\\ \\ \\
Шигараки устало выдыхает. Курогири снова недоволен поведением Мидории. Привычно монотонно-спокойным голосом, который временами очень сильно раздражает своим спокойствием, снова выражает своё недовольство. Говорит, что мальчишка болен, говорит, что он безумен, что слишком жесток, слишком кровожаден. Что Мидория Изуку — это слишком. Шигараки с ним почти согласен. Но только почти. Говорит, что он опасен даже для них, злодеев, говорит, что добрая половина лиги ненавидит его, избегает, потому что мальчишка силён и неуравновешен. Шигараки знает, что истинная причина их ненависти заключается в страхе перед этим мальчишкой. Курогири говорит, что он общается только с Химико Тогой и это общение явно не идёт ему на пользу, а лишь усугубляет его и без того шаткое ментальное здоровье, говорит, что им просто повезло, что в Мидории остались отголоски его нормальности. Но говорит, что это лишь вопрос времени. Шигараки хочет сказать, что к Лиге злодеев применять понятие "нормальность" не самая умная мысль. Каждый второй тут безумец. Говорит, что Мидория не знает меры, не знает, когда нужно остановиться, что он подобен дикому зверю, которого невозможно приручить и которому невозможно полностью доверять. Шигараки на это лишь задумчиво усмехается.\\ \\ \\
Вся одежда Мидории пропиталась кровью насквозь, ткань неприятно липнет к телу, запах железа заполнил лёгкие до отказа и осел там, до ушей доносятся будто вовсе не человеческие отвратительные визги и крики. Но это снова совсем не то, что его волнует. Долгое время его мучила жажда, толстой верёвкой обвиваясь вокруг его шеи и мешая дышать. И вот, наконец, он может её утолить. Прямо сейчас. Прямо в этот момент. Но он не может. Никак не может сконцентрироваться и утонуть на время в своём животном желании, а потому делает всё по инерции. Делает просто потому, что привык делать именно так. И в любой другой раз это бы злило, но не сегодня. Мидория крепко держит чужую голову правой рукой, сильно вжимая её в землю, а большим пальцем левой медленно вдавливает глаз чужаку в глазницу. Вдавливает со скукой, без интереса, без вдохновения, не так, как обычно — внимание сосредоточено на другом. В голове всё ещё эхом разносятся слова, сказанные Химико днём ранее. И он не уверен, как должен правильно реагировать на них. «— Изуку-кун, да ты влюблён!» Своим излюбленным ножом он начинает ковырять чужие дёсна, пытаясь выдрать зубы бедолаге. Мидория много думал. Если уточнять, то весь вчерашний вечер и всю ночь. И теперь вот снова. Но ни к какому выводу он так и не пришёл. Что делать с этим чувством? Зачем оно нужно? Почему оно так сильно мешает? И почему никуда не уходит? Для него это так ново, занимательно, интригующе и одновременно отталкивающе, пугающе. Мидория потерялся во внезапно появившейся амбивалентности. В последнее время очень много вещей появляются вот так "внезапно". И это нервирует. Закончив с зубами, он спешит перейти к языку, как замечает, что жертва под ним больше не брыкается и не визжит. « — Это тепло, оно ведь появляется только, когда ты смотришь именно на него, когда именно он находится рядом, когда хвалит и замечает тебя. И это делает тебя счастливым и согревает сильнее! — девушка улыбается и краснеет в своей манере, обхватывая пухлые щёчки руками. — Если это сделаю я, то не произведу такого эффекта. Я ведь права?» Мидория встаёт и медленно обводит взглядом целую кучу разбросанных трупов, изуродованных им же. "Красиво" — думает он.\\ \\ \\
Шигараки медленно, нехотя выходит из портала и сквозь пальцы "отца" рассматривает местность, не отличающуюся особой живописностью: вокруг одни разрушенные и полуразрушенные здания, в темноте которые выглядят неприятно-пугающе, повсюду разбросаны обломки разной величины, а в воздухе летает пыль, поблескивая в свете ручного фонаря. Как действующий лидер Лиги злодеев, он давно перестал посещать поля битвы: во-первых, это очень опасно и рискованно, во-вторых, в этом больше нет необходимости. Его передовой отряд отлично справляется и без постоянного надзора — все они, благо, уже не дети. Почти все. Курогири указывает в темноту и говорит, что нужно пройти немного вперёд и идёт первым. Шигараки уверен — в целях безопасности, но считает, что в этом всё ещё нет необходимости. Однако, начинать спорить не спешит. В последние пару недель Томура так устал выслушивать его постоянные жалобы, касающиеся поведения Мидории и собственной недальновидности, что сегодня, в виде исключения, решил посмотреть на всю ту кровожадность, которую ему, не переставая, так обеспокоенно описывают. С условием, что придёт он строго после основного действа. Холодный ветер неприятно обдувает голые руки и шею, которая сразу начинает неприятно зудеть и чесаться. Спустя пару тройку шагов на дороге начинают