснуться к тебе. Просто доверься мне.
Его ответ вполне удовлетворил девушку — Аои мигом расслабилась и закрыла глаза.
— Пульс есть? — обеспокоенно спросила подошедшая медсестра.
— Да, это просто обморок. Бедная Мацумото-сан совсем заработалась и вот результат. И, кажется, она ещё и повредила ногу, — озабоченно проговорил охранник, поднимая «бессознательную» девушку на руки, и таким образом не позволяя пожилой медицинской сестре прикоснуться к глазам Аоони.
— Неси скорее её к посту, там есть нашатырь. Пока будешь приводить её в чувство, я сбегаю за дежурным травматологом.
Саката стремительно приближался к заветному посту, молясь всем богам, чтобы его запасной план сработал. Как только старушка скрылась в дебрях коридоров, мужчина довольно ухмыльнулся и сказал:
— Поживём ещё. Эта старая карга купилась на наше дешёвое представление.
— Или поспешила за настоящим охранником. — глухо вымолвила лжемедсестра и чуть громче осведомилась: — И каков ваш следующий шаг, господин охранник?
— А дальше по плану похищение медсестры из госпиталя Оэдо.
Девушка лениво приоткрыла один глаз и спросила:
— Каким образом? Через главный вход не выйдет — там же камеры слежения.
— А мы и не пойдём через парадный, дурочка, — растягивая гласные, протянул светловолосый охранник, — Гин-сан уже всё давно продумал.
Самурай-охранник уверенно прошёл мимо поста, где находился больше не ненужный нашатырь, и направился в конец коридора. Остановился он только после того, как дверь второго чёрного выхода захлопнулась за ним. Теперь же перед ними предстало ещё одно препятствие.
Синеволосая, всё ещё находясь на руках мужчины, скучающе болтала ногами и флегматично разглядывала заблокированную дверь с кодом. И правда, как она сразу не поверила предусмотрительному Йородзуе? Всё же было изначально продумано до мелочей. Что за отношение к чужой гениальности? У Миядзаки просто не было ответов на все эти вопросы.
— Что дальше? — просто и без издёвки спросила медсестра.
Кучерявый самурай не растерялся и кивнул головой в сторону окошка.
Миядзаки хмыкнула.
— Выкрутился.
Молодой самурай, наконец, поставил лжемедсестру на пол и принялся составлять в башенку стоящие рядом ящики, таким образом пытаясь сделать лестницу к окну. Бывшая террористка внимательно наблюдала за потугами Гинтоки, ещё больше убеждаясь в его гениальности, которая в свою очередь вытекала из его идиотизма и лени. «Одним словом Саката есть Саката…».
— Я полезу первый. — безапелляционно заявил светловолосый охранник, а затем добавил: — Полезешь следом за мной, как только я позову…сначала нужно будет проверить обстановку на улице — мало ли кому взбредёт пошататься снаружи… После сигнала, поняла?
Синеволосая коротко кивнула, освобождая проход для самурая. Мужчина резво забрался по ящикам и уже пролазил в окно, точнее пытался пролезть.
— Яре-яре, тебе же говорили меньше жрать сладостей, кучерявый, — издевательски прошептала медсестра, но Гинтоки её всё равно услышал.
— Чёртова женщина, — ругнулся Йородзуя, удваивая свои усилия.
Окно поддалось. Ещё недавно торчащий зад серебряноволосого через пару секунд скрылся в ночной мгле, оставляя бывшую террористку в одиночестве.
Прошло несколько минут, а Гинтоки всё молчал. Она уже начала сомневаться, что он вернётся за ней. Девушка начала нервно постукивать пальцами по деревянной поверхности ящика, пытаясь мысленно себя успокоить. Выходило не очень.
Спустя пару минут, длившихся, казалось бы, целую вечность, ленивый самурай подал сигнал. Аои заметно воодушевилась и стала проворно забираться на вершину башенки. Нога синеволосой лишала возможности сделать подъём быстрее, то и дело чуть не соскальзывала с импровизированной лестницы.
Снаружи раздался голос недовольного охранника:
— Ну ты скоро там, Мацумото-сан? Я уже заколебался стоять под этим чёртовым окном!
— Заткнись, Йородзуя! — ругнулась появившаяся в окне синеволосая.
Дунул не слабый ветерок, из-за которого лжемедсестра чуть не сверзилась из окна и не полетела подбитой чайкой. К радости самурая ей удалось сохранить равновесие и не наделать тем самим шума.
— Ты не перестаёшь меня удивлять, Миядзаки, — иронично прошептал самурай-охранник.
— Я, кажется, тебе уже говорила заткнуться, кучерявый? — раздражённо прошипела «подбитая чайка» и продолжила: — И как прикажешь спускаться? Тут высота не меньше двух метров!
— Женщина…— устало выдохнул Саката. — Просто прыгай вниз. И не бойся, я поймаю тебя, — лжеохранник с готовностью выставил руки.
