Я умоляю тебя

-Бро, что-то совсем скучно, не думаешь? Гамбол сидел за компьютерным столом в его собственной комнате. Повернувшись в три четверти, он обращался к своему младшему брату, беспардонно развалившемуся на двухъярусной кровати в другом конце комнаты. А Дарвин вообще не думал ни о чем в тот момент. Он просто смотрел в потолок первого этажа и даже не сразу понял, что к нему кто-то обращается. -Дарвин, ты помер что ли?- Гамбол ухмыльнулся в его собственной неповторимой манере. -А? Нет, извини. Да ты прав, совсем скучно. В этот субботний вечер братья остались дома вдвоем. Такое бывает крайне редко, но именно сегодня все остальные члены семьи Уоттерсонов были где-то за пределом их собственного дома. -В интернете нет совсем ничего интересного, хотя я получил сообщение от Джо, знаешь, что за чушь он мне прислал?- Для Дарвина пустая болтовня брата сливалась в один монотонный шум. Он сам не знал, почему именно в этот вечер он будто отрезан от реальности, наверное, у всех бывает такое состояние, когда хочется зарыться в свои мысли на какое-то время, просто лежать и глядеть в никуда. Но Дарвин забыл, что Гамбол слишком эгоистичен и ненавидит оставаться без внимания. Но он тут же вспомнил об этом, как только в его лицо прилетела подушка. Не больно, конечно, но слишком неожиданно. - Гамбол, ты в своем уме? Ты до смерти меня напугал! - Ты совсем меня не слушаешь, я разговариваю с тобой уже двадцать минут, а ты даже не моргаешь. Я три раза предупредил тебя, что ты меня бесишь, и я сейчас тебя чем-нибудь ударю! Дарвин хотел ответить как-нибудь язвительно и остроумно, но ему не удалось придумать ничего складного. Он никогда этого не умел, острый язык был достоинством Гамбола, а не его. Поэтому вернувшись в прежнее положение на кровати брата, он лишь тихо пробубнил: - Плохо предупреждал, раз я все равно испугался. Гамбол внимательно и с ноткой недоумения посмотрел на Дарвина. На его рыжие волосы, раскиданные по его собственной, Гамбола, подушке. На его мятую домашнюю толстовку, опять же, когда-то принадлежавшую Гамболу, на старые летние шорты, которые Гамбол отдал ему несколько лет назад. Казалось, что Дарвин полностью зависит от Гамбола. Его одежда, вкусы и привычки, и даже характер - на все это Гамбол имел неограниченное влияние. Казалось, скажи Гамбол убить кого-то, и Дарвин тут же сделает это, не задавая вопросов и не сомневаясь ни на секунду, только потому, что так сказал он. Эти мысли очень тешили самолюбие парнишки, поэтому он не стал злиться на то, что его так бессовестно игнорируют. Но оставлять брата в покое он не собирался, поэтому отодвинув стул в сторону, Гамбол медленно поднялся из-за стола, и будто хищник, легкой поступью направился к брату, ухмыляясь. -Ты какой-то сонный сегодня, неужели ты не хочешь поиграть со мной? – С этими словами Гамбол, не дав возможности Дарвину понять, что вообще происходит, прыгнул на кровать, сев на Дарвина сверху, и принялся без капли жалости щекотать его. Дарвин, естественно, не ожидал такого предательства, поэтому через секунду комната наполнилась криком и безудержным хриплым смехом обоих братьев. Отчаянная борьба продолжалась недолго, Дарвин отчаянно пытался вырваться, но Гамбол, все еще нависавший сверху, слишком сильно сжал бедра на бедрах Дарвина, перекрывая тем самым все пути к отступлению. Через несколько секунд у Дарвина стал заканчиваться кислород в легких, дрожь пробрала все его тело, и он был не в силах сделать и вдоха, а тонкие пальцы Гамбола продолжали терроризировать его бока. Пальцы бегали по выступающим ребрам, слегка царапая кожу ногтями. -Гамбол! – Мальчишка пытался молить о пощаде в перерывах между смехом и попытками дышать. - Умоляю, отпусти, я сейчас так умру! – Дарвин откинул голову назад в порыве хохота, открывая вид на тонкую шею и ключицы, толстовка на его теле полностью задралась, оголяя впалый живот, а пуговицы на воротнике давно были расстегнуты. - Ты умрешь, только когда я разрешу! - Слова бесконтрольно сорвались с губ, и только спустя несколько мгновений Гамбол сам понял смысл сказанного. Видимо мысли, посетившие его за компьютерным столом пару минут назад слишком сильно впечатлили его. Даже сейчас Дарвин зависим, умоляет, слишком открыт, слишком доступен, это дарит странное, но слишком приятное чувство власти. -Ты понял меня?