встречаться почти засохшие бордово-коричневые пятна, а ещё через пару — они начинают встречаться всё чаще и чаще. Так продолжается ровно до тех пор, пока вся поверхность земли под ногами не становится однородного бордово-коричневого цвета. А затем он слышит голос. — Ши-шигараки-сан? Немного смущённый, дрогнувший, растерянный голос. Рука Томуры на автомате от неожиданности дёргается вверх, поднимая фонарь выше, освещая мальчишку, стоявшего к ним вполоборота. Взгляд у него такой же, как и голос — испуганный. С висящих вдоль тела рук чарующее медленно стекает кровь, каплями ненадолго задерживаясь на пальцах, а после срывается вниз и падает, разбиваясь о землю. Рядом с ногами Мидории извилистой змеёй лежит чей-то кишечник, в левой руке до побелевших костяшек он сжимает печень. Мидория стоит весь в крови. Она повсюду: растеклась по земле вокруг, засохла в его волосах, слиплась в ресницах, разводами осталась на лице, впиталась в одежду, и, кажется, во всю его кожу. Курогири своим фонариком освещает пространство возле Мидории, где лежит куча изуродованных тел, а рядом разбросаны уродливые ошмётки внутренних органов или того, что от них осталось. Шигараки смотрит на него не отрываясь. «Нередко дьявол принимает облик небесных ангелов.» Завораживает. Изуку поворачивается к ним лицом, всё ещё глядя прямо в глаза Томуры, а после меняется в лице и разводит руки чуть в стороны и выглядит при этом таким чертовски счастливым. — Шигараки-сан, я убил их всех для вас! — на его лице играет самая искренняя и тёплая улыбка. Шигараки не может сделать вдох. Так ему Мидория улыбался первый и последний раз.\\ \\ \\
Паразиты медленно уничтожают своих носителей. Сначала они захватывают ничего не подозревающую жертву, поэтапно распространяются по всему её организму, поражают важные участки, создавая себе комфортные условия для существования, а затем и вовсе начинают жить исключительно за счёт своего хозяина. В конце концов эти маленькие неблагодарные нахлебники вырастают, крепнут и начинают свою совершенно варварскую миссию по уничтожению. К паразитам относятся не только организмы. В случае Мидории — это не они. Но отличия у них только в названиях, действуют все они одинаково. Его паразит отнимает у него все самое согревающе-тёплое, светлое, яркое, приятное и превращает это в токсичное, извращённое, тёмное, отталкивающе, после непременно возвращая этот отвратительный сгусток черноты обратно Мидории, который даже не всегда замечает подмены. А замечая, не понимает, что_делать и нужно_ли что-то делать. Поэтому отныне Шигараки видит в чужих глазах абсолютно нездоровое обожание. И не то что бы он против. Скорее иногда ловит себя на мысли, что хотел бы ещё раз увидеть именно ту улыбку. Ведь именно ей он так сильно был очарован. Шигараки вздрагивает от неожиданности, когда Мидория вдруг садится ему на колени и аккуратно убирает руку с его лица, закидывает локти ему на плечи и прижимается ближе. Подобная наглость обычно наказуема, но не в случае с Мидорией. С Мидории у него всё как-то далеко от принятого "обычно". — Вам понравился мой подарок? — смотрит с неподдельным детским интересом. — Понравился ведь? — слышатся нотки надежды в голосе. Шигараки усмехается, вспоминая, как день назад в коробке, обёрнутой абсолютно чёрной бумагой, он нашёл уродливо-неровно отрезанную голову героя, сильно мешавшего им в последнее время. И его затошнило. — Понравился. — Шигараки медленно кивает и думает, что Изуку несколько по-своему понимает, как должен выглядеть флирт, но определённо точно не имеет ничего против этого. Вызванный интерес сильно притупляет все остальные чувства, которые должны, наоборот, быть обострены. Мидория счастливо улыбается и начинает буквально светиться, а Шигараки усмехается — подобная искренность всегда вводит его в ступор — и кладёт ладонь на его щеку, усеянную веснушками. Не касаясь мизинцем кожи, поглаживает аккуратно, внимательно наблюдая за реакцией мальчишки, который, кажется, ещё немного и замурлычет, только подожди. Не боится. Шигараки плавно ведёт рукой по щеке, опускаясь ниже, к шее. Ощутимо, но несильно, сдавливает её, по-прежнему вглядываясь в глаза напротив. И встречает в них восхищение. Щенячью преданность. Вязкое обожание. Мидория буквально всем видом говорит, что он готов умереть за Шигараки и готов умереть от его рук, если тому будет так угодно. В любую минуту, если потребуется. Хоть прямо сейчас. И Томуре это льстит. В голове, как кстати, всплывают кажущиеся сейчас такими смешными слова Курогири: «он подобен дикому зверю, которого невозможно приручить». Томура улыбается, притягивает Изуку к себе за шею и впивается поцелуем в его губы, целуя грязно, пошло, со всей страстью — как обязательно бы понравилось Мидории. Невозможно приручить, говорите?