Девушку начали одолевать смутные сомнения насчёт этой затеи: всё-таки это Гинтоки. Но она быстро отбросила их и стала выбирать удобную позу для прыжка.
Всё это время светловолосый самурай в ожидании смотрел на ёрзающую в оконном проёме медсестру и покорно ждал, пока та соизволит спрыгнуть.
Наконец синеволосая решилась. Зажмурившись, она прыгнула в сторону самурая. Всего пару секунд свободного падения, как тут же сильные мужские руки подхватили её, лишив свидания с бетонной плиткой.
Аои со всей силы вцепилась в ругнувшегося Йородзую и не думала отпускать того.
— Нравится? — осклабился бывший охранник.
Миядзаки нервно передёрнула плечами и возмущённо просипела:
— А если бы я и вторую ногу покалечила?
— Но ведь не покалечила, — раздалось в ответ.
Гинтоки поставил девушку на бетонный пол и закинул её руку себе на плечо, таким образом поддерживая её в вертикальном положении. Молодой самурай молча направился прочь с территории главной больницы, уводя за собой бывшую пленницу четырёх больничных стен.
Уводя за собой в новую жизнь…
***
Утро в Мастерах на все руки началось как обычно, а точнее не началось вовсе. Тишину в доме разрушало только мирное сопение Садахару. Так бы продолжалось и дальше, если бы не пришедший Шинпачи. Миновав питомца и комнату-шкаф Кагуры, Шимура как обычно вознамерился пройти в комнату к главе Йородзуи и лично заставить подняться того, ведь рабочий день уже начался, а Кагура и так поднимется после их криков.
Раскрыв сёдзи, Шинпачи-кун разразился своей возмущённой тирадой, которая к слову оборвалась на середине фразы. Вы спросите почему? Представшая пред глазами картина ввела в шок нерадивого подростка. Ещё бы. Возле двери одиноко лежала шапочка медсестры, недалеко от неё валялась верхняя часть униформы охранника, а именно кепка и рубашка. Чуть дальше на футоне лежал сам хозяин комнаты, но он был не один. Данная картина заставила покраснеть бедного Шимуру: сверху на светловолосом самурае лежала синеволосая девушка в коротком и наполовину расстёгнутом халате медсестры, одна рука мужчины покоилась на её талии, а другая на месте, что чуть ниже поясницы.
От крика Шин-тяна проснулись все. Подошла заспанная Кагура и с интересом уставилась на представшую картину. Со стороны футона раздалось недовольное ворчание Йородзуи-сана:
— Пацуан, хватит орать с утра пораньше. Дай поспать нормально, работа никуда не денется.
— Да, Пацуан, слушай, что говорит Гин-сан, — поддакнула синеволосая медсестра и ещё больше зарылась головой под одеяло, сползшее и не понятно как лежавшее на этих двоих.
Тишина. Шок. Громкий хлопок закрывшихся сёзди.
— Гин-сан? Неожиданно с твоей стороны, Миядзаки, — удивлённо произнёс самурай.
— Заткнись и дай поспать, Саката-ублюдок. И вообще убрал грабли с моей задницы, извращенец! — вяло прошипела девушка, из последних сил держась на пороге царства Морфея.
Желание спать пересилило. Оба, оставаясь в тех же позах, практически сразу вырубились, так и не закончив свою перепалку.
***
Тем временем в гостиной.
— Кагура, что я только что увидел? — спросил Шинпачи, отстранённо смотря на своё отражение в чашке с чаем и пытаясь понять, в чём же всё-таки смысл жизни.
— Всё просто, Пацуан. Наш идиот-начальничек снял «медсестричку», — будничным тоном сообщила девочка из клана Ято.
— Кагура-чан! Ты что ли не видела, кто был этой медсестрой?! Это же та синеволосая террористка!
Рыжеволосая устало вздохнула.
— Ага.
— И больше никакой реакции?! — продолжал возмущаться Шимура.
— Ага.
— Кагура! Я серьёзно!
— Ага, — девочка с раздражением сокрушалась по поводу тупости и сильной эмоциональности товарища, подозревая, что виной всему гормональный всплеск, вызванный наблюдением за необычной утренней сценой. — Ты не заметил разве, что они не пытаются убить друг друга?
— И правда… — прошептал эмоционально нестабильный подросток.
Кагура облегчённо выдохнула и безмятежно почесала за ушком Садахару, которому вообще было чхать на происходящее в этом доме.
— Надеюсь, Гин-сан всё объяснит, когда проснётся, — успокоившись, произнёс Шинпачи.
— Только это будет не скоро, иди лучше приготовь поесть, — на манер начальника, ковыряясь пальцем в носу, нагло приказала девочка, — как раз к обеду успеешь.
Шимура смиренно отправился выполнять важное поручение, понимая, что другого выхода у него нет. Кушать-то очень хотелось…