- Атмосфера веселья бесследно исчезла, осталась только гробовая тишина и зрительный контакт двух братьев, один из которых все еще сидел на другом, слишком сильно сжав бедра. - Понял. – Дарвин был напуган, и не смел спорить или задавать вопросы. Все началось и закончилось слишком быстро, но Дарвин давно смирился со слишком переменчивым и вспыльчивым нравом брата, который всегда был инициатором всех передряг, в которые они попадали вместе, и предпочел не слишком задумываться над странными словами, сказанными ранее. Он слишком привык идти на уступки. Пауза слегка затянулась. Оба мальчика замерли, никто из них будто не мог пошевелиться, в комнате раздавалось лишь томное тяжелое дыхание. Никто из них не понимал до конца что происходит, но оба чувствовали… что-то. Придя в себя, Дарвин осознал, что все еще лежал под братом, и слегка замешкавшись, попытался встать, всячески избегая взгляда старшего. Приподнявшись на локтях, тем самым сократив расстояние между ним и Гамболом, Дарвин попробовал мягко столкнуть брата с себя, но все его попытки были тщетны. Гамбол еще сильнее придавил Дарвина своим телом к кровати, положив свою руку ему на грудь, заставляя Дарвина тем самым вновь лечь на спину. Дарвин подчинился, и его голова вновь опустилась на подушку, и это слепое послушание окончательно снесло Гамболу крышу. Сбитое от смеха дыхание почти пришло в норму, но сердце продолжало биться так же сильно и часто. Дарвин абсолютно не знал, почему он не сопротивляется, почему почти что физически не может ничего сказать и перевести все в шутку, почему он вдруг перестал воспринимать свое положение как что-то забавное. Тем временем Гамбол наклонился непозволительно близко к лицу Дарвина, не разрывая зрительного контакта. Так близко, что его дыхание обжигало щеки мальчика под ним. -Попроси меня. – Гамбол прошептал это в самое ухо, от чего Дарвин бесконтрольно покрылся мурашками. После этих слов к Дарвину снова вернулся дар речи, словно с его горла спала невидимая цепь, не дававшая проронить и слова: -Гамбол это не смешно, слезь с меня.- Голос слегка дрожал, потому что под Гамболом все еще было тяжело дышать. Дарвин вновь начал извиваться и ерзать, но в этот раз его движения были слишком робкими и точно уж не приближали его к освобождению. Как будто его попытки вырваться были лишь формальностью. -Попроси меня об этом вежливо, Дарвин, как ты делал это минуту назад, и я подумаю. - Ты ведешь себя странно, я… -Умоляй, Дарвин, живо!- Это уже не шутка и не игра. Гамбол был абсолютно серьезен и, по какой-то не ведомой Дарвину причине, зол. Но Дарвин увидел это только сейчас и теперь к огромной куче эмоций, которые он испытывал в этот момент, добавился еще и страх. Именно в этот момент Дарвин почувствовал себя по настоящему слабым, таким же, каким ощущал его в этот момент сам Гамбол. Слабым, беззащитным и жалким, не способным даже освободиться от рук собственного брата. Глаза предательски заблестели, а голос задрожал еще сильнее. Сердце билось настолько сильно, что сквозь его стук было сложно услышать собственный голос. -Г-гамбол, я умоляю тебя, пожалуйста, отпусти меня.- Он снова подчинился и пошел на уступки, но в этот раз эта уступка далась младшему Уоттерсону особенно тяжело. Он не чувствовал, что унижает себя этим, но мальчик определенно понимал, что сейчас между ними двумя происходит что-то не правильное. Запретное, взрослое и интимное, не то, что должно происходить между родственниками и мальчиками их возраста. Теперь настала очередь Гамбола покрываться мурашками. Вид собственного брата, лежащего в такой открытой позе, со слезами на глазах, умоляющего о пощаде, произвел на Гамбола слишком сильное впечатление. Он нахлынувших эмоций Гамбол немного растерялся, он не знал, что ему следует делать дальше. Он затеял странную игру, сам не зная ее правил. Очень не хотелось терять этот контроль и беспрекословное подчинение. Сейчас он должен