1 июля, 1995 Площадь Гриммо, 12
— Гарри, у нас для тебя есть новость… — Сириус Блэк выглядел чрезвычайно взволнованным, и любой присутствующий на тот момент, в едва освещённом дешёвыми свечками помещении, мог прочувствовать, насколько он был переполнен не сочетающимися друг с другом, эмоциями. Молли Уизли теребила собственноручно связанную ею малиновую шаль, то и дело отвлекаясь на незначительные шорохи, раздраженно оглядываясь на Северуса Снейпа, что казался эталоном спокойствия, словно тихий и безопасный островок посередине бушующего океана, читая очередную статью о зельеварении — словно помешался он на этом зельеварении — и временами перелистывал ветхие страницы старого фолианта, с последующим шелестом. — В общем… как тебе объяснить… — В общем и целом, Поттер, у вас есть младшая единоутробная сестра, которая, если моя память меня не подводит, сейчас находится в приюте, — объяснился за весь мычащий скоп людей, Северус, в котором уже начала просыпаться такая частая для него эмоция — раздражение. — Но… почему?! Почему вы молчали? Почему вы… — Снейп, в своей характерной манере, показательно закатил глаза и перелистал ещё пару страниц, что послужило спусковым крючком для того, чтобы все, причём в один голос, начали оправдываться, списывая утечку информации на очередной приказ Дамблдора. Когда Поттер неуверенно кивнул, признавая весомость данного аргумента, Северус даже позволил моменту полностью захватить себя, и усмехнулся, что, признаться, выглядело бы несколько пугающе, если бы хоть кто-то вообще обращал на него внимание. ——— ———Приют Святой Марии
Спустя несколько часов заведомо бессмысленных, но непрекращающихся споров и пререканий, промокший до нитки и жутко раздражённый мужчина, получивший распоряжение не использовать магию во избежание возможности преследования, неожиданно для себя, оказался у трехэтажного безликого здания с обшарпанными серыми каменными стенами, одиноко возвышающемся на небольшом холме, что выглядело очень даже зловеще, учитывая неординарную мрачную внешность мужчины, и то, что в данный момент в небе разгорался нешуточный шторм, а поднимающийся ветер мешал разглядеть что-либо, помимо огромной облупившейся таблички с надписью «Приют Святой Марии». Всё это звучало, как начало какого-нибудь дешёвого хоррора, рассчитанного на неокрепшие умы подростков, и Северус бы обязательно отвесил некий язвительный комментарий и, может, даже посмеялся бы над неудачником, если бы этим мужчиной не был он сам. Снейп ещё раз прокрутил в голове последнюю встречу с Дамблдором, и поборол явное желание выругаться, уже несколько часов, нарастающим зудом, отдающееся где-то в области затылка. Неспособный полностью осознать, почему в который раз беспрекословно подчиняется этому обезумевшему пауку, на старость лет решившему вдруг, что он может контролировать всех вокруг — надо было отдать ему должное, не так уж он был и неправ, веря в эту прописную истину. Власти у него было и в правду предостаточно, но, как говорится, излишняя самоуверенность однажды сгубила кошку. Или, не самоуверенность… или не кошку… в общем, суть, я надеюсь, вы уловили. Резко втянув прохладный воздух, отдающий озоном и петрикором — характерным запахом, обычно преследующим любой дождь — природное явление, сейчас особенно действующее на нервы мужчины, и слегка поморщившись, Северус поборол брезгливость и несколько раз постучал, за неимением иной, более комфортной для него прерогативы — банально аппарировать в, конечно же, незащищенное от подобных манипуляций здание, и забрать девчонку-Поттер прямо из её комнаты, не утруждая себя лишними телодвижениями, предусмотрительно шарахнув по всем посвящённым в её существование Обливиейтом и Конфундусом. Хотя, девчонка-то вовсе не Поттер, с неожиданным весельем, с трудом пробившимся сквозь бушующий в мужчине океан негодования, и, местами, даже гнева, подумал в момент развеселившийся Снейп. Хоть кто-то ему успел наставить рога, промелькнула очередная неконтролируемая мысль, и теперь мужчина просто старался не зацикливаться на том, что это именно Лили, женщина, которую он буквально боготворил годами, забывая о том, что она, по сути своей, такой же человек, как и он, наставила этому самому Поттеру рога, являясь, по сути, его полноправной супругой, и, скорее всего, абсолютно не раскаивающейся об этом в последствии. Так, всё, очередная неуправляемая волна раздражения накатила на мужчину, едва ли позволив оставаться в хорошем расположении духа дольше, чем полторы минуты. Снейп потёр переносицу, в надежде успокоить свою разбушевавшуюся головную боль, обусловленную его противоречивыми и абсолютно нелепыми раздумьями. За дубовой, такой же старой, как и всё, окружающее в данный момент мужчину, дверью, послышались тихие, медленно приближающиеся шаги, и, едва Северус был окончательно и бесповоротно вырван из сладкой неги самобичевания, перед ним уже стоял маленький взъерошенный мальчик, лет семи, с виду, в чистой, хоть и подержанной одежде, судя по всему, это и являлось чем-то, вроде знака отличия для детей и подростков, проживающих в этом приюте, кстати говоря, являвшимся на данный момент единственным в городе. — Добрый день, сэр, меня зовут Джим. Вы же пришли к директрисе, миссис