Дьявол

В комнате царила гробовая тишина. Ещё никогда Саша не чувствовал себя так неуютно в компании Ярослава. Он же знает его так долго… А оказалось, что совсем не знает. — И… И зачем ты здесь? — Вы, люди, всегда были такими странными и интересными, — Ярик совсем будничным жестом развернул очередную обёртку конфеты и отправил сладость в рот. — Творите непонятную хрень, а потом вините богов, чертей и прочее в своей тупости!   — И поэтому… Ты решил прийти к людям? — Казьмин напряженно сжал кулаки, положив руки на стол. Ярослав заметил этот жест и усмехнулся. — Мне просто стало скучно. Сидишь, распределяешь души. Ты направо, ты налево, а ты назад на землю! — В смысле? То есть ты…   — Как бы тебе попроще объяснить… — Ярик закинул обе ноги на стол и скрестил руки на груди, подняв глаза к потолку. — Ваша концепция Рая и Ада очень интересна. Но! — он поднял палец вверх. — Её интересность пропорциональна её тупости и нелогичности. За какие такие вещи кто-то попадает в вечное блаженство, а кто-то — в вечные муки? — Ну там ведь есть правила, грехи. — Ой, грехи — это лишь длинный список галочек в таблице, в которую пару веков уже никто не смотрит. С каждым разом мы увеличивали список «грехов», но потом поняли, что проще решать на месте. И у тебя есть три выхода, — вытянув руку вперёд, Ярослав показал три пальца. Он прикрыл один глаз, наклонил голову на бок и улыбнулся.   — Первый, — он загнул указательный палец. — Это перерождение. Ты снова переживаешь всю жизнь, если из тебя и твоей души ещё можно что-то слепить. Второй, — он загнул средний палец. — Это вечное забвение. Если из тебя уже вообще ничего нельзя слепить, тебя просто стирают, уничтожают. И третий, — Ярик загнул безымянный палец. — Это служба среди таких, как я. Можно назвать это Раем, наверное.   — Служба среди таких, как ты? — Саша откинулся на спинку стула. — А… Кто вы? — Ну, таких, как я… Хотя, ха! Каких «таких?» — Ярик театрально прижал ладонь ко лбу, откинув голову назад и изобразив смех. Именно изобразив. — Я такой один! — А конкретней?   Ярослав ещё пару раз картинно хохотнул, но потом его взгляд стал невероятно серьёзным. Привычная голубая радужка глаз налилась красным, а зрачки вытянулись, как у кошки. Саша резко дернулся назад, падая со стула, и отполз к стене. В этих раскосых, словно отражающих пламя, глазах он увидел просторы выжженной обескровленной земли. Обычно так всегда представлялся Ад… По коже прошёл холодок, а в корне русых волос явно прибавилась пара седых прядей.   — Ну, почему-то у вас, людей, меня принято называть Дьяволом.   — Д… Дьяволом? — заикаясь, переспросил Казьмин. Он все еще жался спиной к стене, словно стараясь как можно больше увеличить расстояние. Сейчас перед ним сидело чужое, опасное нечто, которое притворялось его другом. Ярик поднялся со своего места. Глаза все так же были красными. — Сатана, Люцифер. Вы, люди, придумываете столько имён для абстрактного «вселенского зла», которым будете пугать своих детей перед сном. — Сложив руки на груди, Ярик придал своему лицу максимально озабоченное выражение. Внезапно совсем детские бровки сложились домиком как у персонажа мультфильма, а уголки губ опустились вниз. — Злой Люцифер заберет вашу деточку в Ад, если он не доест свои овощи. Если ты будешь трахаться со всеми подряд, Дьявол тебя покарает… Нахер вы мне сдались?   Лицо Ярика снова стало холодным. Он выпрямился, убрав руки в карманы джинс. Глаза снова стали привычного, голубого цвета. Подойдя ближе, он протянул Саше руку, чтобы помочь подняться. Казьмин снова дернулся, словно это была не такая знакомая тонкая ладонь с длинными пальцами, которую он так часто пожимал, а раскаленный добела металлический штырь. Ярик фыркнул, отходя назад к столу и падая на своё место.   — Вы боитесь сами не знаете чего. Выдумываете сказки, которые потом передаете через поколения. А когда умираете… Словно разочаровываетесь в том, что все не так, как вам говорили. Например, ты. — Ярик ткнул пальцем по направлению к Казьмину. — Тебя я уже перерождал трижды. И всякий раз тебе чего-то не хватало, чтобы служить, но и ты был не настолько бесполезен, чтобы тебя стирать. И я снова отправлял тебя сюда, чтобы ты… Сделал что-то полезное!   — И… И как тебе теперь результат трудов? — Саша говорил чуть слышно, все ещё вжимаясь спиной в стену. Он следил за каждым движением Ярослава.   Тот помолчал, некоторое время оценивая Казьмина взглядом. А потом похлопал ладонью по столу.   — Сядь, пожалуйста. Мне с тобой так неудобно разговаривать. Казьмин медлил. Что это, чёрт возьми, могло значить?!   — Нет…   — Просто сядь за стол.   — Не сяду.   — Я сказал, сядь! — удар кулака по столу, и воздух прорезал уже не привычный, высокий юношеский голос, а утробный рокот, переполненный гневом. Казалось, в воздухе звенят десятки — нет, тысячи женских, мужских, детских голосов. Лишь на секунду вырвавшись на свободу, они взывали о помощи. На мгновение кожа Ярослава стала обугленно-черной, её пересекли алые линии, похожие на ручьи магмы, а бездонные жуткие глаза больше не были красными. Две чёрные, зияющие дыры. Две бездны, с крошечными огоньками зрачков… Но все это заняло лишь мгновение. И вот уже обычный Ярик сидит за столом, прижав кулак к столешнице. Он смотрел прямо на Казьмина, который теперь точно обзавелся десятком-другим ночных кошмаров.   — Прошу… Сядь… — уже медленней проговорил Ярослав, убирая руку со стола. И в ту секунду Саша заметил, как удлинились и почернели ногти на его руке.  — Я вспылил, прости.   Казьмин медленно поднялся и все-таки сел за стол, но держался подальше.   — Ты спросил… Достоин ли ты теперь одного из проходов, или тебя снова отправят перерождаться?   Александр кивнул. Он боялся подать голос. Ярик… Такой привычный и обычный Ярик, которого он знал несколько лет, теперь пугал до смерти. Он был чем-то непонятным, неизвестным ни науке, ни религии. И это что-то, из потустороннего мира, за гранью чёрной стены под названием «смерть», сейчас сидело перед ним, на его кухне. Всего несколько минут назад они поедали конфеты и спокойно говорили. Пока Ярик не…   — Пока сейчас ты ближе к «нет», чем к «да». — И что это значит? — нить прерванной мысли потерялась. Сашу сейчас заинтересовала его судьба, а не… — То, что тебя уничтожат. Ты снова не создал ничего такого. Не стал… Чем-то. Потреблять вы все потребляете, ещё как. А вот что-то создать и оставить уже не способны. — Ярик уперся локтями в стол, а голову положил на кулаки. Он словно оценщик в лавке рассматривал Александра, прикидывая, сколько хрустящих купюр он готов за него отдать. — А перерождать тебя в четвёртый раз я не вижу смысла.   — А кем я был в прошлых жизнях?   — А зачем тебе это?   — Интересно.   — Ну… Могу точно сказать, кем ты был в крайней. Тогда ты создал целое ни хрена, но из-за твоей жестокой и ранней смерти было принято решение тебя воскресить.   — И как же я умер?   — Хиросиму помнишь?   По коже снова пробежал холодок. Он был одним из тех погибших на острове? Казьмин медленно отвел взгляд в сторону, сглатывая. Ярик видел его насквозь. Знал о нем всё, даже больше.   — Тогда я могу задать тебе… Вопросы?   — Валяй. — Шорох фантика и ещё одна конфета.   — Ты действительно любишь сладкое? Или ты просто поддерживаешь образ? — Если бы я поддерживал образ, то не ел бы конфеты сейчас, —  гора фантиков была тому подтверждением. Ярослав облизнул палец, на котором осталась капля растаявшего шоколада. — У нас такого нет…   — Почему ты… Выбрал вот такой облик?   — Задрипанного худышки? Человеческий фактор. Вы, мужчины, не будете считать меня угрозой или конкурентом. А у девушек на подсознательном уровне любить все маленькое и миленькое. Ты видел их повальное желание меня подкормить, обнять, утешить? Ха, умора…   — И ты решил петь. — А музыка — это то ещё орудие Дьявола, не заметил? — Ярик засмеялся, закинув голову назад. Это был не его смех. Не то гнусное хихиканье, который Саша слышал раньше. Тяжёлый, утробный, от которого по спине шли мурашки. Просмеявшись, Ярик сделал глубокий вдох и выпрямился. — Голосом, речью я ещё больше могу манипулировать людьми. Ты видел, какие аншлаги в залах? — Саша кивнул. — То-то же…   — Тебе наскучила твоя работа? — Саша сложил руки на столе, глядя на Ярика. Любопытство сейчас начинало пересиливать страх. — Да! Я решил устроить себе отпуск!   — И снова пашешь как проклятый?   — Как проклятый! — Ярик хлопнул по столу, снова засмеявшись. Саша не понял, что смешного сказал, пока не вспомнил, с кем говорит.   Баярунас вытер выступившую слезу рукавом толстовки и медленно выдохнул.   — Ну ты и шутник… Все что я делаю здесь — это не работа. Чистая развлекуха. Я выхожу, пою, девушки в зале рыдают, готовы на колени передо мной падать, отдавая все, лишь бы я продолжал! — он почесал щеку и снова выдохнул. — Вы, люди, такие забавные. Вы, когда на распределение попадаете, пытаетесь казаться такими хорошенькими. А в зале… А какие мысли кружат по залу, ты бы знал! Они даже не подозревают, каким бесценным даром для меня становятся эти их мысли, чувства, эмоции… — Ярик снова усмехнулся, но вопрос Саши заставил его замолкнуть.   — А как ты попал туда?   Лицо в миг стало холодным и беспристрастным. Словно не он только что рассказывал, как видел мысли сотни женщин, сидящих перед ним на концертах, которые пожирали его взглядом. Словно не он только что смеялся над тем, как похищает их души, захватывает их мысли…   — Я всегда там был. Я один из создателей этого мира. Просто в какой-то момент нам с коллегами стало скучно, и мы создали вас. Муравьи в банке. Мечетесь, мечетесь, давите друг друга, жрете… — Ярик усмехнулся, посмотрев на свои ногти, уже нормальные. — А если бы вы чуть-чуть задумались и работали бы сообща, вы бы открыли крышку, которая вас закрывает.   — Крышку?   — А вот это тебе уже знать не стоит.   — Стой! Ты ведь начал говорить, так говори дальше!   — Ты и так услышал слишком много…   Перегнувшись через стол, Ярик коснулся пальцами лба Саши. Его глаза на долгую минуту стали чисто белыми, незрячими, а когда Ярослав отодвинулся на своё место и взял из миски очередную конфету, взгляд прояснился. Казьмин похлопал глазами, а потом посмотрел на Ярослава.   — А… О чем мы говорили?   — Ты хотел мне показать какую-то новую музыкальную приблуду, которую тебе привезли, — Ярик невинно улыбнулся, разворачивая фантик. — Ах да, пойдём! Чёрт, она такая офигенная! — Саша поднялся со своего места, с диким восторгом рассказывая про приобретение. — Я тут стримить собирался, думал, минут сорок попою, и засел на три часа, ты прикинь!   — Три часа пел? Они скрылись из кухни, их голоса стихли. Возле ножки стола остался беззаботно брошенный рюкзак Ярослава. В небольшом пластиковом контейнере с герметичной крышкой прерванный «обед» — похищенное сердце.