встать, рассмеяться, обозвать Дарвина плаксой, перевести все в шутку, и, может быть, извиниться позднее за странную забаву, но Гамбол не шелохнулся, все так же глядя на уже заплаканное и смущенное лицо брата. Из маленького непродолжительного транса Гамбола вывело странное чувство. Теперь он ощущал под собой что-то твердое и горячее. Возбуждение Дарвина выдало того с головой, и, опустив глаза вниз, Гамбол увидел, как шорты Дарвина очерчивают собой его возбужденную плоть. Рука старшего непроизвольно опустилась вниз, накрыв собой бугорок на шортах. Гамбол совсем не отдавал себе отчета в том, что сейчас происходит, и что он, по сути, делает, ведь он импульсивный подросток, привыкший жить одним моментом. Теперь это уже совсем неправильно. Не правильна реакция Дарвина, не правильно действие Гамбола, это все большая ошибка. У Дарвина не было ни единого видимого повода для возбуждения, но это все равно произошло, и это пугало его. Мысли перемешались в кашу, невозможно было сконцентрироваться на чем-то конкретном, только одно огромное желание било в виски. Вернее, целых два ужасно противоречивых желания. Жажда разрядки и отчаянная жажда провалиться под землю и скрыться от этих голубых глаз напротив, скрыться от этой теплой руки, уверенно касающейся того, чего касаться не должна по определению! Зажмурившись и закрыв лицо руками, Дарвин вновь предпринял попытку освободиться, теперь уже изо всех сил, пытаясь сбросить с себя брата. Смущение и стыд накрыли его огромной волной щеки и уши будто горели, а все тело ощущалось влажным. Гамбол действительно растерялся, и его хватка заметно ослабла, а ударивший в кровь Дарвина адреналин помог ему после недолгой борьбы освободиться и скинуть Гамбола на другую сторону кровати. Не медлив ни секунды, Дарвин вскочил с пастели, но за это время его ноги уже успели онеметь под телом брата, поэтому прыгнув, Дарвин чуть не потерял равновесие и заметно пошатнулся в сторону двери. Гамбол смотрел на него из угла кровати, вновь пребывая в какой-то прострации, и спустя пару мгновения, когда он понял, что произошло, Дарвин уже успел доковылять до ванной. Гамбол так же спрыгнул с постели и поспешил за братом, не думая о том, что он скажет или сделает, догнав его, но выбежав в коридор, он увидел лишь закрывающуюся перед самым носом дверь. Прижавшись к холодной поверхности двери плечом, Гамбол принялся отчаянно дергать дверную ручку и кричать что-то несвязное. Коридор наполнился просьбами открыть дверь, угрозами расправы в случае неповиновения и много чем еще, но за дверью раздавалась лишь тишина, будто и не было там никого. -Дарвин, открой, открой эту чертову дверь немедленно! Это продолжалось от силы минуту, но для Гамбола прошла вечность. Именно в этот момент он остро чувствовал, что отчаянно хочет видеть лицо своего брата, что он должен его увидеть и сказать что-то правильное, и сделать что-то необходимое, но только он не мог понять что именно. Его кулак вознесся куда-то вверх, чтобы через мгновение с силой удариться об дверь, но вместо этого он так и застыл в воздухе, потому что Гамбол услышал звук открывающейся входной двери на первом этаже. Родители вместе с Анаис вернулись домой. Гамбол медленно оглянулся через плечо в сторону лестницы на первый этаж. Только сейчас он понял, что за то время, что они провели вдвоем с Дарвином, Гамбол совсем выпал из реальности, он будто находился в другом доме, не в своем коридоре, ломился не в свою ванную, но голоса родителей, доносящиеся теперь уже из гостиной, вернули его на землю. Гамбол наклонился максимально близко к двери, и, будучи уверенным, что Дарвин его отлично слышит, тихо прошипел: -Хорошо, Дарвин, будь по-твоему. Ты не сможешь вечно там сидеть. Мы как следует поговори сегодня ночью. После этого Гамбол, одернул рукава любимого свитера, пригладил растрепанные ранее волосы, и как ни в чем не бывало, отправился вниз, забирать пакеты с продуктами и рассказывать какую же чушь ему написал сегодня его одноклассник Джо. А на втором этаже за дверями уютной ванной, сидел маленький растерянный мальчик, мечтавший о том, чтобы ночь поскорее наступила.