Хилл? — полюбопытствовал мальчик, и, скорее всего, это была лишь элементарная вежливость, ведь странно было бы, если цель его визита заключалась в чём-то другом. Удивило мужчину совсем не это, а то, что Джим, как представился воспитанник этого тёмного и ни коим боком не выглядевшим как приют, места, абсолютно не боялся мрачного, незнакомого человека, взгляд которого обычно отдавался неприятным холодком в районе позвоночника. Хотя, одернул себя Снейп, для обитающего в таком приюте на постоянной основе это неудивительно. Мальчику пришлось выждать несколько секунд гробового молчания, нарушаемого лишь приятным звуком шуршания деревьев и каплями дождя, падающими с неба, прежде чем странный мистер ответил на его вопрос: — Вы правы, юноша. Будьте добры сопроводить меня к ней, — чопорно отозвался Снейп, так и не представившись, и, как только Джим развернулся и зашагал в направлении деревянной лестницы, ведущей на второй этаж, быстрым шагом проследовал за ним. ——— ——— POV Valerie — Валери, директриса просит тебя в свой кабинет, — ворвалась, словно маленький ураган, в мою небольшую комнатку непрошеная гостья — девочка-на-побегушках, с первого взгляда — лет шести, и, чьё имя я, конечно же, уже успела забыть с прошлой встречи, хоть я и не жаловалась на плохую память. Просто образы в их светлых, наполненных приторно-сладкими мечтами, головках, ну уж очень одинаковые. Очень наивные, ещё не отдающие горечью. Очень не имеющие будущего, и очень глупые. Хотя, что с них взять, маленьким глупеньким девочкам ещё дозволено мечтать, особенно в тех случаях, если им только шесть лет, их волосы аккуратно обрамляют румяное личико мягкими белыми кудряшками, а большие голубые глаза сверкают и искрятся, когда они улыбаются — а делают они это буквально ежеминутно, без перерывов, и без крайних мыслей. Просто потому что они могут, и, к счастью, я давно уже разучилась так улыбаться. Или к сожалению. Едва успев избежать столкновения со старым дубовым комодом, она с трудом затормозила себя подошвами своих кожаных ботиночек — нужно было признать, девочка была достаточно миловидной и маленькой для того, чтобы ей, как минимум, перепало что-нибудь от спонсоров — более того, я была практически стопроцентно уверена, что её скоро с радостью удочерят, и остановилась прямо напротив моей скрипучей кровати, которая привносила в мою жизнь лишь очередную порцию недовольства и раздражения. Хотя, это и не было тем, что действительно заслуживало моего внимания. — Конечно, можешь быть свободна, — я прикрыла глаза, и устало расправила незамеченную мной ранее складку на сером и старом — как весь мир — платье, что не радовало взгляд заплатками, ведь их было так много, что сложно было заметить что-то, помимо них. Оно еле доставало до колен, и уж слишком выделяло мою бледную кожу, делая её ещё бледнее, если в моем случае всё ещё присутствовал термин «ещё бледнее». Скорее уж, настолько белой, как первый снег, ещё незапятнанный грязью и слякотью, и чёрные густые волосы, волной ниспадающие до пояса, явно не помогали мне выглядеть хоть чуть-чуть румяней, чтобы понравиться взрослым, что являлось одной из многочисленных причин, почему меня отказывались брать под свою опеку. Слишком необычная, чтобы вписываться в рамки их личной нормальности. Глупые и бесполезные размышления никуда тебя не приведут, Валери. Я легко поднялась с кровати, что издала последний скрип на прощание, и летящей походкой выскочила за пределы своей личной крепости, так любезно выделенной мне правительством нашего приюта. При мысли о миссис Хилл моё сердце предательски сжалось, но я не заметила этого. Конец POV Или сделала вид. Flashback. — Миссис Хилл! — маленькая улыбающаяся девочка, что ещё неделю назад игралась с всего лишь маленьким огоньком, так неожиданно появившимся на ладони, и сначала так испугавшим Валери, а теперь стояла напротив высокой статной женщины, с гордостью показывая разросшееся пламя, охватившее её предплечье. Миссис Хилл тут же озабоченно охнула и схватила стакан с ледяной водой, одиноко расположившийся на чёрном рабочем столе, после этого облив, ничего не понимающую брюнетку, водой: с ног до головы. Полностью промокшая насквозь Валери по-детски наивно нахмурилась, и задала так интересующий её вопрос, глядя на своё предплечье, ничуть не повреждённое, на котором не осталось никаких следов от ещё секунду назад так высоко полыхающего синего пламени: — Но я же так старалась, теперь мне придётся начинать с начала? Миссис Хилл тогда затряслась от гнева, и её глаза наполнились жгучей ненавистью к ранее любимой воспитаннице: — Ведьма, дьявольское отродье, убирайся! — прошипела она презрительно, словно змея, и больно вывернув запястье, не сумевшей дать отпор, Валери, вытолкнула её из кабинета, не обращая внимания ни на всхлипывания девочки, ни на то, что она упала и больно ударилась коленками, и из ран, что очень болели, методично вытекала алая, тёплая кровь. End of flashback. — Ведьма, дьявольское отродье, — растягивала в жуткой ухмылке алые, как кровь, губы, Валери, и кивала сама себе в подтверждение, целеустремлённо направляясь к кабинету директрисы Хилл. Ведь она вызывала лишь отвращение. И никак не горечь на языке от невысказанных слов. И вот, снова приступ безумия.