Грёбаный коп

Думать об этом грёбаном копе, Мартине Льюисе, для Терри было всё равно что болячку на губе расковыривать — стрёмно, больно и нету сил удержаться. Грёбаный коп стал новым патрульным в их квартале — чёрном квартале Лос-Анджелеса — и катался на машине с мигалкой в паре с белой стервозной сучкой — сержантом Стивенс. Раньше Стивенс каталась вместе с таким же белым козлом — сержантом Робинсоном, здоровенным мудилой, который вечно поигрывал дубинкой и только ждал случая, чтобы впечатать её кому-нибудь в печень. А теперь появился этот Льюис — чёрный, как наваксенный сапог. Тоже здоровенный, с накачанными ручищами. Но на его физиономии вечно светилась идиотская лыба от уха до уха, будто он был младенцем-дауном на детской площадке, а не патрульным в самом бандюганском районе ЛА. Но даже сержант Стивенс лыбилась в ответ, глядя на своего нового напарника. А когда Терри вспоминал эту его улыбку, у него в груди почему-то начинало щемить. Терри бросил школу год назад и прочно затусил на улицах с ребятами из «Воронов ЛА». Опасными делами они занимались, что и говорить, но разве Терри не мужик? Разве он не мог постоять за себя и за друзей? И на кой ляд ему сдалась эта школа? Он же начал приносить домой настоящие деньги, ему приходилось бабку кормить и лекарства ей покупать. И телик ей он купил дорогущий — с экраном в полстены. Какая уж тут школа, не до неё. Бабке было под девяносто, но из ума она пока не выжила, просто ноги ей почти отказали. Она всё причитала, чтобы Терри поберёг себя, но телик-то во все очки смотрела — не оторвать. Так что Терри собой гордился, как мужик и добытчик, и всякой ерундовиной заниматься ему было некогда. Раньше он баловался уличными танцами: вместе с такими же мелкими пацанами фигурял перед водилами на обочинах дорог, нравилось ему, когда из навороченных тачек восхищённо свистели, дудели и притормаживали, будто перед светофорами. Иногда даже деньги кидали. Но настоящего бабла на этаком было не поднять. Льюиса Терри встретил как раз тогда, когда выделывал «волну» на обочине Стетсон-авеню вместе с Джоем и Кеем. Льюис не был обряжен в синюю форму и подкатил к ним не под полицейской мигалкой, иначе Терри, Кей и Джой сразу бы рванули кто куда. Нет, он вылез из тёмного «ситроена», опёрся плечом на фонарный столб и долго-долго пялился на Терри со своей дурацкой лыбой в полфизиономии. Но тогда Терри не думал, что она дурацкая. Эта улыбка была доброй, вот какой. Терри улыбался в ответ и танцевал, пока не сдохли подсевшие батарейки в старом «бумбоксе» Кея. Он долго видел перед собою добрые глаза незнакомого парня и всё гадал, как же его зовут. Спросить-то не решился. А через несколько недель Терри встретил его в паре с сержантом Стивенс — в полицейской форме и с бляхой на груди. И с именной планкой на кармане: «Сержант Мартин Льюис». Дерьмо, вот дерьмо! Он, Терри Ховард, «Ворон ЛА», запал на копа! На полицейскую свинью! Выделывался перед ним! Чуть ли по асфальту не стлался, лишь бы тот смотрел с восхищением! Тьфу! Хорошо хоть, пацаны ни о чём не догадались. Но Терри не мог перестать думать о Мартине Льюисе — это было как расковыривать болячку на губе, пока кровь не потечёт, за что бабка всегда отвешивала ему подзатыльники. А потом Льюис взял и заявился к ним домой, нашёл адрес в полицейской картотеке, гад! Постучался этак вежливенько — тук-тук. Звонок-то из двери давно кто-то выдрал с корнем. И сама дверь всякой похабщиной была разрисована. Терри распахнул её и обалдел: вот он, грёбаный коп, стоит в цивильном прикиде, в белой футболке и джинсах, и лыбится, как дитя малое, на Терри глядя. — Можно войти? — спрашивает эдак мягко. Тут бы Терри сказать: «Пошёл нахер» и захлопнуть чёртову дверь. Пускай бы Льюис с ордером пришёл! Но он молча посторонился и пропустил копа в коридор. Дурак. Тут бабка выползла и раскудахталась, нашла свежие уши, курица старая. Давай всхлипывать да разливаться, какой Терри умник-разумник и как же это так он школу бросил. А ещё — какой он заботливый да талантливый. Терри аж перекосился весь. А Мартин возьми и скажи: — Я знаю, что он талантливый. Я видел, как он танцует. И посмотрел Терри в глаза. А бабке вообще удержу не стало, всё выложила: и как мать Терри на неё мальчишку оставила, с какими-то байкерами укатила в Вегас, и как учителя Терри всегда хвалили, и как она мечтает, чтобы Терри в колледж искусств поступил. Колледж искусств! Вот ведь выдумала! На какие, спрашивается, шиши?! Это же не телик, пусть и навороченный, там тыщи башлять надо. Терри так и сказал, а Мартин ему: — Можно же стипендию от города выхлопотать. Ты её как раз достоин. Тут Терри не выдержал и сбежал, бабахнув дверью. Стипендия от города! Ему! Уличному подонку! Да в каком мире этот дурачина живёт?! Будто и не коп вовсе! Когда Терри вернулся, Мартина в доме уже не было, а бабка смотрела по телику шоу Опры. О чём она ещё толковала с Льюисом, Терри не спрашивал. Он быстро проскочил в свою комнатушку и улёгся на койку с плейером и наушниками. В плейере был Тупак, а в башке у Терри — Мартин Льюис. Грёбаный коп. * * * Когда через несколько недель «Кровавые ястребы» сцепились с «Воронами ЛА», Льюис как раз дежурил в патруле. Пуля «Ястребов» раздробила Терри бедро, и он лежал в луже кровищи, молясь, матерясь и думая о том, что никогда больше не сможет танцевать. Потом он, наверное, ненадолго отрубился, потому что не понял, как Мартин оказался рядом с ним и прикрыл его собственным бронежилетом. Он только увидел, что очередная пуля пробила грудь Мартина чуть ниже полицейской бляхи, и тот отлетел в сторону и тяжело упал, обливаясь кровью. Но он всё равно успел взглянуть Терри в глаза. И даже улыбнуться. Когда окровавленного и зарёванного Терри везли в госпиталь Сан-Винсенте, он отчаянно думал только о том, что Мартина Льюиса везут следом на другой «скорой» — и не в чёрном пластиковом мешке, а на носилках. Значит, тот был живой! Ещё через три дня Терри, неловко балансируя на костылях, доскакал до палаты, где лежал Мартин. У грёбаного копа было до хрена цветов вокруг кровати, а лицо на подушке — пепельно-серое. Но он открыл запавшие глаза и улыбнулся Терри так, будто ждал его. Вот же грёбаный коп!